Глава восьмая Уилма Дерксен «Все мы в своей жизни совершали что-то ужасное или испытывали потребность сделать это»

Глава восьмая

Уилма Дерксен

«Все мы в своей жизни совершали что-то ужасное или испытывали потребность сделать это»

1.

Однажды в субботу в июне 1992 года дочь Майка Рейнольдса вернулась из колледжа и принялась собираться на свадьбу подруги. Восемнадцатилетняя девушка с длинными светло-медовыми волосами. Ее звали Кимбер. Она училась в Институте дизайна и торговли в сфере моды в Лос-Анджелесе. Ее дом находился во Фресно, в нескольких часах езды к северу, в Большой Калифорнийской долине. После свадьбы Кимбер осталась поужинать со старым приятелем, Грегом Кальдероном. На ней были шорты, ботинки и отцовская спортивная куртка в черно-красную клетку.

Рейнольдс и Кальдерон ужинали в ресторане «Дейли плэнет» в районе Фресно Тауэр-дистрикт. Выпив кофе, они пошли к ее машине. Было 22:41. Рейнольдс открыла Кальдерону пассажирскую дверь, а затем начала обходить машину, чтобы сесть на водительское место. В это время два молодых человека на украденном мотоцикле Kawasaki медленно выехали с парковки и двинулись вниз по улице. На них были шлемы с затемненными щитками. Водитель Джо Дэвис имел длинный список судимостей за наркотики и оружие. Его только что условно-досрочно освободили из тюрьмы, где он отбывал срок за угон автомобиля. За ним сидел Дуглас Уокер, семь раз побывавший в тюрьме. Оба парня были наркоманами. За несколько часов до этого они предприняли попытку украсть автомобиль на Шоу-авеню, самой оживленной улице Фресно. «Да я особо ни о чем и не думал, – говорил спустя несколько месяцев Уокер, отвечая на вопрос о его душевном состоянии в тот вечер. – Просто как-то так случилось само собой, ну, понимаете. Внезапно все произошло. Мы просто делали то, что делали. Вот, собственно, все, что я могу сказать».

Уокер и Дэвис резко остановились возле Isuzu Кимбер, придавливая ее к машине весом мотоцикла. Кальдерон выскочил из машины, пытаясь оббежать ее сзади, но дорогу ему преградил Уокер. Дэвис выхватил у Рейнольдс сумочку, затем вытащил Magnum.357 и приставил его к правому уху девушки. Та пыталась сопротивляться. Он выстрелил. Потом парни вскочили на мотоцикл и рванули прямо на красный свет. Из ресторана выбежали посетители. Кто-то попытался остановить кровотечение. Кальдерон поехал к дому родителей Рейнольдс, но не смог их разбудить. Он звонил, но попадал на автоответчик. Дозвониться ему удалось только в половину третьего ночи. Майк Рейнольдс слышал, как жена кричала: «В голову! Ей выстрелили в голову!» Кимбер умерла на следующий день.

«Отца с дочерью связывают особенные отношения», – заметил недавно Майк Рейнольдс, вспоминая ту кошмарную ночь. Он уже в преклонном возрасте, немного прихрамывает и почти полностью облысел. Он сидит за столом в кабинете в доме миссионерского стиля во Фресно, расположенном в пяти минутах езды от той улицы, где убили его дочь. На стене за его спиной висит фотография Кимбер. На кухне картина, изображающая Кимбер с ангельскими крыльями, возносящуюся на небеса. «Вы можете ссориться с женой, – продолжает он, в его голосе звучит горечь, пробужденная воспоминаниями. – Но ваша дочь как принцесса, она не может ни в чем ошибаться. И если уж на то пошло, ее отец может починить все что угодно, от сломанного велосипеда до разбитого сердца. Папочка может исправить абсолютно все, но когда это случилось с нашей дочерью, я не смог ничего исправить. Я держал ее за руку, когда она умирала. И чувствовал себя таким беспомощным». В тот момент он дал клятву.

«Все, что я делал с тех пор, связано с обещанием, данным Кимбер на ее смертном одре, – сказал Рейнольдс. – Я не смог спасти ее жизнь. Но приложу все усилия, чтобы защитить других людей от подобного».

2.

Когда Рейнольдс вернулся домой из больницы, ему позвонил Рей Эплтон, ведущий популярной во Фресно радиопередачи. «Город впал в неистовство, – вспоминает Эплтон. – В то время Фресно занимал первое место в стране по количеству убийств на душу населения, или одно из первых. Но это было такое наглое нападение, на глазах миллиона людей, прямо перед популярным рестораном. Мне передали в тот вечер, что Кимбер умерла, и я связался с Майком. Я предложил ему: “Как будете готовы, дайте мне знать”. А он ответил: “Как насчет сегодня?” Вот так и закрутилась вся эта история, всего через четырнадцать часов после смерти его дочери».

По признанию Рейнольдса, два часа, проведенные на передачи Эплтона, оказались самыми тяжелыми в его жизни. Он постоянно плакал. «Никогда не видел такой потерянности», – вспоминает Эплтон. Вначале они принимали звонки от людей, знавших семью Рейнольдсов или желающих выразить соболезнования. Но затем перешли к обсуждению того, что убийца рассказал о системе правосудия Калифорнии, и звонки посыпались со всего штата.

Вернувшись домой, Рейнольдс созвал собрание. Он пригласил всех, кто, по его мнению, мог изменить ситуацию. Пришедшие собрались на заднем дворе вокруг длинного деревянного стола рядом с барбекю. «Пришли три судьи, представители полицейского департамента, адвокаты, люди из офиса окружного прокурора, представители общины и школьной системы, – рассказывает сам Рейнольдс. – Мы задались вопросом “Почему подобное происходит? В чем причина?”».

