Лууле в жизни. Интервью с Арво Виилма

Семья для меня является ценностью, которой нельзя злоупотреблять в угоду себе.

Я давно хотел познакомиться с Арво Виилма, побеседовать с ним о Лууле. Мне был интересен этот человек, фотографию которого показала мне Лууле как-то за ужином. Она вдруг достала её из сумки, протянула мне её и спокойно, как и всё, что она делала, сказала: «А вот мой муж, Арво».

Несколько лет назад, планируя своё путешествие по Прибалтике, я подумал, что, может, мне удастся встретиться с Арво, и надо, будучи в Таллинне, в котором я не был уже десять лет, позвонить ему. Набрав номер и представившись, я попросил разрешения приехать. Арво вспомнил, что Лууле рассказывала ему обо мне и коротко сказал: «Приезжай». Не веря ещё до конца в то, что всё складывается так, как планировалось, я записал непонятное название хутора, номер автобуса.

Полтора часа неторопливой поездки подготовили меня к встрече, в реальность которой я не очень-то верил и в Москве, и когда звонил. Он встретил меня на остановке, и дальше мы поехали в его «Volvo» на хутор. Я обратил внимание на то, что дорога, которая считалась просёлочной, отлично заасфальтирована. По пути нам иногда попадались столбы с гнёздами аистов.

В тот первый раз я провёл у Арво не очень много времени, это было просто знакомство. Он показал мне дом, хозяйство, свозил в Хаапсалу и показал больницу, в которой работала Лууле. По дороге в Хаапсалу, Арво вдруг сказал: «Вот, чуть не проехали, давай заедем на кладбище». Предложение было совсем неожиданным для меня, но я вдруг осознал, что мне это необходимо.

Старое, очень небольшое деревенское кладбище, обнесённое низким каменным забором (высотой всего с полметра), тихое и скромное. На могиле Лууле стоит большой камень, который Арво сам нашёл и на котором он разглядел рисунок. На рисунке Арво увидел лицо и длинные волосы, какие были у Лууле в молодости. Он рассказал мне, что не хотел заказывать для неё стандартный памятник, и этот камень увидел совершенно «случайно».

Камень нашёлся в карьере. Арво почему-то обратил внимание на него, хоть камень на половину был в воде. Что-то подсказало ему, что надо посмотреть на него внимательнее. Стоило огромных трудов привезти этот камень из карьера, Арво нанимал специальную технику, ведь он решил, что такой памятник будет лучше всего. Другой камень, на котором Арво тоже увидел изображение Лууле, стоит на хуторе недалеко от дома. Его он тоже обнаружил «случайно», бродя в окрестном лесу.

После нашей первой встречи с Арво прошёл год. И у меня появилось желание записать всё то, что он рассказывал мне о Лууле, и поделиться с другими. Ведь я знал, что многие люди, читавшие её книги, хотели хотя бы одним глазком взглянуть на эту удивительную женщину, поклониться ей и поблагодарить за тепло, которое шло от её книг, за помощь, которую они обрели благодаря её учению, и просто за то, что она – была.

Я позвонил Арво и попросил его об интервью.

И снова Таллинн. Знакомый маршрут из Таллинна на автобусе. Арво опять встречает меня на остановке, и мы едем по уже знакомой живописной дороге к нему на хутор в 70 км от Таллинна.

Мы сидим в уютной кухне в бревенчатом доме. Кухня соединяется с гостиной. В доме много окон. Свет наполняет весь дом. Деревянный пол, камин из красного кирпича, пианино, на стенах много фотографий. Всё создаёт ощущение покоя и тепла. Арво Виилма – красивый 62-летний мужчина заваривает чай, и начинается наша беседа о женщине, которая составила счастье его жизни и стала такой близкой тысячам и тысячам людей во многих странах мира.

Много нового я узнал из этого рассказа о Лууле, с которой провёл немало времени во время её семинаров в Москве. Но прежде чем перейти к беседе с Арво, я хотел бы поделиться с читателями некоторыми своими впечатлениями от общения с этой удивительной женщиной.

