Время полной неопределенности

Время полной неопределенности

На первом этапе лечения я встречался и отдельно с Сэнди, и с ее родителями, и со всей семьей, чтобы услышать различные точки зрения на происходящее. Когда я разговаривал с Сэнди с глазу на глаз, я пытался выяснить, не было ли у нее каких-то испугавших ее встреч или ссор, вселивших в нее чувство страха, или случаев неподобающего физического контакта. Она ничего такого не вспомнила, и я подумал, что появление симптомов можно частично списать на переход в новую школу, а также на изменения в ее теле и ощущениях в связи с наступлением пубертата.

Напомню, что префронтальная кора в предподростковом и подростковом возрасте претерпевает существенные изменения, и их достаточно, чтобы нарушить способность к саморегуляции в пугающей ситуации. Контролер в данный период чересчур усердствует. Возможно, когда вы были подростком, у вас тоже имелись определенные ритуалы или повторяющиеся мысли, вместе с давними суевериями (например, постучать по дереву, надеть специальную «счастливую» рубашку на экзамен), представляющие собой относительно мягкий вариант проявлений контролера.

Если вдобавок к этому у Сэнди имелась генетическая предрасположенность к тревожным состояниям, то недавние новости о природных катаклизмах могли активировать нейронные пути страха. Что ей нужно было сделать, чтобы почувствовать себя увереннее и успокоиться, когда окружающий мир, да и ее внутренний характеризовались полной неопределенностью? Один способ – притвориться, то есть вести себя так, как будто повлиять на исход событий реально. Но тут появляется контролер.

Контролер создает трехчастную стратегию. Во-первых, он сканирует обстановку на предмет опасностей и постоянно отслеживает то, что способно навредить нам. Затем, когда приближается опасность, он включает сигнал тревоги, то есть провоцирует страх и беспокойство. И, наконец, он побуждает нас что-то предпринять, чтобы предотвратить опасность.

В нормальных условиях контролер напоминает, чтобы мы смотрели направо и налево, переходя дорогу, активирует внутреннюю тревогу, когда мы видим едущий навстречу грузовик, и затем побуждает нас поскорее перебежать на другую сторону или, наоборот, подождать на тротуаре, пока грузовик проедет. Так выглядит наиболее полезная функция контролера, и я хотел показать, что он оберегает Сэнди и желает ей только хорошего.

Однако если контролер слишком увлекается, его деятельность способна нас парализовать. Например, он постоянно прокручивает самые мрачные сценарии, даже когда мы не подвергаемся никакому риску. Чересчур активный контролер считает, что готовность к худшему – лучшая защита, потому что тогда нас не застать врасплох. А когда контролер окончательно перегибает палку, у нас проявляется не только сверхнастороженность, но и типичные для ОКР обсессивные мысли и компульсивное поведение, благодаря которым мы надеемся предотвратить грядущие катастрофы. Несмотря на то что многим пациентам с ОКР вполне очевидно, что их поведение и ход мыслей не имеют смысла, контролер создает невыносимое внутреннее ощущение необходимости что-то сделать, и это ослабляет – хотя и временно – ощущение страха.

А теперь представьте, что вы подчинились навязчивой мысли или выполнили компульсивный ритуал. Если ничего плохого не произошло – ни землетрясений, ни пожаров, ни нападений акул, – мозг убеждает себя, что ваши действия, вызванные ОКР, помогли выжить. Значит, контролер оказался прав: есть причина и есть следствие! Стратегия контролера получила подкрепление, а значит нужно во всем беспрекословно подчиняться контролеру. Пациенты с ОКР зачастую следуют этой «логике». В конце концов, контролер ведь озабочен нашим выживанием и хочет передавать наши гены еще сто миллионов лет, тут уж не до шуток.