ЛОГИЧЕСКИЕ УЛОВКИ

ЛОГИЧЕСКИЕ УЛОВКИ

Одна из самых частых проблем в споре связана с доказательством и опровержением высказываемых оппонентами точек зрения. Следует иметь в виду, что существует единственный не только эффективный, но и корректный способ «заставить» кого-либо отказаться от своей точки зрения, — доказать обратное, то есть опровергнуть исходную посылку данного спора. Соответственно, это опровержение заключается в успешной защите противоположной точки зрения. Важно только, чтобы позиции, которые определяются точками зрения оппонентов, были одинаковы для них и не изменялись в ходе спора, — аргументация, выдвинутая в защиту определенной точки зрения, должна относиться к тому же самому тезису, который вызвал сомнение. Таким образом, речь в данном случае идет о неизменности дискутируемого тезиса на протяжении всего спора.

Если происходит сдвиг, нередко намеренный, в самой позиции, выражающейся в определенной точке зрения и связанных с нею сомнениях и опровержениях, то это может привести в лучшем случае к ложному решению. То, что одна сторона, как ей кажется, успешно обосновала и защитила, зачастую оказывается не совсем той (или даже совсем не той) точкой зрения, которую опровергала другая сторона.

Достаточно распространенным приемом является доказательство в споре через аксиому, точнее, через выражение (утверждение), которому приписывают аксиоматичность. Это рассчитано на некритичное восприятие многочисленных банальностей из-за их очевидности, что снимает необходимость дополнительно обосновывать предлагаемое мнение.

Нередко в споре одна из сторон пытается создать иллюзию объективности и беспристрастности. При этом могут употребляться выражения, направленные на поддержание у оппонента этого впечатления: «В то же время критики этой позиции считают...» или «Многие наши эксперты, отвергая эти упреки, отмечают, что...».

Внешне это похоже на сопоставление двух сторон, демонстрацию противоположных позиций. Но тут необходимо обратить внимание, что часто оппонент незаметно склоняется в своем сообщении в пользу только одной стороны, подталкивая собеседника к согласию с ним и используя при этом аксиоматизированные, но отнюдь не бесспорные утверждения. Поэтому в подобной ситуации следует добиваться действительно открытого и равноценного, насколько это возможно, представления различных точек зрения на обсуждаемый предмет, стремиться к настоящей альтернативности и объективности.

Частным вариантом этого приема является аргументация догмой, особенно идеологической, предполагающая стереотипность мышления, отстаивание своей позиции через незыблемость неких «принципов», отвергаемых реальностью и здравым смыслом. Нередко этот вид уловки проявляется в аргументации по правилу прецедента, когда человек обосновывает свою позицию тем, что «так положено», «так принято», «так необходимо в подобных случаях», что часто ставит оппонента в тупик.

Иногда очень трудно распознать в споре уловку, связанную с аргументацией по аналогии. Сталкиваясь с новой информацией, человек обычно стремится сопоставить ее с тем, что ему уже известно, и выделить в ней наиболее существенное для себя. В аналогии сходство предметов, явлений или ситуаций по их отдельным признакам распространяется и на другие их признаки. Но их полное сходство никогда нельзя утверждать наверняка, а только с определенной вероятностью, потому что, как бы ни были похожи ситуации или явления, они всегда чем-то различаются (вспоминается О. Мандельштам: «Не сравнивай: живущий несравним...»).

Вдруг Малышу пришла в голову мысль, которая его встревожила.

— Послушай, мама, — сказал он, — а когда Боссе вырастет большой и умрет, мне нужно будет жениться на его жене?

— Скажи, почему ты так думаешь?

— Ведь когда Боссе вырос, я получил его старый велосипед и его старые лыжи... И коньки, на которых он катался, когда был таким, как я... Я донашиваю его старые пижамы, его ботинки и все остальное...

А. Линдгрен. «Малыш и Карлсон:

Поскольку аналогия часто выступает как средство аргументации в споре, следует иметь в виду, что нередко аналогией называют заведомо логически некорректные умозаключения, в действительности к ней отношения не имеющие. В качестве примера приведем диалог из сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

Алиса, обращаясь к Чеширскому коту

— А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?

— Начнем с того, что пес в своем уме Согласна?

— Допустим, — согласилась Алиса

— Дальше, — сказал кот — Пес ворчит, когда сердится, а когда доволен — виляет хвостом Ну, а я ворчу, когда доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.

Проводимая здесь «аналогия от обратного» (пес, будучи в своем уме, поступает так-то; кот поступает иначе, следовательно, он не в своем уме), очевидно, нарушает элементарные требования формальной логики.

У Козьмы Пруткова есть забавный пример подобной ошибки в рассуждении, связанной с неправильным использованием аналогии, в частности с переносом приемов решения одной задачи на другую.

— Сколько верст от Москвы до Рязани и обратно?

— В один конец могу сказать, но обратно не знаю. Ведь от Рождества до Пасхи столько-то дней, а от Пасхи до Рождества — столько-то, но не столько, сколько от Рождества до Пасхи Следовательно...

