Глава 6. «Убийца» любви: самооправдания в браке

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6. «Убийца» любви: самооправдания в браке

«Любовь… это очень трудное понимание того, что в реальности есть еще что-то, кроме вас самих».

писатель Айрис Мердок

Когда Уильям Батлер Йетс женился в 1917 г., его отец написал ему теплое поздравительное письмо. «Я думаю, что это поможет тебе в твоем поэтическом развитии, — написал он. — Никто по-настоящему не понимает человеческую природу, ни мужчины, ни женщины, если они не прошли через испытание браком — принудительное исследование другого человеческого существа» [205]. Женатым людям приходится узнавать друг о друге больше, чем они когда-либо ожидали (или, возможно, хотели) узнать. Ни с кем другим, даже общаясь с нашими детьми или родителями, мы не узнаем так много о милых и раздражающих привычках других людей, способах справляться с разочарованиями и кризисами и с личными страстными желаниями. Еще, как узнал Джон Батлер Йетс, отец поэта, брак также заставляет разобраться в себе самих и узнать о себе и о том, как люди ведут себя с близким человеком, гораздо больше, чем они ожидали (и, возможно) хотели узнать. Никакие другие отношения так основательно не проверяют пределы нашей готовности быть уступчивыми и прощающими, учиться и изменяться, если мы сможем сопротивляться искушению самооправданий.

Бенджамин Франклин, советовавший «Держите свои глаза открытыми до женитьбы и полузакрытыми — после», понимал силу диссонанса в отношениях. Супружеские пары сначала оправдывают свое желание быть вместе, а потом — оставаться вместе. Когда вы покупаете дом, вы мгновенно начинаете ослаблять диссонанс. Вы расскажете о прекрасных особенностях этого дома, которые вам нравятся: живописный вид из окон на чудесные деревья, простор, подлинные старинные окна — и опустите то, что вам не нравится: неудобная парковка, тесная комната для гостей, старые окна, из которых сквозит. В этом случае самооправдания помогут сохранить чувство радости от вашего красивого нового дома. Если еще перед тем, как вы влюбились в этот дом, геолог сказал вам, что скала над ним — ненадежная, и может рухнуть в любой момент, вы примете эту информацию и уйдете грустными, но не убитыми горем. Но, если вы уже успели не только влюбиться в дом, но и потратить на его покупку денег больше, чем можете себе позволить, и переехали туда с вашим котом, упорно не желавшим покидать ваш прежний дом — вы уже вложили слишком много эмоций и денег, чтобы легко отказаться от этого дома. Теперь, если после переезда кто-то говорит вам, что скала над домом может обрушиться, тот же мотив оправдать ваше решение может задержать вас там слишком долго. Люди, живущие в домах вдоль пляжа Ла Кончита в Калифорнии под скалами, которые разрушаются во время сильных зимних дождей, постоянно испытывают диссонанс, который они разрешают, говоря себе: «Это не стучится еще раз». Это позволяет им оставаться в доме, пока его не смоет очередной сель.

Отношения с домом проще, чем отношения с человеком. С одной стороны, они только односторонние. Дом не может обвинить вас в том, что вы — плохой владелец или что не поддерживаете его в чистоте, но он также не может обнять и успокоить вас после тяжелого дня. Брак, однако — это важнейшее двустороннее решение в жизни большинства людей, и супружеские пары очень стараются, чтобы он был удачным. Скромные усилия по уменьшению диссонанса после свадьбы — закрывать на что-то глаза, подчеркивать позитивное и не раздувать негативное — позволяют механизму брака тихо и гармонично функционировать. Но сходные приемы уменьшения диссонанса способствуют сохранению брака, что по психологическим параметрам сравнимо с домами в Ла Кончита, постоянно находящимися на грани катастрофы.

Что же общего у безума влюбленных друг в друга новобрачных с несчастными супружескими парами, которые остаются вместе долгие годы, испытывая лишь горечь и скуку? Нежелание обращать внимание на диссонантную информацию. Многие новобрачные, ищущие подтверждающих сигналов того, что они женились/вышли замуж за идеального человека, не замечают или отвергают противоречащую их ожиданиям информацию, которая может служить предупреждающим сигналом проблем или конфликтов в будущем: «Он начинает дуться, если я просто заговорю с другим мужчиной; как мило, это значит, что он меня любит». «Она так легкомысленна и совсем не интересуется бытовыми вопросами; как прелестно, она поможет и мне расслабиться». Несчастные супруги, которые долго терпели бессердечие, ревность или унижение со стороны партнера также заняты ослаблением диссонанса. Чтобы избежать страшного признания самому себе, что они вложили столько лег, столько энергии, столько терпения в неудавшуюся попытку добиться хотя бы «мирного сосуществования», они говорят себе нечто такое: «Все браки похожи на этот. Все равно ничего нельзя сделать. В нем достаточно и хорошего. Лучше сохранить неидеальный брак, чем быть одному».

Для самооправданий неважно, приносят ли они полезные плоды, или вызывают опустошение. Они сохраняют многие браки (и в радости, и в горе [***]) и ломают другие (и в радости, и в горе). Супружеские пары начинают свою совместную жизнь блаженно-оптимистичными, проходят годы, и некоторые из них становятся еще ближе и нежнее друг к другу, а другие — отдаляются, и их отношения становятся враждебными. Некоторые пары находят в браке источник утешения и радости, он пополняет их душевную энергию, позволяет развиться лучшим качествам каждого из них и по отдельности, и как единой супружеской пары. Для других брак становится источником ссор и разногласий, символом застоя, взаимоотношениями, подавляющими их индивидуальность и разрушающими когда-то связавшие их узы. Наша цель в этой главе — не убеждать читателей в том, что все отношения можно и должно спасать, но скорее показать, как самооправдания вносят свой вклад в оба возможных исхода брака.