Отвозя её каждый день на семинар, я отметил, что никогда не видел никакого конспекта или плана. А ведь она начинала своё выступление в 10 утра и заканчивала в 6 вечера, делая за это время всего два небольшх перерыва. Каждое её выступление было связным и логичным, она не повторялась, не возвращалась к какой-то мысли, забыв про неё и вспомнив через некоторое время, и это кружево её речи плелось изящно, как «Болеро» Равеля, нигде не рвалось, всё было очень понятно.

Было такое ощущение, что она заранее писала и выучивала текст, настолько связно лилась её речь. Но на самом деле, никакого написанного текста не было. Говорила очень грамотно на русском языке, который хоть и знала очень хорошо, но он не был её родным. Я спросил, как ей это удаётся, и получил ответ: «Я просто стою, мысли сами приходят в голову, и я говорю».

В том, как она говорила, всегда чувствовалась любовь.

Лууле была очень естественной. На первой лекции спокойно вышла на сцену босиком. Всем это очень понравилась, люди расположились к ней.

Один раз я попросил её о том, чтобы она проконсультировала меня по моему здоровью. Никакого конкретного вопроса у меня не было, но я решил, что её ви?дение может заменить множество анализов, рентген и УЗИ, и, вообще, это интересно. Так и получилось. Никогда не забуду, как это проходило. Мне показалось, что она смотрела не на меня, а немного справа от меня, смотрела как бы на проекцию моих органов на невидимую плоскость. Это было очень необычно.

У нас нашлось много общего – мы оба ездили в Индию и любили эту страну. И Лууле, и я ездили в Путтапарти в ашрам Шри Сатья Саи Бабы. Она была там дважды. О Бабе она говорила, что это настоящий святой. В одной из своих книг она процитировала его: «Счастье обретаешь, когда забываешь, что другие причинили тебе зло, и забываешь, что сам делал другим добро» . Столь простую великую истину, писала Виилма, может изречь человек с чистой душой, которому важно, чтобы его язык был понятен ученикам, ибо наставляет он людей, желающих исправить своё умонастроение и не стыдящихся простоты и искренности.

Все мы в ашраме старались пробраться в первый ряд, чтобы быть ближе к Бабе, Лууле же вообще, не часто ходила на даршаны, [3] предпочитая сидеть спокойно в садике, пока остальные волновались и стремились в первые ряды. Она могла чувствовать его, не находясь рядом.

Однажды, когда она присутствовала на даршане, Баба, проходя, остановился напротив Лууле и долго, как ей показалось, смотрел на неё. После того как он двинулся дальше, индийские женщины, сидящие рядом, старались дотронуться до неё, говоря: «Ты святая, Баба очень редко смотрит на кого-либо так долго».

Любопытно, что именно в ашраме в 2000 году я впервые услышал имя Лууле Виилма. Одна женщина как-то упомянула, что за неделю до моего приезда там была ясновидящая из Прибалтики, пишущая удивительные книги. Несмотря на то что в ашраме у каждого много своих мыслей, я почему-то записал это странное для русского уха имя – Лууле Виилма. Потом, в Москве, начав читать её книги, я думал о том, что хорошо бы встретиться с этой женщиной, не особенно веря в то, что это случится. Но случилось. Как удивительны пути жизни.

Во время её последнего приезда Лууле сказала мне: «Сергей, давай перейдём “на ты”, мы же друзья, у нас так принято в Эстонии». Я в шутку ответил, что она для меня великая Лууле Виилма, и мне трудно это сделать сразу. Лууле всё время смеялась, когда я называл её «великой». «Я обычная женщина», – говорила она. «Хорошо, вот со следующего приезда в Москву и перейдём “на ты”, я подготовлюсь», – снова пошутил я. Но, увы, следующего приезда уже не случилось.

А теперь, дорогие читатели, перейдём к интервью с Арво Виилма.

Вопрос : Арво, когда и как вы познакомились с Лууле?

Ответ : В студенческое время мы оба учились в университете в Тарту, [4] я в Сельхозакадемии, а Лууле – на медицинском факультете. Как и во всех университетах, студенческие мероприятия занимали важную часть жизни. А на нашем курсе, где учились, в основном, парни, мы решили, что на мероприятия, куда можно было приглашать студентов с других факультетов, мы всегда будем приглашать студенток с медицинского. И вот так мы и познакомились. Нам с Лууле очень нравилось танцевать. Мы даже когда поженились, то почти год ходили заниматься танцами. И только когда Лууле уже ждала ребёнка, то мы прекратили наши танцевальные уроки.