Их вывод: в Калифорнии слишком мягкое наказание за нарушение закона. Условно-досрочные освобождения раздавались направо и налево. Тех, кто совершал преступления систематически, наказывали точно так же, как и тех, кто нарушил закон впервые. Дуглас Уокер, сидевший на мотоцикле сзади, впервые преступил закон в тринадцать лет, торгуя героином. Недавно ему предоставили краткосрочное освобождение, чтобы он мог повидаться с беременной женой. Но он сбежал. Разве это разумно?

Сообща группа разработала предложение. По настоянию Рейнольдса оно было простым и коротким, без всяких заумных профессиональных терминов. Оно получило известность как Закон трех преступлений. Человек, осужденный второй раз за серьезное или уголовное преступление в Калифорнии, гласил он, должен отбывать срок в два раза дольше предусмотренного законом. А человек, осужденный в третий раз, – практически за любое преступление – лишается каких бы то ни было шансов на освобождение и отбывает обязательное заключение сроком от 25 лет до пожизненного[58]. Никаких исключений из правил или лазеек, чтобы обойти закон.

Рейнольдс и его группа собрали тысячи подписей, необходимых для объявления референдума в масштабе всего штата. Каждый избирательный сезон в Калифорнии выдвигается бесчисленное количество идей для референдума, большинство из которых никогда не реализуется. Но Закон трех преступлений задел всех за живое. За его принятие высказались 72 % избирателей штата, и весной 1994 года предложение о трех преступлениях получило статус закона, сформулированного практически точно так, как это было записано на заднем дворе Майка Рейнольдса. Криминолог Франклин Зимринг назвал его «крупнейшим пенитенциарным экспериментом в истории Америки». В 1989 году в тюрьмах Калифорнии содержалось 80 тысяч человек. За десять лет это количество удвоилось, и вместе с тем в штате резко сократился уровень преступности. За период с 1994 по 1998 год число убийств в Калифорнии снизилось на 41,4 %, изнасилований – на 10,9 %, ограблений – на 38,7 %, нападений – на 22,1 %, краж – на 29,9 %, угонов автомобилей – на 36,6 %. Майк Рейнольдс на смертном одре дочери пообещал не допустить подобного – и из его горя родилась революция.

«В то время в штате Калифорния в день совершалось по двенадцать убийств. Сегодня около шести, – заметил Рейнольдс. – И мне радостно думать, что каждый день остаются живы шесть человек, которые, не будь этого закона, могли бы умереть». Он сидит в домашнем офисе во Фресно в окружении фотографий, на которых он запечатлен в компании разных официальных лиц, почетных табличек, грамот и писем в рамках – многочисленные свидетельства выдающейся роли, сыгранной им в политической жизни самого населенного американского штата. «В течение жизни у нас периодически появляется шанс спасти чью-то жизнь, – продолжает он. – Ну знаете, вытащить кого-то из горящего здания, спасти утопающего или что-нибудь такое же безумное. Сколько людей получают возможность спасать шесть жизней каждый божий день? Мне, я думаю, очень повезло».

Мой собеседник замолчал, словно мысленно воскрешал в памяти все события, произошедшие за двадцать лет с того момента, как он дал обещание Кимбер. Майк Рейнольдс обладает невероятным красноречием и убедительностью. Стало понятно, как в состоянии глубокого горя он смог произвести столь неизгладимое впечатление, участвуя в шоу Рея Эплтона много лет назад. Он снова пустился в рассуждения: «Возьмем, к примеру, человека, который изобрел ремни безопасности. Вы знаете, как его зовут? Я нет. Понятия не имею. Но подумайте, сколько людей остались живы благодаря ремням безопасности, или воздушным подушкам, или емкостям с лекарствами, защищенным от неумелого обращения. Я могу еще долго перечислять. Простые приспособления, придуманные обычными людьми, такими, как я, которые спасли и спасают множество жизней. И при этом мы не жаждем похвалы, не стремимся к славе. Для нас важны лишь результаты; результаты – моя лучшая награда».

Британцы пришли в Северную Ирландию с лучшими намерениями, а в итоге оказались втянуты в тридцатилетнее кровопролитие и хаос. Они не получили желаемого, поскольку не понимали, что власть имеет важное ограничение. Она должна восприниматься как легитимная, иначе ее применение приведет к последствиям, противоположным предполагаемым. Майк Рейнольдс завоевал огромный авторитет в своем родном штате. Найдется не так уж много жителей Калифорнии его поколения, чьи идеи и действия затронули столь многих людей. Но в его случае власть, кажется, достигла своей цели. Достаточно взглянуть на криминальную статистику в Калифорнии. Он получил желаемое, правда?

Ничто не может быть дальше от истины.

3.

Давайте вернемся к теории перевернутой U-образной кривой, которую мы обсуждали в главе о наполняемости школьных классов. Суть перевернутых U-образных кривых – в ограничениях. Они служат иллюстрацией того факта, что «больше» не всегда значит лучше; в определенной точке дополнительные ресурсы, которые власть имущие воспринимают как свое главное преимущество, только ухудшают положение дел. Перевернутая U-образная кривая наглядно отражает, какое влияние оказывает численность классов, и с равным успехом применима к описанию взаимосвязи между воспитанием и богатством. Но несколько лет назад ряд ученых выдвинули еще более неожиданный аргумент, из-за которого Майк Рейнольдс и его теория трех преступлений оказались в центре двух десятилетий жарких споров. Что если соотношение между преступлением и наказанием также изображается в виде перевернутой U-образной кривой? Другими словами, что если после определенного момента борьба с преступностью перестает оказывать какое бы то ни было воздействие на преступников и, может быть, даже усугубляет ситуацию?