Конечно, некоторые пары расходятся из-за катастрофических разоблачений, предательства или жестокости, которые один из супругов не может больше терпеть или игнорировать. Но чаще пары расходятся не сразу: супруги постепенно отдаляются друг от друга по мере того, как растет снежный ком взаимных обвинений и самооправданий. Каждый супруг сосредотачивается на том, что другой делает неверно, и в то же время находит оправдания для собственных предпочтений, мнений и действий. Бескомпромиссность каждой стороны, в свою очередь, делает другую сторону еще более непреклонной и нежелающей уступать. К тому времени, когда супруги осознают это, они уже успели занять противоположные позиции, и каждый из них чувствует себя правым и справедливым. Самооправдания делают их еще более черствыми и не способными к сочувствию.

Чтобы показать, как этот процесс работает, давайте рассмотрим пример брака Дебры и Фрэнка, взятый из увлекательной и глубокой книги Эндрю Кристенсена и Нила Джейкобсона «Разногласия, которые можно уладить» («Reconcilable Differences») [206]. Большинству людей нравятся ее/его версия рассказа о браке (если только речь не идет об их собственном браке), то, как они пожимают плечами и делают вывод, что у любой истории всегда есть две стороны. Мы думаем, что из этой истории можно извлечь больше. Давайте начнем с версии Дебры:

«[Фрэнк] просто вкалывает всю свою жизнь, всегда заботится о бизнесе, поглощен мыслями о том, как сделать свою работу, но особо не показывает радости или боли. Он говорит, что его стиль свидетельствует, насколько он эмоционально устойчив. Я сказала, что это всего лишь показывает, как он пассивен и скучен. Во многом я ему противоположна: у меня много взлетов и падений. Но большую часть времени я энергична, оптимистична, спонтанна. Конечно, иногда я бываю расстроенной, злой и разочарованной. Он говорит, что этот набор эмоций демонстрирует мою эмоциональную незрелость, что „мне еще нужно расти и расти“. Я думаю, это просто показывает, что я — человек.

Я помню один отучай, который в какой-то степени обобщает мое представление о Фрэнке. Мы ужинали с очаровательной парой, которая только переехала в наш город. Пока вечер подходил к концу, я все больше и больше понимала, как прекрасна их жизнь. Они казались искренне влюбленными друг в друга, хотя они были женаты дольше, чем мы.

Не имело значения, что этот мужчина все время говорил с нами: он постоянно поддерживал контакт со своей женой — прикасался к ней, заглядывал ей в глаза или вовлекал ее в разговор. И он часто говорил „мы“, когда речь шла о них. Глядя на них, я поняла, как мало мы с Фрэнком прикасаемся друг к другу, как редко мы смотрим друг на друга, и в общении, и беседах — каждый из нас по отдельности. Как бы то ни было, я признаю, что завидую этой паре. Кажется, что у них есть все: любящая семья, красивый дом, отдых, роскошь. Какой контраст с Фрэнком и мной: у нас трудная жизнь, мы оба работаем полный рабочий день, стараясь накопить денег.

Я бы так не возражала, если бы мы это делали вместе.

Но мы настолько далеки друг от друга.

Когда мы приехали домой, я начала с ним говорить об этих своих чувствах. Я хочу заново обдумать нашу жизнь, чтобы мы стали ближе друг другу. Может быть, мы не станем такими же богатыми, как эти люди, но нет причин, которые бы нам помешали быть такими же близкими и нежными друг с другом, как они. Как обычно, Фрэнк не захотел говорить об этом. Когда он говорит, что устал и хочет пойти спать, я злюсь. Это был вечер пятницы, и ни мне, ни ему не нужно было рано вставать на следующее утро; единственное, что не дает нам быть вместе — это его упрямство. Это меня сердит. Я сыта по горло тем, что мне каждый раз приходится ему уступать. Ему хочется спать всякий раз, когда я предлагаю обсудить какую-то проблему. Я подумала, почему он не может подольше не спать ради меня хотя бы иногда?

Я не позволила ему уснуть. Когда он выключил свет, я включила его опять. Когда он повернулся на другой бок, чтобы уснуть, я продолжала говорить. Когда он закрыл голову подушкой, я стала говорить громче. Он сказал мне, что я вела себя как дитя. Я ответила ему, что он нечуткий. Мы начали ссориться, и это было неприятно. Никакого насилия, но очень много слов. Наконец, он ушел в комнату для гостей, запер дверь и лег спать. На следующее утро мы оба были измученными и отчужденными. Он критиковал меня за то, что у меня отсутствует логика. Что, возможно, было правдой. Я теряю логику, когда ощущаю отчаяние. Но я думаю, что он обвиняет меня, чтобы оправдать себя. Это работает примерно так: „Если ты не можешь рассуждать логично, то я могу не реагировать на все твои жалобы, а я безупречен“».

Вот версия Фрэнка:

«Дебра никогда не бывает довольной. Я никогда не делал для нее достаточно, никогда не давал ей достаточно, никогда не любил ее достаточно, никогда не делился с ней своими мыслями достаточно. О чем бы вы ни вспомнили — и это я делаю недостаточно. Иногда она заставляет меня поверить, что я действительно плохой муж. Я начинаю чувствовать себя так, как будто я подвожу ее, разочаровываю ее, не исполняю своих обязанностей любящего и заботливого супруга. Но потом я возвращаюсь к реальности. Что я сделал неправильно? Я — нормальный человек. Людям я обычно нравлюсь, они уважают меня. У меня ответственная работа. Я не изменяю ей, не обманываю ее. Я не пьяница, и не игрок. Я довольно привлекателен, и я нежный любовник. Я даже часто смешу ее. Однако она меня совсем не ценит — только жалуется, что я делаю для нее недостаточно.

