Что действительно важно?

Что действительно важно?

В старших классах у меня был период, когда я постоянно думал о быстротечности жизни и о смертности. Я помню, как позвонил однокласснице, чтобы позвать ее на свидание. По крайней мере, я собирался это сделать. «Лорен, – начал я, – как прошел твой день?» Она рассказала, что после школы пошла с друзьями в парк, а потом отправилась по магазинам за новыми туфлями.

«А ты, Дэнни, что делал после школы?» – поинтересовалась она.

«Ну, – протянул я, будучи не из тех людей, кто долго ходит вокруг да около, – я думал о том, как однажды нас всех не станет. Я просто никак не пойму, как можно серьезно относиться к домашнему заданию, отметкам и победам на соревнованиях. Сейчас мы живы, но когда-то мы все умрем».

На другом конце провода повисло молчание. «Лорен, ты еще тут?..» Я услышал щелчок в телефоне, понял, что она бросила трубку, а я опять остался со своими переживаниями один на один.

Для осознания и принятия мимолетности жизни и неизбежности смерти нам нужно глубже погрузиться в иллюзию постоянства и искать фундаментальный смысл жизни. Мы делаем это разными способами: с помощью религии, науки, ритуалов и увлечений. Некоторые из них позволяют нам посмотреть в глаза экзистенциальным терзаниям, а другие – убежать от них. Однажды коллега поделился со мной, почему он семь дней в неделю, иногда круглосуточно, занимается исследовательскими проектами: «Если я не работаю, я думаю о смерти, и на меня нападает депрессия». Мы, люди, тратим немало энергии на то, чтобы не встречаться с реальностью. Наше защитное поведение принимает различные формы: от трудоголизма до одержимости собственной внешностью. Иногда мы, наоборот, слишком глубоко погружаемся в повседневную реальность и в удовлетворение базовых потребностей. И вообще большую часть времени, если не всё, нам нужно делать домашние задания, ходить в офис, выносить мусор, гулять с собакой и чистить зубы. Мы можем искать утешение в материальном мире: погрузиться в потребление товаров или пристраститься к острым ощущениям и адреналину экстремальных развлечений. Однако всё это – временные решения. Ненадолго отвлекшись от привычных моделей поведения, мы испытываем тревожность или ощущение внутренней пустоты. Без темпоральной интеграции нас прибивает или к берегу хаоса, или к берегу скованности.

Однако человеческая изобретательность и практические навыки способны замаскировать мощное чувство незащищенности. Даже первые люди, начавшие добывать огонь посредством трения камней, вероятно, ощущали свое господство над природой. Знание означает выживание. Так, например, умение отличать безопасные растения от ядовитых или предвосхищать сезонные миграции зебр и антилоп гну помогало выжить нашим предкам. В нас заложено естественное стремление обнаруживать предсказуемые ситуации. Мы также запрограммированы на то, чтобы отдавать предпочтение знакомым лицам – данная базовая система мозга позволяет определять, кому доверять и кто относится к нашему клану. Эти древние ощущения, потребность знать наверняка и чувствовать связь с другими часто противоречат запросам современной культуры. Сегодня в городе мы можем за весь день не увидеть из тысяч лиц ни одного знакомого и раствориться в собственной анонимности. Наше глобальное общество, движимое жаждой власти, дает нам слишком много знаний, ошарашивая нас новостями о бесчисленных ежедневных катастрофах, способных в одночасье уничтожить ощущение безопасности. О том, что случилось где-то там, мы узнаём здесь, лишь щелкнув мышью.

Что же мы в силах предпринять? Наш биологический вид адаптируется, учится обходиться имеющимся, жить в огромных мегаполисах с миллионным населением, под постоянным информационным «обстрелом». Однако многие постепенно приходят к осознанию, что мы вынуждены или притуплять чувства, чтобы справляться с происходящим, или мириться с хрупкостью своей жизни. Как же нам обрести душевное спокойствие, уверенность, что и мы, и весь наш вид все-таки выживет? Потребность в простоте и убежище еще присутствует в наших синаптических каналах.