При аргументации по аналогии следует иметь в виду следующее:

1) необходимо установить максимум признаков, общих для сравниваемых явлений: чем их больше, тем вероятнее сходство;

2) общие признаки сопоставляемых явлений должны быть однотипными с теми, для которых устанавливают аналогию (желтое можно сопоставить с голубым, но не с горячим). Эти признаки должны быть существенными, а не малозначащими для данного события;

3) перенос по аналогии должен касаться самых разных сторон обсуждаемого явления, а также их взаимосвязи;

4) следует установить не только сходство, но и различие сравниваемых ситуаций или явлений, попытаться найти их специфические черты, которые могут помочь разрушить иллюзию кажущегося полного сходства.

Намеренное расширение индукции в рассуждении по аналогии в качестве уловки одним из участников спора и недостаточное знание правил формальной логики другим участником может привести к тому, что последний будет вынужден согласиться с маловероятным либо даже абсурдным утверждением («Ты такой непоследовательный. Если ты с таким удовольствием ел картошку в понедельник, во вторник, вереду и т. д., все шесть дней подряд, то совершенно непонятно, почему ты не хочешь есть картошку в воскресенье! Что тебе не нравится?»).

Следует иметь в виду, что описанную выше уловку можно использовать и в варианте нигилистического конформизма, когда отвергается любое общепринятое мнение. В этом случае есть четкая ориентация на предлагаемую оппонентом точку зрения, но всегда со знаком «минус», с отрицанием всего, что высказывает другой участник спора, это своеобразный вариант огульного несогласия с ним.

Противоположность истине имеет сотни тысяч отличий и не имеет пределов.

Мишель Монтень

Часто используют и такой прием, как аргументация ссылкой на авторитет, что само по себе должно заменить логически корректное обоснование. Точка зрения, основанная на такой ссылке, нередко производит впечатление приемлемой и обоснованной, потому что об этом свидетельствует авторитетный источник. В качестве такого «авторитета» может выступать человек известный и популярный, но отнюдь не специалист в обсуждаемом вопросе. Например, журналист берет на себя роль эксперта в вопросах лечения какого-либо заболевания и на страницах газеты отстаивает достоинства определенного метода, одного из нескольких, предложенных наукой, пациенты же в качестве аргумента ссылаются впоследствии на газетную публикацию. Авторитет, к которому апеллируют при такой аргументации, не обязательно является конкретным человеком. Это может быть Библия или какой-нибудь философский труд, но в конечном счете все сводится к авторитету их автора.

Возможны и другие источники, которые будут являться авторитетными для использования в качестве аргумента. Среди них могут оказаться традиция, обычай или социальная норма — в этом случае предполагается, что высказанная в диалоге точка зрения правильна, потому что так считали всегда или так сейчас считают многие, а большое количество людей, думающих одинаково, ошибаться не может. В теории спора этот прием еще называют «ошибкой популизма». Иногда такая аргументация на основе ссылки на авторитет может быть приемлема, если участники спора согласны друг с другом в том, что цитируемый источник является для них действительно авторитетным в основном вопросе спора и что он действительно подтверждает смысл позиции в споре, высказанной одним из его участников. В любом случае следует помнить, что приемлемость такой схемы аргументации, как ссылка на авторитет, требует согласования, уместно и корректно это в данном случае или нет.

Вариантом этого приема является отсутствие, по существу, всякого обоснования предлагаемой позиции:

«Всем хорошо известно, что...»

«Нет сомнения, что...»

«Неопровержимо установлено...»

«Даже ребенку ясно...»

«Ни один здравомыслящий человек не станет отрицать...»

«Естественно, мне даже не стоит долго говорить вам о том, что...»

Нередко это сочетается с «подмазыванием» довода: «Вы, как опытный специалист, не станете отрицать, что...», что близко к приему использования аксиоматизированных высказываний как аргументов в споре. О достаточно высокой эффективности этой уловки при всей ее простоте писал еще Аристотель в «Риторике». Яркой иллюстрацией является стиль аргументации, свойственный И. В. Сталину. Одним из основных признаков этого стиля было частое использование выражений типа «как известно», «неслучайно», «несомненно», «ясно, что...» и т. д. Он применял их вместо доказательства самой спорной, противоречивой мысли, часто — просто абсурда («Как известно, троцкисты являются фашистскими агентами»). Они служили для того, чтобы идеологически связать события или их оценки, когда по-другому сделать это было невозможно, поскольку никакой реальной связи между ними не было.

Приведенные примеры демонстрируют совершенно очевидную уловку в споре — уклонение от обязанности доказательства своей позиции. Оно достигается за счет того, что высказываемая точка фения представляется таким образом, как будто она и не нуждается в обосновании в силу своей очевидности, поскольку является чем-то, что само собой разумеется. Активно создавая впечатление, что оппонент сам не прав, высказывая сомнения или возражения против того, что кажется бесспорным, одна из спорящих сторон нередко избегает необходимости аргументировать свое убеждение. Это же нередко достигается посредством прямых или скрытых выпадов в адрес оппонента — такие фразы подразумевают, что человек, неспособный увидеть бесспорность предлагаемой ему точки зрения, должен быть либо некомпетентным в предмете спора, либо просто глупым. На самом деле, это «дымовая завеса», призванная скрыть слабость в аргументации высказанной позиции и неуверенность в возможности ее корректно доказать.

В поэтических выступлениях Владимира Маяковского, часто превращавшихся в бурные идеологические баталии с залом, этот прием использовался с неповторимым блеском и остроумием, что, однако, не компенсирует полную несостоятельность такого «аргумента».

