Привычка бояться.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Привычка бояться.

Смотрю я однажды программу Николая Дроздова "В мире животных". Мягкий и вкрадчивый голос ведущего комментирует документальный фильм о научной экспедиции по изучению поведения белых медведей, живущих далеко-далеко за полярным кругом. Причем забрались эти мишки в такую даль, что и человека-то никогда в своей жизни не видели. Но, как говорится, где только не ступала нога ученого! И сейчас, на наших глазах, этим белым «царям» Арктики предстоит познакомиться с представителями вида homo sapiens.

В целом, ничего необычного и экстраординарного до сего момента на экране не происходит – ну увидят теперь белые медведи человека, будут знать, как он выглядит, что с того? Но вот Дроздов произносит замечательную в своем роде фразу: «Исследователям нужно вести себя очень осторожно, ведь эти животные еще никогда в своей жизни не видели человека, а потому и не научились его бояться». Для большинства телезрителей – это все та же передача, одна из многих, ничего выдающегося. А жаль! Очень жаль!

Попробую объяснить суть моих восторгов. Ничего сверхъестественного, разумеется, в этой передаче не прозвучало, но пример, право, весьма и весьма показательный, а потому сделать из него выводы сам бог велел. Все наши страхи делятся на две большие группы – одни детерминированы у нас генетически, другие воспитаны, натренированы. Например, высоты мы боимся (в разумных пределах, конечно) биологически, а вот своего начальника – обучившись этому страху.

Мы виним во всем только одного человека – и это всегда не мы, а кто-нибудь другой.

Бари Бек

И где бы мы ни оказались на большой высоте – на скале, на краю крыши многоэтажного дома или на аттракционе «Космический выстрел», мы будем испытывать серьезный страх. А вот если бы мы не знали своего начальника в лицо и повстречались бы с ним на какой-нибудь вечеринке, то даже при желании не испугались бы его «грозного вида».

Кроме того, мы будем бояться своего начальника по-разному в зависимости от того, каким был наш прежний опыт. Если мы, например, боялись своего прежнего начальника, то с большой долей вероятности будем бояться и нынешнего. Если наш начальник всегда был к нам расположен и учтив, то мы будем испытывать меньший страх перед его статусом, нежели перед начальником, который кричит, грубит и учиняет штрафные санкции.

Иными словами, часть наших страхов (незначительная) дана нам от рождения, а другие страхи нами просто выучены, мы привыкли бояться определенных вещей. И наш личный опыт имел к этому делу самое непосредственное касательство, поскольку любой навык, любая привычка – это есть условный рефлекс![6] Как все мы хорошо помним из школьного курса, все в этом мире тренируется, даже слюноотделение. Причем собака И. П. Павлова – отнюдь не уникальный в этом смысле пример.

Вот как вам кажется, если показать процесс нарезки лимона полуторагодовалому ребенку, который с этим лимоном еще никаких осмысленных взаимодействий не имел, польется у него слюна или нет? Точно" могу сказать – не польется. А вот я пишу об этом, и у меня уже слюна выделяется. Как вы думаете, почему? Потому что условный рефлекс – вспомнил я о лимоне, замкнулись соответствующие рефлекторные дуги и пошла, родимая! Но чтобы это замыкание произошло, должна быть такая рефлекторная дуга, а сформируется она только в том случае, если я повзаимодействую с лимоном и пойму, что к чему. Поскольку я с ним взаимодействовал, и неоднократно, то она (дуга) у меня есть, и слюна аккурат по воспоминании о лимоне накатывает.

С привычками бояться (привычными страхами) все обстоит точно таким же образом. Сегодня я переживаю неприятность в каких-то нейтральных прежде обстоятельствах, а назавтра уже я к этим обстоятельствам спокойно и подойти не могу. Сразу, на подходе еще, буду чувствовать напряжение, внутреннее содрогание, а то и вовсе полноценный страх, страх мною выученный, а теперь я его тренирую. Можно сказать, роль репетирую, например, роль бояться двери.

Как с дверью получилось? Очень просто. Шел себе, шел, дверью хлопнул, а пальцы не убрал, так что она по ним и закрылась. И теперь это для меня не та дверь, что прежде, теперь это для меня – «дверь-убийца». Буду подходить к ней в следующий раз, и в сознании сразу так и высветится: «Осторожно, убьет! Не убьет, так покалечит!». Я, соответственно, напрягусь, распереживаюсь и буду осторожен, словно сапер, и нежен с ней буду, как с писаной торбой. Причем только с этой дверью! Словно бы она какая-то особенная – то ли зуб на меня имеет, то ли просто заговоренная.

