§ 1. Цели, образ действия и место в культуре средств массовой информации

§ 1. Цели, образ действия и место в культуре средств массовой информации

Становление современного Запада тесно связано с духовным освобождением слова («свобода слова») и появлением технологической возможности массового создания сообщений (изобретение книгопечатания – прессы). Завоевавшая авторитет наука дала идеологии убедительный метод создания сообщений для прессы. Так возникли средства массовой информации. Они стали поставлять гражданам готовые мнения в удобной расфасовке. Английский писатель С.Батлер сказал: «Общественность покупает свои мнения так же, как покупают молоко, потому что это дешевле, чем держать собственную корову. Только тут молоко состоит в основном из воды».

Свобода слова («гласность»), а шире – свобода распространения информации, декларируется как ключевой принцип гражданского общества и либерального порядка жизни. Принятие этой идеи было культурной и духовной мутацией колоссального значения. Это и означало переход к современному западному обществу, к Новому времени – устранение всех свойственных традиционному обществу запретов (табу) и единой («тоталитарной») этики, переход от человека общинного к свободному индивиду (атому).

Разумеется, декларация свободы слова на практике не реализуется. Можно утверждать как общий тезис: с точки зрения сохранения сложных и тонких общественных структур («неатомизированного» общества) полная свобода сообщений неприемлема в принципе. Наличие этических табу, реализуемых через какую-то разновидность цензуры, является необходимым условием для того, чтобы сдерживать разрушительное действие информации. Мы знаем это на обыденном уровне: полная гласность (например, возможность читать мысли друг друга) сделала бы невозможной всякую совместную жизнь людей. Человеческие связи разрываются зачастую просто оттого что «доброхоты» сообщают тебе то, что ты и так знаешь, но знаешь про себя.

Мы не можем здесь затронуть эту большую тему, заметим только, что цензура и художественные достоинства произведений культуры вообще связаны слабо. Надо задуматься над тем фактом, что великая русская литература XIX века родилась и существовала в условиях довольно жесткой цензуры. Быть может, есть даже обратная связь – без цензуры многие писатели и режиссеры вообще ничего путного создать не могут.

Фрейд писал: «Чем суровее угнетение цензуры, тем лучше маскировка и тем изобретательнее средства, которые ведут читателя по следам того, что действительно должно ему приоткрыться». Отмена цензуры «подтачивает зубы слову». В известном смысле, установление цензуры – признак уважения к слову, признания его силы.

Следует снова оговориться: свобода слова в буржуазном обществе есть категория философская (как Свобода, Равенство и Братство Французской революции). В реальной практике эта свобода стала предоставляться только в той мере, в которой общественное мнение подчинялось манипуляции. Юридические запреты на свободу сообщений были устранены в США только в 60-е годы XX века, когда технология манипуляции стала безотказной.

Н.Хомский приводит сведения по истории права, согласно которым до недавнего времени в США ни по закону, ни на практике не позволялись публичные выступления без разрешения местных, а иногда и федеральных властей. Только в 1964 г. Верховный суд отменил Закон о мятежах 1798 г. как «несовместимый с Первой поправкой к Конституции». Это решение было принято в связи с апелляцией газеты «Нью-Йорк таймс», которая была наказана по суду за то, что поместила оплаченное как рекламу письмо группы защитников гражданских прав, которые критиковали шефа полиции г. Монтгомери в штате Алабама. Закон о мятежах позволял объявить преступлением любую критику правительства. Теперь Верховный суд постановил, что «мятежная публикация или петиция – критика правительства – не будет считаться преступлением в Америке».

Н.Хомский приводит множество примеров, которые не вяжутся с мифическим образом «американской демократии». Так, был случай, что в католических газетах цензура велела выкинуть абзац из послания папы римского (!), в котором он утверждал, что верность Богу – первейшая обязанность христианина, а верность государству – вторая.

Но практика практикой, а важна и философия. Сегодня политики вернули к жизни старый спор, который вело буржуазное (гражданское) общество с обществом христианским (средневековым) в Европе, а теперь ведет со всеми «незападными» обществами, спор о смысле языка – слова и образов. В уродливой форме этот спор породил, например, конфликт с романом Салмана Рушди «Сатанинские стихи». Иранский аятолла Хомейни усмотрел в этом романе изощренное издевательство над исламом и символически приговорил писателя к смерти. Иран неоднократно заявлял, что никто не собирается посылать убийц к писателю, который «прячется» на Западе. Но западные издательства не только демонстративно издают роман фантастическими тиражами, но и выбрали Рушди президентом Всемирной ассоциации писателей[37].

