Глава 6. Иерархи и командармы разнокалиберного бизнеса

Глава 6. Иерархи и командармы разнокалиберного бизнеса

Кроме того, как ты говоришь, немалое значение, конечно, будет иметь и то, что ты скажешь. Для того, чтобы сказать что-нибудь, нужно обстоятельно изучить обстановку. Ну-ка, где это я?

Начнем сбор разведданных с истории. Вернее, с исторического анекдота, который то ли имел место в реальной жизни, то ли не имел, но это и не имеет значения. Главное, что явления, обозначенные в нем, точно существуют. Так вот, однажды решили два филиала одной крупной фирмы поменяться начальниками. Не навсегда, а на время – стажировку боссам устроить, для обмена опытом. Один филиал располагался в Японии, другой – в Америке. Оба начальника собрали по чемодану галстуков от Армани, надели «Ролексы», взяли ноутбуки под мышку и – фьюить! Полетели за океан.

Долго ли, коротко ли, а вышли на свои новые места работы оба шефа аккурат в понедельник. Американец ходит – любуется: сотрудники рьяно пашут, принтеры бумажками плюются, курьеры скачут. Словом, процесс идет. Причем начальству вроде бы и заняться нечем. Никто не прибегает с креативными идеями, не созывает народ на мозговой штурм, не требует внести срочные коррективы в механизм производства… Американец поглазел-поглазел и пошел в свой кабинет – в компьютерный покер резаться.

А японец тем временем на другом конце света места себе не находит: американская братия вся поголовно в том состоянии, которое в Штатах называется «блюз по понедельникам». В России оно же называется «день тяжелый». Народ вяло бродит из помещения в помещение, почесывается, охает, про уикенд небылицы друг другу плетет – и никакой тебе трудовой деятельности. Не говоря уже об энтузиазме. Японец, видно, решил всем перцу задать, а начать вознамерился с нижнего звена. Пошел в гараж и принялся орать на тамошнего негра-парковщика: не так, мол, стоишь, не так сидишь, не так уши держишь! Тот, не снимая ног со стола, посмотрел на руководство, которое уже, по народному выражению, «не просто гавкав, а прямо-таки розрывавси», и говорит: иди, узкоглазый, своей дорогой, пока пластическую операцию тебе не сделал! Кулаком и без наркоза. Или что-то в этом духе, но столь же неполиткорректное. И снова к банке присосался. Вдруг слышит грохот, оборачивается – а это японец в обморок упал. Не вынесла душа начальства невероятности происходящего.

Вот такое расстояние между континентами – и между механизмами управления. Страшно далеки они друг от друга. Притом нельзя сказать, чтобы японский филиал работал вовсю, а американский ковырял себе в… носу. Оба отделения давали неплохие результаты, просто система у них была диаметрально противоположная. Японец – конечно, речь идет о «среднестатистическом» сыне страны Восходящего Солнца – был не в силах вписаться в команду, потому что отродясь имел дело с четкой иерархией. И всегда досконально понимал, какая встреча его ждет в коллективе и как ему себя вести с ниже – и вышестоящими. А тут лицо, которому по статусу полагается при руководстве находиться исключительно в позе «глубокого почитания», посылает оное руководство по матушке туда, куда ЦРУ спецназ не гоняло. Естественно, японец рухнул, вчистую отключившись. Интересно, впрочем, каким было продолжение японо-американского локального конфликта? Состоялся там маленький Пирл-Харбор или все обошлось? Ведь у японца имелось большое преимущество: он не суши развозил, а был большим начальником. Значит, мог, очухавшись, перешерстить всю структуру сверху донизу, добиваясь такой же истовой бесперебойной работы, как в своей родной конторе. А зря.

Мозги нельзя перезагрузить, будто компьютер, другой программой – ни себе, ни коллективу. Вряд ли американский коллектив был так ужасен, как могло показаться японцу, обалдевшему от смены всего – часовых поясов, социальных систем, а также бизнес-джаз-блюз-ритмов. Он и прилег на минуточку – отдохнуть в анабиозе. Смотри этот Цу-Кин-Цын на ситуацию глазами местного жителя – спокойно бы дождался вторника и оценил уровень трудового энтузиазма в нормализовавшейся обстановке. А так? Получил от похмельного афроамериканца полную порцию того, на что эта раса особенно щедра – умело скомпонованного слэнга, не столько прикрывающего, сколько раскрывающего отнюдь не ласковое содержание. То же может случиться с любым, кто всерьез решит «не прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнется под нас». Ну, мир, естественно, «прогибаться» под отдельно взятого максималиста не станет. Вот почему большая часть живых – и не то чтобы разумных – существ предпочитает адаптироваться в окружающей среде, не дожидаясь, пока вода превратиться в воздух, ледник – в саванну… Адаптация, как известно еще из Дарвина, происходит постепенно – и главный вопрос: какие нагрузки доведется испытать человеку, привыкшему к определенной системе, когда поменяется образ взаимоотношений в коллективе? И еще один: какими они вообще бывают, эти механизмы взаимоотношений?