Вопрос : А в каком году вы познакомились?

Ответ: В 1968 мы поступили в университет, через год познакомились, а в 1971 году поженились. Свадьба состоялась 10 июля.

Вопрос : А где вы жили с Лууле, сразу в Хаапсалу?

Ответ : Нет, мы сняли квартиру в Тарту. У нас были очень хорошие хозяева. После университета она жила ещё год в Тарту, а потом в Таллинне интернатура.

А когда учёба закончилась, то мы нашли работу посередине между домом её родителей в Йыгева и моими в Хаапсалу – в Рапласком районе, посёлок Кехна. Я работал в совхозе, а Лууле в 10 км в Рапле в поликлинике и каждый день ездила на работу. Было очень тяжело. Часто смены попадали так, что вместе с ночным дежурством Лууле работала 24 часа, а потом опять заступала в смену, и получался рабочий день 36 часов. Спать почти не получалось. А на выходные мы часто ездили к моим или её родителям, общались с ними, помогали. В молодости успеваешь сделать больше, чем в старости, времени хватало на всё.

Вопрос : Но ведь у вас тогда уже родилась дочка? Кто же с ней сидел? Это, наверно, было очень нелегко?

Ответ : В первое время помогала мама Лууле, но, когда уже жили в Кехна, то обе мамы, моя и её, жили далеко, и нам удалось найти хорошую няню. Как это часто бывает в семьях, где работают оба родителя, был период, когда дочки говорили, что няня уделяет им больше времени, чем мама Лууле – так много приходилось ей работать.

Вопрос : В каком году родились ваши дочки?

Ответ : Первая – Virge в 1972, а вторая – Vilja в 1975 году.

Вопрос : Вы оба очень много работали, времени для дома оставалось мало, но, при этом, какая Лууле была дома, любила ли она готовить?

Ответ: Она очень любила готовить и готовила очень вкусно. Всё, за что она принималась, получалось у неё очень хорошо. Я всегда говорил, что у неё любой саженец, даже железный прут, будет расти. У неё всё получалось, даже не знаю, как это объяснить. В последнее время я понял и c уверенностью говорю об этом, что, хотя она жила 52 года на земле, но интенсивность её жизни была в два-три раза больше, чем у других. Она как будто знала, что не будет жить очень долго, и успевала делать очень много.

Вопрос : А куда вы ездили отдыхать? Ведь у вас обоих был отпуск. Вы же не проводили всё время дома?

Ответ : Ездили не так уж далеко. В соседнюю Латвию, Литву. Мы семьёй ездили, в основном, по Эстонии. Ленинград. Нам было не очень трудно путешествовать, у нас была машина. Запорожец! ( Арво улыбается.) Нам помогли купить его. Был такой вариант, что наш родственник работал на заводе Двигателей московского подчинения. Ему удалось записаться в очередь на автомобиль. Но так как у него было плохое зрение, то он не мог получить права, поэтому предложил эту машину мне.

Вопрос : Машина была маленькой, как же вы все в ней помещались?

Ответ: Особых проблем не было, все умещались. Через 5 минут одна дочка спала на заднем сиденье, другая – между сиденьями, где мы сделали специальную постель, чтобы было удобно, и в путь!

Вопрос: А когда вы поняли, почувствовали, узнали о том, что у Лууле был дар ясновидения? Не при первом же знакомстве или на танцах в университете? Она ведь не просыпалась утром и не говорила: «Вижу, будет то-то…»?

Ответ : Об этом меня часто спрашивали, но я не знаю, что ответить. Когда рядом живешь, то это не замечаешь, любые проявления её способностей воспринимались как нормальное проявление течения семейной жизни. В явном виде способности Лууле к ясновидению проявлялись в связи с её работой в больнице. Это ведь была больница не в Таллинне, а в районном центре, где условия совсем другие. Очередь пациентов к ней была очень большая, и с каждым днём всё больше и больше. Люди говорили, что Виилме удавалось вылечить людей беседой. Не скальпелем, а простой беседой, разговором.

А если была необходимость в операции, то часто ей удавалось проводить такие операции, которые не разрешалось делать в районном центре. Она как-то чувствовала, и ей они удавались. А дома была обычная жена на 100 процентов.

