Перенос

Перенос

Другое основополагающее понятие системы Фрейда — перенос. Это понятие появилось в результате клинических наблюдений. Фрейд обнаружил, что у пациентов возникает очень сильная связь с личностью психоаналитика во время лечения, и эта связь имеет весьма сложную природу. Это смесь любви, восхищения, привязанности; в случаях так называемого «негативного переноса» это смесь ненависти, противодействия и агрессии. Если психоаналитик и пациент принадлежат к разным полам, суть переноса можно легко описать как влюбленность пациента в психоаналитика (если пациент гомосексуалист, то же самое происходит, если психоаналитик того же пола). Психоаналитик становится объектом любви, восхищения, зависимости и ревности в такой степени, что всякое другое лицо воспринимается как возможный соперник. Другими словами, пациент по отношению к психоаналитику ведет себя точно так же, как влюбленный человек. Особенно интересен перенос тем, что он обусловлен ситуацией, а не качествами психоаналитика. Ни один психоаналитик не может быть настолько туп и непривлекателен, чтобы не оказывать какого-то воздействия на неглупого пациента, который, может быть, и не взглянул бы на него, не будь он его или ее психоаналитиком.

Хотя перенос можно обнаружить в отношении ко многим врачам, Фрейд первым обратил на это явление серьезное внимание и проанализировал его природу. Он пришел к выводу, что в процессе психоаналитического лечения у пациента появляются многие чувства, которые у него или у нее были в детстве по отношению к одному из родителей. Он объяснил феномен влюбленной (или враждебной) привязанности к фигуре психоаналитика тем, что это — воспроизведение более ранней привязанности к отцу или матери. Другими словами, чувства к психоаналитику были «перенесены» с первоначального объекта на личность психоаналитика. Как полагал Фрейд, анализ переноса позволил выявить — или воссоздать — отношение младенца к родителям. Это ребенок в пациенте переживал свои перенесенные чувства так интенсивно, что ему часто было трудно понять, что он любил (или ненавидел) не реальную личность психоаналитика, а родителей, которых психоаналитик для него представлял.

Это открытие было одной из великих оригинальных находок Фрейда. До него никто не удосуживался заняться изучением аффективного отношения пациента к врачу. Обычно врачи с удовлетворением воспринимали тот факт, что пациенты их «обожают», а если это было не так, часто их недолюбливали и не считали «хорошими пациентами». Фактически перенос способствует профессиональному заболеванию психоаналитиков, а именно подтверждает их нарциссизм, питающийся влюбленным восхищением пациентов, независимо от того, насколько они его заслуживают. Гениальность Фрейда в том, что он заметил этот феномен и истолковал его не как выражение заслуженного восхищения, а как выражение восхищения ребенка своими родителями.

Возникновению переноса на сеансах психоанализа способствовала необычная обстановка, которую Фрейд предпочитал в работе. Пациент лежал на кушетке, психоаналитик сидел, невидимый, сзади него, в основном слушая и время от времени вставляя слова. Однажды Фрейд признался, что настоящей причиной такой обстановки было то, что он не выносил, когда другие люди смотрели на него помногу часов в день. В качестве дополнительной причины психоаналитики указывают, что психоаналитик должен быть чистым листом бумаги для пациента, чтобы все реакции на психоаналитика можно было рассматривать скорее как выражения переноса, чем выражения его чувств к реальной личности психоаналитика. Разумеется, последняя аргументация — это иллюзия. Просто взглянуть на человека, почувствовать его рукопожатие, услышать его голос, заметить его отношение к тебе, когда он говорит, — все это дает достаточно материала, чтобы вы могли многое узнать о психоаналитике, и мысль, что психоаналитик остается невидимкой, очень наивна. Здесь может быть уместна толика критики этой обстановки. И сам молчаливый, якобы невидимый психоаналитик, который даже не отвечает на вопросы, и его местоположение сзади пациента⁹ (повернуть голову и посмотреть на психоаналитика — это табу) — все это в конечном счете приводит к тому, что пациент чувствует себя маленьким ребенком. Где еще взрослый человек находится в таком абсолютно пассивном положении? Все преимущества на стороне психоаналитика, и пациент должен рассказывать о своих самых сокровенных мыслях и чувствах призраку; и это становится не добровольным действием, а моральной обязанностью с тех пор как он согласился подвергнуться психоанализу. С точки зрения Фрейда, эта инфантилизация пациента была самому пациенту на пользу, поскольку основной задачей психоаналитического сеанса было выявить или реконструировать раннее детство пациента.

Эту инфантилизацию можно критиковать главным образом за то, что, если пациент превращается в ребенка во время сеанса, взрослый человек, так сказать изгоняется с места действия, и пациент высказывает все свои детские мысли и чувства, минуя взрослого человека в себе, который мог бы обратиться к личности ребенка с позиции взрослого. Другими словами, он практически не чувствует конфликта между его младенческим и взрослым Я, а именно этот конфликт способствует развитию или изменению. Когда слышен голос ребенка, кто может возразить ему, ответить ему, сдержать его, если не голос взрослого, который пациент также имеет в своем распоряжении? Однако моей целью при обсуждении переноса является не критика с терапевтической точки зрения (что относится к области психоаналитической техники), а желание показать, как ограничил Фрейд клинический опыт переноса своим объяснением, что характерные для этого состояния чувства и отношения переносятся из младенческой жизни.

