4. Морской гребешок

4. Морской гребешок

Эта ракушка была даром. Не я нашла ее. Ее мне вручил какой-то незнакомец. Она нетипична для острова. Нечасто встретишь такую идеальную двустворчатую ракушку-гребешок. Половинки этого изящного моллюска идеально совпадают друг с другом. На каждой стороне, словно на крыльях бабочки, — одинаковый узор: на полупрозрачном белом фоне три розовых луча веером расходятся от золотистой линии соединения створок. Большим и указательным пальцами я держу ее за обе створки. Удивительно, как это хрупкое идеальное создание, эта гладкая, целостная, чистая ракушка выжила под ударами береговых волн.

Она необычна, однако мне она досталась просто так. Такие здесь люди. Незнакомцы на пляже улыбаются, подходят и дарят ракушку легко и непринужденно, а потом уходят, снова оставляя тебя наедине с собой. Взамен они ничего не требуют: никаких светских церемоний, никаких обязательств. Ракушка — подарок, свободно врученный, свободно принятый в знак взаимного доверия. Здесь люди улыбаются вам, как дети, уверенные, что вы не оттолкнете их, что вы тоже ответите улыбкой. И вы отвечаете, потому что знаете, что вам это ничего не стоит. Улыбка, поступок, отношения витают в воздухе, в мгновенности и чистоте настоящего, неподвижно зависшие в данном моменте, балансирующие в воздухе, словно чайка.

Чистые отношения — как они прекрасны! Как легко их разрушить или усложнить чем-то ненужным — даже не столько чем-то ненужным, сколько самой жизнью, тем, что скопилось с течением времени. Начальная стадия любых отношений чиста, будь то отношения с любимым человеком, другом, мужем или ребенком. Она чиста, проста и ничем не обременена. Она словно образ художника, перед тем как он облачит его в форму, словно цветок любви, перед тем как из него созреет твердый, но тяжкий плод ответственности. Любые отношения в самом их начале кажутся такими простыми. Простота первой любви или дружеских отношений, взаимность первых симпатий при их возникновении — все это кажется закрытым для других миром. Два человека слушают друг друга, две створки ракушки встречают друг друга, создавая общий мир. В гармонии этого момента не существует больше ничего: других людей, предметов, интересов. Он свободен от тягот и притязаний, он не обременен обязательствами, беспокойством о будущем или грузом прошлого.

Как же быстро, как неизбежно в эту гармонию вторгаются. Отношения меняются. Они становятся сложными, отягощенными связью с остальным миром. Думаю, это утверждение справедливо для большинства взаимоотношений — с друзьями, супругами, детьми. Но именно в браке эти изменения проявляются больше всего, потому что брак — это самые глубокие отношения, требующие для своего поддержания напряженных усилий, и еще потому, что мы считаем его неспособность сохранять в неприкосновенности свою изначальную форму настоящей трагедией.

Разумеется, только что зародившиеся отношения прекрасны. Их замкнутое совершенство наполнено свежестью весеннего утра. Мы забываем о том, что за весной всегда идет лето, и нам зачастую кажется, что мы можем продлить весну первой любви, в которой оба влюбленных, обращенные друг к другу, остаются личностями без прошлого и будущего. Мы сопротивляемся любым изменениям, даже понимая, что процесс трансформации естественен и является частью жизни и ее развития. Как и страсть физическая, первая, восторженная стадия отношений не может всегда хранить ту же степень интенсивности. Она переходит на другой этап развития. Его не стоит бояться, его нужно встретить со всем радушием, как после весны мы встречаем приход лета. Но появляется и мертвый груз накоплений, и наслоение ложных ценностей, привычек и бремени, которое разрушает жизнь. И в жизни, и в отношениях от этих удушающих наслоений нужно постоянно избавляться.

И мужчины, и женщины чувствуют, как изменяются их первоначальные отношения.

Жизнь меняется и становится все сложнее, а мы испытываем ностальгию по прежним отношениям. Отношения неизбежно развиваются, супруги — по крайней мере до какой-то степени — вживаются в свои роли, более четкие и функциональные: мужчина отдается обезличенной работе во внешнем мире, а женщина — своим традиционным обязанностям по ведению хозяйства и сохранению домашнего очага. И в том, и в другом случае на смену зарождающемуся всепоглощающему чувству приходят отношения практичные. Но в какой-то степени женщина обретает себя заново с рождением ребенка, которое, по крайней мере своим всепоглощающим чувством, напоминает первые чистые отношения. В этой защищенной простоте первых дней после рождения ребенка мы снова видим этот магический замкнутый круг, мы испытываем это удивительное ощущение жизни двух людей ради друг друга, мы видим на лице матери отражение умиротворенных небес. Однако это лишь кратковременная интерлюдия, а не заменитель первоначальных, куда более сложных отношений.