Когда принимался Закон трех преступлений, никто не рассматривал подобной возможности. Майк Рейнольдс и его сторонники предполагали, что каждый новый преступник, которого они отправят за решетку, каждый дополнительный год, прибавленный к его сроку, обеспечат соответствующее падение уровня преступности.

«Тогда даже за убийство первой степени предусматривалось всего шестнадцать лет, а преступники отбывали обычно восемь, – объясняет Майк Рейнольдс. Он описывает Калифорнию до революции Трех преступлений. – Заниматься криминалом очень выгодно. Человеческая душа идет по пути наименьшего сопротивления. Путь наименьшего сопротивления самый простой, насколько проще выйти на улицу, ограбить, украсть, уколоться, чем вкалывать 40 часов в неделю, торчать на работе и возиться с клиентами. Кому это надо? Я могу выйти, помахать пистолетом и получить все, что нужно, в считаные минуты. А если меня поймают, 95 % всех дел заканчиваются сделкой о признании вины. Они обвинят меня в этом, я признаю вину в том, и мы обо всем прекрасно договоримся. А затем я все равно отсижу лишь половину срока. С учетом этих трех обстоятельств, я, вероятнее всего, совершу чертовски много преступлений, прежде чем меня поймают и осудят».

Рейнольдс приводил свою версию аргумента, представленного Лейтесом и Вулфом в классической работе на тему удержания от преступных действий посредством устрашения.

«Краеугольным камнем нашего анализа является следующая исходная посылка: население, как отдельные лица, так и группы, действует “рационально”, иными словами, оценивает риски и выгоду в той степени, в какой они соотносятся с различными способами действия, и делает соответствующий выбор». По мнению Рейнольдса, для преступников Калифорнии выгода от совершения преступлений значительно превосходила возможные риски. Решение, как ему казалось, заключалось в том, чтобы повысить риски совершения преступлений настолько, чтобы грабить и красть не было проще, чем зарабатывать на жизнь честным трудом. А тех, кто продолжает попирать закон, – даже с учетом изменившихся обстоятельств – говорилось в Законе трех преступлений, необходимо запереть в тюрьме до конца жизни, с тем чтобы они больше никогда не могли совершить ни одного преступления. Для Рейнольдса и избирателей Калифорнии обе идеи представлялись абсолютно здравыми и логичными.

Но действительно ли они являются таковыми? Вот здесь-то в действие вступает теория перевернутой U-образной кривой. Давайте начнем с первой посылки: повышение рисков, связанных с совершением преступлений, приводит к падению преступности. Это, несомненно, так в случае действительно незначительного наказания за нарушение закона. Один из самых известных кейсов в криминологии посвящен событиям, имевшим место осенью 1969 года в Монреале, когда городская полиция устроила 16-часовую забастовку. Монреаль был – и остается – первоклассным городом в одной из самых послушных и стабильных стран в мире. К чему же это привело? К хаосу. Прямо средь бела дня произошло столько ограблений банков, что они практически все закрылись. Центр Монреаля наводнили мародеры, разбивающие витрины. Но самым скандальным событием стало то, что давний спор между водителями такси и местным автосервисом Murray Hill Limousine Service за право забирать пассажиров в аэропорте, перерос в открытое противостояние, словно две стороны были воюющими княжествами в средневековой Европе. Водители такси забросали Murray Hill бутылками с горючей смесью. В ответ охрана Murray Hill открыла огонь. Тогда таксисты подожгли автобус и направили его в запертые двери гаража автосервиса. И все это – заметьте! – происходило в Канаде. Как только полиция вернулась к работе, порядок был восстановлен. Угроза арестов и наказаний подействовала.

Разумеется, есть большая разница между отсутствием наказания за нарушение закона и наличием хоть какого-то наказания, равно как существует разница между классом из сорока человек и классом из двадцати пяти. В левой части перевернутой U-образной кривой вмешательство действительно меняет ситуацию.

Но помните, согласно логике перевернутой U-образной кривой стратегия, дающая положительные результаты поначалу, после определенного момента перестает работать; именно это, по мнению многих криминологов, происходит с наказанием.

Несколько лет назад, к примеру, криминологи Ричард Райт и Скотт Декер взяли интервью у 86 человек, совершивших ограбление с применением оружия. Большинство комментариев звучало примерно так:

Я изо всех сил стараюсь не думать о [том, что меня поймают… Это] слишком отвлекает. Нельзя сосредоточиться на деле, если постоянно думать: «Что случится, если возникнет загвоздка? Если бы я задумал совершить ограбление, [я бы решил] полностью сосредоточиться на нем и ни на что не отвлекаться.

Или так:

Вот почему [мы с партнерами] так часто кайфуем. [Мы] ловим кайф, мозги отключаются, и ты перестаешь бояться [что тебя поймают]. Чему быть, того не миновать… В этот момент тебе просто все по барабану.

Даже под нажимом преступники, беседовавшие с Декером и Райтом, «оставались безразличными к угрозам и мерам наказания». Они просто не заглядывали так далеко в будущее.

