Поколение «Я»

Поколение «Я»

Я сказал Пинкеру, сидя с ним за пивом и попкорном в клубе Гарвардского университета, что нам в руки попала головоломка. С одной стороны, у нас есть доказательства того, что общество становится менее жестоким, а с другой — оно становится все более психопатическим.

Он поднял хороший вопрос: «Прекрасно. Давайте скажем, что общество становится все более психопатическим. Это не значит, что оно должно погрязнуть в волне насилия. Большинство психопатов, как я понимаю, не склонны к насилию. Они склонны причинять эмоциональную, а не физическую боль…

Конечно, если психопатия обретает опору, мы можем увидеть незначительное увеличение показателей жестокости по сравнению с тем уровнем, который отмечался сорок или пятьдесят лет назад. Но скорее мы начнем выявлять различия в паттернах насилия. Оно может стать более случайным. Или совершаться с применением каких-то орудий.

Я думаю, что общество станет очень психопатическим с нашей точки зрения и захочет жить так, как будто мы снова вернулись в Средневековье. Но с чисто практической точки зрения подобный уровень манифестации просто недостижим.

Я бы никоим образом не удивился, если бы в личностном или межличностном стиле за последние несколько десятилетий обнаружились некие мелкие флуктуации. Но обычаи и этикет современной цивилизации так глубоко въелись в нас, стали настолько неотъемлемой составной частью нашей лучшей половины, что вряд ли их можно извратить и направить в сторону темной половины с помощью свинга или скорее легкого подталкивания локтем».

Правоту Линкера в отношении психопатии не нужно долго доказывать. В прошлой главе с помощью теории игр мы увидели, что это биологический неудачник, не участвующий в соревновании. Он также прав относительно возможных глубинных изменений в мотивации к совершению насильственных действий. Во время исследования, проведенного недавно Центром криминологии и правосудия Королевского колледжа в Лондоне, 120 осужденным уличным грабителям задали вопрос: зачем они совершили преступление? Их ответы очень многое прояснили в современной британской уличной жизни. Для кайфа. Под влиянием минутного импульса. Ради статуса. Ради получения денег. Именно в такой последовательности, в порядке важности причин. Это как раз тот небрежный, грубый поведенческий паттерн, который так часто встречается у психопатов.

Станем ли мы свидетелями возвышения субпсихопатического меньшинства, для которого общество не существует? Свидетелями появления новой породы индивидов с минимальным представлением о социальных нормах, не уважающих чувства окружающих людей и мало заботящихся о последствиях своих поступков? Прав ли Пинкер, когда говорит о незаметных флуктуациях в современной структуре личности — и о подлом подталкивании в сторону темной стороны? Если судить по результатам исследований Сары Конрат и ее группы из Университета Института социальных исследований Мичигана, то ответы на эти вопросы будут утвердительными.

В ходе опроса, охватившего 14 тысяч добровольцев, Конрат обнаружила, что, по данным самоотчетов студентов колледжей, уровень их эмпатии (измеренный посредством индекса межличностной реакционной способности[35]) устойчиво снижался на протяжении последних более чем тридцати лет — с момента начала использования этой шкалы в 1979 году. Особенно сильный спад наблюдается на протяжении последних десяти лет.

«Уровень эмпатии сегодняшних студентов колледжей на 40 % ниже, чем показатели их сверстников двадцать или тридцать лет назад», — отмечает Конрат.

По мнению Джин Твендж, профессора психологии из Университета Сан-Диего, еще большее беспокойство вызывает тот факт, что, по данным студенческих самоотчетов, в течение этого же периода уровень нарциссизма пошел вверх. В совокупности две эти тенденции способны проломить крышу.

«Многие люди считают нынешнюю группу студентов колледжей, которых иногда называют “поколение Я”, одной из самых эгоцентричных, нарциссичных, конкурентных, уверенных и индивидуалистичных за недавнюю историю», — продолжает Конрат.

Поэтому неудивительно, что бывший глава вооруженных сил Британии лорд Даннатт недавно выступил с идеей о том, что некоторые рекруты получают в армии «нравственное образование» как часть их базового обучения, потому что слишком многие молодые люди лишены базовой, глубинной системы ценностей.

«Люди теперь не так сильно подвержены воздействию традиционных ценностей, как предыдущие поколения, — говорит Даннатт. — Поэтому мы чувствуем, насколько важно заложить у них моральный фундамент.

Отправьте их в армию — так говорили раньше о правонарушителях. Но не теперь. Хватит с армии такого пополнения».

Как именно должна происходить эта прививка социальных ценностей, не совсем понятно. Результат зависит от комплексного взаимодействия окружающей среды, ролевых моделей и образования. Но ответ на этот вопрос может таиться в исследованиях, проведенных Джеффри Заком и его группой в лаборатории когнитивной динамики Вашингтонского университета в Сен-Луисе.

Применив функциональную МРТ, Зак и его соавторы проводили глубинное исследование головного мозга группы волонтеров, пока те читали истории. Полученные результаты позволяют по-новому взглянуть на то, как наш головной мозг конструирует наше самоощущение. Изменения в местоположении персонажа (например, «вышел из дома на улицу») ассоциировались с повышением активности в височных долях, участвующих в пространственном восприятии и ориентации, тогда как изменения предметов, с которыми взаимодействовал персонаж (например, «взял в руки карандаш»), порождали сходное усиление активности в области лобных долей, которые, как известно, играют важную роль в контроле над хватательными движениями. Однако самым важным было то, что изменения цели персонажа вызывали усиление активности в области префронтальной коры, повреждение которой ведет к нарушению знаний о порядке и структуре плановых, намеренных поступков.

Томография позволила увидеть все воочию. Как полагает ведущий исследователь Николь Спир, когда мы читаем какой-нибудь рассказ, мы настолько увлекаемся им, что «ментально моделируем каждую ситуацию, с которой сталкиваемся в повествовании». Затем наш мозг вплетает эти новые ситуации в знания и опыт, почерпнутые из нашей собственной жизни, и творит целостную мозаику динамического ментального синтеза.

Чтение книги прокладывает новые нейронные пути в древней скальной породе коры нашего головного мозга. Оно трансформирует то, как мы видим мир. Делает нас, как утверждает Николас Карр в своем недавно опубликованном эссе «Мечты читателей», «более чуткими к внутренней жизни других».

Мы превращаемся в вампиров, хотя нас никто не кусал. Другими словами, становимся более эмпатичными. Книги заставляют нас увидеть мир так, как не могут ни погружение в Интернет, ни путешествие по виртуальным мирам, наполненным перестрелкой.[36]