И хотя и мужчины, и женщины поглощены выполнением своих четких обязанностей и каждому из них в какой-то мере не хватает тех первых чувств, их потребности все-таки значительно отличаются. У мужчины в его мире гораздо меньше шансов на личные отношения, чем у женщины, но у него больше возможностей творчески отдаваться своей работе. А вот у женщины, наоборот, больше шансов на личные отношения, но они не дают ей ощущения творческой личности, которой есть что сказать и есть чем поделиться. Когда партнеры испытывают голод по разным причинам и не понимают потребностей друг друга, очень легко разойтись или броситься в омут любовных связей. Мы склонны винить в ситуации другого и искать легкие пути: новый, более понимающий партнер решит все.

Но новые отношения не придадут новых сил ни женщине, ни мужчине: они кажутся более простыми только потому, что это отношения на их начальном этапе. Такая любовная связь на самом деле не может вернуть ощущения идентичности. Конечно, мы ошибочно считаем, что нас будут любить такими, какие мы есть, а не за тот набор функций, которые мы выполняем. Но можно ли найти себя в ком-то другом? В чьей-то любви? В зеркале, которое кто-то держит перед нами? Я считаю, что настоящее ощущение идентичности, как однажды сказал Экхарт[15], возникает через «обращение внутрь себя самого и самопознание». Оно возникает из творческой деятельности, бьющей ключом изнутри. Парадоксально, но оно возникает, когда мы теряемся. Чтобы обрести его, нужно потеряться в своей жизни. Обрести себя женщине больше всего помогает погружение в своего рода внутреннее творческое начало. Здесь она может восстановить свои силы, силы, которые необходимы ей, чтобы посмотреть на обратную сторону проблемы и поработать над ней — над пренебрегаемыми нами чистыми отношениями. Только человек, который смог заново обрести себя, может восстановить личные отношения.

Но можно ли вернуть те чистые отношения на восходе, если они замутнены? Некоторые отношения восстановить невозможно. Суть не в том, чтобы понять и удовлетворить разные потребности. Выполняя разные роли, партнеры могут развиваться в разных направлениях или разными темпами. Возможно, краткосрочный рассвет отношений — это единственное, что им было уготовано. Начало отношений стало и их концом, оно не заложило основы для формирования более глубокой связи. В развивающихся отношениях первоначальная суть не теряется, она просто скрывается под жизненным багажом. Суть остается неизменной. Нужно только обнаружить ее и заново подтвердить.

Один из способов возврата к рассвету отношений — в точности восстановить их обстоятельства. Супруги могут и должны ездить в отпуск и по отдельности, и вместе. Ведь если в пребывании наедине с собой женщина может найти себя, точно так совместно проведенный отпуск может восстановить былые отношения. Большинство женатых пар неожиданно для себя испытывают невероятное удовольствие от таких совместных поездок. Как это прекрасно — оставить детей, дом и все обязанности повседневной жизни и уехать вместе на месяц, на выходные или всего на ночь. Как это удивительно — обнаружить, что чудо восхода случилось вновь. Неожиданно испытываешь удовольствие от простого завтрака наедине с человеком, в которого ты когда-то влюбился. Здесь, за небольшим столом, напротив друг друга лишь двое. Каким же огромным кажется стол дома! Как же он отдаляет! Четверо или пятеро детей, звонящий в холле телефон, два или три школьных автобуса, на которые надо успеть, ежедневные поездки в поезде на работу и обратно — как все это отвлекает нас. Все это отдаляет от мужа и засоряет чистые отношения. Но что может нас разделять, когда мы вот так, наедине, сидим за столом друг напротив друга? Лишь кофейник, кукурузные маффины и мармелад. Завтракать наедине с мужем, конечно же, удовольствие весьма незатейливое, но сколь редко в круговороте ежедневных событий его испытывают женатые люди.

Такое временное возвращение к чистым отношениям полезно и в общении с детьми. Если бы только, подумала я, мы могли проводить время наедине с каждым свои ребенком, выделять для этого не один день, а месяц, год. Разве не были бы наши дети счастливее, сильнее и, в конце концов, независимее, потому что почувствовали бы себя более защищенными? Разве каждому ребенку втайне не хочется тех же чистых отношений с матерью, как тогда, когда он был малышом? И если бы мы проводили больше времени наедине с ребенком, разве помимо придания сил и чувства защищенности ребенок не извлек бы из этого свой важный первый урок для построения отношений во взрослой жизни?