Убийство дочери пробудило у Рейнольдса желание вселить страх в потенциальных калифорнийских преступников, заставить их как следует подумать, прежде чем переступить черту. Но эта стратегия не станет работает, если преступники будут думать так, как описано выше. Джо Дэвис и Дуглас Уокер – два бандита, лишивших жизни Кимбер Рейнольдс возле ресторана «Дейли плэнет», – сидели на наркотиках. За несколько часов до совершения преступления они пытались средь бела дня угнать автомобиль. Помните, что сказал Уокер? «Да я особо ни о чем и не думал. Просто как-то так случилось само собой, ну, понимаете. Внезапно все произошло. Мы просто делали то, что делали. Вот, собственно, все, что я могу сказать». Разве такие люди думают наперед? «Я говорил с друзьями семьи, знавшими Джо и его брата, они спрашивали его, почему тот застрелил Кимбер, – рассказал однажды Рейнольдс, вспоминая события того трагического вечера. – И он признал, что сумочку он уже забрал, больше ему ничего не надо было. Но он все равно в нее выстрелил из-за того, как она на него смотрела. Он выстрелил, поскольку считал, она не воспринимала его всерьез, не уважала его». Собственные слова Рейнольдса противоречат логике Закона трех преступлений. Джо Дэвис убил Кимбер Рейнольдс, поскольку девушка не выказала должного уважения, в то время как к ее голове приставили пистолет и забрали сумочку. Неужели изменение тяжести наказания удержит от преступления того, у кого мозги устроены таким образом? Мы с вами отреагируем на угрозу более сурового наказания, ведь мы с вами занимаем определенное положение в обществе, нам есть что терять. А вот преступники нет. Как пишет криминолог Дэвид Кеннеди: «Вполне возможно, те, кто сегодня готов пойти на риск, зачастую поддавшись импульсу, зачастую с замутненным сознанием, при очень невысокой вероятности очень серьезного наказания, завтра будут готовы точно так же рискнуть при такой же невысокой вероятности еще более серьезного наказания»[59].

Второй аргумент в пользу Закона трех преступлений – в течение каждого лишнего года, проведенного преступником за решеткой, он не сможет совершать преступления – также представляется весьма спорным. Цифры не складываются. Средний возраст калифорнийского преступника в 2011 году на момент осуждения за третье преступление равнялся 43 годам. До принятия закона этот человек мог отсидеть примерно пять лет за типовое преступление и выйти на свободу в возрасте 48 лет. После принятия закона он бы отсидел минимум 25 лет и вышел в 68. Возникает закономерный вопрос: сколько преступлений совершают преступники в возрасте между 48 и 68 годами? Не так много. Взгляните на представленные ниже графики, отражающие взаимосвязь между возрастом и преступностью применительно к нападениям при отягчающих обстоятельствах и убийствам и кражам и ограблениям.

Более долгие тюремные сроки эффективны применительно к молодым людям. Но после того как человек перешагнул критический возраст 25 лет, смысл длительных сроков заключения сводится к тому, что они защищают нас от опасных преступников как раз тогда, когда те становятся менее опасными. Повторим еще раз: многообещающий на первых порах подход дает сбой.

Мы подошли к ключевому вопросу: есть ли у кривой преступления и наказания правая часть, момент, когда суровые меры только ухудшают положение дел? Наиболее веские доводы выдвинул криминолог Тодд Клир, выстроивший цепочку доказательств следующим образом.

Тюремное заключение напрямую влияет на преступность: дурной человек попадает за решетку, где он не сможет никому причинить вред. Но оно оказывает на преступность и косвенное воздействие, поскольку затрагивает всех людей, которых с этим преступником связывают те или иные контакты. Например, очень большое число заключенных являются отцами. (Одна четверть осужденных молодых людей имеет детей.) Тот факт, что отец сидит в тюрьме, крайне негативно сказывается на психике ребенка. Многих преступников нельзя назвать хорошими родителями: они агрессивны, непредсказуемы, постоянно отсутствуют. Но многие совсем не такие. Их доход – от легальной работы и от преступной деятельности – помогает содержать семью. Для ребенка потеря отца в результате тюремного заключения равносильна потере отца в результате развода или смерти. Лишение свободы родителей повышает вероятность детской преступности на 300–400 %, а серьезных психических расстройств на 250 %.

Отбыв заключение, преступник возвращается в свой прежний район. Высока вероятность того, что тюремное заключение надломило его психику. Шансы на трудоустройство весьма невысоки. За время, что он провел в тюрьме, он растерял друзей, не связанных с криминальным миром, заменив их друзьями-преступниками. А теперь он вернулся к семье, которую он оставил, причинив тем самым немалую боль, и создает после возвращения еще больше эмоциональных и финансовых проблем. Лишение свободы сопряжено с сопутствующим ущербом. В большинстве случаев польза, приносимая тюремным заключением, значительно превышает наносимый вред; помещение преступников в тюрьму идет обществу только во благо. Но, по мнению Клира, если в тюрьму слишком надолго попадает слишком большое количество людей, сопутствующий ущерб начинает перевешивать пользу[60].

Клир и его коллега Дина Роуз решили проверить свою гипотезу в городе Таллахасси, Флорида[61]. Они сравнили количество людей, за один год попавших в тюрьму, в каждом из районов и уровень преступности в этом самом районе в течение последующего года и попытались математически вычислить точку, по достижении которой перевернутая U-образная кривая начинает идти вниз. И нашли ее. «Если более 2 % жителей того или иного района оказывается в тюрьме, – заключил Клир, – воздействие на преступность производит обратный эффект».

Именно об этом говорила Джафф в Браунсвилле. Урон, который она пыталась возместить объятиями и индейками, был нанесен не отсутствием закона и порядка. Его причиной стал переизбыток закона и порядка: слишком много отцов, братьев и кузенов в тюрьме, в результате жители района начинали воспринимать полицию как врага. Браунсвилл находился на нисходящем отрезке перевернутой U-образной кривой. В 1989 году в Калифорнии тюремное заключение отбывали 76 тысяч человек. Через 10 лет во многом благодаря Закону трех преступлений это число увеличилось более чем в два раза. К началу XXI века в Калифорнии в тюрьмах содержалось в пять – восемь раз больше заключенных в соотношении к одному свободному человеку, чем в Канаде или Западной Европе. Вы не допускаете вероятность того, что Закон трех преступлений превратил некоторые районы Калифорнии в подобие Браунсвилла?