Проблема свободы сообщений совершенно по-новому встала в городском обществе в последние десятилетия, когда средства массовой информации практически полностью вытеснили личное общение как источник сообщений, несущих новую информацию. С середины 80-х годов в США телевидение стало основным источником новостей для 62 % американцев, газеты – для 56, радио для 13, журналы для 9, а прямое межличностное общение – только для 1 % (сумма составляет больше 100 %, потому что можно было называть более одного источника, что еще больше снижает значение личного общения). Таким образом, из процесса получения информации исключается диалог, который создает важнейшую защиту против манипуляции сознанием. Получатели сообщений превращаются в толпу в том смысле, что они могут лишь пассивно воспринимать сигналы от «коммуникатора-суггестора».

Во французской монографии «Психологическая война» (1954) указывается на это изменение роли прессы: «В пропаганде речь идет уже отнюдь не о том, чтобы открыто писать в газете или говорить в радиопередаче, что именно, согласно желанию пропагандиста, индивид должен думать или чему он должен верить. Фактически проблема ставится так: заставить такого-то и такого-то думать то-то или, точнее, заставить определенную группу людей действовать определенным образом. Как этого достигают? Людям не говорят прямо: «Действуйте так, а не иначе», – но находят психологический трюк, который вызывает соответствующую реакцию. Этот психологический трюк называют стимулом. Как видим, пропаганда, таким образом, уже не имеет ничего общего с распространением идей. Речь идет теперь не о том, чтобы распространять идеи, а о том, чтобы распространять «стимулы», то есть психологические и психоаналитические трюки, который вызывают определенные действия, определенные чувства, определенные мистические порывы».

Ссылаясь на данные психофизиологов, философ Ю. Г. Волков пишет в 1994 г.: «Пропаганда теории, проповедь учения, разъяснение концепции, доктрины сегодня не в моде. Соответствующие установки, ценностные предпочтения, стереотипы поведения формируются ненавязчиво, без сопровождения философского флера, рефлексии, а как бы под воздействием точечного массажа. В ходу зрелища, театральная символика, памфлетно-детективный жанр, полуанекдот, фарс; идеология все больше ориентируется на видео, телепередачи, музыку, пение, воздействие идет не на интеллект, а на подсознание».

Средства массовой информации стали главным инструментом для распространения сообщений, воздействующих на общественное сознание. А.Моль пишет о СМИ: «Они фактически контролируют всю нашу культуру, пропуская ее через свои фильтры, выделяют отдельные элементы из общей массы культурных явлений и придают им особый вес, повышают ценность одной идеи, обесценивают другую, поляризуют таким образом все поле культуры. То, что не попало в каналы массовой коммуникации, в наше время почти не оказывает влияния на развитие общества». Таким образом, современный человек не может уклониться от воздействия СМИ (под культурой А.Моль понимает все стороны организации общественной жизни, которые не даны природой в первозданном виде).

Сегодня мало кто верит в объективность прессы, купленной «олигархами», но ведь еще недавно наша интеллигенция искренне в это верила – вот что удивительно. Ведь на Западе никто не скрывает, что СМИ служат интересам господствующей олигархии и ни на какую объективность не претендуют. Американский король прессы Г.Люс (основатель журналов «Тайм», «Лайф», «Форчун» и многих других) в своем обращении к сотрудникам журнала «Тайм» заявил (1972): «Мнимая журналистская объективность, то есть утверждение, что автор подает факты без какой-либо ценностной оценки, является современной выдумкой, не более чем обманом. Я это отвергаю и осуждаю. Мы говорим: «К дьяволу объективность».

Отметим главные методические приемы, которые повышают эффективность прессы в манипуляции сознанием.

Фабрикация фактов (прямая ложь). И политики, и деятели современной прессы часто заявляют, что пресса не использует прямой лжи – это и дорого, и опасно. В разных вариантах повторяется такой афоризм: «Какой смысл лгать, если того же результата можно добиться, тщательно дозируя правду?» Л.Фразер в известном руководстве «Пропаганда» (1957) дает такую установку: «Не лги, если есть угроза разоблачения».