Правда могу рассказать об одном курьёзном случае. Я поехал в лес за дровами для бани и для родителей. Дрова готовить – дело небыстрое, и я спокойно этим занимался. Вдруг у меня сильно скрутил живот. Я очень удивился. Никаких причин, вроде бы, не было: и еда, и питьё были, как всегда. Что-то подтолкнуло меня к тому, что надо потерпеть и ехать домой; бросив работу, я сел в машину и быстро поехал. Это было сильное расстройство желудка. Оказалось, что Лууле очень думала обо мне. Случилось так, что ей надо было срочно поехать в Таллинн, а меня не было дома. Мобильных телефонов тогда в Эстонии не было. И её мысль нашла меня. Я почувствовал. Через час всё прошло, – улыбается Арво , – и мы отправились в Таллинн.

Вопрос : Как относились к Лууле на работе в этой сельской больнице?

Ответ: Заведующий раплаской больницы относился к Лууле двояко. С одной стороны, ему очень нравилось, что она организовывала различные мероприятия: летние лагеря медсестёр или дни рождения сотрудников, но, с другой стороны, несмотря на то что ей удавалось оперировать сложные случаи (не для районной больницы), он не приветствовал это, беспокоясь за своё кресло, и Лууле получала выговоры. Так продолжалось день за днём, и, в конце концов, я сказал, что надо отсюда уезжать и искать новое место. Она сперва никак не соглашалась, так как очень привыкла к этому месту, но, в конце концов, решилась.

У меня был однокурсник в Хаапсалу, я спросил его, не найдётся ли работы там для меня и Лууле, и через неделю он сообщил мне, что есть место для обоих. Мы были молодые, оба с высшим образованием, с детьми, и нам пообещали жильё, что, конечно же, было очень важно для нас. И вот в 1983 году и я, и Лууле подали заявления об уходе и перебрались в Хаапсалу, откуда уже не уезжали.

Вопрос : А как было с работой у Лууле в Хаапсалу, тоже большая запись к ней?

Ответ : Да, в Хаапсалу к ней опять была большая очередь из пациентов, больше, чем к другим врачам. Это не нравилось ни главврачу, ни многим из докторов-коллег. И тоже начались придирки. Не разрешали делать определённые операции, несмотря на хорошие результаты. Ведь если бы были осложнения, то не погладили бы по головке главврача, и т. п. Наверно, в основе всего лежала зависть, ведь она лечила иначе, чем другие, и к ней шли люди.

Вопрос : Хорошо, я могу понять сложности с операциями. Нельзя так нельзя, инструкция – серьёзный аргумент, ну а терапевтическая работа, к ней претензии были?

Ответ : Нет.

Вопрос : Почему же она вынуждена была уйти из больницы в Хаапсалу?

Ответ: Было психологическое напряжение, давление, которого она не выдержала. Почти целый год мы раздумывали, решиться было сложно. Мы не знали, будут ли пациенты, как, вообще пойдёт жизнь. И всё-таки это случилось в 1993 году. Тогда мы нашли помещение в новом детском саду. Там были секции для групп детей, и одна секция пустовала, вот она нам и досталась.

Я тогда работал в Агропромышленном объединении, и когда образовалась независимая Эстонская республика, то это объединение закрыли, и образовалось шведско-эстонское совместное предприятие, куда я перешёл работать и проработал пару лет.

Но стало очевидным, что Лууле требовалось всё больше и больше помощи. Кроме её лечебной работы, было ещё много организационной работы, на которую у неё просто не хватало времени. В итоге я бросил свою, чтобы помогать ей.

Потом мы почти два года работали в медицинском центре, где оказывались различные услуги: там был и стоматолог, и массажистка, ещё одна сенситивная женщина. Это было не в Хаапсалу, а в 15 км от города.

Вопрос : А как вы давали рекламу? Как люди узнавали о том, что в 15 километрах от Хаапсалу принимает Лууле Виилма?