Рейнольдс убежден, что его крестовый поход спасает шесть жизней в день, поскольку после принятия Закона трех преступлений уровень преступности в Калифорнии резко сократился. Но если изучить вопрос внимательнее, окажется, что падение началось еще до того, как этот закон вступил в силу. При этом снижение уровня преступности в 1990-х годах отмечалось не только в Калифорнии, но и в других штатах и даже в тех местах, где никаких особых мер по борьбе с преступностью не предпринималось. Чем глубже изучался Закон трех преступлений, тем более спорными представлялись его последствия. Одни криминологи признавали его роль в снижении преступности. Другие соглашались с его пользой, но заявляли, что деньги, потраченные на содержание преступников за решеткой, можно было бы направить на более нужные цели. В одном из недавних исследований утверждается, что Закон трех преступлений снизил общий уровень преступности, но, как ни парадоксально, способствовал росту числа насильственных преступлений. Вероятно, подавляющее число исследований не выявило никакого эффекта, хотя некоторые специалисты заявляют о повышении уровня преступности, обусловленном вышеупомянутым законом[62]. Штат Калифорния провел самый крупный пенитенциарный эксперимент в американской истории, и после двадцати лет и десятков миллиардов затраченных долларов никто не мог с уверенностью сказать, оказался ли он удачным[63]. В ноябре 2012 года Калифорния наконец отказалась от дальнейших попыток. На референдуме штата закон был кардинально переработан[64].

4.

Уилма Дерксен прибиралась в гостиной, когда позвонила ее дочь Кэндис. Была пятница, ноябрь месяц, за десять лет до того, как Кимбер Рейнольдс в последний раз вышла из родительского дома. Семья Дерксенов жила в Виннипеге, провинция Манитоба, в прериях Центральной Канады, и в это время года температура опускается существенно ниже нуля. Кэндис было тринадцать. Она хихикала, флиртуя с мальчиком из своей школы. Девочка попросила мать забрать ее. Уилма произвела в уме нехитрые расчеты. У Дерксенов была одна машина. Уилме предстояло забрать мужа Клиффа с работы, но тот освободится не раньше чем через час. Двое младших детей, двух и девяти лет, ссорились в соседней комнате. Ей придется сперва собрать их, потом заехать за Кэндис, а потом забрать Клиффа. То есть час в одной машине с тремя голодными детьми. Но ведь ходит автобус. Кэндис уже тринадцать, не маленькая. В доме царил хаос.

– Кэндис, у тебя есть деньги на автобус?

– Ага.

– Я не могу тебя забрать, – сказала мать.

И вернулась к уборке. Разложила выстиранное белье. Похлопотала по дому. Но внезапно остановилась. Что-то было не так. Женщина взглянула на часы. Кэндис уже должна была быть дома. На улице резко похолодало. Пошел снег. Уилма вспомнила, что Кэндис с утра довольно легко оделась. Она металась между окном в прихожей и окном на кухне, выходящим в переулок. Кэндис могла появиться и оттуда, и оттуда. Шли минуты. Пришло время ехать за мужем. Уилма усадила обоих детей в машину и медленно двинулась по Тэлбот-авеню, дороге, соединявшей район Дерксенов со школой Кэндис. Заглянула в окна магазинчика 7-Eleven, где иногда зависала ее дочь. Подъехала к школе. Двери оказались заперты. «Мама, где она?» – спросила ее девятилетняя дочка. Они поехали к офису Клиффа.

«Не могу найти Кэндис, – сообщила она мужу. – Я волнуюсь».

Вчетвером они направились к дому, вглядываясь в прохожих. И сразу принялись обзванивать друзей Кэндис. С обеда ее никто не видел. Уилма отправилась поговорить с мальчиком, с которым кокетничала дочь, когда позвонила домой. Он видел, как та шла по Тэлбот-авеню. Дерксены позвонили в полицию. В одиннадцать часов вечера того же дня в дверь постучали двое полицейских. Усевшись за обеденный стол, они принялись расспрашивать родителей о том, хорошо ли Кэндис жилось дома.

Дерксены организовали поисковую группу, в нее вошли люди из их церковного прихода, из школы, где училась Кэндис, и вообще откуда только можно. По всему Виннипегу расклеили листовки «Вы видели Кэндис?». Это были самые масштабные поиски в истории города. Они молились. Плакали. Не спали. Прошел месяц. Вместе с двумя младшими детьми они пошли в кино на Пиноккио, но смогли досмотреть только до того момента, когда Джеппетто бродит с разбитым сердцем в поисках потерянного сына.

В январе, через семь недель после исчезновения Кэндис, Дерксенов пригласили в местный полицейский участок, где два сержанта, ведущих дело, сказали, что хотят сначала поговорить с Клиффом. Через несколько минут они проводили Уилму в комнату к мужу и закрыли дверь. Тот помолчал, а потом сказал: «Уилма, они нашли Кэндис».

Ее тело оставили в сарае, в четверти мили от дома Дерксенов. Она была связана по рукам и ногам. Девочка умерла от переохлаждения.

5.

Дерксены пережили такой же удар, как и Майк Рейнольдс. Виннипег на исчезновение Кэндис отреагировал так же, как и Фресно на убийство Кимбер Рейнольдс. Дерксены скорбели, как скорбел Майк Рейнольдс. Но на этом сходства между двумя трагедиями заканчиваются.

