Глава четвертая ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ПОРЯДОК, или слово «Нет» и все, что с ним связано

Глава четвертая

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ПОРЯДОК,

или слово «Нет» и все, что с ним связано

Это у Владимира Владимировича Маяковского все в этой жизни просто: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: "Что такое хорошо, а что такое плохо?"» Папа серьезно и многозначительно напрягает мозг, после чего формулирует нравственный кодекс юного строителя коммунизма: «Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик. Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик». Дальше в том же духе, а затем финализируется: «Помни это каждый сын, знай любой ребенок: вырастет из сына свин, если сын — свиненок. Мальчик радостный пошел, и решила кроха: "Буду делать хорошо и не буду — плохо"». В общем, все просто и замечательно — объяснил ребенку, что такое «хорошо», а что такое «плохо», а он и рад стараться — пошел, понимаешь, воплощать теорию в жизнь: наше дело правое, и мы победим! На деле же, собственно, ситуация, конечно, выглядит несколько иным образом. Впрочем, мы обсудим несколько практических моментов, а потом уже вернемся к «высоким материям».

Борьба мотивов

Для нынешних детей нет труднее задачи, чем научиться хорошим манерам, не видя вокруг и следа хороших манер.

Фред Астер

Есть такая милая детская игра, называется «жмурки». Дети ее любят, а потому рекомендую поиграть. Только вот большая просьба: дорогие родители, соберите человек пять, а лучше семь или даже десять, и станьте «водой». Наденьте повязку себе на глаза и начинайте ловить эту команду, которая будет от вас прятаться и всячески шуметь. Причем, желательно делать это в большом помещении и, главное, с большим количеством препятствий, очень большим — пусть там стоит мебель разная, уровень пола меняется, стены чтобы были неправильной конфигурации, потолки разные можно сделать, чтоб нависали местами…

Читатель, вероятно, думает, что автор слегка тронулся умом — чем дальше идет описание условий, тем игра становится все менее и менее привлекательной. Но не спешите, как говорится, меня хоронить — конечно, речь не идет ни о какой реальной игре. Это просто образ: закрытые глаза, большое количество звуковых раздражителей, каждый из которых зовет и манит, но при этом просто идти на звук недостаточно, потому как источник звука перемещается, а кроме того, и траектория движения, прямо скажем, опасна для здоровья — можно споткнуться, натолкнуться, удариться и так далее. Это образ той психологической ситуации, в которой пребывает ваш ребенок аккурат лет до двенадцати.

Ребенок, точно так же как и играющий в «жмурки» человек, погружен в бездну самых разнообразных, причем, постоянно меняющихся раздражителей. И беда ребенка в том, что он пока не способен определить, что тут важное, а что второстепенное. Не на уровне сознания определить, а просто физиологически — любой стимул будет его отвлекать от дела и требовать незамедлительной реакции.

Завязанные глаза в этой аналогии — отсутствие «генеральной линии партии». Мы — взрослые, — знаем об этом или нет, руководствуемся в своей повседневной жизни определенной «генеральной линией». Наша деятельность структурирована нашими целями — заработать, построить отношения, наладить быт, удовлетворить сексуальную потребность и так далее. Эти цели сидят у нас в голове, как двадцати — сантиметровые гвозди, и мертвой хваткой держат нашу «крышу», чтобы она, не дай бог, никуда не поехала. А у ребенка эти гвозди с ноготочек, потому как цели и потребности пока слабенькие, и в результате — его «крыша» едет от малейшего дуновения. Со «жмурками» разобрались, давайте еще один пример… Представьте себе, что вы ни на чем не можете сосредоточить внимание. Такое бывает в состоянии тяжелой усталости. Ну, не фиксируется разум на предмете, и все! Что-то начинаете делать и теряете не то что интерес, а даже силы теряете для действий в соответствующем направлении. Садитесь к телевизору, берете пульт и начинаете им щелкать — один канал, другой, третий. И не остановиться. Одно начинаете смотреть — скучно, другое — раздражает, третье — тоска зеленая в крапинку! Ужасное состояние, правда? Какой-то бесконечный хаос, и не приткнуться нигде! Катастрофа!

А теперь давайте подумаем о ребенке. Да, он вроде бы не уставший, но он физиологически, просто по причине незрелости своего мозга, еще не способен долго концентрироваться на каком-то занятии, деле, мысли или даже чувстве. Ну, не срабатывает механизм фиксации внимания, и все. Расплывается, разбегается, убегает, утекает… И тут мы еще вклиниваемся со своими «пойди туда», «сделай то», «вспомни это» и «я же тебе сказала, почему ты не слушаешь?!» Как, скажите, он должен на такое вторжение реагировать? У него и так все едет сикось-накось! А тут еще: «Куда пошел?!» Ну, пошел он, что поделаешь? Пошлось у него. Он и сам не слишком понимает, почему. Толкнуло что-то.

Цель воспитания — это образовать существо, способное управлять собою, а не такое, какое могло бы только быть управляемо другими.

Герберт Спенсер

Мы его, разумеется, прерываем, он злится, он недоволен, ему плохо. А мы сами как это воспринимаем? Что «он нас ни во что не ставит», указания наши «игнорирует» и «характер свой показывает»! Ну и, конечно, мы давай показывать свой… От большого, видимо, ума, от любящего сердца и широкой души. Сумасшествие! То есть, мало того, что у ребенка у самого в голове хаос и полнейший беспорядок, а тут еще и мы — такая дополнительная «прыгающая мина» — вносим всяческую сумятицу и лишнее напряжение. Как со всем этим ребенку справиться? А никак. Он перегорает, как пробка в электрощитке, устает, как будто всю Большую советскую энциклопедию проштудировал, и, конечно, начинает бессильно капризничать. Ведь даже на то, чтобы успокоиться, войти в норму и уйти на покой, силы нужны, а их нет даже для этого. Поиздержался малыш. Но мы в своем педагогическом энтузиазме непреклонны.