А что если речь о самолете идет? Возьмем такой пример тренировки страха. Вот я летал на самолетах, много летал, ничего худого о них сказать не мог. Но однажды попал в воздушную яму, потрясло нас, да еще гроза не на шутку разыгралась. В целом, ничего, конечно, страшного, пережил, приземлились, слава богу. Но как-то включил новости, а там рассказывают: «Сегодня потерпел крушение авиалайнер компании... Погибло...». И вот я сижу на своем диване и думаю: «Нет, поеду-ка я в следующий раз поездом – дольше, конечно, но зато надежно». Все, страх сформирован.

Чтоб сохранить себя в природе,

Давя, сминая и дробя,

Страх сам себя воспроизводит,

Растит и кормит сам себя.

Игорь Губерман

Тут звонят мне и говорят: «Срочно надо лететь...». Хорошо думаю, надо – значит надо. Подъезжаю к аэропорту и как-то мне не по себе, как в народе говорят – колбасит. Ну, беру себя в руки, думаю, ничего страшного – летали и летать будут. С внутренним напряжением прохожу все процедуры – регистрацию, оформление багажа, ожидание, посадку. Уже на борту мне рассказывают, как пристегиваться, как кислородными масками пользоваться, как жилет надевать и где запасные выходы располагаются. Я это слушаю, а сам думаю: «Конечно, очень хорошие у них выходы! И ремни замечательные! Никакого от них проку!».

Начинается взлет, все гудит, судно трясет, и тут шальная мысль в голову: «По статистике наибольшее количество самолетов разбивается во время взлета и посадки». Черт меня дернул это подумать, тем более на взлете! Конечно, теперь меня трясет посильнее самого самолета. И я отчаянно понимаю: случись что, кресло это вырвет с места его крепления, и полетит оно, как пробка из-под шампанского, и стенки у этого самолета тонкие, и крылья у него какие-то хилые... «А вдруг пилот не справится с управлением?», «А вдруг диспетчер ему неправильные команды дал?», «А если они все пьяные или больные?!» – и пошло-поехало, скорую психиатрическую пора вызывать.

И чем я занимался все это время? Формировал, тренировал и воспроизводил свой страх, проигрывал роль «человека, который боится летать на самолетах». Собрал по сусекам свой собственный опыт, добавил в него информацию из телевизора, какие-то, с позволения сказать, статистические данные; потом сдобрил все это дело богатым воображением и впечатлительностью, а также тревогой – той, что на диване прочувствовал, той, что в аэропорту тренировал. И получился у меня хороший, плотно сбитый страх, а точнее сказать – привычка бояться. Вот такая история...

На заметку

Невротические страхи – это просто привычка бояться. Каждый из нас натренировался бояться определенного набора фактов и обстоятельств. И важно понять, что не нас пугают те или иные вещи, а мы их пугаемся, потому что выучили, натренировали, отрепетировали эту роль. Говорят, что привычка – это вторая натура. И это правильно, но куда годится такая натура, пусть даже и вторая?!

Впрочем, когда я говорю, что любой наш выученный страх основывается на нашем личном опыте, я не совсем прав. Ведь наш личный опыт тоже неоднороден. Часть неприятностей случилась с нами самими, и теперь мы боимся их повторения. Тут все, как у животных. Сами понимаете, после того, как белый медведь повстречается с охотником, к людям он вряд ли будет относиться нейтрально, и г-н Дроздов уже другие тексты нам будет декламировать. То же самое и с человеком: если однажды мы перепугались, застряв в лифте, то уже последующая посадка в лифт вряд ли пройдет для нас спокойно.

Другая часть неприятностей была почерпнута нами из опыта других людей (но в каком-то смысле это тоже наш личный опыт). Например, нам рассказали о том, как может быть «плохо», если... Мы задумались, припомнили, как нам было «плохо» когда-то, пусть и при совершенно других обстоятельствах. Тут в нашем мозгу произошла ассоциация между ощущением «плохо» и этим рассказом. Теперь достаточно нам повстречаться с теми обстоятельствами, о которых мы только слышали, что они могут привести к неприятным последствиям, и уже мы испытываем страх. Надо отметить, что такая ассоциация – это основа большинства наших страхов.

Есть, наконец, еще и воспитание, а также опыт наших родителей...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.