По возращении Дерксенов из полиции в их дом начали стекаться друзья и родственники. Они провели там весь день. К десяти вечера остались только сами Дерксены и самые близкие друзья. Они сидели на кухне и ели вишневый пирог. В дверь позвонили.

«Я подумала, кто-то, должно быть, забыл перчатки или еще что, – вспоминает Дерксен. Во время нашей беседы она сидела в садовом кресле на заднем дворе своего дома в Виннипеге. Она говорила медленно и сбивчиво, вспоминая самый долгий день в своей жизни. Она открыла дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина. – Он сразу сказал: “Моего ребенка тоже убили”».

Мужчине было за пятьдесят, на поколение старше Дерксенов. Его дочь убили в булочной несколькими годами ранее. За арестом подозреваемого по имени Томас Софонов последовали три судебных процесса. Он отсидел четыре года в тюрьме, после чего был освобожден апелляционным судом. Незнакомец сидел у них на кухне. Получив кусок вишневого пирога, он поведал им свою историю.

«Усевшись вокруг стола, мы молча смотрели на него, – рассказывает Уилма Дерксен. – Помню, как ему пришлось пройти через все три процесса. У него был такой маленький черный блокнотик, совсем как у репортеров. Он описывал все подробности. Даже сохранил все счета. Выложил их в ряд. Рассказывал о Софонове, о том, как невыносим был процесс следствия, какое ожесточение он испытывал из-за отсутствия справедливости, неспособности системы возложить вину на кого бы то ни было. Он хотел какой-то ясности. Все эти процессы раздавили его. Разрушили его семью. Он больше не мог работать. Потерял здоровье. Сидел на таблетках, я думала, у него случится сердечный приступ прямо на кухне. Вряд ли он развелся с женой, но по тому, как он говорил, складывалось впечатление, что между ними все кончено. Он мало говорил о дочери. Только абсолютная зацикленность на справедливости. Мы ее видели. Ощущали. Он без конца повторял: “Я рассказываю все это, чтобы вы понимали, что вас ждет в будущем”. Наконец, вскоре после полуночи он замолчал. Он взглянул на часы. Монолог был завершен. Он поднялся и ушел».

«Кошмарный выдался день, – продолжает Дерксен. – Можете себе представить, мы с ума сходили. Ну вот, знаете, мы были… как это сказать… даже не знаю, как описать… словно в оцепенении. А эта встреча словно вывела нас из этого оцепенения, впечатление осталось такое яркое. Меня не покидало ощущение того, что это очень важно. Не знаю, как объяснить. Ну вот, как будто “Мотай на ус, это важно для тебя. У тебя сейчас нелегкие времена, но обрати внимание на происходящее”».

Незнакомец представил свою судьбу как неизбежность. «Я рассказываю все это, чтобы вы понимали, что вас ждет в будущем». Но для Дерксенов слова незнакомца послужили не предсказанием, а предупреждением. Вот что может ожидать их в будущем. Они могут лишиться здоровья, здравого смысла и друг друга, если позволят смерти дочери поглотить их.

«Если бы он тогда не пришел, все могло обернуться иначе, – заметила Уилма. – Оглядываясь назад, я понимаю: этот человек заставил нас подумать об альтернативе. Мы спросили друг друга: “Как нам с этим справиться?”»

Дерксены отправились спать, по крайней мере попытаться. Завтра предстояли похороны Кэндис. После похорон супруги согласились пообщаться с прессой. Там собрались практически все СМИ провинции. Исчезновение Кэндис потрясло весь город.

– Как вы относитесь к тому, кто сотворил такое с Кэндис? – спросил один из журналистов.

– Мы бы хотели узнать, кто это, чтобы поделиться с ним или с ними любовью, которой, по-видимому, они обделены, – ответил Клифф.

Затем слово взяла Уилма:

– Больше всего мы хотели найти Кэндис. Мы нашли ее. Сейчас я не могу сказать, что прощаю этого человека.

Но ударение было сделано на слове «сейчас».

– Все мы в своей жизни совершали что-то ужасное или испытывали потребность совершить.

6.

Можно ли считать Уилму Дерксен таким же героем, как Майк Рейнольдс? Так и хочется задать этот вопрос. Но, наверное, ставить вопрос таким образом неправильно. Они оба действовали из лучших побуждений и выбрали невероятно мужественный путь.

Разница между ними заключалась в разном отношении к тому, чего можно добиться с помощью власти и силы. Супруги Дерксен сопротивлялись естественному для родителей желанию отомстить, потому что были не уверены в последствиях. Они не верили в силу гигантов. Клифф и Уилма воспитывались в религиозных традициях меннонитов. Меннониты – пацифисты и аутсайдеры. Семья Уилмы эмигрировала из России, где в XVIII веке обосновалось много меннонитов. После Октябрьской революции во время правления Сталина меннониты подвергались постоянным и жестоким гонениям. Целые меннонитские деревни были стерты с лица земли. Сотни мужчин были сосланы в Сибирь, их фермы разграблены и сожжены дотла, в результате чего жители массово эмигрировали в Соединенные Штаты и Канаду. Дерксен показала мне фотографию своей двоюродной бабки, сделанную много лет назад в России. Ее бабушка рассказывала о сестре, со слезами глядя на эту фотографию. Двоюродная бабка работала учительницей в воскресной школе, к ней тянулись все дети. А во время революции пришли вооруженные люди и зверски расправились с ней и детьми. Уилма поведала о дедушке, который просыпался посреди ночи от кошмаров, навеянных происходящими в России событиями, а утром вставал и отправлялся на работу. Ее отец как-то решил не подавать в суд на человека, задолжавшего ему крупную сумму денег. «Это то, во что мы верим, и вот так мы живем», – так он частенько повторял.