Дети нравственнее, гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не выказывая и даже не сознавая этого, видят не только недостатки родителей, но и худший из всех недостатков — лицемерие родителей — и теряют к ним уважение.

Лев Толстой

Итак, «жмурки» с бесконечностью раздражителей, а также «усталость» и «истощение», наконец, третий пример — собственно о «борьбе мотивов». Что-то об этом феномене вы, вероятно, слышали. Это когда ты сидишь перед телевизором, например, и очень хочешь досмотреть до конца какой-нибудь необычайно понравившийся тебе фильм. Но при этом ты понимаешь, что тебе надо это дело прекратить, потому что… Кому-то вы должны сделать важный телефонный звонок, но если досматривать фильм до конца, то будет уже поздно, а разговор — на час минимум. Кроме того, у вас еще лежат какие-то документы, которые вы должны просмотреть к завтрашнему дню, в преддверии совещания. Но уже поздно, а вставать с утра рано. Смотреть фильм или нет? Плюс к этому, еще надо перекусить, но придется готовить. И все бы хорошо, но на кухне нет телевизора, поэтому с просмотром фильма это дело не совместить. Вдобавок ко всему, вы обещали кому-то из близких, что уделите ему время, и он ходит где-то рядом, но над душой, причем, очевидно, что недоволен загодя и зреет буря. Что делать?! Это и есть «борьба мотивов» — и вроде это хочется, и вроде то надо, и вроде, если не сделаешь еще того-то и того-то, плохо будет. Борьба! Мотивов!

Но мы — люди взрослые, — как правило, как-то умудряемся в такой ситуации найти выход. Расставляем приоритеты по порядку, определяем риски, рассуждая по принципу: «А что будет, если я этого не сделаю?» В общем, как-то справляемся, хотя и у нас, надо признать, бывает, коса на камень находит и что делать — непонятно. И хочется, и колется, и мама не велит… Неприятная история, правда? А у ребенка это хроническое состояние! Он находится в процессе бесконечной борьбы мотивов. Причем, что самое ужасное, он не способен ни приоритеты расставить по порядку за неимением еще соответствующей внутренней иерархии ценностей, ни в будущее заглянуть, потому как это будущее в его голове — еще сущий призрак. Соответственно, риски ему не оценить, последствия не представить, все как-то расплывается и меркнет.

Вот он что-то увидел и сразу пошел в соответствующем направлении, потому что предмет его заинтриговал. Но по дороге он услышал что-то, что его отвлекло. Дальше он вспомнил о чем-то и забеспокоился, а в этот момент его снова что-то заинтересовало. И вроде бы все логично, по крайней мере, если смотреть изнутри движущегося объекта, а если смотреть со стороны — ну, никакой целенаправленности деятельности. Отвлекается, дурака валяет и ноль серьезности!

Мы выходим из себя и начинаем предъявлять ребенку свои бесчисленные требования: «Сидеть смирно!», «Не ходить!», «Рот на замке!», «Почему бабушку выводишь из себя?! У нее же сердце слабое!» В общем, добавляем в огонь масла и ждем, когда он потухнет. Логично, ничего не скажешь… Сам же ребенок не понимает, в чем его вина, потому как на каждом конкретном этапе он был занят делом и очень даже «концентрировался». В общем, все наши претензии повисают грозовыми тучами, от которых, правда, ни тепло ни холодно.

Итак, основная проблема, с которой вынужден жить ребенок до более чем сознательного возраста, — это его неспособность систематизировать свой собственный внутренний процесс, то, что в нем самом и с ним происходит. Когда мы требуем от него, чтобы он собрался с духом и навел в себе маломальский порядок, мы совершаем акт глумления над собственным ребенком.

Дети охотно всегда чем-нибудь занимаются. Это весьма полезно, а потому не только не следует этому мешать, но нужно принимать меры к тому, чтобы всегда у них было что делать.

Ян Коменский

С равным успехом вас можно озадачить необходимостью встать на пуанты и протанцевать все «Лебединое озеро» от начала и до конца. Причем, немедля. Думаю, что, если кто-то обратится к вам с такой просьбой, он быстро будет отослан куда подальше. Но ребенок никуда нас послать не может, мы в его жизни основались достаточно плотно… А поэтому у него ужас в голове, а ужас, как известно, лучший друг хаоса.

Примечание: «Опыт госпожи Монтессори…»

Мария Монтессори, чья школа педагогики известна сейчас во всем мире, была настоящей подвижницей, открывая один за другим свои приюты и обучая детей сначала десятками, а потом и тысячами. Она дружила с великим французским психологом Жаном Пиаже, который некоторое время даже возглавлял ее Общество в Женеве, переписывалась с дочерью Зигмунда Фрейда — детским психологом Анной Фрейд. В общем, работа кипела и опыт был накоплен гигантский. Были у системы Марии Монтессори и яростные противники, и не менее яростные приверженцы. Причем, и те и другие сделали свое «правое дело», поскольку в результате большого количества трансформаций система Монтессори в нынешнем ее виде, реализуемая без фанатизма, работает блестяще.

Какие же принципы Мария Монтессори положила в основу своего воспитания? Коротко можно их сформулировать двумя словами — свобода и порядок. Возможно, звучит парадоксально, но так и есть. Ребенок помещается в порядок обстоятельств и условий, где он может в полной мере реализовать свою творческую свободу. Мария Монтессори считала, что взрослый не должен стараться сделать за ребенка все, что только возможно, а помочь ему действовать самостоятельно. Она прекрасно понимала, что малыш приходит в этот мир абсолютно неподготовленным — у него плохая координация движений, он неуверен в себе, не знает, что делать с окружающими его предметами, и это при том, что опираться на свой интеллект он сможет совсем не скоро. Ребенку тягостна зависимость от великанов по имени «взрослые», и чем раньше малыш почувствует, что ему многое под силу, тем лучше он будет себя чувствовать и тем активнее будет развиваться.

Конечная цель всякого воспитания — воспитание самостоятельности посредством самодеятельности.

Адольф Дистервег

А ведь все начинается с мелочей — расстегнуть пуговицы на курточке, завязать шнурок на ботинке или перенести свой стул в удобное место. В системе Монтессори в возрасте от двух с половиной лет ребенку уже предоставляется возможность научиться всему этому и еще многому-многому другому. Взрослый только помогает, создавая вокруг ребенка нужный порядок. Масса предметов — разнообразные чашечки, подносики, губки и щеточки, палки и кубики, бусины и стерженьки, карточки и коробочки — по сути, символизирует собой хаос мира, который можно легко взять под контроль, если все расположить по местам, следуя определенной логике. Мария Монтессори считала даже, что порядок органичен для ребенка, что чистая правда. Но другая часть этой правды в том, что он бы и рад, но не способен его самостоятельно организовывать.

Взрослый в системе Монтессори не проводит с малышом долгих, изнурительных и «душеспасительных» бесед, не пользуется образными, иносказательными выражениями, которые не вызывают в ребенке ничего, кроме чувства недоумения. Он предлагает ребенку простое и понятное правило: «Взял, поработал, положи на место». Я по своему детству помню, какой внутренний ужас вызвал у меня тезис о необходимости убираться в комнате или навести порядок на рабочем месте. И это при том, что порядок я очень люблю и, если есть силы, всегда убираюсь с удовольствием! Но приступить к уборке… Однако же, Сонечка, которая с самого раннего детства живет по этому нехитрому правилу от Марии Монтессори, не испытывает никакого дискомфорта при слова «уборка». Поиграть и потом сразу убрать за собой — это для нее обычное, рутинное, а в чем-то даже приятное дело, которое она готова производить даже вне особой надобности.

Ребенку показывают, как с чем можно обращаться, а затем дают ему возможность выделывать с этими предметами любые кренделя, которые ему покажутся интересными. Ребенок, разумеется, оказывается вовлечен в такую работу, потому что он не чувствует, что на него давят, а кроме того, у него нет страха нарушить инструкцию, ибо никакой уж особой инструкции ему и не предлагается. Так ему легче сосредоточиться, он не боится совершить ошибку, и у него огромное пространство для экспериментов. Интересно, как поступают воспитатели системы Монтессори, если им попадается шаловливый ребенок, который ведет себя несносно и хочет досадить окружающим. Они подстраиваются к малышу, как бы двигаются вместе с ним, помогая найти то, что его заинтересует и поможет сконцентрироваться на работе. В результате энергия ребенка перестает расплескиваться, и от беспорядочной суеты он переходит к конструктивной деятельности.

Принцип Монтессори — не командовать детьми, а создавать условия для их творческого развития. И это правильно, в совокупности с простым требованием порядка — идеальная штука. Кроме того, воспитатель в системе Монтессори может вместе с детьми придумывать некоторые правила, которые помогают ребятам чувствовать себя максимально комфортно. Ну и важный момент, конечно, — это увлеченность самого взрослого, которая захватывает детей и помогает ему наладить доверительные отношения с каждым ребенком. В общем, Мария Монтессори вполне доказала спорный на первый взгляд тезис о совместимости творческого начала и требований порядка. Просто не нужно торопиться и паниковать…

Железный кулак… в замшевой перчатке

Если перевести весь этот разговор в плоскость нейропсихологии, то резюме будет выглядеть предельно просто — ребенок учится психическому торможению и формированию доминант. Все это естественные физиологические процессы: мы с вами регулярно затормаживаем свои реакции на малозначительные раздражители и концентрируемся на той задаче, которая кажется нам важной. В зрелом возрасте трудно понять, что для выполнения такой нехитрой работы нашему мозгу требуются огромное количество энергии и неплохая выучка. Но это так. Мы долго учимся автоматизму, который позволяет нам отделять главное от второстепенного, абстрагироваться от «шума» и концентрироваться на задаче. Как только мы вкатываемся в состояние неврастении (синдрома хронической усталости), эти тонкие настройки тут же благополучно слетают и взять себя в руки — адский труд. Кто переживал нечто подобное, тот знает.

Нашему ребенку очень непросто. И мы должны помочь ему организовывать и себя, и окружающую его действительность. Скажите, где вы будете комфортнее себя чувствовать — в офисе, который полон полоумных сотрудников, занятых всем на свете, кроме работы, или в офисе, где все структурировано, отлажено, где все при деле, причем, при своем, то есть каждый занимается тем, чем должен? Я думаю, тут двух вариантов быть не может — конечно, мы выберем офис номер два. В нем удобнее работать, в такой ситуации понимаешь, что тебе делать и что тебя ожидает. Здесь проявляются прозрачность и предсказуемость — лучшие и наиважнейшие ингредиенты по-настоящему деловой атмосферы. И для своего ребенка — мы тот самый офис. Часто родители не понимают, что именно они и создают этот хаос в голове ребенка, а потом ему же за этот хаос в его голове и выдают по первое число.

Если вы хотите, чтобы ваш ребенок был хорошим «работником», создайте для него комфортные условия работы, а это — определенность, последовательность и порядок. Каким образом добиться этой «рабочей атмосферы»?

Нет более быстрого пути к овладению знаниями, чем искренняя любовь к мудрому учителю.

Сюньцэы

Первое — это режим. Кажется, что режим — это мелочь, ерунда, пережитки социализма. Но это далеко не так.

Как известно, любое дело трудно начать. Вообще — любое, даже приятное. Если ты чем-то занят, тебе надо отвлечься, а если даже ничего не делаешь, то надо отвлечься от ничегонеделания. Сложно, одним словом. Но если у тебя работает автоматизм, то с «Поехали!» проблем не возникнет. Никто из школьников не думает: «Боже, как тяжело начать урок…» Нет, звенит звонок, ребенок срывается с места и бежит в класс, а там он уже на уроке. Никаких проблем! Школьный звонок для ребенка — это условный сигнал, как, извините, у собаки Ивана Петровича. Этот звонок не запускает в голове поток сложных измышлений — мол, а не пойти ли мне на урок и надо ли мне это? Нет, звонок — само начало урока. И когда такой порядок возникает, у ребенка меньше пространства для лишней, ненужной борьбы мотивов. Звенит — и все понятно.

Но ведь условный сигнал вовсе не обязательно должен быть именно звонком. Просто положение стрелки на часах может быть таким условным сигналом. Помните знаменитую сцену из «Алисы в Стране чудес» — безумное чаепитие? «Он убивает время! — крикнула Королева. — Отрубите ему голову!» И с тех пор у Шляпника постоянно шесть часов вечера. А шесть часов вечера — это время пить чай, а потому у несчастного даже нет времени помыть посуду. Без маразма, конечно, но нечто подобное можно организовать и в жизни вашего ребенка, когда он точно знает — во сколько он встает, в какой момент прием пищи, когда играть, а когда гулять, когда заниматься рисованием, а когда физкультурой, когда мыться, а когда отходить ко сну.

Если вы уступите ребенку, он сделается вашим повелителем; и для того чтобы заставить его повиноваться, вам придется ежеминутно договариваться с ним.

Жан-Жак Руссо

Если день ребенка четко разделен на небольшие промежутки, каждый из которых плотно занят конкретным делом, малыш чувствует себя куда спокойнее и увереннее. Разумеется, если ему два года от роду, он не обязан знать, в котором именно часу он должен закончить одно дело и начать другое, но если это знает родитель, то ребенок быстро обвыкается в предлагаемом графике и чувствует себя очень и очень комфортно.

Однако, есть одна оговорка…

Второе, что важно необыкновенно, — последовательность. Это как раз та самая оговорка. Если у вас семь пятниц на неделе, толку от вашего режима не будет никакого. Если вы сами бесконечно меняете «правила игры», вы сами же себе портите жизнь. Если ваш ребенок знает, что есть возможность не следовать режиму, он — правдами и неправдами — заставит вас от него отклониться. Впрочем, речь идет вовсе не об одной только «режимной» последовательности. Последовательность необходима во всем — если вы что-то решили, вы должны довести это дело до конца. Если вы что-то объявили, слова назад брать нельзя. Если вы установили некие правила, а это вещь обязательная, и мы о ней непременно поговорим чуть позже, эти правила должны быть исполнены неукоснительно.

Только в том случае, когда ребенок знает: сказано — значит, сделано, он слышит то, что сказано. В противном случае ваши слова перестают играть роль смыслового сигнала, они превращаются в ни к чему не обязывающее ребенка «музыкальное сопровождение».

Если вы говорите своему ребенку, что вам надо срочно уходить, что вы опаздываете, а он отвечает; «Нет, побудь со мной еще немного!» — и вы остаетесь, то считайте, что вы поймали самую большую свинью в округе и самолично себе ее подложили. Ведь в этом случае, что получается? Получается, что вы ему сказали, что ваше «срочно» и «опаздываете» — ничего не значит. Заметьте: не ребенок так стал думать, а это вы ему своим поведением продемонстрировали!

Можно, конечно, сколь угодно долго рассказывать мне о том, что «сердце — оно не камень», «а он так плакал, так плакал»… Но я отвечу на это только одно: он плачет, потому что вы не поставили его в известность о том, что «срочно» — это срочно. И чем чаще вы непоследовательны, тем больше он будет плакать и переживать, потому как отсутствие границ — есть худшее из того, что можно представить для его неокрепшей психики. Когда ребенок знает, что если сказано, то это будет непременно сделано, он и переживать не будет. Даже потуги на переживание не возникнет. Однако, если ему известно, что «можно и переиграть», то он будет этого добиваться.

Третье, что необходимо, — это наличие правил. Вся наша жизнь, так или иначе, структурирована. Она похожа на своего рода лабиринт, по которому мы бегаем туда-сюда. И этот лабиринт можно разделить на отдельные элементы. Какие-то используются нами чаще, какие-то реже, но это в любом случае набор неких «блоков», которые могут комбинироваться друг с другом в определенном порядке. И мы крайне редко выходим за пределы своего лабиринта и совершаем что-то, что нам совершенно не свойственно. Крайне редко!

Но у ребенка такого лабиринта его жизни пока нет, он любопытен, по-своему бесстрашен, а поэтому постоянно пробует что-то новое. И наша, родительская, задача — помочь ему его лабиринт отстроить. Нельзя жить в вечной неопределенности, необходимы стандартные, привычные вещи. И вот эти вещи, эти отдельные «блоки» лабиринта жизни, можно назвать «правилами». В этом смысле, все мы живем по своим собственным, определенным правилам.

Кто-то взял себе за правило принимать по утрам душ, кто-то — при первой возможности — ходить по магазинам, кто-то — смотреть круглыми сутками телевизор и ругать на чем свет стоит начальство, кто-то считает правильным все принимать близко к сердцу или с завидной регулярностью попадать в самые разные неприятности. Все это такие «правила», правила личные и индивидуального пользования, которые без труда можно формализовать и вывесить на холодильник. В общем, они есть у каждого, но только не у нашего ребенка, потому как ему эти свои правила еще предстоит создавать. Черпать материал для этих правил он, понятное дело, будет из личного опыта. А его личный опыт — это, понятное дело, мы — его родители.

Чтобы управлять кем-либо долго, надо как можно менее давать ему чувствовать его зависимость.

Жан де Лабрюйер

И мы или понимаем, сколь ответственная миссия легла на наши плечи, или не понимаем. Если не понимаем, тогда ребенок сам будет создавать свои правила, действовать методом «тыка». Дети, у которых высок уровень тревоги и силен социальный интерес (то есть дети, которые заинтересованы в поощрении со стороны взрослых), скорее всего, создадут вполне себе милые и миролюбивые правила. Что, конечно, не факт, да и, кроме того, в таком тихом омуте, как известно… А вот, например, дети, которым мнение взрослых «по-ба-ра-бану» и тревога у них не так хорошо выражена, как у других сверстников, выработают такие правила своей жизни, что мама не горюй. Короче говоря, ребенок в любом случае рано или поздно обзаведется своими правилами, а повлияем мы на результат этого творчества или нет — зависит исключительно от нас.

Итак, помогайте ребенку создавать его «правила». На самом деле, это очень просто: когда малыш делает что-то, что может стать для него хорошим «правилом»/ похвалите его в проговорите это правило, вербализуйте его. Если вам хочется, чтобы какое-то правило в его голове появилось, предложите ему игру, которая завершится соответствующей «моралью» — мол, мораль сей басни такова.

Не бойтесь и просто формулировать для него правила, только делайте это в доступной для ребенка форме и с позитивным отношением к нему самому и к его поведению. Если вас что-то расстроило в его поведении, не торопитесь вводить новое правило. Сделайте паузу, а потом вернитесь к этому вопросу и в доброжелательной форме договоритесь с ребенком. Помните — нельзя вводить правила в тот момент, когда ребенок напряжен, а вы сами находитесь на взводе. Все правила должны «лоббироваться» хорошим настроением и конструктивностью вашей позиции.

В ряде случаев бывает полезно сформулировать ряд принятых ребенком правил и оформить их в виде некоего документа, к которому всегда можно обратиться, если вдруг возникает внештатная ситуация. Есть, правда, одна оговорка — создание такой бумаги возможно только при активном и деятельном участии самого ребенка. То есть, она не должна восприниматься им как механизм родительского принуждения. Она должна стать результатом взаимных договоренностей. Такая бумага, составленная по взаимному согласию и здравому размышлению, будет хорошо смотреться на видном месте. Ну, и смотреться в нее тоже будет хорошо.

Главное, чтобы количество обращений к этой «бумаге» по положительным поводам существенно превышало количество аналогичных обращений, но по поводам отрицательным. Наивны те родители, которые полагают, что они обременят своего ребенка некими инструкциями, а потом будут его всякий раз журить на этом основании — мол, ты нарушил правила, негодник! Ребенок очень быстро пошлет такого родителя с его инструкциями на небо за звездочкой. Нет, тут логика должна быть совсем другая. Если ребенок что-то сделал правильное, хорошее, нужное и дельное, следует немедленно обратиться к нашей «бумаге» — мол, смотри какой ты молодец, как решил, так и сделал! И еще добавить: «Как я тобой горжусь!», а потом еще: «Вот это счастье, а не ребенок! Нет лучше на земле ребенка, чем мой!»

Благодаря такой политике вы обучите ребенка этим правилам, они станут частью его внутренней организации, своего рода столпами его психологии. А в результате — и ему будет легче самого себя организовывать, и у вас появится возможность, вместо того чтобы отчитывать своего малыша надо и не надо, в экстренном случае просто печально посмотреть на список правил и разочарованно покачать головой. Ребенок, который сам хочет своему списку правил соответствовать, быстро поймет, в чем дело, и исправится.

Таинство подкреплений…

Мы подошли к четвертому, очень важному пункту — это положительные и отрицательные подкрепления. Положительное подкрепление — это когда вы тем или иным способом поддерживаете определенное поведение ребенка. Отрицательное подкрепление — это когда вы, напротив, отказываетесь принимать участие в той или иной драме.

Попробую пояснить это на конкретном примере. Если ваш ребенок знает, что единственный эффективный способ заставить вас обратить на него ваше внимание или пойти ему навстречу — это разреветься, устроить скандал или натворить что-нибудь из ряда вон выходящее, то вы никогда не прекратите этого безобразия. Тем, что вы «включаетесь» в тот момент, когда ребенок демонстрирует вам «неправильное» поведение, вы, по сути, говорите ему: «Дружок, делай так и дальше! Я обязательно среагирую!» У нас — родителей — есть дурацкая привычка принимать хорошее поведение ребенка «как должное», а по поводу «плохого» распекать его на чем свет стоит. В результате, ребенок не получает положительного подкрепления своему «хорошему» поведению, а «плохое» поведение всегда оказывается в центре внимания. Если же нечто в центре внимания, как оно может стать меньше? Не может. Поэтому нужно четко взять себе за правило: подкреплять «хорошее» поведение и игнорировать «плохое». Впрочем, и то и другое надо делать с умом.

Бесцельно со стороны воспитателя говорить об обуздании страстей, если он дает волю какой-либо собственной страсти; и бесплодными будут его старания искоренить в своем воспитаннике порок или непристойную черту, которые он допускает в себе самом.

Джон Локк

Положительное подкрепление работает даже в том случае, когда не предполагается ничего чрезвычайного в качестве поощряющего стимула. Как говорят дрессировщики — чем меньше подкормка, тем лучше. Если собака в цирке получит за хорошо выполненный номер шмат мяса, она утолит свой голод и потеряет всякий интерес к последующей работе. Тогда как цыпленка можно надрессировать сотню раз ударять по клавише, вознаграждая его за труды одним-единственным зернышком. В общем, это хорошая новость — вам не потребуется ничего чрезвычайного, чтобы подкрепить «хорошее» поведение ребенка. Зачастую достаточно просто сказать ему доброе слово и погладить по голове.

Правда, есть одно обязательное условие — подкрепление должно действовать сразу. Оставленные во времени подкрепления — ерунда на постном масле, так «хорошее» поведение зафиксировать невозможно, а «плохое» так не заблокируется. «Помнишь, ты вчера сказал бабушке «спасибо»? Вот за это я даю тебе конфету» — подобная воспитательная тактика в пользу бедных. А «Ты не пойдешь гулять, потому что вчера нахамил бабушке!» — в пользу бедных дважды. Однако, мы далеко не всегда можем подкрепить «хорошее» поведение ребенка немедленно. В таком случае необходимо использовать дополнительный стимул, свидетельствующий о скором подкреплении этого поведения.

Всем нам хорошо известно, что дельфины способны на удивительные фокусы — прыгают через обручи, играют друг с другом в мяч, выскакивают по команде дрессировщика на край бассейна. А еще, например, они могут делать серию прыжков — десять раз кряду выпрыгивают из воды, причем, еще делают в этот момент разнообразные сальто. Каким образом подкреплять эти прыжки дельфина, когда он прыгает целой серией? Он вряд ли поймет наши объяснения — мол, ты попрыгай десять раз подряд, а я тебе за это дам рыбку. Необходимо действовать иначе, и дрессировщики дельфинов нашли выход.

Во время тренировочных прыжков они свистят в милицейский свисток, который хорошо слышен и над, и под водой. Таким образом, они сообщают дельфину, что он движется в правильном направлении. Десять свистков означают, что он получит свою рыбу. И он зарабатывает свои десять свистков, чтобы потом «обменять» их на одну пищевую награду. Точно так же и с нашими детьми: если мы не можем подкрепить поведение ребенка немедленно, мы должны подкреплять каждый этап этого его дела добрым словом и подтверждением того, что вознаграждение все ближе и ближе.

«Смотри-ка, ты уже сделал два примера из учебника. Какой молодец! Еще остались вот эти, и мы пойдем гулять! О-о, еще два! Супер! Я уже пошла собираться на прогулку!» Ну и так далее, в том же духе. Если же думать обо всем «домашнем задании» сразу и о подкреплении, которое случится в самом конце работы, и то только «может быть», то любому ребенку, поверьте, становится «и скучно, и грустно, и некому руку подать». Но в ситуации, когда каждый его шаг подкрепляется увеличением надежды на позитивный результат, он проще и быстрее справляется с задачей. Кстати сказать, дрессировщики дельфинов, обучающие своих питомцев серийным прыжкам, идут еще на одну хитрость. Часто они подкрепляют первый прыжок, а затем уже вознаграждают за всю серию прыжков. Зачем это делается? Ну, так просто понятнее. Например, в детстве я очень любил, когда мама массировала мне голову.

Ребенок нуждается в том, чтобы в любой конфликтной ситуации ему честно сказали, вызвана ли она его поведением или чем-либо другим.

Лууле Виилма

Голова у меня регулярно болела, и массаж очень помогал. И вот если бы мама таким образом положительно подкрепляла то, что я сел за уроки или сделал первую их часть, а по завершении всей «серии» предлагала бы какую-то совместную игру, то, вероятно, я бы не воспринимал уроки как нечто мучительное, бесконечное и бесперспективное. Уверен, такое отношение к учебе положительно бы сказалось и на моих оценках, которые, мягко говоря, оставляли желать лучшего.

Тут, впрочем, надо отметить, что подкрепление должно быть четко увязано с результативностью соответствующего поведения ребенка и действовать оно должно без осечек: заслужил — получи, не заслужил — извини, в следующий раз. Когда я поступил в Нахимовское училище, мы с математикой были в сложных отношениях. Во мне жила уверенность, что она мне не нужна, поскольку я буду врачом, а не каким-нибудь штурманом или радиоэлектронщиком. Ну и кроме того, с детства слышал я, что не слишком силен в этом предмете, а потому был уверен, что не силен в нем никак. Но в училище математика была основным предметом. Более того, на каждом уроке мы писали контрольные, а потому оценки следовали одна за другой.

Родители, поощряя капризы детей и балуя их, когда они малы, портят в них природные задатки, а потом удивляются, что источник, которой Они сами отравили, имеет горький вкус.

Джон Локк

И вот, собственно, о подкреплениях… Увольнение на выходные получал только тот нахимовец, у которого не было за неделю ни одной двойки или не больше двух троек. Причем, тут без дискуссии: журналы в офицерскую — и списки увольняемых на доске почета. То, каким подкреплением является воскресное увольнение, объяснить сложно. Это мега-супер-невозможное положительное подкрепление! Ты неделю живешь по команде, постоянно в строю, и даже в «свободное время» ты в классе под наблюдением офицера. В результате, я настолько сдружился с математикой, что закончил училище с отличными оценками по этому предмету — и по алгебре, и по геометрии. Правда, для этого мне приходилось на протяжении нескольких месяцев вставать в пять утра, чтобы как следует дополнительно позаниматься, сидя на полу в коридоре… Но поверьте, формула подкрепления: «заслужил — получи, не заслужил — до свидания» работает!

Наконец, о так называемом «большом куше». Есть такая метода — даже если ребенок не сделал ничего супервыдающегося, вдруг подкрепить его нежданной радостью. Часто наши дети находятся в подавленном состоянии, переживают из-за своих очень серьезных детских дел, да и вообще, ребенку тяжело жить. И хотя мы этого не помним, это так. Ужасное это время — детство! Но, как известно, «что пройдет, то будет мило», а потому войти в тяжелое положение своего ребенка нам, как правило, не удается. Нам кажется, что у него все прекрасно, а если и не прекрасно — то только потому, что он сам дурак. В общем, это заблуждение. И имеет смысл хоть изредка напоминать своему ребенку, что его родители в курсе, что не все коту масленица.

Примечание: "Из семейного архива…"

Где-то, мне кажется, я эту историю уже рассказывал, но она дорогого стоит, поэтому не побоюсь повториться, Дело было в моем достаточно глубоком детстве. Мы с моими кузенами жили на даче у бабушки и дедушки, которые были безусловными главами наших семей и пользовались у всех, без исключения, непререкаемым авторитетом (дочери всю жизнь обращались к ним только на «Вы»).

В воспитании детей главное, чтобы они этого не замечали.

Неизвестный автор

Бабушку мы просто боялись до смерти, а дедушку побаивались, но не потому, что нам могло от него влететь, как от бабушки (дедушка даже голос никогда не повышал, не говоря уже о том, чтобы продемонстрировать нам свое плохое настроение), а просто потому, что мы его до той же смерти уважали. При этом, я был младшим из детей и, мягко говоря, скорее, нелюбимым внуком бабушки, нежели любимым. В общем, мне доставалось и справа и слева, а потом еще от мамы за то, что и справа и слева мною недовольны.

Сама же история с «большим кушем» развивалась следующим образом. Чтобы угодить бабушке, что, в принципе, было почти невозможно, дети начали между собой соревноваться в том, кто раньше встанет, чтобы накрыть на стол перед завтраком. И вот, одним «нехорошим утром» мне посчастливилось проснуться раньше остальных. Я немедленно кинулся накрывать на стол и так торопился, что… разбил любимую бабушкину масленку. Как сейчас помню — керамическую такую, цыплячье-желтую. После этого со мной случился паралич воли, мысли и чувств. Мне казалось, что смерть уже не только пришла, но и накрыла меня своим черным покрывалом. Я трясся, как осиновый лист, откомандировал маму, чтобы она подготовила бабушку к этой новости. И уже по лицу мамы понял, что «миссия невыполнима», в живых не останется никого.

Детство каждого человека имеет свои радости, которые бросают светлый отблеск на всю его жизнь.

Ганс Христиан Андерсен

За завтраком я не поднимал глаз от стола. От бабушки веяло таким холодом, что мне даже сейчас дурно от этого воспоминания и мурашки бегут по коже. Вся трапеза прошла в абсолютной тишине. И в конце прозвучал вопрос: «Кто сегодня накрывал на стол?» Вопрос задал дедушка, который никогда раньше этим и ничем подобным не интересовался. Он был молчуном, услышать от него несколько слов за день — уже было событием. Душа моя ушла в пятки и, кажется, даже выпала из них под стол. «Я…» — пролепетал ваш покорный слуга, ожидая грома и молнии, а также Зевса в золоченой ризе и смерти испепелением. «Молодец», — спокойно сказал дедушка и положил передо мной большую золотую медаль.

Это были такие юбилейные медали, которые моему дедушке — генерал-майору медицинской службы, начальнику медицинской службы Северного Флота — дарили в больших количествах на разных торжественных мероприятиях,

Никогда раньше дедушка не награждал никого за подобные дела подарком, единственный подарок, который я получил впоследствии от бабушки с дедушкой, — это была ручка с гравировкой, и та на шестнадцатилетие. А тут, вдруг, когда я ожидал расправы немилосердной, — огромная золотая медаль, какая-то буквально немыслимая мечта для мальчишки моего, по-моему, шестилетнего тогда возраста. Это и есть «большой» или, как говорят еще, — «незаслуженный куш». Так, если разобраться, я ведь не сделал ничего выдающегося, потому как все дети в семье старались накрыть утром на стол. И я, действительно, совершил проступок — разбил, так сказать, «ценный предмет», чего, в целом, не должен был делать. Но меня поощрили. Причем, во всех смыслах чрезвычайно — и потому, что медалью, и просто потому, что эта награда была абсолютным эксклюзивом. Ведь ничего подобного в моей жизни ни до, ни после этого не случалось — получить медаль из рук самого уважаемого мною человека! Причем, это же была личная его медаль, можно сказать — с груди снятая.

Признаюсь, единственная материальная пропажа, о которой я в этой жизни по-настоящему сожалею, это та самая — дедушкина — медаль. У меня ее потом украли во дворе. Я ходил с ней не расставаясь и тем самым обрек ее на исчезновение. Сейчас мне думается, что та медаль, а точнее, тот «большой и незаслуженный куш», который мне выдали как раз в тот момент, когда я очень нуждался в искреннем, человеческом участии, и обеспечил все то лучшее, что во мне есть теперь. Поэтому иногда, дорогие родители, нужно сделать над собой усилие и не поскупиться. Такой «большой и незаслуженный», как кажется на первый взгляд, «куш» способен на самые настоящие чудеса!

Взрослые не должны сердиться на детей, потому что это не исправляет, а портит.

Януш Корчак

Минус — значит минус!

И, наконец, несколько слов об отрицательных подкреплениях. Ругань — самое неэффективное отрицательное подкрепление. У вашего ребенка всегда есть в запасе миллион аргументов, почему вы не правы в своем праведном гневе. По сути, ругая ребенка, вы просто провоцируете его думать иначе, помогаете ему отточить систему его контраргументации. И даже если ничего подобного он вам в ответ не высказывает — это еще ничего не значит, он так думает. Учитывая данный факт, лучше бы уж он высказывался, по крайней мере, вы бы имели более полную картину происходящего.

Наказание может быть средством отрицательного подкрепления. Хотя, мне кажется, что страх — это не лучший инструмент воспитания. В целом, я совершенно не против наказания, но, честно сказать, просто не очень понимаю, в какой момент и зачем это делать. Если у вас возникло желание наказать ребенка, — это, на самом деле, хороший повод задуматься над тем, что не так вы делаете в его воспитании, но не более того.

В доверии, конечно, необходима осторожность, но более всего она необходима в недоверии.

Йожеф Этвеш

Ребенок нарушил некую, установленную вами, норму — «туда не ходи», «то не делай» и так далее. А вы уверены, что он запомнил эту норму, когда она вводилась в обиход? Точнее, даже не так… Уверены ли вы, что малыш вообще способен запомнить эту норму, понять и осмыслить вашу инструкцию? Наконец, понимаете ли вы, почему именно он ее нарушил? Нет, не то, что вы думаете по этому поводу, а то, что им двигало, когда он ее нарушил… Ответив себе на эти вопросы, я думаю, вы поймете, что наказание — это метод, но «мы пойдем другим путем».

Лучшее отрицательное подкрепление — это игнорирование «плохого» поведения ребенка, но игнорировать это «плохое» поведение вашего ребенка нужно правильно. Должен вам сказать, что наши дети — великие исследователи. Но как вы думаете, кто или что является главным объектом их паранаучных изысканий? Боюсь, что вы не сразу догадаетесь. Это мы с вами — его родители. Нашему малышу крайне важно знать, с кем он имеет дело, насколько он может нам доверять, на что он может рассчитывать, каковы пределы его самостоятельности и так далее. И, разумеется, он постоянно нас экзаменует по всему этому списку — проверяет свои детские теории по поводу того, кто мы и как надо себя с нами вести, чтобы получить то, что хочется получить.

Присмотритесь к собственному ребенку, когда он делает что-то, что выходит за рамки дозволенного. Уверен, вы удивитесь — он за вами подглядывает. Наша Сонечка и вовсе смотрит в упор, словно строгий экзаменатор, готовый в любой момент сорваться и влепить нам «неуд» в зачетку. Дети постарше следят затылком, холкой чуют. Вот Соня начала разбрасывать вещи — игрушки или вываливать одежду из шкафа. По ней видно, что она уже устала, возможно, хочет спать или просто из-за болезни чувствует себя измотанной. «А он, мятежный, просит бури, как будто в буре есть покой…» Но куда направлен ее взгляд? На родителей. Как они среагируют? Набычатся и наедут? Или начнут ее умасливать? Или, может быть… В общем, нам предоставляет шанс… ударить лицом в грязь. Пойдем мы навстречу этому своему позору? Право, зависит только от того, насколько хорошо вы понимаете, что такое отрицательное подкрепление.

Слишком послушные сыновья никогда не достигают многого.

Абрахам Брилл

На самом деле, правильных вариантов поведения в такой ситуации множество. Главное, нужно понять — что «неправильного» в этом поведении? А неправильно в данном случае вовсе не то, что ребенок разбрасывает вещи, — это, право, ерунда и дело житейское. Но вот то, что он пытается вызвать нас на бой и, чтобы выпустить энергию раздражения, устраивает конфронтацию с родителями, — это глубоко неправильно. Соответственно, мы должны игнорировать не тот факт, что ребенок разбрасывает вещи, а ту цель, с которой он это делает, его мотивацию. Нужно фрустрировать именно эту цель, этот мотив, а вовсе не конкретное действие.

Вы, например, можете совершенно спокойно сказать: «Решила разбросать вещи?» Обязательно дождитесь ответа, поскольку ребенок, вынужденный вести диалог, уже не так категорично настроен. «Да», — ответит напряженное с ног до головы дитя. «Ну, хорошо, разбросай, — вы одобряете действие, но не подкрепляете мотив. — Когда устанешь, скажи. Будем убираться». Теперь и само действие (разбрасывание вещей) не подкрепляется — или, точнее говоря, подкрепляется отрицательно. Уточню, почему оба действия в такой конструкции не подкрепляются или, иначе, подкрепляются отрицательно.

Подкрепление становится подкреплением только в той случае, если ребенок так или иначе, но достигает задуманного, когда он получает результат, на который рассчитывал. Вне достижения цели и вне результата подкрепления просто не может быть, оно становится отрицательным, оно «в минусе».

Ребенок хотел вас рассердить, а вы сказали: «Пожалуйста! Делай, если хочешь!». Вы не рассердились, а его желание рассердить вас потерпело фиаско. Вот и отрицательное подкрепление. Потом вы сказали, что за разбрасыванием вещей последует их уборка, а значит, то, что сейчас делает ваш ребенок, заведомо обречено на неудачу — эти вещи, раскидывай их или не раскидывай, все равно будут убраны, причем, совместно с родителем, которого он пытается провоцировать. Таким образом, и тут мы имеем дело с фрустрацией намерения — действие превращается в бессмысленное и даже более того — заведомо неприятное (кому, скажите на милость, хочется убирать за собственным безобразием?). Теперь ребенок, конечно, может продолжить разбрасывание вещей, но никакого желания делать это в нем уже нет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.