Если отвлечься от этих замечаний, мы увидим, что Фрейд обнаружил явление, которое имеет гораздо большее значение, чем он думал. Феномен переноса, а именно добровольная зависимость человека от других людей, имеющих власть, ситуация, в которой индивид чувствует себя беспомощным, нуждается в сильном авторитарном лидере, готов подчиняться этому лидеру, — это одно из наиболее часто встречающихся и важных явлений общественной жизни, выходящее за рамки отдельной семьи и психоаналитических сеансов. При желании каждый может увидеть огромную роль переноса — в общественной, политической и религиозной жизни. Достаточно взглянуть на лица в толпе, аплодирующей харизматическому лидеру вроде Гитлера и де Голля, и можно увидеть то же выражение слепого почитания, обожания, любви, превращающее озабоченного повседневной жизнью человека в страстного почитателя. Это даже не обязательно должен быть лидер с голосом и выправкой де Голля или с напором Гитлера. Если изучать лица американцев, смотрящих на кандидатов в президенты, или более наглядный пример — на самого президента, можно обнаружить то же самое выражение лица, которое можно назвать почти благоговейным. Как и в случае психоаналитического переноса это не имеет почти ничего общего с реальными, человеческими качествами обожаемой личности. Само положение или просто униформа делает его «культовой» фигурой.

Вся наша социальная система основывается на этом необыкновенном влиянии людей, обладающих в большей или меньшей степени притягательностью. Перенос на психоаналитических сеансах и поклонение лидерам во взрослой жизни имеют одну природу: они основаны на чувстве беспомощности и бессилия ребенка, приводящего к его зависимости от родителей, или в ситуации переноса — от психоаналитика, заменяющего родителей. В самом деле, кто станет отрицать, что младенец не мог бы прожить и дня без заботы и защиты со стороны матери или того, кто ее замещает? Какие бы нарциссические иллюзии ни имел ребенок, нельзя отрицать, что в целом он беспомощен и нуждается в помощнике. Однако часто остается без внимания тот факт, что взрослый человек тоже беспомощен. Во многих ситуациях, с которыми ребенок бы не справился, взрослый знает, что надо делать, но в конечном счете он так же чрезвычайно беспомощен. Ему противостоят природные и социальные силы, настолько мощные, что во многих случаях он так же беспомощен перед ними, как ребенок в своем мире. Да, он научился защищать себя во многих случаях. Он может устанавливать отношения с другими, чтобы лучше противостоять нападкам и опасностям, но все это не меняет того факта, что он остается беспомощным в своей борьбе против природных катаклизмов, в борьбе против лучше вооруженных и более сильных общественных классов и народов, в борьбе с болезнями, наконец, в борьбе со смертью. У него есть лучшие средства защиты, но и видит он больше опасностей, чем ребенок. Следовательно, контраст между беспомощным ребенком и сильным взрослым в значительной степени мнимый.

Взрослый, как ребенок стремится к кому-то, с кем бы он чувствовал себя уверенно, спокойно, в безопасности, и по этой причине он желает и склонен поклоняться личностям, которые являются или хотят казаться спасителями и помощниками, даже если в действительности они наполовину безумны. Социальный перенос, порождаемый тем же чувством беспомощности, что и психоаналитический перенос, — это одно из наиболее важных общественных явлений. Открыв перенос в психоаналитической ситуации, Фрейд сделал еще одно универсально верное открытие, но из-за своих взглядов не смог в полной мере оценить большую социальную важность своего открытия.

Эта дискуссия о переносе нуждается в одном дополнительном замечании. Даже если человек беспомощен не как ребенок, а как взрослый, эту взрослую беспомощность можно преодолеть. В рационально организованном обществе, где нет необходимости затуманивать сознание человека, чтобы у него не открылись глаза на реальное положение вещей, в обществе, которое поощряет независимость и рациональность человека, исчезнет чувство беспомощности и с ним необходимость в социальном переносе. Обществу, члены которого беспомощны, требуются идолы. Эту потребность можно преодолеть только в той степени, в какой человек полностью осознает действительность и собственные силы. Мысль, что он в конце концов умрет, не делает его беспомощным, потому что его знание — это также часть действительности, с которой он может справиться. Применяя этот принцип к психоаналитической ситуации, я полагаю, что чем более реальным видится психоаналитик пациенту, чем больше он теряет свой призрачный характер, тем легче пациенту избавиться от состояния беспомощности и справиться с действительностью. Но разве желательно и даже необходимо, чтобы пациент на психоаналитических сеансах возвращался в состояние детства, чтобы он мог выразить те желания и тревоги, которые его учили подавлять для того, чтобы его могли считать взрослым?

Да, но с существенной оговоркой. Если пациент на психоаналитическом сеансе становится ребенком, он с тем же успехом мог бы спать. Ему будет недоставать рассудительности и независимости, которые ему нужны, чтобы понять смысл того, что он говорит. Пациент во время психоаналитического сеанса постоянно колеблется между младенческим и взрослым существованием; именно на этом процессе основана эффективность психоаналитической процедуры.