Некоторые религиозные движения восхваляют как героев великих воинов или пророков. У меннонитов таким героем был Дирк Виллемс, арестованный за религиозные убеждения в XVI веке и брошенный в тюремную башню. Свив веревку из обрезков ткани, он вылез из окна и перебрался через покрытый льдом крепостной ров. Тюремщик попытался его догнать, но Виллемс благополучно добрался до противоположного берега, а вот его преследователь провалился под лед в ледяную воду. Виллемс остановился, вернулся и вытащил того из воды. За свой добрый поступок Виллемс был водворен в тюрьму, подвергнут мучительным пыткам, а потом медленно сожжен на костре, пока семьдесят раз подряд читал «Господи, Боже мой»[65].

«Меня учили иному восприятию несправедливости, – объясняет Дерксен. – Так меня учили в школе. Мы изучали историю гонений. В нас закладывалась эта философия мученичества, восходящая еще к XVI веку. В основе философии меннонитов лежит принцип “Мы прощаем и двигаемся дальше”». Для меннонитов прощение является религиозным императивом: прощать тех, кто причинил боль. Но это также практичная стратегия, выросшая из убеждения в наличии у механизмов возмездия серьезных ограничений. Меннониты верят в перевернутую U-образную кривую.

Майк Рейнольдс не понимал сути этих ограничений. Он свято верил в то, что государство и закон могут восстановить справедливость за счет правосудия. В какой-то момент нашей беседы Рейнольдс упомянул позорное дело Джерри Девейна Уильямса, молодого человека, которого арестовали после того, как тот украл кусок пиццы у четверых детей на пирсе Редондо-Бич к югу от Лос-Анджелеса. Поскольку у Уильямса уже имелось пять судимостей по самым разнообразным обвинениям, начиная от ограбления и хранения наркотиков до нарушения условий досрочного освобождения, кражу куска пиццы приравняли к третьему преступлению. Его приговорили к сроку от 25 до пожизненного[66]. Уильямс получил более длительный срок, чем его сокамерник, осужденный за убийство.

Ретроспективно дело Уильямса можно считать началом конца крестового похода Майка Рейнольдса. Оно обнажило все дефекты Закона трех преступлений. Закон не мог отличить человека, укравшего кусок пиццы, от убийцы. Но Майк Рейнольдс так никогда и не понял, почему дело Уильямса вызвало настолько бурный общественный резонанс. В его понимании Уильямс нарушил основополагающий принцип: неоднократно пренебрегал правилами общества и, следовательно, утратил право на свободу. Все очень просто. «Подумайте сами, – обратился ко мне Рейнольдс, – те, кого осуждают за третье преступление, получают по заслугам». Для него значение имел тот факт, что закон служил предостережением для рецидивистов. «Сообщения в СМИ о каком-нибудь кретине, который украл кусок пиццы, совершив тем самым третье преступление, сделали для борьбы с преступностью больше, чем любые другие инициативы в штате», – заключил он.

В первые дни Тревожных годов британцы руководствовались тем же принципом. Люди не должны изготавливать бомбы, прятать огнестрельное оружие и стрелять друг в друга средь бела дня. Подобные действия ведут к краху гражданского общества. Генерал Фриленд имел полное право применить суровые меры в отношении бандитов и вооруженных преступников.

Но ни Фриленд, ни Рейнольдс не понимали одного: в определенный момент применение силы и власти, даже с самыми лучшими намерениями, приводит к обратным, негативным, результатам. Обыск в одном доме в Лоуэр-Фоллсе имел под собой разумные основания. Повальные обыски с грабежами по всему району только усугубили и без того напряженную обстановку. К середине 1970-х годов каждый католический дом в Северной Ирландии обыскивали по меньшей мере дважды. В некоторых районах число обысков доходило до десяти и даже больше. Между 1972 и 1977 годами каждого четвертого мужчину-католика в Северной Ирландии в возрасте от 16 до 44 арестовывали хотя бы один раз. Даже если все они совершили то или иное противоправное действие, подобные чересчур жесткие меры не приводят к нужным результатам[67].

С представлением об ограниченности власти смириться нелегко. Для этого люди, в чьих руках сосредоточена власть, должны признать: то, что они считали своим главным преимуществом – возможность по собственному желанию обыскивать дома, арестовывать людей и сажать их в тюрьму на любой срок, – имеет существенные ограничения. Версия данного принципа хорошо знакома Кэролайн Сакс и сторонникам маленьких классов: то, что они считали преимуществом, обернулось против них. Но одно дело признавать ограниченность собственных преимуществ в вопросах образования или при выборе между очень хорошим университетом и очень-очень хорошим университетом. И совсем другое признать ее, держа за руку дочь, умирающую на больничной кровати. «Папочка может исправить абсолютно все, но когда это случилось с нашей дочерью, я не смог ничего исправить», – сказал Рейнольдс. Он поклялся дочери положить конец несправедливости. Нельзя его за это осуждать. Но трагедия Майка Рейнольдса в том, что, выполняя данное обещание, он нанес Калифорнии огромный урон.

За многие годы немало людей приезжали во Фресно поговорить с Рейнольдсом о Законе трех преступлений: долгая поездка из Лос-Анджелеса в плоские поля Центральной равнины превратилась в своего рода паломничество. У Рейнольдса сложился ритуал – водить всех визитеров в «Дэйли плэнет», ресторан, где ужинала его дочь прямо перед своей гибелью. Я слышал об одном таком визите до того, как сам совершил такую же поездку. У Рейнольдса вышел спор с владелицей ресторана. Она попросила его больше не приводить сюда людей на экскурсии, поскольку это вредит ее бизнесу. «Когда это прекратится?» – спросила она. Рейнольдс вышел из себя. «Конечно, ее бизнес страдает, – заявил он, – но у нас поломана жизнь. Я ответил, что прекращу сюда ходить тогда, когда моя дочь вернется домой».

