6.2.2. Особенности взросления в более поздние периоды жизни

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6.2.2. Особенности взросления в более поздние периоды жизни

В этом подпараграфе проверяется вторая экспериментальная гипотеза.

Экспериментальная гипотеза 2. Доверительность (интимность) отношений взрослого с разными людьми определяет его уровень независимости и ответственности, способность самостоятельно принимать решения.

Контр-гипотеза 2. Доверительность (интимность) отношений взрослого с разными людьми не влияет на его независимость и ответственность и может проявляться как в умении, так и в неспособности самостоятельно принимать решения.

Сензитивным периодом формирования идентичности и принятия гендерных ролей является период 13–16 лет. Затем, как мы отмечали, наступает относительно спокойный этап подготовки к взрослости, который отмечается разнообразием форм функционирования, проявлением индивидуальности в выборе профессии, спутника жизни и т. д. Именно в период так называемого психосоциального моратория закладываются основы для принятия новых ориентиров, обеспечивающих переход на новый уровень взросления. Мы отмечали, что разнообразие задач подросткового периода на самом деле – лишь общая системная задача взросления, транслируемая взрослыми. Это – компетентность в сфере отношений с противоположным полом (телесный опыт, опыт принятия ролей, опыт идентификации с родителями), которая проявляется в способности дифференцировать эти и любые другие отношения. Новые ориентиры появляются в процессе функционирования в латентной форме и эксплицируются субъектом в ходе приобретения опыта после 22–23 лет, т. е. в момент обретения юношей/девушкой (правда, иногда формального) статуса взрослого человека.

Умение взрослого человека устанавливать отношения с другими людьми проявляется в способности человека к близости при сохранении своей автономности. Э. Эриксон описывал это состояние с помощью понятия интимности как готовности «к близости или, по-другому» способности «связывать себя именованными отношениями интимного и товарищеского уровня и проявлять нравственную силу, оставаясь верным таким отношениям, даже если они могут потребовать значительных жертв и компромиссов» (Эриксон, 1996а, с. 369). «Противная сторона близости есть дистанцирование, готовность изолировать, а если необходимо, уничтожить те силы и тех людей, чье существование выглядит опасным для нас самих и чья “территория”, кажется, захватывает пространство наших близких отношений» (там же, с. 370).

Эриксон полагал, что обе стадии развития личности – стадия юности (11–20 лет) и стадия ранней взрослости (20–25 лет) тесно связаны между собой, и, прежде всего, посредством тех качеств, которые на них формируются. Смешение ролей, например, способствует развитию изоляции, а идентичность – интимности. Нам представляется, что это действительно так, и эта связь носит универсальный эпигенетический характер.

Успешность человека в профессиональной, семейной, интимной жизни обеспечивается многими факторами, наиболее важным из которых является способность к созданию доверительных отношений. Употребляя понятия «интимность», «доверительность», «близость», мы имеем в виду одно общее качество системного характера, которое интегрирует другие личностные особенности, хотя, безусловно, и интимность, и близость, и, конечно, доверительность обозначают отдельные, специфические личностные черты, различия между которыми нами осознаются, но не будут обсуждаться в данной работе.

Подобно подростковому возрасту достижение определенного уровня интимности (доверительности) проходит ряд этапов. В 18–24 года, по данным нашей аспирантки О. В. Шотаевой (2003), молодые люди переживают как хроническое (47 %), так и ситуативное чувство одиночества (53 %), которое ощущается как постоянная или временная потеря связей, доверительности отношений с другими людьми. В этот период острота переживаний одиночества субъективно ощущается как продолжительная, но на самом деле она отличается по длительности от чувства одиночества у людей старшего возраста. Согласно О. В. Шотаевой, причиной переживаний в этом возрасте является отсутствие близких друзей, разрыв с любимым человеком, пребывание вдали от семьи и друзей.

По нашим данным, формирование доверительных отношений в возрасте 20–24 года носит латентный характер и переживается как противоречие между стремлением формировать, поддерживать и развивать долгосрочные контакты и потребностью в поддержке и опеке. Исследование, проведенное на выборке 20-24-летних людей (78 человек, из них 50 женщин, 28 мужчин), в котором использовался Тематический апперцептивный тест и опросник NEO-FFI, показало, что именно в этом возрасте по сравнению с возрастом 25–33 лет (42 человека, из них 24 женщины и 18 мужчин) значимо различаются показатели по шкале «доброжелательность», или «склонность к согласию».

Таблица 6.4

Сравнение показателей по шкале «Доброжелательность» у мужчин и женщин 20–24 лет и 25–33 лет

Из Таблицы 6.4 видно, что 20-24-летние молодые люди более доброжелательны (скорее даже склонны к конформизму, к подчинению своих интересов интересам группы), чем 25-33-летние испытуемые (при этом женщины более дружелюбны, чем мужчины в любом возрасте: U=349, при ?=0 в 20–24 года, U=299, при ?=0,03 в 25–33 года). Однако нельзя сказать, что с возрастом человек становится более эгоистичным, жестким и враждебным. Судя по нашим данным, он приобретает опыт доверительных отношений без признаков симбиоза. Иными словами, умеет строить отношения с другими людьми на паритетных началах, соблюдая собственные интересы, отстаивая свою позицию, независимость, автономию. Доверительность 20-24-летних имеет примесь зависимости и, по существу, не может быть обозначена как способность к интимности. Опыт самостоятельного поддержания длительных отношений в этом возрасте вырастает из опыта отношений, инициаторами создания и сохранения которых были другие люди (например, родители). Этот вывод подтверждается данными, полученными с помощью Тематического Апперцептивного теста.

При обработке протоколов ТАТ использовалась классификация потребностей, предложенная Г. Мюрреем. Она включает в себя: потребность в самоуничижении, потребность в достижении, потребность в аффилиации, потребность в агрессии, потребность в автономии, потребность в преодолении трудностей, потребность в повиновении, потребность в самооправдании, потребность в доминировании, демонстративность, потребность в избегании опасности, потребность в избегании неудачи, потребность в опеке, потребность в порядке, потребность в игре, потребность в отвержении, потребность в чувственных впечатлениях, потребность в получении сексуального удовольствия, поиск помощи, потребность в понимании.

Каждый протокол анализировался с точки зрения представленных в нем потребностей (соответственно, максимальный вес каждой потребности мог быть равен 20 при учете, что испытуемый составил рассказы по всем 20 таблицам).

Результаты показали, что в возрасте 20–24 года наиболее часто актуализируются: потребность в аффилиации (med=3), потребность в избегании неудачи (med=3) и потребность в доминировании (med=2), причем типичным для этого возраста является внутренний конфликт между потребностью в аффилиации и потребностью в достижении, а иногда между потребностью в аффилиации и потребностью в автономии.

Проиллюстрируем это конкретным примером. Рассказ составлен молодым человеком 22 лет по таблице 17 BM.

«Это акробат, который работает в цирке. Почти каждый день у него представления в цирке и он выполняет очень сложные акробатическое номера. Для того чтобы не потерять навык, ему каждый вечер приходится после представления заниматься. Здесь он, например, лазает по канату. Видно, что он очень крепкий акробат. Это из-за того, что он каждый раз этим занимается. Это его профессия. Он захотел быть акробатом с детства. Иногда его приглашают на съемки фильмов, так как он очень успешный. Он выполняет там всякие трюки, т. е. он также является и… трюкачом. Эта профессия ему очень нравится.

Сейчас он лезет по канату и смотрит в сторону. Наверное, его кто-то отвлек. И в этот момент он задержался на время и разговаривает с тем человеком, никуда не спешит. Он спокоен и не собирается спускаться вниз. Он настроен сделать то, что должен сделать, а не так, что его кто-то позвал, и он решил слезть, его отвлекли, и он стал заниматься совсем другими вещами. Нет. Он хочет до конца довести свою тренировку. Если он не будет этим заниматься, он не сможет дальше выполнять трюки, а это необходимо…»

В рассказе противоречиво актуализируются две тенденции – достижение результатов и потребность в аффилиации. Испытуемый делает выбор в сторону удовлетворения первой потребности, хотя довольно долго решает, в угоду какой потребности его сделать.

Подобные же тенденции наблюдаются во многих рассказах испытуемых этого возраста – невозможность согласования между потребностью в независимом решении и потребностью в аффилиации в конкретной ситуации. Последняя обязательно принимает крайнюю степень выражения, переходя в потребность в зависимости, симбиозе, в конформность. Трудность состоит в том, что доверительные отношения в этом возрасте воспринимаются как контакты, исключающие удовлетворение потребности в достижении и проявляются в своеобразной установке на согласие. Аффилиация и достижение не связаны между собой, но актуализируются одновременно (r=0,2 при ?=0,16, где r– коэффициент корреляции по Спирмену). Доверительность формируется только как латентная, скрытая потребность.

Отношения, построенные на основе подчинения своих интересов интересам других людей, нередко приводят к разрыву и острому переживанию чувства одиночества, к отчуждению, к изоляции. Этот опыт переживания, при условии, что он не является травматическим, может быть полезен для осознания необходимости создания доверительных отношений при условии соблюдения собственных интересов. Момент осознания индивидуален, но сензитивный период, в течение которого постигается понимание важности построения таких отношений и начало обретения такого опыта приходится на возраст 25–30 лет. В этом возрасте выражены такие потребности, как потребность в аффилиации (med=3), потребность в агрессии (med=2,5), потребность в автономии (med=2). По сравнению с 20-24-летними снижается потребность в избегании неудачи (U=1168 при ?=0,01, где U– критерий Манна-Уитни), но повышается потребность в опеке – стремление помогать, опекать, поддерживать (U=1175,5 при ?=0,01). Потребность в агрессии, как мы увидим позже, актуализируется в этом возрасте в защитной форме. В возрасте 25–30 лет достижение тесно связано с аффилиацией (r=0,44 при ?=0) и не соотносится ни с доминированием (r=0,04 при ?=0,8), ни с агрессией (r=-0,08 при ?=0,5). Это значит, что доверительные контакты остались такими же тесными, как в предыдущем возрасте, но они перестали носить характер зависимости, они приобрели направленность на достижение (индивидуальных или общих результатов). Доверительные отношения стали строиться на паритетных началах, учитывающих ценность каждого из участников взаимодействия и исключающих в процессе достижения положительных результатов уничижительное соперничество и доминирование.

Опыт построения глубоких человеческих отношений возможен только при осуществлении реальных контактов. Если они по тем или иным причинам отсутствуют, то умение строить доверительные отношения будет приобретаться дольше, и, возможно, сопровождаться сильными негативными переживаниями. При исследовании подростков мы обращались к выборке, которая по причинам врожденных аномалий (хромосомных дефектов) не была способна в сензитивный период 13–15 лет репрезентировать образ себя как представителя определенного пола. Его формирование проходило более длительный период и сопровождалось компенсациями и защитами. При проведении исследования на взрослой выборке была сформулирована аналогичная гипотеза о том, что отсутствие такого опыта, например, опыта построения семейных отношений, существенно повлияет на умение поддерживать доверительные контакты.

В исследовании (дипломная работа И. В. Бабановой) принимали участие испытуемые 26–31 года, не имеющие опыта семейных отношений (26 человек, из них 15 женщин и 11 мужчин), и люди, имеющие такой опыт в течение 3–5 лет (34 человека, из них 20 женщин и 14 мужчин). Исследовались ценностные ориентации и стратегии самоутверждения контрольной (люди, состоящие в браке) и экспериментальной (люди, не состоящие в браке) групп (Харламенкова, Бабанова, 1999).

В результате исследования было показано, что для контрольной группы значимыми являются такие инструментальные ценности, как «независимость», «жизнерадостность», «чуткость», «терпимость», «ответственность» и малозначимыми – «исполнительность», «воспитанность», «аккуратность». Для экспериментальной группы важными оказались ценности: «аккуратность», «воспитанность», «исполнительность», «самоконтроль» и незначимыми – «высокие запросы», «жизнерадостность», «независимость», «терпимость». В целом можно сказать, что способность устанавливать доверительный контакт с близким человеком связана с умением вступать в эмпатийные отношения при сохранении чувства собственного Я. Отсутствие близости, интимности ориентирует человека на другие ценности, которые обнаруживаются в способности аккуратно выполнять поручения, быть воспитанным, обходительным, т. е. занимать достаточно отстраненную и формальную позицию в человеческих взаимоотношениях. Исходно предполагалось, что у людей, не имеющих опыта семейных отношений, будет выражена потребность в самоутверждении, желание доминировать, властвовать, демонстрировать свою компетентность и значимость. Результаты не подтвердили выдвинутую гипотезу, поскольку оказалось, что в выборке незамужних/неженатых людей велика потребность не в доминировании, а в самоотрицании (?*=2,01 при ?=0,02).

Предполагалось, что, находясь в состоянии одиночества, вызванного безбрачием (§ 5.4.), люди будут испытывать чувство изоляции, ненужности, невостребованнности, т. е. чувство одиночества.

Продолжением исследования, начатого И. В. Бабановой, стало изучение чувства изоляции у людей, находящихся в состоянии одиночества, вызванного безбрачием. В исследовании принимали участие испытуемые 26–31 года, не имеющие опыта семейных отношений (23 человека, из них 12 женщин и 11 мужчин) и люди, имеющие такой опыт в течение 3–5 лет (31 человек, из них 19 женщин и 12 мужчин). Основная гипотеза исследования состояла в предположении о том, что между группами будут получены статистические различия в переживании чувства одиночества как негативного окрашенного переживания.

В качестве методики применялся Тематический Апперцептивный тест и опросник «Стратегии самоутверждения личности». Особое внимание уделялось рассказам, составленным по картинкам, которые наиболее часто провоцируют испытуемого на актуализацию темы одиночества и проблем, связанных с ней (таблица 14 – силуэт мужчины в проеме ярко освещенного окна; таблица 15 – мрачный человек со скрещенными на груди руками стоит среди могильных плит; таблица 20 – неясно освещенная фигура мужчины/женщины); темы депрессии (таблица 3, мужская – на полу, около кушетки лежит мужчина, голову положил на правую руку и таблица, 3 женская – молодая женщина стоит около двери с опущенной головой, закрыв правой рукой лицо); темы отношений между мужчиной и женщиной (таблица 4 – женщина удерживает мужчину за плечи, он отвернулся от нее, как бы пытаясь уйти; таблица 10 – женщина склонила голову на плечо мужчины); темы отношения к ситуации неопределенности (таблица 11 – дорога, окаймляющая крутой обрыв между двумя скалами; таблица 19 – мрачные облака над занесенной снегом хижиной); темы, злободневной для испытуемого (таблица 16 – белый лист).

Анализ рассказов испытуемого по предъявляемым картинкам проводился в следующей последовательности: актуализация темы одиночества, отношение к одиночеству, введение дополнительных персонажей, перцептивные искажения, причины одиночества, стратегии выхода из ситуации одиночества, причины депрессивных состояний, стили отношений между мужчиной и женщиной, поведение в ситуации неопределенности.

В контрольной и экспериментальной группе по опроснику «Стратегии самоутверждения личности» были выделены подгруппы людей, склонных к самоотрицанию (неуверенные), к конструктивному самоутверждению и доминированию (подробнее о стратегиях и типах самоутверждения см. § 6.3.). Статистическая обработка данных проведена с помощью критерия ?*.

Появление темы одиночества в рассказах оценивалось нами в качестве показателя значимости этой проблемы для испытуемого, переживающего ее эмоционально. Сначала вне зависимости от того, относится ли испытуемый к контрольной или экспериментальной группе, вся выборка была разделена по типам самоутверждения (первая – неуверенные, склонные к самоотрицанию, n=19; вторая – склонная к доминированию, n=14 и третья – к конструктивному самоутверждению, n=21). По частоте упоминания темы одиночества в рассказах ТАТ группы распределились таким образом: во второй группе med=4, в первой – med=2,5 и в третьей – med=1, где med – медиана. Статистически значимые различия по частоте упоминания темы одиночества получены между всеми группами. Гипотеза, состоящая в предположении о том, что между контрольной и экспериментальной группой существуют различия в переживании чувства одиночества как негативно окрашенного чувства отчужденности, подтвердилась. Как и в исследовании И. В. Бабановой, в экспериментальной группе оказался большой процент людей, неуверенных в себе (контрольная группа – 7 чел., экспериментальная – 12 чел.).

Таблица 6.5

Сравнение контрольной и экспериментальной группы по количеству испытуемых (%), склонных к самоотрицанию (неуверенных), к конструктивному самоутверждению и доминированию (критерий ?* – угловое преобразование Фишера).

* различия значимы.

Из таблицы 6.5 видно, что между контрольной и экспериментальной группами обнаружены различия по самоотрицанию (эта стратегия наиболее выражена в экспериментальной группе) и конструктивному самоутверждению (стратегия наиболее выражена в контрольной группе). Данные также показывают, что люди, склонные к самоотрицанию переживают одиночество сильнее, чем те, кто способен оценить свою значимость, т. е. те, кто умеет конструктивно самоутверждаться.

Обратимся к результатам ТАТ для изучения характера переживания чувства одиночества людьми с разными стратегиями самоутверждения. Оказалось, что люди с ярко выраженными агрессивными тенденциями (вторая группа), демонстрирует свою независимость от других, но больше, чем неуверенные, склонные к самоотрицанию личности (первая группа), испытывают нужду в другом человеке. Э. Фромм, сравнивая между собой два механизма бегства от свободы – садизм и мазохизм, считал их идентичными, полагая, что потребность в объекте (или в другом человеке) сохраняет свою силу в обоих случаях. Отсутствие такого объекта – потеря близкого человека, смерть любимого, друга – вызывает у личности с доминантными установками чувство одиночества. «Этот человек, дожив до глубокой старости, придя в очередной раз на могилу к другу, который умер молодым, понял, что его жизнь прошла даром. Он ничего не достиг, но имел все в меру. Кроме самого близкого друга у него никого не было. Он остался совсем один…» (таблица 15).

Иногда доминирующая в межличностных отношениях личность осознает, что ощущение одиночества вызвано снижением чувства привязанности к нему других людей вследствие его собственных агрессивных действий. «Этот человек был очень злым, эгоистичным, никого не замечал, не любил, очень жестоко обращался со своими друзьями, женщинами, понимал только себя, не думая о других. Он никого никогда не любил… и жизнь была его черным квадратом. Но когда от него все отвернулись, он потерял родных, друзей, близких – его все бросили, он понял, осознал свои негативные поступки…» (таблица 14).

У неуверенного человека (первая группа) чувство одиночества возникает в ситуации временного отсутствия близких людей, родителей или детей. «Что может быть более жестоким, чем одиночество? Жизнь казалась такой прекрасной с любимым человеком. Вместе строили планы, как жить в новой квартире и вот – мечты разбиты» (таблица 3BM). Или: «Пожилая пара, которая отметила серебряную свадьбу, вспоминает о своих прошлых днях. У них взрослые дети, которые разъехались кто куда. И они остались одни…» (таблица 10).

Тема одиночества появляется и в рассказах относительно самодостаточной личности (третья группа). Самодостаточность определяется нами как состояние, при котором ощущение собственной ценности и идентичности личности, а также ее изменение детерминировано результатами ауто-рефлексии. К. Ясперс полагал, что «людям свойственна тенденция представлять себе определенный тип идеального бытия – “самозамкнутого”, “самодостаточного”, “самоудовлетворенного”, не нуждающегося в получении чего бы то ни было извне, поскольку обладающего неисчерпаемой способностью к самозаполнению» (Ясперс, 1997, с. 397). Именно такой и является самодостаточная личность, которая старается «…жить среди людей, подчиняясь им и одновременно сохраняя свою идентичность, отдавая и получая во взаимном общении» (там же, с. 398).

Самодостаточная личность (третья группа), ориентированная на собственное понимание действительности, интерпретирует состояние одиночества как своеобразное благо, не испытывая обостренного чувства одиночества и отчужденности. В рассказах самодостаточного человека тема одиночества выражена в желании остаться наедине с собой, со своими мыслями, воспоминаниями: «Зима… Вряд ли этот человек заблудился, он идет целенаправленно, просто прогуливаясь. Он точно знает, чего хочет, чего ждать от жизни… Сейчас он идет, задумывается о своей жизни… время для прогулки подходящее, никого нет… Вряд ли он встретит кого-либо, кто отвлечет его от мыслей. Дома его ждут жена, дети…» (таблица 20). Иногда желание уединения обостряется из-за осознания невозможности изменить установленный порядок: «Он пришел сюда от усталости… Надоело ему заниматься тем, чем он занимается и возврата от этого нет никуда… Никак нельзя изменить ситуацию, в которой он оказался, даже если бы было желание…» (таблица 15).

Действительно, состояние одиночества, в котором оказываются неуверенная и доминирующая личности сопровождается чувством изоляции, причем первая переживает свою отчужденность от людей в связи с временным отсутствием значимого партнера, но, тем не менее, с надеждой на разрешение травмирующей ситуации («всех забрали на войну, и женщины остались одни, одинокие; она тоже одна и мечтает, что вернется ее муж, и в доме соберется вся их большая семья»), а вторая – переживает более глубокое, устойчивое чувство изоляции без надежды на изменение своей позиции в мире людей, экзистенциальное чувство одиночества («ему одиноко, он думает о том, что придет домой, а там его никто не ждет; он один в этом мире и его ничего не интересует»). При этом причиной возникновения чувства одиночества является неосознанное желание быть независимым, подкрепляемое страхом потерять свое мнимое влияние на людей. В рассказах это неосознанное желание проявляется в своеобразном построении сюжета повествования, в соответствии с логикой которого совладание с чувством одиночества невозможно по причине «потери близкого человека», «смерти любимого», «тяжелой неизлечимой болезни друга».

Самодостаточная личность оценивает состояние одиночества как благо, как возможность выбирать варианты выхода из проблемной ситуации и принимать самостоятельное решение.

Дифференциальный подход к проблеме одиночества предполагает выделение и анализ разных типов одиноких людей, поиск корреляций между состоянием и чувством одиночества на фоне совладания с другими, близкими к теме одиночества проблемами – состоянием депрессии, чувством неопределенности. Не менее важна оценка значимости семьи для людей, находящихся в состоянии безбрачного одиночества.

Анализ перечисленных выше проблем проводился отдельно по каждому типу самоутверждения личности при учете того факта, что состояние одиночества (безбрачие) тесно связано с неуверенными стратегиями, а опыт семейных отношений – с конструктивными.

Одним из основных мотивов поведения неуверенной личности является мотив страха, вызывающий состояние тревожности, побуждающая сила которого связана с тенденцией воспринимать объективно нейтральные ситуации как угрожающие. Эмоциональная оценка подобных ситуаций соответствует реакциям депрессивного спектра: печали, горю, безрадостности, грусти. Выраженность депрессивных тенденций усиливается связанным с ним чувством одиночества и страхом перед реальной возможностью потерять контакт с близкими людьми. Наиболее уязвимая позиция неуверенной личности проявляется в формировании неосознанной установки на депрессию как следствие переживания чувства одиночества. «Нет в жизни счастья и нет сил, чтоб в этой жизни продолжать существование – все против! Была какая-то надежда, она рухнула… и полностью изможденное существо ничего другого не может поделать, ни предпринять, кроме того, чтобы вот уткнуться… обессиленно… Ни в чем, нигде в мире ни поддержки, ни понимания, ни надежды!» (таблица 3BM).

Гораздо менее уязвимой является стратегия, основанная на чувстве надежды, веры в успешность разрешения ситуации. «Как ни тяжело, как ни трудно, но когда такие минуты наступают – в них есть отрада, надежда… осознание того, что впереди много таких же невзгод, которые будут пережиты» (таблица 10). Такое чувство надежды обеспечивает неустойчивую, но все же реальную уверенность в возможности совладать с ситуацией одиночества, особенно если прибегнуть к помощи других людей или хотя бы ожидать ее.

Попытки самостоятельно справиться с проблемой одиночества осуществляются путем переоценки ценностей, переструктурирования ситуации и смещения эмоциональных оценок на нейтральные стимулы.

«У каждого человека бывает печальный период в жизни, когда он расстается со своими близкими. Однако нельзя забывать, что близкие уходят от нас телесно, но всегда остаются в наших душах…» (таблица 15).

Устойчивые ориентации на ценность семьи (по данным И. В. Бабановой) подтвердились и на материале рассказов ТАТ (таблицы 4 и 10), в которых интимные отношения между мужчиной и женщиной описываются словами «понимание», «утешение», «любовь», «страх за близкого» и др.

Однако главная проблема, с которой неуверенная личность практически не справляется, связана с разрушением ее идентичности в процессе развития интимных отношений. Интроекция образа партнера, его интересов, потребностей, стиля жизни – «есть такие минуты, когда хочется слиться с любимым человеком и не расставаться никогда» (таблица 10); «будущего здесь нет, здесь тяжесть, грусть всегда с ними; они все переживают вместе как один организм» (таблица 10) – неблагоприятно сказывается на продолжении социальных контактов и их трансформации в семейные отношения. Стремление «слиться» с партнером вносит дисбаланс в исходно равнозначные отношения между людьми противоположного пола, разрушая еще не ставший стабильным стиль межличностного общения и сохраняя у одного из партнеров чувство одиночества и изоляции.

У доминирующей личности ведущим мотивом является мотив власти. А. Адлер полагал, что стремление к власти является мотивом, характерным для личности любого психического склада. Действительно, стремление к самоутверждению является одним из основных мотивационных атрибутов личности, позволяющим ей утверждать себя в группе более или менее адаптивным образом. Однако индивидуальные способы достижения человеком высоких оценок своей личности существенно различаются, варьируя от стратегий самоотрицания до стремления к доминированию. Последнее свойственно людям, чьи «навыки и готовности нацелены на то, чтобы не считаться ни с кем и с помощью невротических средств любви и ненависти преобразовать любые отношения так, чтобы их превосходство стало явным» (Адлер, 1997а, с. 310).

Сочетание эмоций положительного (любовь, привязанность, радость) и отрицательного (агрессия, злость, ревность, недоверие) спектра в оценке конкретного жизненного события отражают неустойчивость отношений доминирующей личности с другими людьми, что часто преобразуется в состояние одиночества и сопутствующее ему чувство. «Эта девушка приехала откуда-то учиться в Москву. Поселилась в квартире и жила там одна… Затем встретила она молодого человека и влюбилась в него, души в нем не чаяла, забросила учебу ради него. Он ее соблазнил и бросил. У нее сейчас такое отчаяние, она ведь все бросила ради него. Сейчас она думает покончить жизнь самоубийством. Но этого не произойдет. Она родит дочь и станет матерью-одиночкой» (таблица 3GF).

Отсутствие чувства надежды на разрешение проблемы, противоречивые эмоциональные (любовь и ненависть) и поведенческие («все бросить ради него» и «игнорировать его полностью») реакции не способствуют разрешению проблемы межличностного общения, а лишь усугубляют ее. В исключительных случаях невозможность решить проблему приводит к перемене стратегий самоутверждения: доминирование замещается реакцией «бегства от людей» и усиливает чувство одиночества («эта женщина потеряла смысл жизни и решила уйти в монастырь; ей очень тяжело прощаться с реальной жизнью и она кинулась на плечо пастырю и плачет»).

Доминирующая личность использует неконструктивные стратегии выхода из состояния одиночества – агрессию («он разозлился, решил сделать всякие гадости своим братьям…»), уход («…не хочет возвращаться домой и… через некоторое время он сможет найти способ сбежать»), снижение притязаний («она не закончит институт и пойдет работать куда-нибудь кассиршей…»), самоуничтожение («отчаялся человек… приходит озарение, что, может быть, покончить жизнь самоубийством»). Последняя стратегия используется в качестве одного из способов «ухода» от проблем – способа, как правило, лишь декларируемого испытуемым, поскольку последующее непродолжительное размышление наводит на «мысль о необходимости начать новую жизнь».

Ценность семьи для личности, склонной к превосходству, так же высоко значима, как и для неуверенного человека. Различия состоят в том, что последний использует интроекцию образа партнера в качестве одного из механизмов, позволяющих добиться устойчивости семейных отношений, а первый – проекцию на партнера собственных негативных качеств – стремления к безусловному лидерству, чувства недоверия («он подозревал, что она не очень хорошая»), неразвитого чувства ответственности («он не знал, что ему делать; обе женщины были ему дороги одинаково»).

Отношение к ценности семьи как к идеальной цели, цели-фикции, которая регулирует жизнедеятельность личности, но никогда не достигается ею, отличает доминирующую личность от самодостаточной.

Смысл выражения «самодостаточный человек» можно раскрыть, сопоставляя его с терминами «продуктивный характер» (Э. Фромм), «конструктивное самоутверждение» (А. Адлер), «самобытный индивид» (Р. де Чармс). «Самобытному индивиду присуще сильное чувство личной причастности, ощущение, что локус сил, влияющих на его окружение, находится в нем самом. Обратная связь, подкрепляющая это ощущение, определяется теми изменениями в окружении, которые приписываются собственным действиям» (Хекхаузен, 2003, с. 66).

Богатство эмоциональной жизни самодостаточной личности выражается в переживании разнообразных эмоций, значимо оценивающих соответствующие им однотипные ситуации. Умение адекватно реагировать на объекты и события окружающего мира способствует конструктивному, ясному, насыщенному процессу общения с другими людьми. Подобные отношения невозможно установить ни с неуверенной личностью, реагирующей однозначно депрессивно на разные стимулы, ни с человеком, склонным к гипертрофированному самоутверждению, эмоционально противоречиво оценивающему конкретную ситуацию. Хорошо различимая «самобытность», «сила Я» самодостаточного человека не отдаляет его от других людей, а, наоборот, приближает к ним, позволяя ожидать успешного решения проблем. «Мужчина молодой ждет кого-то. Он ждет человека, в котором очень заинтересован… Он ждет давно… но этот человек обязательно придет и… все будет так, как он захотел» (таблица 20).

Ценность семьи не отвергается («дома ждут жена и дети»), но и не принимается как актуально необходимая цель («он решил просто уйти куда-нибудь, отдохнуть от ее проблем…»). В отличие от первых двух типов личностей самодостаточные рассматривают общение с другими людьми без намерения превратить их в средства решения своих проблем. Совладание с трудностями ассоциируется с обретением чувства свободы, ощущения перемен при условии ожидания успеха и интерпретируется как возможность уединения, т. е. выхода из стереотипных условий существования («я вижу себя на этой картине; я совсем одна и счастлива, потому что меня ничего не беспокоит, нет никаких проблем, я могу делать все, что захочу; это свобода, полная свобода, она иногда нужна человеку») (таблица 16).

В контексте поиска решений межличностных проблем, за решение которых самодостаточный человек берет на себя ответственность, ситуации неопределенности расцениваются как наиболее оптимальные для принятия неординарного решения, поскольку они позволяют «побыть наедине», «пробуждают познавательный интерес», «дают волю воображению», «повышают творческие способности». Для неуверенной личности неопределенность – это угроза, да и, по мнению доминирующей личности, она связана с актуализацией «злых, темных, необъяснимых сил».

Иногда легкость решения собственных проблем не позволяет самодостаточной личности понять и принять трудности, возникающие у других людей («свои проблемы она сама себе придумала»). Пренебрежительное и нередко презрительное отношение к жизни близких и незнакомых людей невольно отдаляет уверенных в себе личностей от менее зрелых, а потому нуждающихся в поддержке (агрессивных и конформных). «Мужчина. Лес для него – родная стихия. Он уходит от людей… в лес, вроде бы в темноту, а на самом деле там ему будет лучше, чем с людьми. Лес – это его родная стихия. Там он пробыл уже много… дней. Он попытался жить здесь, среди людей, но понял, что там больше злобы, чем в лесу» (таблица 20).

Уход от проблем используется в качестве способа сохранения своей идентичности и самодостаточности. На самом деле, применяя к себе «самозамкнутое бытие», человек получает «…жестокий урок тотальной зависимости. Как живые существа, мы наделены такими потребностями, которые могут быть удовлетворены только извне. Мы должны жить в обществе и играть в нем определенную роль… жить любя и ненавидя – иначе одиночество опустошит и уничтожит нас… Только так, благодаря соучастию наших сотоварищей по роду человеческому, мы сможем приобщиться к духу» (Ясперс, 1997, с. 397–398).

Проведенное исследование показало, что неспособность преодоления состояния одиночества (безбрачия) в большинстве случаев связана с неуверенностью, конформностью, зависимостью. Такие люди тяжело переносят состояние одиночества и, как правило, ощущают себя ненужными. Отсутствие опыта развития чувства интимности не является критическим, так же как не является кризисным период формирования половой идентичности у подростков с хромосомными аномалиями. Развитие способности дифференциации у подростков и взрослых происходит по эпигенетическому принципу, но только позднее и за счет развития компенсаторных механизмов.

Проверка экспериментальной гипотезы 2. Доверительность (интимность) отношений взрослого с разными людьми определяет его уровень независимости и ответственности, способность самостоятельно принимать решения.

Исследование показало, что, во-первых, чувство интимности формируется в течение второго десятилетия жизни в процессе взаимодействия с людьми и проходит путь от создания доверительных конформных отношений до отношений, которые строятся на паритетных началах, во-вторых, неспособность развития интимности по причинам сужения контактов с другими людьми (безбрачие, безработица, бездетность) не препятствует его обретению в будущем; в-третьих, доверительные отношения с людьми способствуют взрослению человека, т. е. (как это было показано в группе самодостаточных людей) развивают в нем чувство ответственности, инициативы и ощущение свободы в принятии решения, расширяя возможности человека, вариативность его действий.

Рассматривая развитие интимности как системного качества личности, мы обратились только к одной сфере отношений – семейным отношениям, полагая, что как интегративное свойство доверительность обнаружит себя и в других типах контактов – в профессиональной деятельности, в отношениях между разными поколениями, в сфере досуга и др. Имея свою специфику в каждой области жизнедеятельности, оно, тем не менее, будет определять общий стиль отношений человека к миру, направленный на развитие способности оставаться собой при сохранении широких коммуникативных возможностей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.