В 70-е годы А. Моль писал, что прямая ложь в СМИ есть признак низкой профессиональной квалификации редактора: ее обнаружение вызывает потерю контроля над аудиторией, она становится невосприимчивой к пропаганде. Поэтому СМИ заменяют «политическую цензуру» (очевидное искажение информации) цензурой «психоаналитической» – они используют подпороговые культурные явления. Под ними в социодинамике культуры понимается постоянное искривление социокультурного пространства – такая «поляризация» в желательном направлении всех сообщений, которая не превышала бы порог восприятия радиослушателя или телезрителя. Когда он не замечает этой поляризации, у него не мобилизуется психологическая защита против манипуляции.

А.Моль пишет, что искажение реальности достигается чаще через процесс «кумуляции мелких отклонений, происходящих всегда в одном и том же направлении, чем решительных, бросающихся в глаза действий». Подчеркивается также, что малые сдвиги, приводящие к «поляризации» потока сообщений, должны быть ниже порога семантической восприимчивости среднего получателя (то есть, в среднем, должны не замечаться аудиторией).

С тех пор, однако, положение изменилось. Тоталитарный контроль над СМИ малого числа олигархических групп делает разоблачение прямой лжи маловероятным. А главное, создана такая плотность потока захватывающих аудиторию сообщений и так полно отключается краткосрочная память, что разоблачение «вчерашней» лжи уже никого не интересует. Поэтому включение прямой лжи практикуется СМИ все в больших масштабах как прием недорогой, но эффективный в решении срочных задач. При этом наглая ложь оказывается предпочтительной, потому что она разрушает всякую возможность диалога.

В общем, сегодня специалисты считают, что прямая ложь («фабрикация фактов») не применяется лишь в тех случаях, когда ее легко обнаружить. А когда разоблачение затруднено недоступностью информации или обходится оппозиции слишком дорого, пресса лжет без зазрения совести (есть такая формула: «в политике слово правда означает любое утверждение, лживость которого не может быть доказана»). Особенно легко оказывается лгать, когда ложь опирается на заложенный в подсознание стереотип.

Постановщик телевизионных спектаклей в избирательной кампании Никсона в 1968 г. Р.Эйлис так объяснял, как организован вошедший тогда в практику «телетон» – передача, в которой кандидат в прямом эфире отвечает на вопросы, задаваемые по телефону: «Проходить все будет так. Вопросы принимаются телефонистками, затем курьеры бегут с ними к столу постановщика, а отсюда их доставят в сценарную комнату, где наши люди их изорвут и напишут свои. Затем они понесут их Баду Уилкинсону для художественного зачтения, а выступающий дает по заготовленной карточке ответ». В этой практике мало что изменилось, и ее освоили во всех демократических странах.

Основные методы фабрикации фактов были отработаны уже в ведомстве Геббельса. Они были во многом новаторскими и ставили в тупик западных специалистов. Так, фашисты ввели прием подстраховки ложных сообщений правдивыми, даже очень для них неприятными. В такой «упаковке» ложь проходила безотказно. Большое внимание уделялось провокациям с единственной целью снять «правдивый» пропагандистский фильм. Так, жителям оккупированного Краснодара было объявлено, что через город проведут колонну советских пленных и что им можно передать продукты. Собралось большое число жителей с корзинками, полными продуктов. Вместо пленных через толпу провезли машины с ранеными немецкими солдатами – и сняли фильм о радушной «встрече».

Одно из важнейших правил манипуляции сознанием гласит, что успех зависит от того, насколько полно удалось изолировать адресата от постороннего влияния. Идеальной ситуацией для этого была бы тотальность воздействия – полное отсутствие альтернативных, неконтролируемых источников информации и мнения. И дело здесь не в том, что альтернативная информация бывает достаточна, чтобы пересилить аргументы манипулятора и дать аудитории возможность сделать разумный выбор между позициями. Скорее причина в том, что этот независимый голос, даже очень краткое его звучание, производит магический эффект – он снимает наваждение. Рушится построенная манипуляторами обстановка внушения, когда контролируемые ими пропагандисты вещают истины, в которых нельзя и усомниться – их надо впитывать. Для этого, конечно, пропагандисты должны обладать авторитетом, но он во многом создается самим манипулятором.