Меня не выбивают из колеи разные события, как Дебру. Ее настроение похоже на американские горки: то вверх, то вниз. Я не могу так жить. Мой стиль — хорошая стабильная крейсерская скорость. Но я не осуждаю Дебру за то, что она такая. Я в основном терпимый человек. Люди, включая супругов, бывают самими разными. Они не приспособлены для того, чтобы соответствовать всем вашим специфическим запросам. И я не обижаюсь на эти мелкие неприятности; я не считаю необходимым обсуждать каждое разногласие или каждую мелочь, которая кому-то из нас не нравится; я не считаю, что каждое потенциальное разногласие нужно детально обсуждать. Я просто оставляю все как есть. Когда я проявляю терпимость, то ожидаю от супруги того же. Если она этого не делает, это меня бесит. Когда Дебра придирается к каждой мелочи, не совпадающей с тем, что она считает правильным, я на это бурно реагирую. Я теряю хладнокровие и взрываюсь.

Я помню, как мы с Деброй ехали домой с вечеринки, которую провели вместе с привлекательной, впечатляющей парой, с которой мы только-только познакомились. По дороге домой я гадал, какое впечатление произвел на них. Я был уставшим в этот вечер и не в самой лучшей форме. Иногда я могу быть умным и веселым в небольшой компании, но не в тот вечер. Может, я слишком сильно старался. Иногда я слишком многого от себя требую и злюсь на себя, если этим требованиям не соответствую.

Дебра прерывает мои размышления невинным на первый взгляд вопросом: „Ты заметил, насколько хорошо эти двое гармонировали друг с другом?“. Сейчас я знаю, что стоит за вопросами этого типа — или, по крайней мере, куда такие вопросы приведут. Они обычно приводят к разговору о нас, в особенности обо мне. В конечном счете, вот к чему все сводится: „Мы не гармонируем друг с другом“, что означает: „Ты не гармонируешь со мной“. Я боюсь этих разговоров, в которых пережевывается, что не так с нами, как с парой, потому что настоящий вопрос, который не задается прямо в этих светских беседах, но задается, когда мы ссоримся: „Что не так с Фрэнком?“. Так что я стараюсь улизнуть от этой темы, отвечая, что они — прекрасная пара.

Но Дебра не успокаивается. Она настаивает на сравнении нас с ними. У них есть деньги, и они близки друг другу.

У нас нет ни того, ни другого. Возможно, мы не сможем разбогатеть, но, во всяком случае, мы можем быть чуткими друг к другу. Почему мы не можем быть чуткими? Имеется в виду: почему я не могу быть чутким? Когда мы приезжаем домой, я стараюсь разрядить напряженность, говоря, что устал и хочу спать. Я действительно устал и совсем не хочу, чтобы начался один из этих разговоров.

Но Дебра была безжалостна. Она возразила, что не было причины, из-за которой мы бы не могли подождать со сном и обсудить нашу проблему. Я продолжал готовиться ко сну, отвечая ей только „да“ или „нет“. Если она не считается с моим настроением, то почему я должен считаться с ней? Она продолжала наседать на меня, пока я надевал пижаму и чистил зубы; она даже не позволила мне уединиться в ванной. Когда я наконец-то лег в кровать и выключил свет, она снова включила его. Я перевернулся на другой бок, чтобы уснуть, но она все продолжала говорить. Думаете, она поняла намек, когда я положил подушку на голову? Нет, она стянула ее. В этот момент я вышел из себя. Я сказал ей, что она — как дитя, что она с ума сошла — я не помню всего, что я ей говорил. Наконец, отчаявшись, я пошел в комнату для гостей и закрылся там. Я был слишком расстроен и не мог сразу уснуть, и вообще потом не спал. И утром я все еще был зол на нее. Я сказал ей, что у нее нет никакой логики. На это ей нечего было мне возразить».

Вы уже выбрали, на чьей вы стороне? Вы думаете, что с этой супружеской парой будет все в порядке, если она перестанет пытаться затевать с ним такие разговоры или если он перестанет прятать голову Под подушкой, и в буквальном, и в метафорическом смысле? И в чем их главная проблема: У них разные темпераменты? Они не понимают друг друга? Они злятся?

Все супружеские пары — разные. Даже у однояйцевых близнецов, похожих друг на друга как две капли воды, есть отличия. Для Фрэнка и Дебры, как и у большинства пар, их различия — это как раз та причина, по которой они полюбили друг друга: он считал, что она — замечательная, потому что она такая контактная и общительная и идеально подходит для его сдержанного характера. Ее привлекло в нем спокойствие и невозмутимость даже в сложных, напряженных ситуациях. У всех пар тоже возникают конфликты: мелкие досадные стычки, за которыми забавно наблюдать всем, кроме их непосредственных участников. Например, она настаивает, чтобы посуду мыли сразу после еды, а он ее складывает в раковину и моет только раз в день (или раз в неделю), или возникают более серьезные разногласия по поводу денег, секса, родственников и других бесчисленных проблем. Разногласия не обязательно приводят к отчуждению. Но, если отчуждение возникло, супруги объясняют его как неизбежный результат различий их характеров.

Кроме того, на самом деле Фрэнк и Дебра хорошо понимают сложившуюся ситуацию. Они в целом согласны друг с другом, рассказывая о том, что случилось в тот вечер, когда они серьезно поссорились: с чего все началось, как они оба вели себя, чего они хотели друг от друга. Они оба согласились, что сравнение с новыми знакомыми заставило их почувствовать себя несчастными и критически оценить их взаимоотношения. Они согласны, что она подвержена перепадам настроения, а он — спокойнее, такие взаимные жалобы так же обычны для мужчин и женщин, как одуванчики летом. Они ясно понимают, чего хотят от своих взаимоотношений, и чего, как им кажется, они от них не получают. Они очень хорошо, возможно, даже лучше многих других пар, понимают точки зрения друг друга.