В одном из выступлений Маяковский для усиления своей позиции сослался на высказывание Ленина.

— Неправда, Ленин этого не говорил! — воскликнула одна из слушательниц.

— Этого он ВАМ не говорил!

Нечто подобное справедливо и, отношении замечаний, которыми автор излагаемой позиции пытается «мягко» показать, что он ручается за ее справедливость:

«У меня нет никаких сомнений...»

«Могу вас заверить...»

«Я совершенно уверен, что...»

«Не вижу никакого другого объяснения тому, что...»

Скрытая суть этой уловки в том, что, когда автор высказывания сам гарантирует ее правильность, оппоненту кажется труднее выражать свои сомнения или отстаивать противоположную позицию. Это, по сути, означало бы, что в таком случае надо поставить под сомнение саму компетентность партнера по спору или даже его честность. Тогда оппонент оказывается перед выбором: либо принять предложенную ему точку зрения и смириться с этим, либо перестать верить собеседнику. Последнее нередко может представлять для него «потерю лица», и тогда уже самому оппоненту приходится помогать другому участнику спора выходить из такого затруднительного положения. Поэтому ничто не мешает — и это самая успешная стратегия в таких случаях — просто игнорировать подобные высказывания. Если участник спора, декларирующий свою позицию, действительно уверен в своей правоте, он всегда сможет успешно ее обосновать и привести корректную аргументацию в ее защиту.

Помимо создания видимости, что высказываемое суждение не нуждается в аргументации в силу очевидности и бесспорности, есть и другой способ избежать необходимости доказывать правоту своей позиции. Он заключается в том, чтобы сформулировать ее предельно запутанно и неясно, и таким образом не дать возможности оппоненту четко осознать и выразить ее спорность. Это достигается тем, что суждение, которое надо еще доказывать, облекается в форму исходной посылки. Например, вместо «Вероятно, он болен» произносится «Странно, что он ничего не делает, чтобы справиться со своей болезнью». В действительности, смысл высказывания тут должен быть адресован подтверждению наличия заболевания, то есть факту, а не эмоциональной реакции по поводу того, что еще нуждается в обосновании.

Поэтому следует взять себе за правило: чем более очевидным кажется утверждение, тем тщательнее нужно его проверять и просить у оппонента его обоснования.

Существует и такой вариант «ссылки на авторитет», как использование кавычек. При этом автор спорного утверждения просто приписывает его какому-либо авторитетному человеку, буквально снизит в кавычки, тем самым придавая большую достоверность и повышая вес своих слов.

К этому приему также часто прибегал И. В. Сталин. Чтобы подкрепить свою мысль и усилить ее авторитетность, он постоянно цитировал В. И. Ленина, превращая это в своеобразный ритуал. Вопрос о правоте цитируемого автора (в данном случае — Ленина) для слушателя, естественно, не возникал. И если приводилась цитата, соответствующая целиком или хотя бы частично положениям сталинской речи, значит, прав был и сам Сталин.

Вспоминается описанная Дж. Оруэллом способность одновременно держаться как бы двух противоположных убеждений, что отчетливо проявляется и в риторике: у нас — интернациональный долг, у них — интервенция; у нас — нравственность, у них — «их нравы»; у нас — демонстрация протеста, у них — массовые беспорядки и т. д.

Иногда искажается смысл сообщения при его «невинном» перефразировании. Например, сравните высказывания в этом ряду:

«Выступая вчера, вы сказали...»

«Как мне передали, вы, выступая вчера, сказали...»

«Я слышал различные мнения о том, что вы, выступая вчера, сказали...»

«Насколько я понял, вчера вы якобы сказали...»

«Действительно ли вы вчера сказали... ?»

Крайним вариантом приема искажения отдельных элементов позиции партнера или всей позиции в целом является доведение ее до абсурда. Нередко это сочетается с игнорированием доводов собеседника. Отлично иллюстрирует это речь в суде известного адвоката Ф. Н. Плевако по делу бедной старушки, укравшей медный чайник и этим поступком «угрожавшей государственным устоям». На требование прокурора о ее суровом наказании Плевако спокойно ответил:

«Много бед, много испытаний пришлось перетерпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесят языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь — старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия, уж конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно...»

Вспомним другой пример. В Российской Академии художеств бурно обсуждалось предложение об избрании генерала Аракчеева в члены Академии. Основной аргумент в его пользу звучал так: «Он близок к государю». —- «В таком случае царский кучер Илья Байков нс менее достоин стать академиком. Он не только близок к государю, но еще и впереди него», — этот довод конференц-секретаря графа Лабзина решил исход спора, хотя и закончился для него ссылкой.

Одним из эффективных приемов является критика по частностям. Согласно закону Ханта, у любой великой идеи есть недостаток, равный или превышающий величие этой идеи. В предложении оппонента следует найти небольшое слабое место, частный недостаток либо просто спорное, но несущественное положение, и обрушить на него всю силу удара, при этом не касаясь самой сути предложения и его положительных сторон. Эта «буря в стакане воды» может настолько ошеломить и обескуражить собеседника, что он будет вынужден только оправдываться по поводу этого частного недостатка, и то, скорее всего, безуспешно. Вариантом этого приема является критика партнера не за сказанное, а за несказанное: «В вашем предложении плохо то, что не отмечено...»

В целом эта уловка связана с искажением действительной позиции оппонента и может быть похожей на создание «фиктивного противника». При этом опровержению подвергаются наиболее слабые аргументы его позиции и одновременно игнорируются ее сильные стороны. Это приводит к тому, что автор этой уловки идет по пути наименьшего сопротивления, избегая действительно серьезного столкновения в споре, поскольку оппонент начинает представляться менее серьезным, чем является на самом деле.

Подобная дискредитация позиции оппонента может содержать различные формулировки. Можно, например, сказать о том, что в ней:

? осталось без ответа много важных вопросов;

? сделаны недостаточно четкие выводы;

? приведенные отдельные факты либо вообще весь материал допускают различные толкования;

? имеются отдельные противоречия;

? некоторые кардинальные аспекты проблемы вызывают сомнения (это можно сказать о любом предложении, даже не вникая в него).

И наконец, этим же ходом можно успешно дискредитировать рекомендации, предлагаемые оппонентом. Для этого следует сказать, что в приведенном материале:

? не содержится информация для выработки долгосрочных прогнозов и рекомендаций;

? нет достаточно полной информации для глубокого анализа и оценки...;

? нет достаточных оснований для радикального изменения существующего положения... и т. д.

Если не помогает и это, на завершающем этапе успешно используется дискредитация самого оппонента.

Часто встречается прием, когда в полемике отвечают не на заданный вопрос, а на близкий к нему, иногда — даже вовсе не по существу вопроса. Условно эту ситуацию в диалоге можно обозначить так: «Как вам видится дальнейшее развитие событий?» — «Я считаю, сейчас нужно поступать так-то, потому что...»

Здесь очевидно несоответствие вопроса и ответа, потому что первый партнер не спрашивает, что надо делать и почему именно таким образом, он не просит предложить ему модель решения проблемы, а интересуется только точкой зрения собеседника на существо этой проблемы, поэтому и обращается с просьбой дополнительно информировать его. После получения этой информации вполне может обнаружиться еще более глубокое расхождение во взглядах на характер и существо спорного вопроса. До согласованного решения дело может вообще не дойти, так как это уже следующий этап дискуссии. С помощью описанной уловки недостаточно владеющему правилами ведения спора оппоненту часто навязывают позицию, с которой он при большем внимании к процедуре обсуждения мог бы и не согласиться.

Часто используется такая уловка, как сознательное соединение в одной мысли, одном рассуждении двух частей — верной и неверной (по крайней мере, сомнительной): «Вы наверняка сказали так в своем выступлении потому, что боитесь испортить отношения с NN».

Уловкой может быть и сознательное соединение в одном высказывании двух, хотя, возможно, и верных по отдельности, но противоречащих друг другу положений, что нередко позволяет запутать оппонента. Например: «Я верю в человека и его возможности все решать самостоятельно, я осуждаю насилие над его свободой самому строить свою жизнь. Но все же человек нуждается в постоянном контроле извне и указаниях, как следует поступать в определенных случаях. Это в его же интересах».

Неверную, искажающую смысл информацию может внести сам характер постановки вопроса, например: «Если вы ничего не возражаете на критические замечания по поводу вашей работы, значит, вы с ними согласный».

Часто способ постановки вопроса может быть таков, что в самом вопросе содержится скрыто внушаемый ответ или ответ, ограниченный определенными рамками, например, «да — нет». Ход беседы при этом может направляться прямыми вопросами, в то время как многие существенные обстоятельства обсуждаемой проблемы остаются нераскрытыми. Умелая постановка вопросов — достаточно эффективный способ управлять беседой, повести ее в нужном направлении, особенно при директивном стиле, при котором задают много вопросов, часто перебивают собеседника, не позволяя ему высказаться.

Одной из наиболее часто применяемых уловок является «двойная бухгалтерия». Один и тот же довод в одном случае может быть для оппонента выгодным, верным и подходящим, а в другом — ошибочным и отвергаемым. На недоумение и возмущение: «Ну как же так, еще вчера вы говорили обратное» оппонент отвечает: «Для тех обстоятельств это было верно, тогда так было необходимо». Это достаточно удобная позиция при любом повороте событий, избавляющая от необходимости признавать свои ошибки.

Одним из способов применения «двойной бухгалтерии» является истолкование определенных терминов в благоприятном и выгодном смысле, широко распространенное в иезуитской морали. Известно, ч го «не убий!» — одна из основных заповедей Евангелия. Папа Григорий XIV запретил предоставлять убийцам убежище в монастырях. Но монахи-иезуиты нашли выход, какие выполнять папскую буллу. Они стали относить к убийцам только тех, кто совершал убийство за плату или вообще из корыстных побуждений. Следовательно, те, кто убивает, ничего за это не получая, убийцами не являются. Аналогично произошло с оправданием дуэлей. В XVII веке они превратились в настоящее бедствие в дворянской среде, поэтому указом короля Франции были строжайше запрещены. Но и тут были найдены способы оправдать дуэли — если они совершались не во имя убийства другого, неугодного человека (несомненное зло!), но в целях шииты своей чести в обществе, своего имущества и т. д. (это уже допустимо, поэтому ненаказуемо). Благодаря такому одновременному и достаточно успешному использованию «за» и «против» иезуитам долго удавалось ускользать от любых обвинений, поскольку одно мнение всегда могло служить их интересам, а второе, прямо противоположное, — не вредить. Отсюда же родился принцип: «Целью действий необходимо поставить дозволенное намерение» или, иначе говоря, «Цель оправдывает средства». Предлагались даже рекомендации, как использовать подобную двусмысленность: « Можно клясться, что не делал какой-нибудь вещи, хотя бы в действительности и сделал ее, подразумевая, что не делал ее в такой-то день, или какое-нибудь подобное обстоятельство; это очень удобно и всегда справедливо, когда необходимо или полезно для здоровья, чести или благосостояния».

В борьбе идей чаще всего побеждает тот, кто их вовремя меняет

В. Прудковский

Из множества мнений выбирай единственное, совпадающее с твоим. А если ни одно не совпадает, надо поменять собеседника

Леонид Треер

Крайним вариантом этого приема может быть полный отказ от требований последовательности и непротиворечивости в рассуждениях. При этом нередко в качестве обоснования такой позиции приводят ссылки на авторитеты, чаще всего — вне контекста (усеченное цитирование).

Встречается уловка, связанная с неправильным применением законов формальной логики, например закона исключенного третьего. Она особенно эффективна в сочетании с некоторым давлением на оппонента: « Если вы не согласны со мной, значит, вы придерживаетесь мнения Н.». На самом деле вполне возможно наличие третьей точки зрения, независимой от первых двух.

Такую логику в рассуждении нередко называют «женской». Суть ее заключается в том, что если имеется множество вариантов ответа на определенный вопрос, то тот партнер, который проводит аргументацию, выбирает вариант, наиболее ему близкий. Для его обоснования он утверждает, что в случае отказа от этого аргумента возникает необходимость принять противоположный ему вариант решения. В качестве последнего может предлагаться нечто совершенно неприемлемое, даже нелепое, хотя в действительности имеются и другие варианты.

Эта уловка хорошо представлена в искусственно созданном парадоксе. Задается вопрос с целью спровоцировать вполне определенный ответ, которому дальше, в следующем вопросе, искусственно придается негативный смысл.

— Любите ли вы стоять в очередях?

Нетрудно предугадать, что обычно люди отвечают «нет». Дальше следует утверждение:

— Так, значит, вы относитесь к тем, кто нагло лезет без очереди?

Полезным (с точки зрения целей применения этой уловки) дополнением в данном случае может быть яркая эмоциональная реакция собеседника: растерянность, возмущение, раздражение и др., что тоже приносит свои плоды.

Прием использования парадоксов часто является ловушкой для оппонента, поскольку ставит его перед искусственно созданной дилеммой, построенной на необходимости выбрать из двух крайностей: «либо — либо», «белое — черное», причем эти крайние точки зрения ему уже предложены, нередко — даже навязаны. В такой ситуации лучше всего отказаться от предложенной «свободы» выбора и объяснить, что ваша позиция может включать в себя элементы обоих полюсов и находиться либо между ними, либо вообще вне их.

Здесь же следует отметить и многообразные варианты нарушения закона тождества, выражающиеся в подменах понятий в самом тезисе спора. В качестве иллюстрации приведем диалог из романа И С. Тургенева «Рудин».

— ...Смерть моя, — продолжал Пигасов, — эти общие рассуждения, обозрения, заключения. Всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним требует, носится с ними... Эх!

— Прекрасно! — промолвил Рудин — Стало быть, по-вашему, убеждений нет?

— Нет, не существует

— Это ваше убеждение?

— Да.

— Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно на первый случай.

Примененная уловка достигает цели — Пигасов раздосадован, начинает раздражаться и теряет контроль над ходом спора. Очевидно, что здесь смысл понятия «убеждения» как системы взглядов, ценностей, идеалов в понимании Пигасова Рудин подменяет другим содержанием, с гораздо более узкими рамками — «просто утверждения». Поэтому следует стремиться к тому, чтобы в самом начале спора точно и, главное, согласованно определить основные понятия, входящие в тезис спора, определить содержание недостаточно понятных слов, новых терминов, формул, символических обозначений, метафор и абстрактных понятий.

Интересный пример подмены понятий, имевший, к сожалению, очень серьезные и трагические для всей страны последствия, можно встретить в речи В. И. Ленина на III съезде комсомола: «Нравственно все то, что служит построению коммунизма». При внимательном анализе неизбежно возникает вопрос: строить коммунизм нужно потому, что это общество высокой нравственности или нравственность — это только то, что определяется стремлением к коммунизму (соответственно, все то, что этому не служит, нравственным не является)? Очевидно, насколько глубоко меняется смысл ог такой «перестановки» понятий.

В рассказе И. Бабеля «Начальник конзапаса» есть такой эпизод.

Дьяков, начальник конзапаса, парирует жалобу крестьянина, которому взамен хорошей лошади дали издыхающую клячу.

— ...Однако, что конь упал, — это не факт. Ежели конь упал и подымается, то это конь. Ежели он, обратно сказать, не подымается, тогда это не конь. Но, между прочим, у меня эта справная кобылка подымется.

...Когда через несколько минут кляча, скользя подламывающимися ногами и дрожа всем телом, встала на ноги, Дьяков с гордостью смог сказать:

— Значит, что конь.

Для своевременного распознавания этой уловки важно следить за тем, чтобы многозначные понятия были использованы только в согласованном контексте, а для этого следует чаще обращаться к оппоненту с вопросами тина: «Что вы имеете в виду под словом... ?» Яркой иллюстрацией такой довольно типичной ситуации в споре может служить диалог из рассказа В. Шукшина «Срезал».

— ...Как сейчас философия определяет понятие «невесомость»?

— Как всегда определяла. Почему — именно сейчас?

— Но явление-то открыто недавно. — Глеб улыбнулся прямо в глаза кандидату. — Поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определяет это так, а стратегическая философия — совершенно иначе.

— Да нет такой философии — стратегической! — заволновался кандидат. — Вы о чем вообще-то?

— Да, но есть диалектика природы, — спокойно, при общем внимании продолжал Глеб. — А природу определяет философия.

В качестве одного из элементов природы недавно обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: растерянности не наблюдается среди философов?

— ...Давайте установим, — серьезно заговорил кандидат, — о чем мы говорим?

— Хорошо. Тогда второй вопрос: как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдаленных районах Севера?..

В споре следует внимательно относиться к употреблению оппонентом выражений, часто содержащих слова «здесь», «это», «теперь» и т. д., значение которых во многом зависит оттого, кто, когда, в каком отношении их использует. Иначе возможна ситуация, которую можно описать известной шуткой: «Я вам все время говорю: зайдите завтра! А вы все время заходите сегодня». И так будет без конца, пока точно не установят, к чему относится это «завтра».

У муллы украли осла. Разгневанный потерпевший бегает по базару и кричит: «Тот, кто это сделал, должен немедленно привести осла обратно». Проходит время. Возмущенный, с красным лицом мулла продолжает кричать:

— Если мне немедленно не вернут осла, произойдет нечто ужасное и я сделаю то, чего делать не должен.

Толпа любопытных вокруг него заметно напугана этими словами, и вдруг осел неожиданно оказывается около муллы Все рады, что дело завершилось столь благополучно Но один человек спрашивает муллу

— Скажи, что бы ты сделал, чего тебе нельзя делать, если бы осла не вернули?

— Что бы я сделал? Купил бы себе другого осла. При моем тощем кошельке это было бы ужасно.

Носорог Пезешкиан «Торговец и попугай»

Подмена понятий может касаться какого-либо пункта разногласия, при этом опровергается отдельный элемент, частность, нечто несущественное, даже просто мелочь в позиции собеседника, но это должно производить впечатление опровержения всей позиции в целом. Сюда же можно отнести подмену тезиса спора с переносом внимания на противоречия между словами и поступками оппонента, его высказываниями и чертами характера, перевод вопроса, по которому разворачивается полемика, в плоскость целесообразности, пользы или вреда, выгодности или невыгодности для него лично. Вместо обоснования истинности или ошибочности своей позиции партнер вынужден объяснять, зачем ему нужно настаивать на принятии своей точки зрения, а это совершенно другой вопрос. Необходимо также внимательно следить за тем, чтобы при аргументации вместо бесспорных фактов не использовались оценки, комментарии и мнения, особенно те, которые трудно проверить, требующие самостоятельного обоснования.

Сова приложила ухо к груди Буратино.

— Пациент скорее мертв, чем жив, — прошептала она и отвернула голову на 180 градусов. Жаба долго мяла влажной лапой Буратино...

— Пациент скорее жив, чем мертв. — Народный лекарь Богомол сухими, как травинки, руками начал дотрагиваться до Буратино.

— Одно из двух, — прошелестел Богомол, — или пациент жив, или он умер Если он жив — он останется жив или нет Если он мертв — его можно оживить или нельзя...

Нередко тезис в споре представляет собой сложную конструкцию из множества элементов, каждый из которых может стать самостоятельным предметом спора: «Сейчас молодые люди женятся слишком рано, разводятся слишком легко и вообще, они очень эгоистичны». — «Почему слишком рано? Что означает слишком легко? И почему они очень эгоистичны?»

С. И. Поварнин, называя такую ситуацию бесформенным спором, описывает ее следующим образом: «Бесформенный спор не имеет средоточия. Начался он из-за какого-нибудь одного тезиса. При обмене возражениями схватились за какой-нибудь довод или частную мысль и стали спорить уже из-за нее, позабыв о первом тезисе. Потом перешли к третьей мысли, к четвертой, нигде не завершая спора, а обращая его в ряд отдельных схваток. К концу спора спрашивают: “С чего, собственно, мы начали спор?”, — и не всегда могут вспомнить это».

Помимо отступления от тезиса спора, заявленного в самом начале, часто используют такой прием, как подмена спора из-за тезиса спором из-за аргументов. Например, надо доказать, что предлагаемый оппонентом в споре тезис ошибочен. Но вместо критического анализа самого тезиса опровергают доводы, предложенные в его обоснование. А далее следует классическая подмена: вместо утверждения «Ваш тезис не доказан» звучит «Ваш тезис опровергнут».