Сложность выполнения этого правила прежде всего в том, чтобы при тотальности контроля создать у адресата иллюзию независимости, иллюзию плюрализма каналов информации. Для этого создается видимость многообразия СМИ по типу организаций, политической окраске, жанрам и стилям – при условии, что реально вся эта система подчиняется единым главным установкам.

Если по ходу воздействия изоляция адресата нарушается (например, появляется неожиданный неконтролируемый источник информации), то чаще всего операция по манипуляции свертывается, поскольку утрата иллюзии независимости резко усиливает психологическую защиту аудитории. Лучше смириться с потерей затраченных на неудачную попытку средств, нежели усиливать жертву – дороже обойдется при следующих попытках.

Красноречивый случай разбирает Н.Хомский. В 80-е годы в США велась интенсивная кампания по обвинению СССР в расстановке противопехотных мин в Афганистане. Выводя войска из Афганистана, советское командование передало правительству Наджибуллы карты минных полей, а Наджибулла предоставил их во все районы страны, включая те, что были под властью его противников. В связи с этим некоторые американские политики призывали умерить пыл газетной кампании, поскольку позиция СССР и Наджибуллы «могла дать им преимущества в пропаганде». Опасения были напрасны, поскольку ни одна газета об этом не сообщила (видимо, даже в СССР). Кампания была свернута по другой причине. В 1989 г. группа добровольцев, морских пехотинцев США, которых заела совесть, поехала во Вьетнам помочь снять мины, которые они сами ставили там 20 лет назад. Вернувшись, они сделали резкое заявление о том, что до сих пор во Вьетнаме гибнет от мин много людей, а США отказываются предоставить карты минных полей. Через четырнадцать лет после окончания войны! Это – пример неожиданного сообщения, после которого надо было без комментариев прекращать акцию по обвинению СССР.

Манипуляция несовместима с диалогом и общественными дебатами. Потеря советским обществом устойчивости против манипуляции во многом объяснялась тем, что все созданные в советское время каналы социального общения (КПСС и ВЛКСМ, профсоюзы и пресса, школа и вузы) находились под контролем государства. По команде сверху во время перестройки все эти каналы начали передавать лишь те сигналы, которые побуждали к перестройке общества и его жизнеустройства. То «молчаливое большинство», которое сознательно отвергало переворот Горбачева – Ельцина, оказалось «без языка».

Но все же крупная прямая ложь («фабрикация фактов») внутри страны используется редко, поскольку в какой-то мере достоверная информация доходит до слишком большой части населения. Другое дело – непрерывная мелкая ложь со ссылкой на неопределенные источники («серая» пропаганда). Она эффективна и безопасна в силу незначительности ложных сведений и в силу очень большого их количества.

Отбор событий реальности для сообщений. Пожалуй, главное условие эффективного программирования мышления – контроль над «информационным рационом» человека. В буржуазном обществе владельцы большей части СМИ принадлежат к господствующему классу, а остальные СМИ подвергаются экономическому контролю. Для правдоподобия свободы слова оставляется небольшой сектор рынка для оппозиционной печати, которую обычно удается зажать в узкие рамки. Ей разрешается ругаться последними словами, но не выстраивать целостное, когерентное представление о реальности.

Эффективной системой СМИ является такая, что при изобилии изданий и передач, разнообразии «позиций» и стилей она создает и использует одни и те же стереотипы и внушает один и тот же набор главных желаний. Различие взглядов конструируется – разрешается быть и буржуазным консерватором, и анархистом, но при условии, что основа мышления у них одинакова.

Говорят, что над мнениями господствует тот, кто определяет структуру потока информации, кто отбирает «факты» и «проблемы», превращая их в сообщения. Кто задал тот вопрос, который якобы волнует общество? Действительно ли важен этот вопрос на фоне других вопросов? Почему он задан именно так, а не иначе? СМИ не оставляют места для диалога, их хозяин мог бы заявить, как следователь: «Вопросы здесь задаю я!»

Потребитель сообщений попадает в «информационную ловушку» – в сообщениях, при всем их внешнем разнообразии, нет никакого разнообразия мнений. Собственники СМИ (на деле – информационные монополии), как говорят, «предлагают лишь одну версию действительности – свою собственную».

Изъятия фактов и проблем из реальной действительности чудовищны по своим масштабам. Например, в западных СМИ практически отсутствует серьезная информация об Азии. Из Китая, Индии и даже Японии поступают сообщения либо экзотические (лунный Новый год, карате, китайская кухня), либо отвратительные (секс-туризм, проказа, мафия), либо возбуждающе-политические (терроризм, религиозное насилие, публичные казни торговцев наркотиками).