Можно выделить две основных системы: командная и кастовая. Отрицательные и положительные стороны есть у обеих. Крупные компании традиционно тяготеют к кастовой форме управления, малый бизнес часто прибегает к командной системе. Хотя бывают и исключения. К тому же эти методы – два полюса, между которыми существуют и комбинированные варианты.

В команде все делают все: обязанности распределяются не по должностям, а по способностям. Или по степени занятости. Нет работы, которую поручали бы только определенным лицам, потому что это их работа. И если у работника верхнего звена есть время и желание, он спокойно сварит кофе сам и не будет дожидаться, пока «младший титулярный советник» освободится и «сделает это» – а именно: включит кофеварку и нальет в чашку. И общение происходит без лишних церемоний: члены коллектива, как правило, называют друг друга по именам и на «ты», не ставят формальных преград между высшим звеном и низшим – да и сами звенья обозначены лишь номинально. И с руководством коллектив общается напрямую, не записываясь предварительно на прием и не задабривая секретаршу, которая по всем параметрам походит разом и на Сциллу, и на Харибду. Поэтому поле для интриг открывается весьма широкое: только покажи, что ты талантливее коллеги, что ты способен выполнять его работу на порядок лучше – глядь, и ты в дамках! А коллега – в… неглиже. Что поделаешь, жестоки нравы в джунглях бизнеса!

В кастовой системе всяк сверчок знает свой шесток. Сюда приходишь – обычно в низшее звено – и работаешь несколько лет, потихоньку продвигаясь вверх. Есть большая надежда, почти уверенность, что через десятилетие ты займешь вполне солидный пост. А пока ты почтительно улыбаешься, беседуя с вышестоящими, исправно разносишь кофе и отправляешь почту. Все попытки предложить какую-нибудь идею «по делу» разбиваются о ласково-безразличное бормотание: да-да, деточка, очень хорошо, мне черный без сахара – и отнеси-ка эти бумажечки в соседний отдел. Для перемещения вверх по иерархической лестнице нужно, чтобы освободилось кресло «наверху». Тогда целый эшелон вышестоящих лиц передвинется, а вместе с ними – и твое положение может улучшиться. Вот почему в кастовых системах так ждут кадровых перемещений. Здесь может быть не слишком распространено подсиживание, но все равно чувствуется нетерпеливое ожидание: когда же наконец уйдет на пенсию (а скорее уж пойдет на повышение) какой-нибудь пожилой зав. отделом – прочно, гад засел!

A propos: по сферам деятельности системы не разделяются. И даже так называемые «творческие коллективы» могут работать именно в кастовом режиме. В одной и той же области обе системы сосуществуют без помех. На съемочной площадке звезды не только общаются с операторами, гримерами и бутафорами – завязываются знакомства, расцветают романы, складываются брачные союзы… В то же время в театре, например, актер, у которого случился роман с гримершей – или актриса, «закрутившая» с суфлером – явление скандальное. Традиции делят служителей Мельпомены на замкнутые касты, которым не следует смешиваться друг с другом. Ничто не препятствует шапочному знакомству – для этого мы уже достаточно демократичны – но для брачных уз рабочий сцены актрисе не пара. Пусть сперва дорастет до режиссера-постановщика.

Откуда такое? Во-первых, традиция. Еще на рубеже XIX-XX веков существовал жесткий «ранжир», согласно которому примадонна не могла себе позволить самолично ходить на базар и покупать, скажем, зелень и бублики. Она была обязана иметь кухарку для подобных процедур, иначе что же: вдруг ее увидят с корзинкой в руках, из корзинки рыбий хвост свисает – а вечером она же вовсю раздраконивает «Короля Лира» или «Бесприданницу». Поэтому, дабы не разрушать художественный образ, публике не должно видеть Джульетту-Катерину-Роксану с судаком под мышкой. Такое позволительно только для комических старух: им-то базарные мероприятия никакого ущерба не нанесут. Наоборот, для имиджа это даже полезно. И любой член труппы по положению выше просто служащего – из тех, кто на сцену не выходит, во время спектакля по крайней мере.

