7. «Четвертый путь» Г.И. Гурджиева

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7. «Четвертый путь» Г.И. Гурджиева

Помимо теософии и антропософии, к числу российских светских эзотерических школ и учений, относится учение Г.И. Гурджиева (1877-1949) [70, 71, 75]. Он одним из первых попытался сделать восточные духовные практики подходящими и эффективными для современных западных людей. Он родился в Александрополе (сейчас это территория Армении). Ребенком он был подвержен влияниям как восточной, так и западной культуры, позже, в конце столетия, много путешествовал по Востоку.

Учение Гурджиева представляет собой особую систему целенаправленного развития и самосовершенствования человека. В зависимости от состава учеников Гурджиев называл его то «эзотерическим христианством», то «хайда-йогой». Наиболее известное название «Четвертый путь». Гурджиев считал, что человек должен работать над своим телом, эмоциями и умом одновременно, найдя собственный промежуточный путь между тремя «путями» факира, монаха и йога. Гурджиев теософски рассматривал все религии «как равные», но, в отличие от теософов, он отвергал какую бы то ни было «теорию» (на чем основаны его кардинальные расхождения с Успенским) и настаивал на практическом обретении каждым собственного внутреннего опыта. Среди методов Гурджиева встречался целый ряд суфийских приемов достижения особых состояний, но наряду с этим он использовал йогу, сакральные танцы и музыку Востока. Долгое время Гурджиев не считал нужным писать книги по своей системе, позволяя это делать своим ученикам. Так, благодаря книгам Успенского он стал довольно известным на Западе. Однако в конце жизни он издал серию неординарных книг под общим названием «Все и вся», в мифологической форме попытавшись раскрыть свое учение о человеке, космосе и его законах, об основных путях решения духовных проблем.

Гурджиев хотел, чтобы люди сами проверяли полезность его идей, а не принимали их под влиянием его личного авторитета или интереса к «таинственному Востоку», очевидно, что он имел значительные контакты с буддистскими, индуистскими, суфийскими и восточно-христианскими источниками. Его главной темой было утверждение, что человек «спит», находится в состоянии сансары, что его восприятие, мышление и чувствование искажено автоматизированными убеждениями и эмоциями. «Пробуждение» к более высоким уровням сознания является для него единственной достойной целью.

Центральный символ гурджиевской работы – эннеограмма суфийского происхождения. Многие священные танцы суфиев исполняются как медитации в школах Гурджиева.

Философское учение Гурджиева содержит много классических эзотерических идей, но ряд его собственных идей отличается особой оригинальностью. Это:

– убежденность в иллюзорности обычной жизни;

– идея соотношения микрокосмического плана с макрокосмическим;

– признание особой роли Луны в космической эволюции человечества;

– деление человека на четыре тела;

– учение о центрах, их проявленном или непроявленном функционировании;

– учение о типах человеческой личности;

– особенности психической работы человека над собой;

– идея «Луча творения»;

– возрастание числа законов, которым подчиняется материальность по мере удаления от Абсолюта;

– подчиненность эволюции Вселенной закону октавы [70, 71, 75].

Согласно Гурджиеву, человек живет в очень ничтожном месте Вселенной. Планетой управляет множество механических законов, затрудняющих самореализацию человека. Внутренний рост достигается нелегко, от человека требуются огромное внимание и большие усилия. И хотя человек имеет возможность повысить уровень своего сознания и, следовательно, бытия, одному ему реализовать это неимоверно трудно. Работа над собой, по учению Гурджиева, является индивидуальной и опытной. Ничто не должно приниматься на веру, если оно не доказано личным опытом. На «Четвертом пути» человек должен утверждаться сам. Метод саморазвития, которому он обучал, – это попытка освободить человека от груза законов, влияющих на его развитие.

Он утверждал: один из важных законов развития имеет отношение к духовному толчку, т.е. для духовного развития личности необходимо дополнительное воздействие со стороны учителя или группы. Он говорил о законе трех, который называл основным законом, касающимся всех событий – всегда и везде. Этот закон говорит, что каждое проявление – это результат трех сил: активной, пассивной и нейтральной. Этот закон – основа любого творчества – отражен во многих мировых религиях.

Вследствие этого закона необходимо тройственное усилие: активное – учителя, пассивное – ученика, нейтральное – группы. Но тот, кто жаждет знания, должен сам сделать первое усилие, чтобы найти истинные знания и приблизиться к ним.

Эзотерическая истина учения Гурджиева адресована, прежде всего, самому человеку и только через него – внешнему миру. Учение это позволяет критически взглянуть на себя и на мир, попробовать понять мироощущение другого человека, задуматься серьезно над фундаментальными вопросами бытия.

Основные гурджиевские практики – самонаблюдение и самовоспоминание – предназначены для развития большего понимания и внимательности в ситуациях повседневной жизни.

Самонаблюдение необходимо, потому что мы живем в сансаре, в состоянии постоянной иллюзии и самообмана. Поскольку это активное, динамическое состояние, а не просто свод дурных привычек, его, с точки зрения Гурджиева, часто невозможно изменить с помощью одного лишь намерения. Самонаблюдение – это практика нейтрального наблюдения проявлений своей психики, превращения в честного свидетеля или объективного наблюдателя себя. Это, разумеется, трудно, потому что мы, как правило, отождествляемся со своими мыслями, чувствами и действиями и скорее оправдываем их, чем наблюдаем и объективно изучаем.

Самовоспоминание – это нечто подобное самонаблюдению и способствующее ему. Оно состоит в том, чтобы намеренно отделить часть сознания для просматривания всех прочих действий психики, создавая, таким образом, внимательность. Самовоспоминание в пределе подразумевает самоосознавание всего, что происходит внутренне и внешне, но практически для начинающего можно ясно сосредоточиться на внешних событиях, одновременно сознавая до некоторой степени свое тело. Осознавание тела функционирует как якорь, закрепляющий человека в настоящем.

Ясное изложение принципа «разделения внимания» на русском языке можно найти в книге П. Успенского «В поисках чудесного»: «- Никто из вас не заметил самой важной вещи, на которую я обратил ваше внимание, – сказал он. – Иначе говоря, никто из вас не заметил, что вы не помните себя (эти слова он особо подчеркнул). Вы не чувствуете себя, вы не осознаете себя. В вас «что-то наблюдает» – совершенно так же, как «что-то говорит», «думает», «смеется». Вы не чувствуете: «Я наблюдаю», «Я замечаю», «Я вижу». У вас по-прежнему что-то «заметно», «видно»… Чтобы по-настоящему наблюдать себя, человек в первую очередь должен помнить себя (эти слова он опять подчеркнул). Старайтесь вспомнить себя, когда вы наблюдаете за собой, и позднее расскажите мне о результатах. Только те результаты будут иметь какую-то ценность, которые сопровождаются вспоминанием себя. Иначе вы сами не существуете в своих наблюдениях. А чего стоят в таком случае все ваши наблюдения?… Все, что сказал Гурджиев, все, что я продумал сам, особенно то, что показали мне попытки вспомнить себя, вскоре убедило меня в том, что столкнулся с совершенно новой проблемой, на которую не обратили пока внимания ни наука, ни философия» [321].

Использование некоторых аспектов гурджиевской работы может быть полезным для распространения внимательности, культивируемой в ритритах, на повседневную жизнь, а также и для непосредственного культивирования внимательности в повседневной жизни. Точно так же внедрение занятий випассаной в традиционную гурджиевскую работу может помочь процессу развития всеобъемлющей внимательности.

Основная причина того, что внимательность быстро исчезает после того, как человек покидает ритрит, состоит в том, что он теряет напоминание, идущее от других участников, и подвергается обычным «напоминающим функциям», которые напоминают нам о «нормальности» и социальной желательности невнимательности [267].

Идеи, которые Гурджиев предложил западному миру, продолжают звучать правдиво. Рост его влияния отчасти может быть объяснен возрождением интереса современного человека к самопознанию, к сознательному поиску духовного руководства. Однако это объяснение популярности его идей было бы неполным. Широкое распространение идей Гурджиева обязано его системе, в которой он сумел перевести восточные методы и идеи в понятия, доступные человеку Запада. Гурджиева можно считать одним из отцов современной групповой работы, групповой психотерапии и гуманистической и трансперсональной психологии. Многие лидеры современной трансперсональной психологии испытали на себе действенность его методов.

На это указывает тот факт, что сегодня появилось много различных интерпретаций работ Гурджиева, и по всему миру, прежде всего в англоязычных странах, группы интересующихся поставили перед собой задачу изучения и претворения в жизнь его идей. При этом значительная часть руководителей таких групп знают о Гурджиеве и его методах исключительно из книг. Сам же Гурджиев говорил, что книги не могут в полной мере передать всю суть того, чему он учил, и это ставит под сомнение значительную часть происходящего сегодня.

На самом деле ситуация вполне обычная: незаурядному мыслителю, намного опередившему свое время, удается изменить жизнь своих ближайших последователей, но в целом современники не признают и не понимают его. Одно поколение сменяется другим, а иногда и несколькими, прежде чем его работа оказывается в центре внимания. Так случилось и с Гурджиевым. Интерес к его деятельности сегодня проявляют в основном молодые люди. Они интересуются учением Гурджиева, потому что видят в нем пророка Новой Эры, которой, как они надеются, должен смениться нынешний кризис. Они видят в этом учении уход от прошлого и понимание нужд будущего времени. Вместе с тем у этого обстоятельства есть еще одна сторона, а именно понимание того, что Гурджиев отнюдь не является «одиноким волком» и принадлежит к вневременной традиции, а его учение не зависит от преходящих тенденций и способно принести свет в наш меняющийся мир.