Г.Шиллер посвящает целую главу своей книги «Манипуляторы сознанием» разбору одного из важнейших в идеологическом отношении журналов США – «National Geographic». Тот, кому приходилось его читать, согласится, что в техническом отношении (печать, фотографии, литературная обработка) этот журнал достиг совершенства. Он, будучи большим и почти научным журналом, завоевал массовую аудиторию (тираж около 5 млн. экземпляров, около 17 млн. читателей), весь культурный слой США в какой-то период жизни проходит через чтение этого журнала. Журнал готовит и множество популярных телевизионных передач. В то же время это – одно из наиболее идеологизированных изданий, в его опекунский совет входят влиятельные члены правящих семейств США.

Как же он формирует американский взгляд на мир? Вот его принцип, сформулированный главным редактором, который был на этом посту 55 лет: «Журнал освещает лишь благоприятные аспекты жизни какой-либо страны или народа». Только благоприятные! И это о странах, которые были колониями, а потом стали ареной войн или неоколониальных захватов. Как написал американский историк этого журнала, «читатель, полагающийся исключительно на «Geographic», получит такое же представление об окружающем мире, какое имела Мария-Антуанетта в своих апартаментах в Версале». Достаточно сказать, что в материалах о Китае, опубликованных в 1948 г., вообще не было упоминания о гражданской войне, которой была охвачена страна – а ведь уже в 1949 г. она закончилась образованием КНР, эпохальным событием общемирового значения.

Н.Хомский провел большую работу по количественному анализу отражения важных событий и проблем в информационном потоке американских СМИ (эти данные с подробнейшими таблицами собраны в несколько книг). Общий вывод, выделенный им, таков: «Фундаментальный принцип, который очень редко нарушается, заключается в том, что те факты, которые противоречат интересам и привилегиям власти, не существуют».

Стремясь достичь научной строгости, Н.Хомский находит количественную зависимость между числом и величиной сообщений и политическим интересом тех сил, что контролируют СМИ. Для этого он берет сходные случаи (проблемы). Так, он подробно изучает область «политические убийства религиозных деятелей» и сравнивает уровень отражения каждого случая в центральных американских газетах и на телевидении. За стандарт он берет убийство 19 октября 1984 г. священника Д.Попелюшко в Польше (убийцы были судимы, мотивы убийства не вполне ясны, но пресса США их посчитала политическими).

Этому убийству в газете «Нью-Йорк таймс» было посвящено 78 статей с общей длиной колонки 1183 дюйма и 46 передач новостей главной компании телевидения США. По сравнению с информационным покрытием убийства Попелюшко самые громкие убийства 100 религиозных деятелей от рук контролируемых США правых организаций и спецслужб Латинской Америки в сумме дают около половины этого информационного потока[38]. То есть «информационная важность» убийства священника в «красной» Польше была примерно в 140 раз выше «информационной ценности» аналогичного случая в зоне влияния США.

Еще поразительнее этот контраст, если ввести качественные характеристики. В Сальвадоре были убиты сразу 4 монахини – гражданки США. Казалось бы, это должно было потрясти страну. Нет, пресса уделила им втрое меньше внимания, чем убийству Попелюшко (а по длине статей – 17 %). Более того, в Сальвадоре был убит архиепископ Оскар Ромеро, и как убит – прямо во время воскресной службы в кафедральном соборе столицы. Информационное покрытие в США составило около 1/5 от освещения смерти Попелюшко (который, кстати, был рядовым священником).

Помимо замалчивания «ненужной» информации и создания таким образом «виртуальной» реальности вместо отражения действительности, СМИ широко используют принцип демократии шума – потопление сообщения, которого невозможно избежать, в хаотическом потоке бессмысленной, пустопорожней информации. Г.Шиллер пишет: «Подобно тому как реклама мешает сосредоточиться и лишает весомости прерываемую информацию, новая техника обработки информации позволяет заполнить эфир потоками никчемной информации, еще больше осложняющей для индивида и без того безнадежные поиски смысла».