В конце нашего разговора Рейнольдс захотел показать мне место, где убили его дочь. Я не мог произнести «да». Это было уже слишком. Рейнольдс наклонился ко мне и накрыл ладонью мою руку.

«У вас есть бумажник? – спросил он. А затем протянул паспортного размера фото Кимбер. – Его сделали за месяц до ее гибели. Положите фото в бумажник и вспоминайте о ней, когда будете его открывать». Майк Рейнольдс всегда будет горевать. «У этого ребенка была вся жизнь впереди. Сотворить подобное, так хладнокровно убить мою девочку – настоящее зверство. Этому нужно положить конец».

7.

В 2007 году Дерксенам позвонили из полиции. «Я отделывалась от них два месяца», – сказала Уилма Дерксен. Чем был вызван их звонок? Прошло двадцать лет со дня исчезновения Кэндис. Они пытались жить дальше. Что хорошего в том, чтобы бередить старые раны? Наконец, они решили ответить. Приехали полицейские. Они сообщили: «Мы нашли человека, убившего Кэндис».

Сарай, в которой обнаружили тело девочки, все эти годы хранился в полицейском складском ангаре, и теперь ДНК с места преступления совпало с ДНК человека по имени Марк Грант. Он жил совсем недалеко от Дерксенов. За ним числилось не одно сексуальное преступление, и большую часть взрослой жизни он провел за решеткой. В январе 2011 года Грант предстал перед судом.

По признанию самой Дерксен, она была в ужасе. Она не знала, как реагировать. Воспоминания о том кошмаре ушли в прошлое, а теперь снова придется бередить старые раны. Она сидела в зале суда. Грант, с одутловатым лицом и седыми волосами, надулся, словно индюк. Выглядел он нездоровым и слабым. «Его злость по отношению к нам, его враждебность казались такими странными, – вспоминает Уилма. – Не знаю, почему он питал к нам такую ненависть, ведь это мы должны были ненавидеть его. Наверное, в первый раз я взглянула на него только под конец предварительного слушания, понимаете, и сказала себе: вот человек, который убил Кэндис. Помню, как мы смотрели друг на друга, и свое удивление: кто ты такой? Как мог так поступить? Как можно быть таким человеком?

«Самым страшным для меня было… я сейчас заплачу… было, когда я… – она остановилась и извинилась за слезы. – Я осознала, что он связал Кэндис по рукам и ногам и что это значит. Сексуальность принимает различные формы, и я не понимала… – Она снова замолчала. – Я наивная меннонитка. И понимать, что ему доставляло удовольствие связывать Кэндис и наблюдать за ее страданиями, что ему нравилось ее мучать… Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл. Для меня это еще хуже, чем вожделение или изнасилование, понимаете? Это бесчеловечно. Я еще могу понять извращенное сексуальное желание. Но это просто изуверство. Кошмар. Это гораздо хуже».

Одно дело прощать в теории. Когда Кэндис убили, они не знали, кто ее убийца: он был человеком без имени и лица. Но теперь они узнали его имя.

«Как можно простить человека, совершившего такое? – рассуждает женщина. – Мне стало гораздо труднее. Приходилось бороться со всякими разными мыслями, вроде “Почему он не умер?”, “Почему его никто не убил?”. Это нездоровые мысли. Это месть. И держа его судьбу в моих руках, я в какой-то мере несла бы ответственность за применение пыток».

«Однажды я не сдержалась прямо в церкви. Я была с компанией друзей и принялась поносить сексуальные безрассудства. На следующее утро мне позвонила одна из тех подруг и пригласила на завтрак. Но затем отказалась говорить в кафе и предложила пойти к ней домой. Мы пошли к ней домой. И там она призналась в пристрастии к порно, и мазохизму, и БДСМ. Она была близка к этой культуре и поэтому понимала ее. Она все мне рассказала. И тогда я вспомнила, что любила ее. Мы вместе работали в миссионерской организации. И эта ее сторона все время была мне неведома».

Монолог Дерксен продолжался очень долго, и наплыв эмоций изрядно ее утомил. Теперь она говорила медленно и мягко. «Моя подруга очень переживала и была так напугана. Она видела мою злость. Застряну ли я в этой злости, направлю ли злость на нее? Оттолкну ли ее?» Чтобы простить подругу, поняла она, ей придется простить Гранта. Она не может делать исключения ради собственного морального удобства.

«Я боролась с этим желанием, – признается она. – Хотя порой безуспешно. Я не святая. И не всегда прощаю. Это последнее, что хочешь делать. Было бы куда проще сказать, – она сжала руку в кулак, – потому что на моей стороне собралось бы много людей. Наверное, к этому моменту я стала бы активным поборником справедливости. За мной могла бы стоять гигантская организация».

Уилма Дерксен могла превратиться в Майка Рейнольдса. Могла инициировать собственную версию Закона трех преступлений. Но она предпочла не делать этого. «Поначалу было бы проще, – продолжает она. – Но затем стало бы труднее. Думаю, я бы потеряла Клиффа, думаю, я бы потеряла детей. В каком-то смысле я бы сотворила с другими то, что он сотворил с Кэндис».

В своем горе мужчина эксплуатирует власти штата и в результате вынуждает их влезть в бесплодный и дорогостоящий эксперимент. Женщина, отказавшаяся от возможностей власти, находит в себе силы простить и сохраняет дружбу, брак и душевное равновесие. Мир перевернулся с ног на голову.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.