Появились книги и статьи в различных изданиях, где совершенно разные люди, как работавшие с Гурджиевым в течение долгих лет, так и едва с ним знакомые, рассказывают о своих впечатлениях от общения с ним. При этом следует иметь в виду, что Гурджиев был загадочным человеком, и для каждого человека и ситуации он создавал особый образ себя. В этом смысле больше всего откровений содержит в себе «Третья серия» его работ, «Жизнь реальна, только когда «Я Есть», которая сейчас готовится к изданию. В дополнение ко всему сказанному выше, главная причина, по которой личные впечатления о Гурджиеве не имеют большой ценности, заключается в том, что он от начала до конца своей жизни вел постоянный поиск, экспериментируя с различными образами жизни и поведения и различными способами достижения цели всей своей жизни.

Гурджиев предпринимал все возможное и невозможное, чтобы не быть возведенным в культ. Одним из методов, которые он использовал для предотвращения личного поклонения ему, было его скандальное поведение. Такого курса Гурджиев придерживался до тех пор, пока в 1935 году не оставил надежды создать институт. С тех пор и вплоть до конца своей жизни Гурджиев в основном занимался отдельными людьми, которые, по его мнению, были способны нести в мир его идеи.

Еще одной предосторожностью с его стороны было то, что он использовал множество форм выражения своих идей, причем что-то всегда оставалось недосказанным, а иногда и обманчивым. Таким образом, ни у кого нет права утверждать: «Вот учение, которое мы получили от Гурджиева. Оно целостно, убедительно и неизменно. В нашу задачу входит передать вам именно это». И все же, к сожалению, некоторые последователи Гурджиева придерживаются такой точки зрения. Гурджиев не оставил после себя ни организационной базы, ни однозначного учения, ни официального наследника. Он оставил лишь небольшую группу любящих и преданных ему учеников, которые обязались сохранять его работу в том виде, в котором они ее получили, и передавать ее людям, способным принять ее без каких-либо оговорок или добавлений из других источников.

В заключение приведем длинную цитату из недавно вышедшей книги А. Ровнера «Гурджиев и Успенский» [267], в которой он описывает гурджиевское движение в России в советское время.

«Россия – страна, породившая Гурджиева и Успенского, казалось, была отброшена на века назад произошедшей в ней социальной и культурной катастрофой 1917 года и начисто стерла из памяти эти имена. Однако так ли это?

Известно, что в 1920-1930-е годы в городах Центральной России и в Закавказье существовали разрозненные группы теософов и оккультистов, однако ничего не известно о группах «четвертого пути», хотя было немало одиночек, получивших соответствующий импульс непосредственно от Гурджиева и Успенского, но напуганных и ушедших в подполье.

В России 1960-х годов возникла ситуация медленного отогревания внутренней жизни, или, по выражению И. Эренбурга, «оттепели». В это время напомнило о себе русское православие, возникли группки кришнамуртийцев, теософов и антропософов, появились и первые гурджиевские группы, однако условия их существования разительно отличались от таковых на Западе, и соответственно иным был смысл понятия «группа».

В то время как Успенский для своих английских учеников вводил как экзотику элементы несвойственной в Англии «конспирации», в российских условиях не прекращающихся, а лишь меняющих форму репрессий конспирация была необходимой и естественной. В России возникали группы-невидимки, часто вырастающие из школьных дружб и не без примеси юношеского идеализма, растворенные в коммунальной московско-петербургской, а позже и провинциальной жизни [135, 267].

Группы «четвертого пути» возникли в России на волне религиозного, художественного и философского возрождения, происходившего, главным образом, в российском андерграунде, однако имевшего немалое влияние и на подцензурную культурную жизнь того времени. У участников этих групп не было никакой формальной организации, напротив, их деятельность была строго законспирирована, и техника «конспирации» состояла в неуловимости «работы». Их «работа» заключалась в изучении идей «четвертого пути» и в «прочесывании» других конспиративных мистических групп, а также религиозных, философских и артистических кругов с двойной целью: усвоения их опыта и привлечения наиболее ярких людей из названных кругов в круг «четверопутников». В то же время был установлен контакт с несколькими уцелевшими после репрессий эзотериками, в которых часто хотели видеть непосредственных учеников Гурджиева. Наиболее известными из них были Веревин и Раевский.