Серая и черная пропаганда. Во второй половине XX века СМИ стали использовать технологии психологической войны. Первоначально, после Первой мировой войны, этим термином обозначали пропаганду, ведущуюся именно во время войны, так что начало психологической войны даже рассматривалось как один из важных признаков перехода от состояния мира к войне. Американский военный словарь 1948 г. дает психологической войне такое определение: «Это планомерные пропагандистские мероприятия, оказывающие влияние на взгляды, эмоции, позиции и поведение вражеских, нейтральных или дружественных иностранных групп с целью поддержки национальной политики».

Г.Лассуэлл в «Энциклопедии социальных наук» (1934) отметил важную черту психологической войны – она «действует в направлении разрыва уз традиционного социального порядка». То есть как вид воздействия на сознание психологическая война направлена прежде всего на разрушение тех связей, которые соединяют людей в данное общество как сложную иерархически построенную систему. Атомизация людей – вот предельная цель психологической войны. Если мы представляли, например, советское общество в виде системы с разными типами связей между людьми, группами, общественными институтами, то в каждой передаче «Голоса Америки» было бы легко видеть, какой тип связей является мишенью данной передачи.

В другом руководстве (1964) говорится, что цель такой войны – «подрыв политической и социальной структуры страны-объекта до такой степени деградации национального сознания, что государство становится не способным к сопротивлению». В наставлении армии США «Ведение психологической войны» вводятся определения типа операций:

«1. «Белая» пропаганда – это пропаганда, которая распространяется и признается источником или его официальными представителями.

2. «Серая» пропаганда – это пропаганда, которая не идентифицирует специально свой источник.

3. «Черная» пропаганда – это пропаганда, которая выдается за исходящую из иного источника, чем подлинный».

Психологическая война против СССР стала важной частью холодной войны, что, кстати, является важным признанием того факта, что холодная война не была метафорой. Французский журнал пишет, что с конца 60-х годов «ЦРУ вышло за рамки обычного шпионажа, где, впрочем, не достигло больших результатов, для того чтобы начать действительно современную психологическую войну». Но здесь для нас даже важнее тот факт, что технологии серой и черной пропаганды вошли в обыденную практику СМИ и внутри собственных стран. До этого такие приемы применялись время от времени и были как бы отклонением от профессиональной этики. Выдающимся успехом черной пропаганды считается победа на выборах консерваторов в 1925 г. в Англии. Тогда несколько миллионов избирателей за несколько дней изменили свои намерения в результате фальшивки, которую распространила пресса (т. н. «Письмо Коминтерна»). Последующее разоблачение не имело эффекта – никто ведь не докажет, что она повлияла на избирателей, да они и сами этого не знают.

Шире всего применяются в СМИ приемы серой пропаганды – «информация из первых рук, высосанная из пальца». Ради них СМИ долго боролись и добились законного права «не раскрывать источник информации». Не просто обычными, но господствующими стали ссылки на «высокопоставленного чиновника из кругов, близких к…, который пожелал остаться неизвестным». Таким образом, источник не идентифицируется, и никакой ответственности СМИ за ложное сообщение не несут.

«Серая» пропаганда используется всеми каналами российского телевидения практически непрерывно, а в особые периоды ее интенсивность резко возрастает. Обычно она заключается в том, что утром дается ложное сообщение из неопределенных источников («из кругов, близких к…», «из хорошо информированного источника…» и т. д.). Это должно быть такое сообщение, которое привлекает общественное внимание. Как правило, затронутое этим сообщением лицо или организация моментально его опровергают, но это опровержение начинает включаться (малыми дозами) в информационные выпуски телевидения постепенно, с опозданием. А главное, ложное сообщение передается непрерывно – даже наряду с опровержением, что только усиливает его привлекательность. Никогда не дается слова для опровержения в прямом эфире или хотя бы в виде официального заявления. Обычно «серая утка» живет всего один день, а назавтра о ней вообще не говорят ни слова. Но соотношение «эффективность/затраты» исключительно велико – такая ложь ничего не стоит и опасности судебного преследования не создает.

Вот два простейших примера «серой» пропаганды. Перед выборами в Госдуму 1999 г. по первому и второму каналу российского телевидения (они вели пропаганду против блока «Отечество», возглавляемого Е. М. Примаковым и Ю. М. Лужковым) в течение целого дня проходило сообщение, будто губернатор Петербурга В. Яковлев решил выйти из списка блока. Это была сенсация, поскольку в этом случае весь блок снимался с выборов (Яковлев был третьим в списке). Уже утром Яковлев дал официальное опровержение, о котором телевидение упомянуло лишь вечером и очень туманно.