Проблема этого брака не в том, что Фрэнк и Дебра злятся друг на друга. У счастливых пар тоже случаются конфликты, и супруги злятся друг на друга, как и в несчастных парах. Однако счастливые пары знают, как справляться со своими конфликтами. Если проблема раздражает их, они или обсуждают и разрешают эту проблему, или учатся жить с ней, стараясь не обращать на нее внимания [207]. Несчастные пары еще больше отдаляются из-за злых ссор. Когда Фрэнк и Дебра начинают ссориться, они занимают свои привычные позиции, погружаются в свои собственные мысли и не слушают друг друга. А если все же слушают, то не слышат. Их подход таков: «Да, да, я знаю, что ты думаешь об этом, но я не собираюсь ничего менять, потому что я прав».

Чтобы показать, в чем, по нашему мнению, заключается основная проблема Фрэнка и Дебры, давайте снова проанализируем историю их возвращения домой в тот вечер. Предположим, что Фрэнк предвидел страхи и беспокойство Дебры, которые ему теперь уже хорошо известны, и выразил свое искреннее восхищение ее коммуникабельностью и тем, как легко она сходится с новыми людьми. Предположим, что он предчувствовал, что она будет сравнивать их брак с отношениями этой привлекательной пары, что это сравнение будет не в их пользу и сказал Дебре: «Ты знаешь, сегодня вечером я понял, что хотя мы не живем в такой роскоши, в какой живут они, мне очень повезло, что у меня есть ты». Предположим, Фрэнк честно признался Дебре, что общение с этой парой в тот вечер негативно повлияло на его самооценку и испортило его настроение, и Дебра ответила бы на такую его откровенность заботой и сочувствием. Предположим, что Дебра, со своей стороны, сумела отвлечься от чувства жалости к самой себе, обратила бы внимание на плохое настроение мужа, сказав ему примерно следующее: «Милый, ты плохо выглядел сегодня вечером. Ты нормально себя чувствуешь? Тебе что-то не понравилась в этой паре? Или ты просто устал?». Предположим, она тоже высказалась честно о том, что ей не нравится в самой себе, например, ее зависть к богатству другой пары, вместо того чтобы рассуждать о том, что ей не нравится во Фрэнкс. Предположим, что она вместо этого обратила бы внимание на качества Фрэнка, которые любит. Хммм, а если подумать, он прав, когда говорит что он — «нежный любовник».

Таким образом, с нашей точки зрения, взаимное непонимание, конфликты, различия характеров и даже злые ссоры не являются «убийцами» любви — виновны в этом самооправдания. Вечер Фрэнка и Дебры с парой их новых знакомых мог бы закончиться совсем по-другому, если бы каждый из них не был бы настолько занят придумыванием самооправданий и обвинениями другого, и в первую очередь задумался о чувствах своего супруга. Каждый из них превосходно понимает точку зрения другого, но их потребность в самооправдании мешает им принять позицию супруга, как такую же легитимную, как и их собственная. Это мотивирует их воспринимать их собственную точку зрения, как наилучшую позицию, даже единственно разумную позицию.

Мы не имеем здесь в виду рутинные самооправдания, которые мы все склонны использовать, когда совершаем ошибку или не согласны по каким-то пустякам. Например, кто забыл закрыть баночку с соусом для салата или кто забыл оплатить счета за свет и воду, или кто из нас двоих лучше помнит любимую сцену из старого фильма. В подобных обстоятельствах, самооправдание просто защищает нас в данный момент от ощущения собственной неловкости, некомпетентности или забывчивости. Тот тип самооправданий, который может разрушать брак, отражает, однако, более важные усилия защитить не то, что мы сделали, а то, кто мы есть. Бывает две версии таких самооправданий: «Я прав(а), а ты не прав(а)» и «Пусть я не прав(а), мне жаль; но я такой(ая), и с этим ничего не поделаешь». У Фрэнка и Дебры возникли неприятности, потому что они начали оправдывать свои важные представления о самих себе, свои личностные качества, которые они ценят и или не желают изменять, или считают, что эти качества — их неотъемлемые особенности. Они не заявляют друг другу: «Я хорошо помню, что тогда произошло, а ты — ошибаешься». Они говорят: «Я — нормальный, разумный человек, а с тобой что-то не так. И потому что с тобой что-то не так, ты не можешь оценить мои достоинства; это так глупо: ты даже считаешь некоторые мои достоинства недостатками».

Итак, Фрэнк оправдывает себя, воспринимая свои поступки как поступки хорошего, верного, надежного мужа — ведь он именно такой и есть, и, как он считает, что все будет отлично, если Дебра будет поменьше донимать его разговорами, если она простит ему его недостатки, как он прощает ей ее. Обратите внимание на его слова: «Что я сделал неправильно? Я нормальный человек». Фрэнк оправдывает его нежелание обсуждать сложные или болезненные темы своей «терпимостью» и способностью «просто не вмешиваться, чтобы все само улеглось». Со своей стороны, Дебра думает, что ее эмоциональная экспрессивность «просто показывает, что она — человек». Она — такая, какая она есть, и все было бы отлично, если бы Фрэнк не был таким «пассивным и скучным». Дебра была права, когда заметила, что Фрэнк оправдывает игнорирование ее требований все обсудить, ссылаясь на ее нелогичный, иррациональный характер. Но она не замечает, что, по сути, сама поступает так же, когда не реагирует на его просьбу отложить разговор, под тем предлогом, что он не хочет говорить с ней не из-за усталости, а из-за своего упрямого характера.