Ответ: Реклама не была нужна. Я могу прямо сказать, что на рекламу Лууле я не потратил ни одной копейки никогда. Люди сами знали, к кому и куда идти. И в этом медицинском центре у других было не очень много пациентов, и основные деньги, которые приходили, были с помощью Лууле. И вот тогда я начал думать, почему мы не можем сами отдельно работать, без медицинского центра, ведь наши опасения, что будет мало пациентов, не оправдались. Приняв такое решение, мы стали искать помещение в Хаапсалу, и, к счастью, это нам удалось.

Вопрос : Уже самостоятельно Лууле принимала в качестве гинеколога или как эзотерик-ясновидящая?

Ответ: Как гинеколог. У Лууле была Лицензия гинеколога. Она имела право работать как консультант. Были, конечно, ограничения, ей нельзя было иметь дело с кровью, конечно, никаких операций. Исключительно консультационные услуги.

Вопрос : Лууле пишет, что в 1998 году ей было отказано в продлении лицензии на работу в качестве гинеколога, а Эстонское общество гинекологов даже официально пригрозило лишить её звания врача. Медицинская система её отвергла. Почему это произошло, чем Лууле им помешала?

Ответ : Зависть. Она ведь не запрещала пациентам ходить к другим врачам. И, если кто-то из пациентов (хотя бы один процент) не воспринимал её теорию, то он шёл к другим врачам и жаловался на Лууле.

Единичные случаи официальных и частных жалоб были раздуты до уровня проблемы. И тогда появились статьи в печати, обсуждения. И когда появлялись эти критические статьи в газетах, то Лууле очень хотела после каждой статьи ответить, написать своё мнение туда, но я запрещал ей это делать, ведь тогда получилась бы просто лавина, которую невозможно было бы остановить. И, в конце концов, она решила, что просто примет это и не будет писать никакого ответа.

Вот, например, в Латвии ясновидящие, сенситивные люди, специалисты, использующие нетрадиционные методы или подход к лечению, объединены в общество, гильдию. У них есть статус, что-то вроде юридического зонтика, под которым они могут работать. А в Эстонии до сих пор такого нет. Были попытки организовать такое общество, но так и не получилось.

Вопрос : Лууле пишет, что информация о том, что надо начинать писать, пришла к ней в конце 1992 года. Какой была её первая рукопись?

Ответ : Первые рукопись состояла примерно из 10 листов, которые пациенты могли и должны были прочитать, ожидая приёма, чтобы им было понятно, с какой позиции Лууле смотрит на проблему. Это делало приём более эффективным, так как не тратилось время на предварительное объяснение.

Эта небольшая брошюра оказалась очень востребованной. Это было в 1993–1994. Потом с этой Памятки началась первая книга. Первая книга вышла в 1994 году.

Вопрос: А какое издательство решило издать первую книгу? Учитывая критические статьи в прессе, издание могло оказаться рискованным.

Ответ: Первую книгу издали на свои деньги, найти типографию не было проблемой, были бы деньги. Риск был для нас, найдётся ли достаточное количество читателей, чтобы купили книги. В Хаапсалу книги не печатали, поэтому типографию я нашёл в Пярну, там было чуть дешевле, чем в Таллинне.

Вопрос: Напечатана первая книга. Она имела успех? Как вы реализовывали тираж? Сами, на книжных развалах, или отдавали в книжные магазины?

Ответ: Сначала сами, но книжные магазины принимали тоже охотно. Я даже не могу точно сказать, сколько было напечатано экземпляров первой книги. За почти 20 лет было напечатано не меньше ста пятидесяти тысяч экземпляров первой книги. Это очень много для Эстонии.

Что касается всех книг Лууле, то сразу после её ухода спрос уменьшился, но в последние, примерно два-три, года начал восстанавливаться. Интересен следующий факт: если идёт какая-то передача по радио или телевизору, касающаяся здоровья, в которой принимают участие не только врачи, то вдруг слышишь слова, которые прямо как будто взяты из её книг. Используют её выражения, её принципы. Времена меняются. Люди начинают постепенно догонять Лууле. Это хорошо.

Вопрос : Лууле написала много книг. Вы спрашивали когда-нибудь, сколько она будет писать, сколько она вообще может написать?

Ответ : Да. Я спросил её: «Ты пишешь так быстро, что каждые полгода может выходить новая книга. Куда тебе столько, сколько ты можешь написать? Где ты будешь через 10 лет? Видишь ли ты себя, например, лет через 10? Чем ты будешь заниматься? Кто будет читать твои книги?»