«Серая» пропаганда такого типа, конечно, не преследует цели внедрить в сознание какую-то мысль или установку. Она создает условия для какого-то другого манипулятивного воздействия – рассеивает и отвлекает внимание, что-то стирает из краткосрочной памяти, а главное, порождает в обществе ту обстановку общей нервозности, о которой говорил еще Марат. Вот эта постоянная нервозность (стресс) и служит средством разрушения психологической защиты человека против манипуляции.

В западных, а потом и российских СМИ имели место и довольно крупные операции «черной пропаганды». Примером служит широко распространенная версия, будто Сталин в молодости был тайным осведомителем полиции. Начало ей положила публикация в журнале «Лайф» неким И.Левиным одного документа, на который СМИ поначалу ссылались, а потом перестали ссылаться и представляли свою версию как общеизвестный факт. Думаю, подавляющее большинство тех, кто слышал эту историю, уже ничего не знали о документе. Представлял он из себя якобы официальное письмо от 13 июля 1913 г. на бланке МВД России начальника Особого отдела департамента полиции Еремина «начальнику Енисейского охранного отделения», куда направлялся в ссылку Сталин. В этом письме и говорилось, что Сталин стал сотрудничать с полицией после ареста в Тифлисе в 1908 г.

«Документ» этот – фальшивка средней руки, что было легко установлено и в КГБ, и в ЦРУ. Эксперты указывали на несообразности, которых могло бы и не быть, если бы фальсификаторам получше заплатили. Подпись Еремина подделана плохо. Подписано письмо фамилией без указания звания, что в официальных документах категорически не допускалось. В 1913 г. не существовало Енисейского охранного отделения, а был Енисейский розыскной пункт; начальником его был не «Милостивый Государь Алексей Федорович», а Владимир Федорович Железняков, чего Еремин не мог не знать. В документах в то время не писали «Иосиф Виссарионович», а писали «Иосиф Виссарионов» – и много других подобных деталей. Все это – мелочи, но такие мелочи, которых никак не могло быть в настоящем документе. Знали все это редакторы СМИ, решившие запустить «черную» фальшивку и в СССР? Не могли не знать – дело старое. Расчет был на то, что для своей пропаганды они могли использовать всю государственную машину СМИ, а напомнить результаты экспертизы «документа» эксперты смогли лишь в 1998 г. в маленькой газете «Московский железнодорожник».

Применение «черного пиара» стало обычным делом в нынешних избирательных кампаниях. Во время выборов губернатора Красноярского края в 2002 г. от имени кандидата С.Глазьева была выпущена и разложена по почтовым ящикам избирателей хорошо изданная листовка, в которой его расхваливали как «своего» один из известных авторитетов преступного мира, деятель «сексуальных меньшинств» и местный раввин.

А вот более «элегантный» пример «черной» пропаганды – во время выборной кампании 1999 г. Противники одного из кандидатов в депутаты Госдумы от Екатеринбурга, владельца большого универмага, в людных местах города раздали большое число приглашений от имени хозяина посетить его магазин и купить товары со скидкой в 20 %. Подарок избирателям от богатого кандидата! Такого подарка он сделать не мог, и тягостные объяснения с разгоряченными покупателями, да и вся эта история, не улучшили его образа. СМИ постарались довести эту пикантную историю до широкой публики.

Главная функция СМИ в гражданском обществе состоит в превращении граждан в огромную, но не собранную в одном месте толпу – через массовую культуру и единый поток информации, которые «отливают умы в единообразные, стандартные формы и обеспечивают каждой человеческой единице соответствие заданной модели». Уже А.Грамши отметил, что «стандартизация образа мысли и действия достигает национального или даже континентального размаха». В этом он видел кризис гражданского общества, который мог бы быть преодолен, по его мнению, лишь через борьбу снизу за гегемонию здравого смысла. Средний обыватель верит самым нелепым утверждениям, хотя здравый смысл по меньшей мере заставил бы его усомниться.

Континентального (а теперь уже и межконтинентального) размаха «толпообразующее» действие СМИ приобретает потому, что они образуют единую сеть, которой действительно накрывают всю массу людей, не имеющих ни времени, ни навыков для критического восприятия сообщений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.