Поэтому предсказать заранее, какие заведения и какие сферы принадлежат к командным, а какие – к кастовым, невозможно. Придется ориентироваться по обстановке. Но делать это надо обязательно. Иначе начнутся трудности, как у героини нашей истории.

Дашу пригласили на новое место работы. Конкурс на это место был большой, но выбрали именно ее. Еще бы. Дашкина голова – генератор идей, работоспособность у Дарьи, как у взбесившегося экскаватора, плюс приятная внешность и хороший характер. Дашка очень коммуникабельный человек. Последние несколько лет Дарья работала в небольшом PR-агентстве. Коллектив был маленький, но очень сплоченный. Отношения между коллегами были товарищеские. Часто собирались вместе в выходные, дружили семьями. Новые сотрудники либо не приживались, либо органично вливались в коллектив и становились частью «трудовой семьи». Даша не знала, что такое «должностная инструкция», работа от звонка до звонка и обязанности от сих до сих. Можно, конечно, сколько угодно рассуждать, что это непрофессионально, но с работой все справлялись: каждый знал свой участок работы, мог при случае подменить коллегу и т. д. Когда Дарья собралась уходить в другую фирму, все ее коллеги немного расстроились, но и искренне порадовались за любимую сослуживицу. Дружить они не перестали, а должность зав. отделом солидного издания для Дашки – большой шаг в карьере. Итак, Дарья пришла на новое место. Познакомилась с коллегами. Провела совещание с подчиненными так, как привыкла на старой работе – шутливым тоном за чашкой кофе. Разъяснила стратегию, раздала поручения, а под конец, когда все разошлись по делам, вместе с секретарем помыла посуду. Через некоторое время Даша начала обнаруживать некоторые странности в поведении коллег и подчиненных. Коллеги с ней не считались, а подчиненные плохо слушались. Одно и то же указание Дарье приходилось давать по несколько раз. Подчиненные, словно капризные малолетки из детского садика, на любое требование тут же надували губы и вопрошали «А почему я?». И даже девочка-секретарь всеми силами демонстрировала Даше, что исполнение своих непосредственных обязанностей унижает ее человеческое достоинство. Как будто должность секретаря выдумала Дарья. Короче, новая начальница совершенно не понимала, что происходит вокруг. Почему, если она дружелюбно настроена и ведет себя корректно, то в результате все обстоятельства оборачиваются против нее, и как так вышло, что здесь собрались эти бездельники, готовые на все, только бы не работать? Через месяц Дашка чувствовала себя на новом месте, будто в кастрюле с протухшим супом. Ей было противно до отвращения.

Она не учла новых условий – иерархии взаимоотношений, фиксированных обязанностей и прочих признаков кастовой системы. Новую начальницу не приняли всерьез и попытались ее использовать в собственных целях. Привычка к работе в команде создала у Даши совершенно иное представление о том, как следует себя вести. В основе Дашкиного представления лежал трудовой энтузиазм, а не бюрократический эгоизм.

Вот так можно загубить свою карьеру, фактически не совершив ничего «криминального». «Ну что за гадостная контора попалась бедняжке!» – скажешь ты. Вероятно, контора стоит того, чтобы к ней относились, гм, отрицательно. А вот на работников заведения, в котором работала Даша, нечего пенять. Они просто отреагировали привычным образом, как в здешних пенатах было положено и поставлено. Если человек без внешнего и внутреннего протеста идет мыть посуду за всех, значит, он морально числит себя на уровне «побегушек» – и им можно вдоволь попользоваться. «Уважающийся» гражданин и высококлассный работник ведет себя важно, чтобы не сказать чванливо. Тогда-то сразу видать, что за птица. Орел! Или даже страус. Крупная, в общем, животина.

Точно так же в командной системе человек из «жесткой иерархической среды» будет чувствовать себя неуютно: наверняка местный демократизм кажется ему обыкновенным панибратством, а незатейливое обращение на «ты» и приглашение «прошу к столу, вскипело!», да еще со стороны начальства, повергает в ступор. И окружающим он тоже симпатичен, как бегемот в розарии. Нестыковка получается. И вместо работы – сплошной конфликт и душераздирающий скрежет «винтиков и шестеренок», нещадно рвущих друг друга, вместо того, чтобы служить общему продвижению вперед и вверх. Так что «щитильнее надо», советует Михаил Жванецкий, и мы вместе с ним.

Как разобраться, куда попал? Адаптироваться к системе или ходу отседова, пока цел? Можно ли избежать жестокого испытания процедурой «прописки»? Безусловно, есть целый список «защитных средств» – и довольно длинный. Попробуем изучить его – хотя бы вкратце.