Глава V СЕКС В ТВОРЧЕСКОМ РАЗВИТИИ И УПАДКЕ ОБЩЕСТВ

Глава V

СЕКС В ТВОРЧЕСКОМ РАЗВИТИИ И УПАДКЕ ОБЩЕСТВ

В предыдущей главе было показано значительное влияние чрезмерной сексуальной свободы на ее последователей и на общество. Теперь мы подходим к еще более важной проблеме: Какова взаимосвязь, если она есть, между беспорядочной и воздержанной сексуальной жизнью, с одной стороны, и творческим развитием и упадком общества, с другой? Действительно ли фактор секса в значительной степени обусловливает социокультурный прогресс или регресс сообществ: племен, наций, религиозных объединений, империй и т. д.? Если да, то какой из распространенных типов поведения — свободное или умеренное, сдержанное или несдержанное — способствует культурному росту общества, а какой — его упадку?

Две гипотезы

Нижеследующие предположения, возможно, дадут ответы на эти вопросы. Мы начнем с двух главных гипотез, а затем выскажем обобщения определяющего характера.

1. Режим, который ограничивает сексуальную жизнь рамками признанного обществом брака и который морально осуждает и законодательно запрещает добрачные и внебрачные отношения, создает более благоприятные для творческого роста общества условия, чем режим свободных и беспорядочных сексуальных отношений, который не запрещает законодательно и не осуждает морально добрачные и внебрачные связи.

2. Режим, который допускает постоянную чрезмерную, незаконную и беспорядочную сексуальную активность, содействует утрате способности к культурному творчеству.

Чем можно доказать эти утверждения?

Прежде всего, совокупность данных, подтверждающих эти утверждения представляют все вредные последствия незаконного и неумеренного сексуального поведения, описанные в предыдущих главах, — физические, психические, моральные и социальные. Если сексуальные излишества и внебрачная сексуальная активность во всех отношениях вредны для лиц их практикующих, то они не могут не быть вредными и для творческого роста тех обществ, которые их терпят.

Очень важным является еще целый ряд доказательств. Он представляет тщательный, систематический индуктивный анализ распространенных видов сексуальной жизни в: (а) первобытных обществах с более и менее развитой культурной и социальной организацией; (б) исторических обществах в периоды их роста и упадка. Такой тип сопоставления показывает, что в более развитых или способных к творчеству дописьменных обществах сексуальная жизнь более сдержана и умеренна, чем в примитивных и менее творческих группах. Далее, это сравнение показывает, что в процессе существования исторических обществ периоды их культурного и социального роста почти всегда характеризовались очень умеренным сексуальным режимом, а в периоды упадка — сексуальной анархией.

Третью группу доказательств представляют недавние “эксперименты” в этой области, включая коммунистические режимы в Советской России и Китае, и поддающийся проверке рост сексуальной свободы у колониальных народов под влиянием западной культуры.

Данные, полученные в результате рассмотрения всех трех классов доказательств, вполне убедительны, особенно при сравнении с немногочисленными фрагментами шатких “доказательств”, выдвигаемых иногда сторонниками сексуальной свободы.

Теперь вернемся к доказательствам второго вида.

Среди нескольких исследований, посвященных формам сексуальной жизни у дописьменных групп, самым важным, вероятно, является “Секс и культура” Дж. Д. Ануина (J.D.Unwin. Sex and Culture. Oxford University Press, 1934). Его публикация едва ли была замечена в Америке, но сделанный в нем тщательный анализ некоторых доисторических народов и исторических обществ ставит его выше большинства последних трудов в этой области. Ануин так формулирует основную мысль этой замечательной книги: “в основе человеческой культуры лежит понятие чего-то сверхъестественного, таинственного и реакция на него. Силы, проявляемые во вселенной — характерное свойство этого чудесного явления”.