Вариантом этого приема, также связанным с подменой, является перевод спора на противоречия в доказательствах оппонента. Само по себе это не может опровергнуть его тезис. Но если человек не искушен в логике, он позволяет оппоненту заявить: «Ваши доводы противоречивы, поэтому и тезис ваш ошибочен». Подменить тезис может также его сознательное ослабление или усилие. Например, тезис «Представленные данные недостаточно обоснованы» можно усилить: «Ваши данные принять нельзя, они недостоверны», а можно и ослабить: «Я утверждаю, что эти данные заслуживают доверия, но нуждаются в подтверждении». Или другой пример. Тезис «Представленный проект содержит определенные ошибки и отклонения от предъявляемых требований» можно усилить: «Проект никуда не годится, так как никакой критики не выдерживает» или ослабить: «Проект действительно не на высоте, но мы должны учесть, что...»

Произвольное сужение или расширение тезиса в споре, безусловно, равнозначно его подмене. Допустим, тезис звучит гак: «В работе недостаточно отражены методики исследования по такому-то вопросу». Его можно расширить: «Не отражены методики исследования» (имеется в виду — вообще). Или сузить: «Недостаточно отражены новейшие методики исследования по этому вопросу, описанные в последние годы в нашей стране».

Вариантом этого приема часто служит искажение тезиса за счет введения (или, наоборот, игнорирования) важных ограничивающих условий. Например, можно легко обрушить волну справедливою возмущения на человека, выступающего в защиту смертной казни, если пропустить в его речи слова «при определенных обстоятельствах и условиях».

Следует внимательно относиться к оговоркам в тех утверждениях, в которых этих оговорок не было, хотя они могли, а нередко и должны были подразумеваться в контексте высказывания. Иначе без них утверждение становится абсурдным, например: «Многие лекарства, назначаемые врачами, приносят вред больному». Тут необходимо добавить оговорку: «при неоправданно широком применении и превышении установленной дозы».

Нередким приемом является сознательное нарушение требования об истинности аргументов, которое может приводить к логической ошибке, называемой основным заблуждением. Оно возникает, когда в качестве аргументов используют ссылки на несуществующие факты, искаженные данные или цитаты и т. д. Такое заблуждение называется основным потому, что при этом подрывается важнейший принцип аргументации — доказательство истинности тезиса должно быть основано на достоверных, точно установленных доводах. Подобная уловка может заключаться и в том, что в качестве аргумента используют еще недоказанное положение («Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»).

Важно также внимательно следить за тем, чтобы аргументация не подменялась разъяснением или объяснением. Между ними есть существенное различие. Считается, что то, что объясняется, уже изначально принято слушателем, и его истинность не оспаривается, тогда как приемлемость аргумента изначально не является очевидной и становится предметом обсуждения. Для того чтобы убедить слушателя в споре, говорящий может даже представлять свою аргументацию как утверждение и усиление позиции, а вовсе не как ее разъяснение. Высказывая свою точку зрения и затем просто разъясняя ее, человек как будто говорит тем самым, что она не нуждается в подтверждении доводами и, соответственно, ее приемлемость несомненна. Поэтому в споре необходимо видеть четкую границу между аргументацией, высказываемой позиции и ее объяснением.

Одним из очень частых, достаточно простых и, как ни парадоксально, трудно распознаваемых вариантов уловок, связанных с нарушением аргументации, является тавтология, или движение по кругу: «А, поэтому — А».

«Я думаю, что он настоящий меланхолик, потому что легко впадает в уныние и беспокойство о своем здоровье».

«Бог, безусловно, существует, потому что об этом пишется в Библии, а Библия, как известно, есть слово Божие».

Иногда в споре используют логическую уловку, которая называется предвосхищением основания. Когда один из оппонентов ссылается на мнения, предположения, он нередко пытается выдать их за доводы, обосновывающие его собственную позицию или опровергающие точку зрения другого оппонента. Доброкачественность таких доводов лишь предвосхищается, ее еще необходимо подтвердить.

Уловки могут относиться и к нарушению закона достаточного основания, например в ситуации «мнимого следования», когда доказывают только часть утверждения, после чего декларируют вывод о том, что доказана истинность всего утверждения.

Существует множество и других вариантов нарушения правильности обоснования в утверждениях типа «если..., то...».

С ы н: Папа, звонил какой-то мистер Смит.

Отец: Что он хотел? Что-нибудь важное?

С ы н: Он не сказал, но обещал перезвонить на будущий год.

Отец: Тогда это, должно быть, что-то очень важное. Важные вопросы всегда требуют много времени на обдумывание.

Логически неверным является движение от утверждения следствия условного высказывания к утверждению его основания: «Если есть первое, то есть второе; второе есть, следовательно, есть и первое» («Если у человека повышена температура, он болен; человек действительно болен, следовательно, у него повышена температура»).

Возможна такая схема: мысль движется от отрицания основания условного высказывания к отрицанию его следствия: «Если есть первое, то есть и второе; но первого нет, значит, нет и второго». Например: «Если у человека повышена температура, он болен; у него нормальная температура, следовательно, он не болен».

Еще один вариант: «Если первое влечет второе, а второе влечет третье, то первое влечет третье». Например: «Если бы на свете не существовало солнца, то пришлось бы постоянно жечь свечи и керосин. Если бы пришлось постоянно жечь свечи и керосин, то чиновникам не хватало бы их жалования и они брали бы взятки. Следовательно, чиновники не берут взяток потому, что существует солнце».

Единственно возможный способ разрушения этой уловки — потребовать от оппонента аргументы не только необходимые, ной достаточные, и обратить его внимание на то, что из представленных доводов не следует предложенный им вывод, что он предложил логически неправильный способ доказательства своего утверждения.