Каждый брак — это повествование, нарратив, и, как во всех нарративах, в нем немало искаженных представлений и воспоминаний, с помощью которых супруги представляют эту повесть такой, какой они хотят ее видеть. Фрэнк и Дебра находятся в такой точке пирамиды их брака, где нужно принимать ответственное решение, и те шаги, которые они предпримут для разрешения диссонанса между мыслями: «Я люблю этого человека» и «Этот человек делает вещи, которые сводят меня с ума», могут, как продлить их историю любви, так и оборвать ее. Им предстоит решить, как ответить на некоторые ключевые вопросы об этих «ненормальных поступках» своего супруга: возможно, их причина — личные недостатки партнера, с которыми ничего нельзя поделать? Смогу ли я смириться с ними? Можно ли их считать достаточным основанием дня развода? Можем ли мы найти компромисс? Могу ли я — как это ни трудно — научиться чему-то у супруга, и, может быть, начать вести себя иначе? И им нужно решить, как воспринимать собственные действия и поступки. Учитывая, что они наблюдали за собой и жили с самими собой всю жизнь, «собственный, привычный образ жизни» кажется каждому из них естественным и неизбежным. Самооправдания препятствует каждому супругу задаться вопросами: Возможно, я не прав? Может быть, я совершаю ошибку? Могу ли я измениться?

Как только у Дебры и Фрэнка накопились проблемы, каждый создал собственную имплицитную теорию того, как другой разрушает их брак. (Эти теории называются «имплицитными», т. е., неявными, потому что люди часто не осознают, что они у них есть). Имплицитная теория Дебры: Фрэнк во взаимоотношениях и в общении неуклюж и пассивен; а теория Фрэнка заключается в том, что Дебра — тревожная и неуверенная, и не может принять себя и его такими, какие они есть. Проблема в том, что после того как люди создали свои имплицитные теории, начинает работать «ошибка подтверждения», и они перестают замечать факты и доказательства, противоречащие этой своей теории. Как отметил психотерапевт Фрэнка и Дебры, Дебра сейчас игнорирует или преуменьшает значение тех случаев, когда Фрэнк вовсе не неуклюж и не пассивен в общении с ней и другими людьми, тех моментов, когда он весел и обаятелен или помогает другим. Со своей стороны, Фрэнк сейчас игнорирует или преуменьшает свидетельства психологической устойчивости Дебры, ее стойкость и оптимизм, несмотря на разочарования. «Каждый из них думает, что виноват другой, — замечает их психотерапевт, — и таким образом они выборочно запоминают и фокусируют внимание на тех эпизодах своей совместной жизни, которые поддерживают их собственную точку зрения» [208].

Есть две версии наших имплицитных теорий того, почему мы и другие люди ведем себя определенным образом. Мы можем сказать, что так происходит из-за каких-то факторов ситуации или окружающей обстановки: «Кассир в банке нагрубила мне, потому что она очень много работала сегодня, а в банке недостаточно служащих, чтобы справиться с очередями». Или мы можем решить, что причина в данном человеке: «Тот кассир нагрубила мне, просто потому что она грубиянка». Когда мы объясняем наше собственное поведение, самооправдание позволяет нам льстить себе: мы приписываем свои хорошие поступки нашим личным качествам, но оправдываем свои дурные поступки влиянием ситуации. Когда мы, например, делаем что-то, что ранит других, мы редко говорим: «Я поступил так, потому что я — жестокий и бессердечный человек». Мы вместо этого говорим: «Меня спровоцировали; любой поступил бы так же, как я»; или «У меня не было выбора»; или «Да, я наговорил ужасные вещи, но это был не я — это все потому, что я был пьян». Но, если мы проявили щедрость, помогли кому-то или совершили смелый поступок, мы не скажем, что поступили так, потому что нас спровоцировали, или мы были пьяны, или у нас не было выбора, или парень, с которым мы говорили по телефону, вызвал у нас чувство вины, и поэтому мы сделали взнос в благотворительный фонд. Мы поступили так, потому что мы щедрые и великодушные.

Супруги в успешных браках прощают и оправдывают друг друга, так же, как мы прощаем и оправдываем сами себя: они прощают ошибки партнера, списывая их на неблагоприятную ситуацию, но отдают им должное за любовь и заботу. Если один супруг сделал что-то необдуманное или раздражен, то другой склонен объяснять это влиянием неблагоприятных событий и не обвиняет мужа или жену: «Бедный муж, он переживает сильный стресс»; «Я могу понять, почему она нагрубила мне: у нее болит спина все эти дни». Но если один из них сделал что-то особенно хорошее, другой приписывает это доброй натуре и замечательному характеру супруга: «Мой милый подарил мне цветы без всякой причины, — говорит жена, — он самый нежный и замечательный».

В то время как счастливые супруги не спешат объяснить проступок партнера его дурными намерениями, несчастливые супруги именно так и поступают [209]. В несчастливых семьях, если супруг делает что-нибудь хорошее, это просто удачная случайность или повлияла ситуации: «Да, он подарил мне цветы, но только потому, что все остальные мужчины в его офисе дарят своим женам цветы». Если супруг делает что-нибудь необдуманное или раздражающее, так происходит исключительно из-за его/ее личных недостатков: «Она наорала на меня, потому что она — стерва». Фрэнк не говорит, что Дебра вела себя взбалмошно, преследуя его по всему дому и требуя поговорить с ней, и он не признает, что она действовала так настойчиво, так как ощущала разочарование из-за того, что он не поговорил с ней — он называет ее взбалмошным человеком. Дебра не говорит, что Фрэнк отказывался разговаривать с ней после того ужина, потому что он устал и не хотел начинать спор на ночь глядя — она называет его пассивным человеком.

У имплицитных теорий важные последствия, потому что они влияют, кроме всего прочего, на то, как пары спорят, и даже на саму цель спора. Если пара спорит, исходя из предположения, что каждый из супругов — хороший человек, который сделал что-то плохое, но исправимое, или кто-то из них сделал глупость из-за того, что к этому вынудила ситуация, есть надежда все исправить и найти компромисс. Но опять же, несчастливые пары выворачивают наизнанку это предположение. Из-за того, что оба супруга — эксперты в самооправдании, каждый из них обвиняет другого в нежелании устранять свои личные недостатки, но находит оправдание для собственного нежелания измениться, поскольку считает себя образцом добродетели. Если они не хотят соглашаться с тем, что они не правы или изменять привычку, которая раздражает или расстраивает их супруга, то они говорят: «Я ничего не могу поделать. Это естественно — повышать голос, когда злишься. Такой я человек». Вы можете смело считать эти слова самооправданиями, потому что они, разумеется, могут что-то сделать. У них ведь это получается всякий раз, когда они не повышают голос на полицейского, своего работодателя или раздражающего их незнакомца на улице, если его вес за 140 килограммов.

Сорвавшийся на крик супруг, заявляющий: «Уж такой я человек!», к сожалению, редко склонен предоставить и супругу право на подобные самооправдания. Наоборот, такая попытка оправдываться, вероятно, приведет его или ее в бешенство: «Да уж, ты такой же, как твоя мать!». Обычно, это высказывание не относится к превосходным пирогам, которые печет ваша мать или ее таланту танцевать танго.

Это значит, что вы, как ваша мать, от рождения и безнадежно неисправимы; и с этим ничего нельзя поделать. И когда люди понимают, что не могут ничего с этим поделать, то чувствуют, что их обвиняют несправедливо, как будто их критикуют за слишком малый рост или за обильные веснушки. Социальный психолог Джун Тангни обнаружила, что, если людей критикуют за то, какие они, а не за то, что они сделали, это вызывает у них глубокое чувство стыда или беспомощности и им хочется спрятаться, исчезнуть [210]. Поскольку испытывающий стыд человек не может избежать гнетущего чувства унижения, как выяснила Тангни, этот супруг склонен тоже отвечать па обвинения не менее злыми нападками: «Ты заставил(а) меня почувствовать, что я совершил(а) отвратительный поступок, потому что я жалкий(кая) и некомпетентный(ая). Так как я не думаю, что я жалкий(ая) и некомпетентный(ая), то это ты — жалкая персона, раз ты пытаешься унизить меня подобным образом».

К тому времени, когда супруги в своих спорах скатываются до взаимных оскорблений и обвинений, сама цель их ссор меняется. Это уже больше не попытка решить проблему или даже убедить другого изменить его (или ее) поведение — теперь их цель лишь ранить, оскорбить, одержать верх. Вот почему тог, кого стыдят, снова и снова пытается оправдать себя, отказывается идти на компромисс, и во взаимоотношениях супругов может появиться самое разрушительное чувство: презрение. Психолог Джон Готтман в своем новаторском фундаментальном исследовании более 700 супружеских пар, которые он наблюдал на протяжении ряда лет, сделал вывод, что презрение — критика, пронизанная сарказмом, оскорблениями и насмешками — один из самых серьезных сигналов того, что отношения покатились под откос [211]. Готтман приводит такой пример:

Фрэд: Ты забрала мои вещи из химчистки?

Ингрид (передразнивая): «Ты забрала мои вещи из химчистки?». Сам забирай свои чертовы вещи. Я что, твоя горничная?

Фрэд: Вряд ли. Если бы ты была моей горничной, ты бы, по крайней мере, знала, как делать уборку.

Подобные окрашенные пренебрежением пикировки разрушают брак, так как уничтожают те самые важные вещи, которые самооправдания призваны защищать: наше самоуважение, желание быть любимым, хорошим и уважаемым человеком. Презрение — это последний вердикт партнеру: «Я не уважаю тебя: такого, какой ты есть». Мы верим, что презрение — это предвестник развода, не потому что оно отражает психологическую отчужденность партнеров. Презрение появляется после долгих лет мелких ссор и перебранок, которые, как у Дебры и Фрэнка, раз за разом приводят только к очередной безуспешной попытке заставить другого человека вести себя иначе. Это сигнал того, что супруг сдался и думает: «Нет смысла надеяться, что ты когда-нибудь изменишься; в конце концов, ты такой же (такая же) как твоя мать». Гнев отражает надежду на то, что проблема все же может быть решена. Когда он перегорает, то остается лишь пепел негодования и презрения. А презрение — это верный признак безнадежности.

* * *

С чего начинаются проблемы: с неудовлетворенности мужчины и женщины своими отношениями или же с их негативного восприятия друг друга? Я несчастлива с тобой из-за твоих личных недостатков или мое недовольство твоими существенными личными недостатками (а не вполне простительными причудами или внешними обстоятельствами) приводит к тому, что я несчастлива с тобой? Это, несомненно, действует в обоих направлениях. Но так как в начале отношений (в большинстве случаев) люди ни на что не жалуются, психологи наблюдали за парами в течение продолжительного времени, чтобы выяснить, что портит взаимоотношения в одних парах, но не влияет на другие. Они пришли к выводу, что негативные мысли и претензии друг к другу обычно возникают первыми и не зависят от того, насколько часто партнеры злятся друг на друга, испытывают депрессию или другие негативные эмоции [212]. Счастливые и несчастливые партнеры по-разному думают о поведении друг друга, даже если реагируют на одинаковые ситуации или поступки.

Вот почему мы считаем, что самооправдания являются главными «убийцами» брака. Каждый из супругов борется с внутренним диссонансом, вызванным конфликтами и раздражением, трактуя поведение партнера по-своему. Эти объяснения, в свою очередь, подталкивают их к спуску с пирамиды. Те, кто вступает на этот путь стыда и обвинений, заканчивают тем, что переписывают полностью историю своего брака. В результате они продолжают искать подтверждение своему негативному отношению друг к другу. Если раньше супруги не обращали внимания на мелкие проблемы, то теперь они их раздувают и используют как новые доказательства своей переписанной заново истории совместной семейной жизни. Как только новая история обрела форму, муж и жена, постоянно думая о своих проблемах или обсуждая их с сочувствующими им друзьями, совершенно забывают о хороших качествах партнера, из-за которых они когда-то друг в друга влюбились.

Переломным моментом, после которого пара начинает переписывать историю своей любви, Готтман считает ситуацию, когда «волшебное соотношение» опускается ниже отметки пять к одному: позитивных эмоций, проявляющихся в общении друг с другом (таких как любовь, привязанность и юмор), у счастливых пар в пять раз больше, чем негативных (таких как раздражение или жалобы). Важно не то, как часто пары ссорятся: эмоциональные люди могут ссориться и по десять раз в день, а спокойные люди — раз в десять лет — важно соотношение ссор и позитивного общения. «Эмоциональные люди с неустойчивым настроением могут орать и кричать друг на друга, но они в пять раз больше времени будут уделять позитивному общению, показывая, что любят друг друга, и стараясь загладить свою вину», — пишет Готтман. Тихие, сдержанные пары будут менее страстными, но и ссориться они станут в пять раз реже, и коэффициент снова будет равным пяти к одному [213]. Если соотношение больше или равно 5:1, то каждый негативный момент в целом компенсируется позитивными. Например, социальный психолог Айала Пайнс в своем исследовании ухудшения отношений в браке описывает, как счастливая в браке женщина, которую она называет Эллен, справилась с диссонансом, вызванным тем, что ее муж не смог подарить ей подарок на день рождения. «Я хотела, чтобы он подарил мне что-нибудь. Что угодно. Я сказала ему об этом, так как я всегда говорю ему о моих мыслях и чувствах, — рассказывает Эллен. — И когда я говорила ему это, я думала о том, как хорошо, что я могу открыто делиться с ним своими чувствами, даже негативными… Мое плохое настроение быстро прошло, как летний дождь» [214].

Но когда соотношение хорошего и плохого падает ниже отметки 5:1, люди разрешают диссонанс, вызванный такими же событиями, так, что отчуждение между ними только увеличивается. Пайнс рассказывает о том, как несчастная в браке женщина Донна реагирует на ту же проблему, которая расстроила Эллен: муж тоже не подарил ей на день рождения подарок. Но если Эллен приняла то, что ее муж никогда не сможет сравниться с Биллом Гейтсом, когда речь идет о подарках близким, то Донна сделала совсем другие выводы:

«Одной из последних капель, укрепившей мое решение развестись, стал мой день рождения. Этот праздник всегда был очень важен для меня. В шесть утра мне позвонил двоюродный брат из Европы и поздравил меня с днем рождения. Этот человек находился за тысячи миль от меня и вспомнил обо мне. А он сидел рядом, слушал это и даже не поздравил меня…

И, знаете, я внезапно поняла, что есть они — те люди, кто по-настоящему меня любят, а этот человек просто-напросто меня не цент. Он меня не ценит, а значит, и не любит. Если бы любил, то не обращался бы так со мной. Ему бы хотелось сделать для меня что-нибудь особенное».

Конечно, вполне возможно, что муж Донны не любит и не ценит ее. И, конечно, мы не знаем его мнения о ситуации с подарком. Быть может, он годами пытался подарить ей удачный подарок, но ни один из них ей не понравился. Вероятно, большинство людей не станут разводиться из-за того, что их супруг не подарил им на день рождения подарок. Так как Донна решила, что поведение ее мужа не только неисправимо, но и невыносимо, теперь она считает любой его поступок неоспоримым доказательством того, что «он меня не ценит, он меня не любит». Донна даже зашла дальше, чем другие недовольные супруги: она рассказала Пайнс, что вела специальный «дневник ненависти», в который записывала все поступки мужа, огорчавшие или расстраивавшие ее. Эти записи были для нее подтверждением правильности ее решения о разводе.

Когда отношения пары опускаются до этого уровня, супруга также начинают пересматривать свои воспоминания. Теперь желанием обеих сторон становится не отправить побыстрее все дурное «вниз по течению реки», а наоборот — вытащить его на поверхность. Искажение прошедших событий или полная амнезия, когда прошлого как будто вообще не было — еще одна причина мыслей о том, что супруга вступили в брак с совершенно чужим им человеком, да еще и не слишком привлекательным. Медицинский психолог Джули Готтман проводила психотерапию несчастливых пар. Когда она спросила у одной женщины: «Как вы познакомились с мужем?» — женщина презрительно ответила: «В университете. Тогда я ошиблась, думая, что он умный» [215]. «Редактируя» свои воспоминания, женщина полностью перекладывает всю вину на мужа: это не она сделала ошибку, выбрав его, а он обманул ее, прикинувшись умным.