Ответ был примерно такой: «Я могу писать ещё и ещё, очень много, но для кого? Через десять лет я могу написать такое, что потребуется два-три поколения для того, чтобы все поняли, о чём я пишу, восприняли это, смогли получить пользу».

Лууле никогда не говорила о том, что знает, сколько проживёт, но она много чувствовала и могла знать. За 2–3 дня до автокатастрофы она была в таком каком-то странном настроении, как будто понимала, что седьмой раз может случиться. У Лууле были шесть клинических смертей. Последняя, шестая, в 33 года.

В машину после последнего семинара в Риге Лууле села в состоянии сильного разочарования от того, как прошёл семинар. Это было 20 января 2002 года.

Вопрос : Арво, когда вы ехали с Лууле в машине из Риги в Хаапсалу в тот день, вы, насколько я знаю, не нарушали правил дорожного движения.

Ответ : Да, мы ничего не нарушали. Мы ехали по своей полосе, и навстречу нам выехала машина, в которой за рулём ехала девушка со своим отцом. Они жили в Хаапсалу. Она только-только получила водительские права.

Парадокс в том, что её отец работал инструктором по вождению. У отца была такая привычка хвататься за руль, когда он считал, что водитель не справляется с ситуацией. Снега в тот день было не много, проблем с погодными условиями не было. Они ехали за трейлером и начали его обгонять.

Девушка думала, что успеет обогнать, и выехала на встречную полосу, и когда уже отец видел, что не успевает, то схватился за руль. А мне совсем некуда было деваться. Они врезались в нас. Вот так всё практически и получилось. Её отец и мать, которая тоже сидела в машине, погибли. В живых осталась только дочь.

Я никогда с ней не встречался. Мне предлагали подать в суд, но зачем? Ничего уже нельзя было изменить. Вот так и получилось, что после шести клинических смертей последняя смерть оказалась окончательной.

Вопрос : После того как Лууле погибла, общество гинекологов извинилось или как-то проявило своё участие?

Ответ : Нет. Зачем вообще такому обществу гинекологов или какому-либо чиновнику из министерства надо заниматься с этими ясновидящими? Ведь их работу сложно измерить.

Вопрос: Наверно, никто из чиновников ни разу не попал на приём к Лууле со своей проблемой, иначе они изменили бы своё отношение.

Ответ: Попали.

Вопрос : ПОПАЛИ??

Ответ: Да, приходили к ней на приём. И обычно говорили примерно так: «Здравствуй, ты помнишь, кто я? Мы учились вместе, или виделись на симпозиумах, но: никому не говори, что я у тебя был!» Если чиновник на своём стуле сидит, то ему никак не хочется заниматься такими случаями, как Лууле Виилма. Ведь чиновники и пациенты смотрят часто на одно и то же с разных сторон, и их взгляды часто отличаются на 180 градусов.

Вопрос: Лууле была в Индии несколько раз. Зачем она туда ездила?

Ответ: Она путешествовала по Индии. Была в Раджастане, других штатах. Два раза была в Ашраме у Саи Бабы. Во-первых, для неё это был отдых, ведь там не было пациентов и других проблем, а во-вторых, там она была в своей среде. Индия удивительная страна, и ей очень нравилась.

Вопрос : Часто ли её приглашали читать лекции в Эстонии?

Ответ: Да, очень часто. Она выступала и в больших залах, и в маленьких. Она не отказывала. Могла выступать и перед большой аудиторией, и перед группой в 20 человек. В конце концов я сказал ей, что надо поберечь силы, выступать перед большой аудиторией, чтобы больше времени оставалось на отдых, на дом, на написание книг. Ведь через книги она могла охватить гораздо большее количество людей. Но она всегда с удовольствием выступала перед аудиторией.

Вопрос: Как принимала её аудитория? В Москве, я тому свидетель, люди слушали Лууле с огромным вниманием и искренним удовольствием, иногда даже затаив дыхание. Слушатели погружались в удивительный мир любви. Её лекции собирали полный зал. А как дело обстояло в Эстонии?

Ответ : В Эстонии она читала много лекций, и слушатели относились к ней хорошо. Конечно, находились и те, которым её теория не понравилась. Некоторые подходили к ней после выступлений и высказывали своё мнение, например представители церкви.

Трудно принимали её теорию те эстонцы, которые после войны уехали в Америку, где Лууле была два раза. В Финляндии та же ситуация. А вот в России её теорию принимали очень хорошо, и она с удовольствием читала там лекции.

Вопрос: Лууле чувствовала, что её жизнь оборвётся так рано, в 52 года?

Ответ: Я могу об этом судить не прямо. Я хотел, чтобы мы жили на хуторе среди природы, чтобы больше отдыхали, а она всё время писала, совсем не отдыхала, как будто знала, что ей скоро придётся уйти, и спешила работать. Раньше было так: написана книга – сдана в печать, а последние две книги я обнаружил в компьютере. Они написаны одна за другой. Не закончив одну, она написала вторую.

Она чувствовала. Она всегда говорила, что главный путь, основную линию жизни не удастся изменить, а только небольшие отклонения можно сделать.

Вопрос: Арво, Лууле говорила когда-нибудь о том, как к ней приходит вдохновение, как часто она получает информацию? Или она постоянно находилась в своём изменённом состоянии? Во время любой работы она могла думать, а потом садилась и писала?

Ответ: Я не могу сказать точно про «постоянно», но, если ей надо было лечить или увидеть проблему человека, то перехода не было, она сразу включалась в работу. Во время любой работы она могла думать, а потом садилась и писала.

То же самое было и во время её выступлений. Она говорила, что, войдя в зал, она сразу же чувствовала, на каком уровне ей надо было давать информацию. Сразу переключалась на волну зала. Лууле без проблем говорила не только на русском языке. То же самое было и с финским. Она сама выучила финский и свободно выступала на нём. И на финском, и на русском языке она использовала иногда старинные слова и выражения, которые раскрывали смысл ещё глубже, но не употреблялись в современной речи носителями языка. Откуда она их знала? Только Бог знает…

Вопрос: А когда и почему вы начали строить этот дом? Квартира в Хаапсалу стала маловата? Вам надоело жить в городе или были другие причины?

Ответ: Дело не в этом. Условия в квартире были нормальные, там даже был маленький огородик. Но вечером после работы были постоянные телефонные звонки. Я предлагал ей: «Может, нам не надо жить в городе? Давай переедем в деревню, там тебе будет гораздо спокойнее». В конце концов она согласилась.

Но надо было думать, куда переехать. Мои родители и я родились недалеко отсюда. Здесь родилась моя мама. Вот та берёза ( Арво показывает из окна ) растёт на месте фундамента дома, где она жила. Но уже пятьдесят лет здесь никто не жил. И вот мы начали где-то в 1997–1998-м строиться. Строил я сам, и у меня были два помощника. Окончательно я переселился в этот дом только в 2004 году.

Тогда, после аварии, в 2002 году, я даже думал бросить всё и не продолжать строительство. Но потом решил довести всё до конца, и за два года закончил. Был, конечно, большой перерыв, ведь у меня была сломана одна нога, а оперировали обе ноги. Было три операции. Сперва в Пярну, затем в Таллинне.

Вот что важно: я не пользовался никакими обезболивающими средствами ни сразу после операций, ни в реабилитационный период. Я точно знаю, что Лууле всё это время незримо была рядом со мной и помогала мне пройти через всё это.

Семья тоже очень помогала, без них было бы трудно. У меня очень хорошая семья, сейчас уже четверо внуков: трое мальчиков и одна девочка. Часто приезжают сюда, особенно младшие. Раз в неделю я сажусь в машину и еду к ним в Таллинн.

Вопрос: Арво, сильное впечатление производит Прощальное послание Лууле. Слова, которым она заканчивает своё послание: « Ничего не бойтесь, не испытывайте страха, не бегите от жизни… Любите друг друга, живущие » – это напутствие, которое нам необходимо не забывать. Как появилось это послание?

Ответ: Через несколько дней после её смерти, 24 января 2002 года, это послание получила её хорошая знакомая – сенситив. Когда мне показали это послание, то у меня не возникло никаких сомнений в том, что это говорила Лууле. В нём всё проникнуто её духом. Женщина, получившая его, хорошо знала Лууле и много лет потом организовывала встречи, посвящённые её учению, здесь, на хуторе. Этому посланию можно верить.