Если речь идет о научной дискуссии и автор высказывания представляет собственные данные, полученные в ходе исследований и обработанные статистическими методами, то важно убедиться, что он использовал репрезентативную выборку, то есть достаточную, чтобы считать эти данные достоверными, так как хорошо известно, что в условиях манипулирования фактами и цифрами статистика часто становится инструментом большой лжи. Кроме того, описывая нарушения логического принципа «достаточного основания» в научных дискуссиях, надо отметить и другие возможные уловки: достаточно ли обоснована методика исследования обсуждаемого вопроса, соответствует ли она целям и задачам исследования; упоминает ли автор свою позицию по данному вопросу, изложенную ранее и оказавшуюся ошибочной; сравнивает ли альтернативы в решении обсуждаемой проблемы, достаточно корректно сопоставляя «за» и «против» или явно (нередко — просто предвзято) отдает чему-то предпочтение? И наконец, следует обращать внимание на возможное существование других условий, ограничивающих вывод из предложенных данных и не позволяющих неоправданно широко переносить его за пределы круга обсуждаемых вопросов.

Уловкой может быть и активная наступательная тактика ведения спора, связанная с переносом «бремени доказывания» на оппонента. Одна из сторон может сослаться, например, на то, что предложенный ею тезис вытекает из общепризнанного положения и поэтому является исходно достаточно обоснованным, поэтому не нуждается в дополнительной аргументации. Тезис оппонента, напротив, окажется исключением из этого положения — ему придется доказывать правомерность такого исключения или искать другие обоснования истинности своей позиции.

Примеры многих научных дискуссий показывают, что обоснование — это не только сложная, но и многоэтапная процедура, сохраняющая вероятный характер достигаемой истины, поскольку не существует путей, ведущих от правдоподобной гипотезы к абсолютной истине. Вероятно, это дало основание Бертрану Расселу считать, что все человеческое знание неточно и недостоверно.

Английский философ К. Поппер отстаивал мысль, что подтверждение предположения или гипотезы вообще нереально. Возможно только их опровержение на основе установления ложности вытекающих из них следствий. То, что мы привыкли считать достоверным знанием, полагал он, является лишь совокупностью предположений, до поры до времени выдерживающих попытки опровергнуть их. Это опять подводит нас к вопросу о границах достаточного обоснования.

Характеризуя различные варианты дефектной аргументации в споре, можно выделить их основную черту: преувеличение степени правдоподобности рассуждения, преднамеренное или неумышленное. Наиболее распространена такая разновидность этого тина, как ложное обобщение (или «ошибка поспешного вывода»). Механизм неправомерного обобщения состоит в том, что на основании утверждений о наличии определенных качеств у отдельных представителей какого-либо класса предметов или явлений делается заключение о наличии этих качеств у всех представителей данного класса. Это известная ситуация с гоголевским героем, считавшим, что если те православные, которых он встречал, едят галушки, то, следовательно, все православные вообще едят галушки, а кто их не ест, тот не православный. К типу дефектов аргументации, состоящих в преувеличении правдоподобия рассуждения, относятся и ошибки причинно-следственной зависимости.

Герой одной из комедий знаменитого римского драматурга Плавта (III в. до н. э.) не мог скрыть своего возмущения появлением в Риме многочисленных часов: «Пусть проклянут боги человека, который первый додумался, как различать время. Пусть проклянут они также того, кто установил солнечные часы. Когда я был мальчиком, только мой желудок служил мне солнечными часами... А теперь, даже если всего вдоволь, ничего нельзя съесть, пока не разрешит Солнце. И вот, из-за того, что город полон солнечных часов, большая часть народа изнемогает от жестокого голода».

Одним из вариантов использования уловки в определении обоснованности выдвинутого положения является частое и неправомерное использование слов, обозначающих вывод в рассуждении. Вывод, логически вытекающий при последовательной и корректной аргументации из исходной посылки, обозначается словами «поэтому» или «следовательно». Однако часто в речи люди используют эти слова вовсе не как показатель обоснованности своей позиции в диалоге. Иногда они служат для заполнения паузы или для связи двух различных высказываний, но нередко — и для создания иллюзии достаточной обоснованности представленной позиции, которая при спокойном анализе не кажется столь убедительно доказанной.

Широко распространенными и хорошо известными вариантами являются выводы «после этого — значит, вследствие этого» и логические ошибки, связанные с двусмысленностью или неопределенностью употребляемых в аргументации терминов. Своеобразным показателем логических уловок может служить осознанное внесение оппонентом в спор неопределенных и даже двусмысленных высказываний. Возможны следующие варианты:

1. Снижение ясности и определенности сообщения за счет употребления выражений «есть мнение...», «согласно последним данным...» и т. д. — и все это без конкретных указаний дат, источников и пр. Снижение ясности четко проявляется и в таком примере: вместо «такие-то сотрудники нашего отдела...» звучит «кое-кто из наших сотрудников...», что держит всех в эмоциональном напряжении. «Люди часто несправедливы в своих оценках». Какие люди? В оценках чего? В чем, как именно проявляется их несправедливость?

2. Искажение информации (обобщение) за счет гиперболизации (а нередко и генерализации — сверхобобщения) и внесения из-за этого качественно иного смысла: «Вы постоянно (всегда, никогда)...»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.