Все мы хотим, чтобы любили нас одних. Как поется в одной старой песне: «Там, где яблоня, дорогой, не сиди с другой». Вероятно, как говорит в одном из своих стихотворений Оден[16], это принципиальная ошибка человечества.

Что всякий смертный в этой жизни

В недостижимое сует свой длинный нос…

Не желая любить этот мир,

Ждет от мира любви каждый миг…[17]

Такой ли уж это грех? Обсуждая это стихотворение с индийским философом, я получила исчерпывающий ответ: «Желание быть единственно любимым нормально. Взаимность — суть любви. Во взаимности не может быть третьих лишних. А вот с точки зрения времени это не совсем верно. Неправильно желание быть единственно любимым постоянно». Ведь мы не просто настаиваем на романтичном убеждении об «одном-единственном» — одной-единственной любви, одном-единственном супруге, одной-единственной матери. Мы хотим, чтобы это положение «одного-единственного» было постоянным, бессрочным, вечным. Желание быть единственно любимым вечно кажется мне врожденной ошибкой всякого смертного, который «в недостижимое сует свой длинный нос». Как однажды сказал мой приятель, «Понятия “один-единственный” не существует, есть лишь единственные и неповторимые моменты».

Такие моменты нужны. Возврат к ним, пусть и на какое-то время, возможен. Момент с мармеладом и маффинами реален. Момент кормления ребенка грудью реален. Момент, когда вы резвитесь с ребенком на пляже, реален. Моменты, когда вы вместе собираете ракушки, чистите орехи, делитесь сокровенным — все эти моменты совместного уединения реальны, но непостоянны.

В конце концов мы все приходим к пониманию, что постоянных чистых отношений не бывает и не должно быть. О них даже не стоит мечтать. Чистые отношения ограничены пространством и временем. По своей сути они подразумевают устранение. Они уничтожают всю остальную жизнь, исключают все остальные отношения, остальные стороны личности, остальные обязательства, остальные будущие возможности. Они исключают развитие. Дети шумят за закрытой дверью. Их мы тоже любим. В соседней комнате звонит телефон. Поболтать с друзьями мы тоже хотим. Когда маффины заканчиваются, нужно задуматься над следующей трапезой, над следующим днем. Эти реалии нельзя исключать из жизни. Жизнь должна продолжаться. Но это вовсе не означает, что периоды совместного уединения — пустая трата времени. Наоборот, эти единственные и неповторимые моменты обновляют и вознаграждают отношения. Свет, падающий на этот небольшой столик, озарит день, многие дни. Бег вдоль берега, словно купание в море, вдохнет в вас молодость. Но мы больше не дети, а наша жизнь — не пляж. Не существует способа постоянного возврата, только способ восстановления сил.

Со временем мы понимаем, что постоянный возврат к прежним отношениям невозможен, более того — невозможно придерживаться одной и той же формы отношений. И в этом нет трагедии, это лишь часть бесконечно чудесного тока жизни и развития. Все отношения находятся в процессе постоянного изменения и расширения, они должны постоянно обретать новые формы. Не существует единой определенной формы выражения таких изменяющихся отношений. Вероятно, для каждой стадии развития отношений существует своя форма. На своем рабочем столе я лишь могу расположить в ряд самые разные ракушки. Каждая будет символизировать собой определенный этап семейной жизни, этап развития любых отношений.

И первой в этом ряду будет ракушка морского гребешка. На мой взгляд, она прекрасно символизирует первый этап: две безукоризненные соединенные половинки, пересекающиеся в каждой точке, освещенные рассветом нового дня. Это сам мир. Разве это не то, что так стремятся описать поэты всех времен?

Очнулись наши души лишь теперь,

Очнулись — и застыли в ожиданье;

Любовь на ключ замкнула нашу дверь,

Каморку превращая в мирозданье.

Кто хочет, пусть плывет на край земли

Миры златые открывать вдали.

А мы свои миры друг в друге обрели[18].

Эта описанная Донном «каморка» — маленький мир — должна неизбежно и счастливо расти и расширяться. Красивая, хрупкая, недолговечная, но при всем при этом обманчивая ракушка. Поскольку она недолговечна, давайте не попадаться в ловушку цинизма и не называть ее иллюзией. Долговечность — вовсе не показатель реальности или вымысла. Раз уж жизненный цикл стрекозы или мотылька недолговечен, это не значит, что они нереальны. Реальность не связана со временем, продолжительностью, долговечностью. Она лежит в другой плоскости, оценивается другими стандартами. «То, что реально, реально только в один момент времени, только в одном месте». Ракушка морского гребешка бесконечно реальна во всех ее прекрасных и мимолетных проявлениях.