Наверное, Винникотт был еще и добрым человеком...

Наверное, Винникотт был еще и добрым человеком...

Трудно писать предисловие к книге, которая не нравится, но, может быть, еще труднее — к той, что вызывает восхищение. Хочется использовать одни превосходные степени, и думаешь: сама бы я такому предисловию не поверила. Но что поделать, если книги Винникотта — действительно абсолютно уникальное явление в психологической и психоаналитической литературе, а сама его фигура видится стоящей у врат современного неклассического анализа, может быть, неким мерилом вещей.

Вспоминается такой случай: один американский аналитик первый раз ехал в Россию, чтобы провести семинар. Он не очень представлял себе будущих слушателей и, просматривая в самолете свои наброски, ужаснулся: «А вдруг они не читали Винникотта?! О чем же я им тогда смогу рассказать?» (Заметим, что Винникотта все не только цитируют, но и, кажется, любят — вне зависимости от теоретических предпочтений, даже лаканисты.)

Начнем с того, что эта книга, изначально адресованная матерям маленьких детей, детским врачам и медсестрам, написана обычным разговорным языком, без использования специальных терминов, за исключением тех, которые ввел сам Винникотт. А его термины — это слова обычного разговорного английского: «обычная преданная мать» или «достаточно хорошая мать», «переходный объект», трудно переводимый на русский язык «holding» (мы даже решили просто воспользоваться транслитерацией «холдинг». По словам Винникотта, «холдинг — это все, что мать делает, и все то, чем она является для своего грудного ребенка». Существует и буквальный смысл — держание на руках.) То есть читать эту книгу может каждый. При этом Винникотт описывает самые сложные аспекты развития ребенка, ничуть не упрощая их.

Помню, что, прочитав в юности Достоевского, я подумала: «А как же теперь читать обычные книги?» Так и после Винникотта почти все описания родительско-детских отношений представляются слишком упрощенными, примитивными, недостаточно точными. Это не относится к изложению результатов специальных исследований — но их читают только профессионалы. Кроме того, психоаналитические описания переживаний ребенка иногда кажутся понятными с психоаналитических же позиций, но бывает неясно, как то или иное явление непосредственно выражается в поведении ребенка, которое мы можем наблюдать. А когда читаешь Винникотта, то воочию видишь, как, например, достигается константность объекта (сам автор этого слова не использует, оно очень сложное) или важность выживания объекта, подвергшегося нападению со стороны ребенка; как важно, что материнская грудь не разрушается от его агрессии, не становится другой — что дает ребенку опыт того, что выражение агрессии не влечет за собой непоправимых последствий.

В этой книжке очень велика «концентрация идей на единицу текста», а язык автора чрезвычайно точен. Поэтому ее оказалось так трудно переводить — терялись смысловые оттенки и хотелось множить комментарии вокруг большинства фраз. И то, что книга состоит из отдельных статей, написанных в разные годы, и многие идеи в них повторяются в различных вариациях, с моей точки зрения, является очередным ее достоинством, а не недостатком. Может быть, это позволит нам, читателям, действительно постепенно понять, о чем пишет Винникотт. И тогда нас ожидают самые неожиданные открытия.

Автор демонстрирует, как знания, полученные в процессе психоаналитической работы со взрослыми психотиками, помогают лучше понять переживания совсем маленьких детей, которые еще не владеют речью, чтобы о них рассказать; и наоборот, наблюдения за грудными детьми предоставляют много информации, необходимой для лечения пациентов с серьезными нарушениями. Совершенно поразителен пассаж в главе о коммуникации матери и ребенка, где Винникотт меньше чем на странице текста излагает основное отличие современного психоанализа от классического — понятным для непрофессионала образом. Он говорит, что единственный способ обратиться к самому раннему опыту — это вновь пережить его; поэтому задача пациента — не просто понять, а вместе с достаточно хорошим аналитиком, в аналитическом сеттинге, являющемся «поддерживающим окружением», как бы заново прожить начало своей жизни, в которой всего этого по разным причинам не хватало. (Идея восполнения дефицитарности в противовес идее исследования и инсайта.) Говорят, Винникотт утверждал, что дает интерпретации по двум причинам: во-первых, чтобы показать, что он не спит, а во-вторых, чтобы пациент сам мог убедиться: аналитик тоже может обижаться. Не прибегая к терминологии, Винникотт вводит представление о «reparenting» — любимая тема дискуссии последних лет. В это трудно поверить: вы можете действительно понять самое главное про такой сложнейший предмет, как современный психоанализ, прочитав эту тоненькую книжку!

Если книги про родителей и детей, а также издания о современном психоанализе на русском языке все же существуют (например, «Разговор с родителями» того же Винникотта[1]), то описание процесса родов — да еще с точки зрения рождающегося младенца — вы не найдете нигде! Беременные женщины, спешите! Честное слово, вы избежите многих ошибок и сможете стать «достаточно хорошими» мамами для своих будущий деток. (Странное дело, но советы гениального Винникотта удивительным образом напоминают советы необразованных мудрых бабушек, которых остается все меньше и меньше.)

«...Я надежна — не потому что я совершенная машина, а потому что я знаю, в чем ты нуждаешься. Я забочусь о тебе, я хочу, чтобы ты имел то, что тебе сейчас нужно. Ты можешь быть уверен, что я где-то рядом, когда бы я тебе ни потребовалась. Вот это и есть моя любовь к тебе сейчас, когда ты такой маленький и беспомощный», — такое сообщение передает достаточно хорошая мама своему ребенку, передает всем своим поведением — тем, как она его держит, биением своего сердца, своим запахом, молоком и дыханием. И это создает основу его будущего доверия к миру, творческого отношения к нему и психического здоровья — в самом широком и высоком смысле этого слова.

Мария Тимофеева