Джон Готтман замечает: «Я пришел к выводу, что лучше всего предсказывает будущее семейной пары то, каким образом супруги рассказывают о своем прошлом» [216]. «Переписывание» истории их отношений начинается еще до того, как пара понимает, что их брак в опасности. Готтман и его сотрудники провели глубинные интервью 56 пар, 47 из них они смогли опросить еще раз тремя годами позже. Во время первого интервью, никто из пар не планировал расставаться, но исследователи смогли безошибочно определить семь пар, которые впоследствии расстались (из сохранившихся 40 пар, ученые точно определили 37, которые останутся вместе — впечатляющая точность). Те 7 пар, которые впоследствии расстались, начали «переписывать» историю своих отношений уже в первом интервью, рассказывая грустные истории и приводя подробности в подтверждение своих слов. Например, они говорили Готтману, что вступили в брак не из-за того, что были влюблены и не могли обойтись друг без друга, а потому что брак представлялся «естественным следующим шагом их отношений». По воспоминаниям разведенных супругов, первый год их брака был полон неоправданных ожиданий и разочарований. «Сразу многое пошло не так, но я уже не могу привести конкретных примеров», — говорит мужчина, который вскоре развелся с женой. Счастливые же пары вспоминают эти проблемы иначе, называя их «шероховатостями» в отношениях, которые они с гордостью преодолели, перенося размолвки с юмором и любовью.

Благодаря свойству нашей памяти пересматривать прошлое для оправдания наших решений, ко времени развода многие пары не могут вспомнить причину, по которой они вступили в брак. Будто им сделали «терапевтическую лоботомию» и удалили воспоминания о счастливых моментах. Мы часто слышим: «Уже через неделю после брака я поняла, что совершила ужасную ошибку». «Но почему же тогда у тебя трое детей, и ты уже 27 лет замужем за этим человеком?». — «О, я не знаю, я просто считала это своим долгом. Наверное».

Безусловно, некоторые люди решаются на развод обдуманно, взвесив все «за» и «против», но для большинства это решение связано с пересмотром прошлого и попытками ослабить диссонанс. Как мы узнаем об этом? Проблемы могут оставаться прежними, но как только один из супругов или оба решают расстаться, оценки проблем меняются. До тех пор, пока пара считает, что сюит сохранять неидеальный брак, они стараются уменьшить диссонанс таким способом:

«Все не так уж и плохо».

«Большинство браков еще менее счастливы, чем мой, во всяком случае, не счастливее, чем мой».

«Он забыл о моем дне рождения, но он делает много других вещей, показывая свою любовь ко мне».

«Да, у нас есть проблемы, но я люблю ее/его, несмотря ни на что».

Но с того момента, как один из супругов или оба начнут думать о разводе, они будут искать способы ослабления диссонанса, оправдывающие решение уйти:

«Этот брак действительно полная неудача».

«Он забыл о моем дне рождения. Выходит, что он меня не любит».

И, конечно же, безжалостные слова, которые говорят многие люди, покидающие своего супруга или супругу посте 20 или даже 30 лет брака: «Я никогда тебя не любил (а)».

Жестокость последней фразы состоит в том, что эта ложь нужна лишь для оправдания своих поступков. Супруги, расстающиеся по объективным причинам, например, один из супругов физически или психологически обижает и оскорбляет другого — никогда не скажут такого. Им просто не нужны дополнительные самооправдания. То же самое касается и тех пар, которые расстаются дружелюбно, а так же тех, кто сохраняет теплые дружеские чувства, когда проходит какое-то время, и боль, вызванная расставанием, стихает. Они не видят необходимости в том, чтобы представлять злодеем своего бывшего партнера или забывать о счастливых временах, так как они могут сказать: «У нас не получилось, жаль», «Мы просто слишком отдалились друг от друга» или «Мы были так молоды, когда поженились, и многого тогда не понимали». Но когда развод болезненный, тяжело переживается, связан с денежными проблемами и особенно, когда расстаться хочет только один из супругов, обе стороны будут переживать целый спектр негативных эмоций. В дополнение к гневу, тоске, обиде и душевным страданиям, эти пары будут испытывать и боль диссонанса. Именно этот диссонанс, а также то, как люди пытаются с ним справиться, являются важными причинами мстительности после развода.

Тот, кого бросили, может страдать от диссонанса, болезненного для его эго: «Я — хороший человек и был отличным партнером» и «Мой супруг покидает меня. Как это могло произойти?». Все это приводит к выводу, что вы не такой уж хороший человек, каким себя считали, а также были плохим супругом, но мало кто из нас станет избавляться от диссонанса, снижая свою самооценку. Гораздо легче «бросать камни» в своего партнера и переложить вину на него/на нее, т. е. говорить о том, какой он/она трудный и эгоистичный человек, и вы, мол, это поняли только теперь.

Если же вы сами бросаете партера, то вам также нужно ослабить диссонанс, чтобы как-то оправдать свои действия, причиняющие боль тому, кого вы когда-то любили. Но вы ведь хороший человек, а хороший человек не станет причинять боль другим. Значит, ваш супруг заслуживает, чтобы его/ее отвергли, возможно, даже больше, чем вам раньше представлялось. Людей, наблюдающих за разводом, часто удивляет необоснованная мстительность со стороны человека, инициировавшего развод. То, что они наблюдают, это механизм уменьшения диссонанса в действии. Одна наша подруга, рассказывая о разводе сына, говорила: «Я не понимаю свою невестку. Она оставила моего сына ради другого человека, который обожает ее, но она не выйдет за него замуж и не хочет работать полный рабочий день только для того, чтобы мой сын выплачивал ей алименты. Моему сыну пришлось пойти на работу, которая ему не нравится, чтобы удовлетворить ее запросы. Учитывая, что это она его бросила, то, как она обращается с моим сыном, кажется необъяснимо жестоким и мстительным». Но, с точки зрения ее бывшей невестки, однако, ее поведение по отношению к бывшему мужу — оправдано. Если он был таким замечательным парнем, она бы осталась с ним, не правда ли?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.