Федор Петрович Веревин родился в 1901 году. Еще до Второй мировой войны, когда из Библиотеки им. Ленина поступил донос о том, что некий читатель читает слишком много оккультной литературы, Веревин попал под наблюдение властей. Он с трудом избежал ареста. Ему помогло то обстоятельство, что его забрали в армию и он стал военным моряком на Тихоокеанском флоте. Вернувшись после армии в Москву, Веревин закончил Московский институт инженерного транспорта и начал работать в закрытом учреждении («ящике»). Веревин увлекался Бердяевым и в разговорах часто перебивал собеседника восклицанием «Идея Бердяева!», находя бердяевские идеи во всем, что было ему созвучно. Зная о наблюдении за ним, Веревин вел себя чрезвычайно осторожно, и, возможно, власти не подозревали о его связях с молодыми московскими последователями «четвертого пути»: Степановым, Кердемуном, Калитенко, Коршаковым и Холодковым, с которыми он делился своим опытом и которые приносили радость и ему самому, много лет изучавшему оккультизм в одиночестве. Веревин скончался в августе 1968 года от сердечного приступа.

Человек по прозвищу Олдмэн, который провел более десяти лет в лагерях за интерес к подозрительным идеям и знакомство с подозрительными людьми, вернувшись в Москву в период «оттепели», вел у себя дома занятия с небольшими группами студентов и технических интеллигентов. Об Олдмэне и его занятиях они узнавали друг от друга и приходили к нему в надежде узнать у него «оккультные тайны», однако он не спешил делиться тайнами, а предлагал слушателям список книг, отвечавших уровню развития каждого. С «четверопутниками» у Олдмэна установились близкие отношения.

Одним из активистов «четвертого пути» в 1960-е годы был москвич Владимир Степанов. Прочесывая московские библиотеки, Степанов нашел в них любопытные работы оккультного российского писателя начала века П.Д. Успенского, а позже обнаружил его книгу с интригующим названием «In Search of the Miraculous» («В поисках чудесного»). Неутомимый искатель «чудесного», Степанов с увлечением прочитал эту книгу, и перед ним открылся парадоксальный и притягательный мир «четвертого пути». Степанов увлек гурджиевскими идеями нескольких друзей, разделявших с ним его прежние увлечения йогой и теософией, и продолжил настойчивые поиски литературы, связанной с захватившими его идеями.

В библиотеке и произошли его знакомства с людьми, читавшими тех же авторов, в частности с Веревиным и Раевским. Далее он начал писать письма западным издателям найденных им книг с вопросами об авторах этих книг и с просьбой о помощи с литературой. Таким образом, он наладил связи с Джоном Беннеттом и Идрисом Шахом и установил канал для получения литературы по «четвертому пути» и суфизму идрис-шаховского толка. Несколько раз к Степанову в Москву приезжали люди от Идриса Шаха, в частности писатель Роберт Грейвс и композитор Френсис Ворд. В последние годы Степанов инициировал своеобразную форму «работы» под названием «Корабль дураков». «Корабль дураков» бросает свой якорь в городах Восточной Европы, Прибалтики и России.

Другой московской группой «четвертого пути» в течение более десяти лет руководил Борис Кердемун, работавший в паре с поэтом и художником Владимиром Ковенацким. Кердемун, как и многие другие, был обязан Степанову знакомством с «четвертым путем», однако он оказался властным и волевым человеком, под влиянием которого оказались окружавшие его люди и в первую очередь его друг Владимир Ковенацкий. Кердемун инициировал экспедицию в Среднюю Азию с целью установления связей с возможными суфийскими орденами, но, по слухам, экспедиция эта оказалась безуспешной.

В 1980 году ученик Кердемуна Виктор Холодков и американский дипломат Джеймс Джордж отыскали могилу отца Гурджиева в г. Гумру (Ленинакане) и установили на ней могильную плиту. Тем самым они выполнили просьбу Гурджиева, обращенную к «сыновьям по крови или по духу» найти могилу его отца и поставить на ней памятник. На плите выгравированы слова: «Иван Гурджиев 1834-1917. Я – это Ты, Ты – это я, Он – наш, когда мы Его. Поэтому пусть все будет для нашего ближнего». Человек энергичный и инициативный, он мог бы сделать многое, но, к сожалению, этого не произошло. «Да, была группа людей, объединенных интересом к идеям Гурджиева – Успенского и суфизму, – вспоминает один из людей, близких к Кердемуну. – Основой была дружба (как бы мы ее себе тогда ни представляли). Впоследствии эта группа благополучно распалась, и каждый пошел своей дорогой».

С 1968 по 1972 год одна из групп «четвертого пути» работала под вывеской лаборатории биоинформации. Эта лаборатория занималась исследованиями экстрасенсорного восприятия. В группе работали два ученика Веревина: Калитенко и Коршаков, а также жена Раевского.

В настоящее время в России существует целый ряд движений, так или иначе опирающихся на идеи и методы «четвертого пути», однако лишь некоторые работают в русле чисто гурджиевских идей, в то время как большинство включают в свою работу элементы учения Гурджиева, как опробованную классику» [267].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.