Усилия доисторических народов, направленные на понимание этих таинственных сил представляют их научную, религиозную, философскую, этическую и эстетическую деятельность. И из этих усилий вырастают наука и религия, философия и этика, а также другие культурные достижения и ценности. Этим объясняется, почему Ануин в качестве критериев состояния культуры берет: (а) характер верований о сущности тех сил, которые действуют во вселенной; и (б) вид шагов, предпринимаемых для поддержания правильных отношений с этими силами (т. е. обряды и т. д.).

Тщательно проанализировав множество обрядов и верований дописьменных и исторических народов, Ануин находит 4 великих модели человеческой культуры: (1) зоистическая культура — наиболее примитивная, не имеющая ни храмов, ни священников, ни погребальных обрядов, ни обрядов, связанных с важными переломными моментами в человеческой жизни, ни четких или разработанных верований в силы, действующие во вселенной; (2) манистиче-ская культура, которая имеет погребальные и некоторые другие обряды и некую смутную веру в высшие силы; (3) деистическая культура, которая имеет храмы, священников, разработанные погребальные и другие обряды, а также довольно стройную систему верований в высшие силы вселенной; (4) рационалистическая культура, в которой есть развитая и логическая система представлений о вселенной и ее силах, а также набор рационалистических обрядов или церемоний, отмечающих важные события в жизни человека и общества. Только народы, принадлежащие к последней модели, являются “культурными” в строгом понимании. Ануин показывает, что зоистический, манистический, деистический и рационалистический типы связаны с некоторыми другими культурными и социальными условиями.

Определив таким образом эти четыре модели культуры, Ануин классифицирует множество народов по характеристикам их культуры и затем обращает свое внимание на виды сексуальной жизни, распространенные в этих обществах. Его основные выводы таковы: добрачная и внебрачная сексуальная свобода уменьшается с переходом от зоистической к рационалистической культуре. Наибольшая свобода наблюдается у зоистических народов; у манистических обществ уже видны некоторые ограничения добрачных и внебрачных отношений; деистические народы имеют еще большие ограничения и более строгое регулирование их; и наконец, добрачная невинность и послебрачная моногамия требовались и соблюдались в рационалистических обществах, таких как Египет, Шумер, Вавилон, Греция и т. д.

Если взглянуть на это с другой стороны, то сокращение сексуальной свободы сопровождается ростом способности к культурному творчеству. В тех из 59 рассмотренных дописьменных обществ, где разрешалась добрачная свобода, образ мыслей юношей и девушек складывается по зоистическому образцу. Если их вынуждают иногда сдерживать свои порывы, то их мышление формируется по деистическому образцу. Наконец, если помимо добрачного воздержания требуется моногамная верность, то в таком обществе сознание становится рационалистическим.

Цивилизованные общества, имеющие строжайшие ограничения сексуальной свободы, создали самую высокоразвитую культуру. Во всей истории человечества нет ни единого примера того, как общество поднялось до уровня рационалистической культуры без того, чтобы женщины рождались и воспитывались в строго определенных правилах верности одному мужчине. Далее, нет примера такого сообщества, которое сохранило бы свое положение на высокой ступени развития культуры после того, как менее строгие сексуальные обычаи пришли на смену более ограничительным. Например, когда под влиянием христианства сексуальная свобода тевтонских племен была ограничена, это стало одной из важнейших сил, способствовавших последующему культурному прогрессу. Когда полигамные мавры в Испании женились на моногамных христианских и иудейских женщинах, то они прогрессировали от деистической к отчасти рационалистической культуре.

Взрывы творческой энергии в полигамных обществах связаны с двумя факторами: существованием строгой послебрачной моногамии в нескольких предыдущих поколениях, как у древних персов, гуннов, монголов и македонцев; и строгим добрачным целомудрием и послебрачной моногамией женщин в полигамных группах.

Когда правящая группа и общество в целом ослабляют строгость законов, то обычно в течение трех поколений происходит упадок культуры, как это было на последних стадиях вавилонской, персидской, македонской, монгольской, греческой и римской цивилизаций, а также в конце Древнего и Среднего царств, