Переход границы

Переход границы

Есть известная шутка: попасть в Бродмур[43] сложнее, чем выйти оттуда. Но это не так. В том смысле, что это не шутка.

«Есть что-нибудь острое?» — рявкнула женщина за стойкой, пока я выкладывал содержимое своего портфеля — ноутбук, телефон, ручки и, да, мой проверенный пистолет Glock 17 в ячейку сейфа в вестибюле.

«Только мой ум», — ответил я, пародируя ответ Оскара Уайльда на вопрос, заданный ему как-то американскими таможенниками.

Женщине за стойкой явно не нравились ни я сам, ни Уайльд.

«Он не настолько острый, сынок, — парировала она. — А теперь положите указательный палец правой руки сюда и посмотрите в камеру».

Как только вы прошли пограничный контроль Бродмура, вас сразу же препровождают в крошечный переходной шлюз со стеклянными стенами, расположенный между вестибюлем и собственно больничным зданием, тогда как человека, к которому вы пришли, вызывают из вестибюля и он направляется на встречу с вами.

Это очень нервное ожидание, сопровождающееся клаустрофобией. Пока я листал журналы, я напоминал себе, зачем пришел сюда — причиной стало электронное письмо, полученное мной в связи с началом проведения Исследования психопатии в Великобритании. Опрос был совершенно уникальным: это была первая попытка оценить распространенность психопатических признаков у трудоспособного населения всей страны. Участников направляли на мой сайт, где они заполняли анкету самоотчета о наличии признаков психопатии Левенсона, после чего им сообщали количество набранных ими баллов.

Но это было не все. Участники опроса сообщали также подробности о своей работе. Какая из профессий в Великобритании окажется самой психопатической? Мне было очень интересно. А в какой меньше всего психопатов? Результаты, приведенные ниже, представляют собой весьма интересное чтение. Особенно если вы неравнодушны к воскресным проповедям.

Через пару недель после начала опроса мне пришло письмо от одного из респондентов. По профессии он был барристером,[44] причем одним из лучших в стране, и набрал столько баллов, что привлек мое внимание. Но для него в этом не было ничего необычного. Это вообще ничего не означало.

«Уже в раннем детстве я понял, что смотрю на вещи иначе, чем другие люди, — писал он. — Но это гораздо чаще помогало мне в жизни, чем мешало. Психопатия (если вам угодно так это называть) — прекрасное средство для нашего времени. Если вы будете принимать его в умеренных дозах, оно принесет вам пользу. Оно способно принести облегчение в случае множества экзистенциальных недугов, жертвой которых мы могли бы пасть, поскольку наша хрупкая психологическая иммунная система не в состоянии защитить нас. Но если вы примете слишком большую дозу этого лекарства, то, как и в случае приема любого другого лекарства, у вас может возникнуть множество неприятных побочных эффектов».

Это письмо заставило меня задуматься. Является ли психопатия «лекарством от современности»? Можно ли принимать ее в умеренных дозах, можно ли передвигать ползуны на нашем психопатическом пульте звукорежиссера немного вправо — в определенные моменты, в определенных ситуациях, чтобы это действительно приносило нам пользу?

Это была бы интересная возможность. Интуиция подсказывала, что в ней есть зерно истины. Давайте взглянем на параметры на этом пульте: безжалостность, очарование, сосредоточенность, психологическая устойчивость, бесстрашие, психическая вовлеченность (способность жить здесь и сейчас) и действие. Кто отказался бы, в определенные моменты своей жизни, извлечь пользу из того, что один или пара его показателей по этим качествам подскочили бы вверх? Важно наличие возможности вернуть их в исходное положение.

Я решил проверить эту теорию. Не уничтожить ее, но дойти в этой проверке до крайних пределов. Я посетил несколько больниц, чтобы поговорить с коллегами. Но почему бы мне не поговорить с теми, кто заперт в этих больницах? Если я встречался с врачами, что мешает мне встретиться с пациентами? Предложить им проблемы из нормальной, повседневной жизни, по поводу которых мы обычно вздыхаем в баре, и посмотреть, как они отнесутся к ним. Посмотреть, что они предложат для решения этих проблем. До настоящего момента это казалось хорошей идеей.

«Профессор Даттон?» — ход моих мыслей нарушился. Я поднял глаза и увидел блондина в возрасте от тридцати до сорока лет, открывшего дверь. «Привет, меня зовут Ричард Блейк. Я руковожу одной из групп в Центре Пэддока. Добро пожаловать в Бродмур! Я провожу вас».

Мы снялись с якоря и начали прокладывать курс в глубины запутанных медицинских недр больницы, через многочисленные соединяющиеся друг с другом коридоры и ничейные территории прихожих вроде той, с которой начали свое путешествие. «Воздушные пузыри для обеспечения безопасности», как назвал их Ричард. В Брод му ре существует золотое правило: никогда не открывать находящуюся перед вами дверь, не убедившись вначале, что дверь позади вас заперта; Ричард подробно рассказывал мне, где мы идем.

Центр Пэддока представляет собой закрытое специализированное отделение, состоящее из шести отсеков на двенадцать человек каждый. Примерно 20 % пациентов, находящихся в этом отделении, можно назвать «чистыми психопатами». Они находятся в двух специальных палатах, предназначенных для их лечения и постоянного контроля — подразделении опасных и тяжелых расстройств личности (ТРЛ). У остальных пациентов отмечаются так называемые «комплексные» (кластерные) расстройства: клинически достоверные психопатические признаки (проявляющиеся в умеренно высоких показателях теста PCL-R) в сочетании с базовыми дополнительными признаками, которые обычно ассоциируются с другими расстройствами личности — например, пограничным, параноидным и нарциссическим. Либо эти признаки могут указывать на психотическую симптоматику, о которой говорят бред и галлюцинации.

Неожиданно все становится на свои места. Этот центр — не то место, в которое можно случайно заскочить, чтобы попить кофейку. Это логово, бесчестное заднее помещение притона, где беспечно и до одури напиваются кьянти — заповедник для обладателей самой зловещей нейрохимии в этих местах, состояние головного мозга которых буквально балансирует на лезвии ножа. Здесь находятся Йоркширский Потрошитель. Стоквеллский Душитель. Это одно из самых опасных зданий на земле.

«Ну, похоже, у меня все будет в порядке, Ричард?» — пискнул я, когда мы неожиданно оказались на территории под открытым небом, окруженной стеной, покрытой сверху недружелюбно выглядевшей армированной колючей проволокой.

Ричард усмехнулся. «Все будет хорошо, — сказал он. — На самом деле неприятности здесь случаются редко. Психопатическое насилие осуществляется по большей части с помощью каких-либо орудий. Что означает, что в условиях ТРЛ его чаще всего удается предотвратить. Если же оно все-таки начнется, его легко прекратить. В заведениях для психотиков такие вещи предсказать гораздо сложнее.

На самом деле, если сравнивать наших пациентов с теми, кто страдает другими расстройствами личности, то с психопатами дело иметь намного проще. По какой-то причине они склонны лучше реагировать на повседневную деятельность, чем те, у кого диагностированы пограничное или параноидное расстройство. Может, это связано с тем, что у психопатов очень низкий порог скуки: им нравится постоянно чем-то заниматься.

Кроме того, — добавил Ричард с легким укором, — сейчас уже поздновато поворачивать обратно, правда?»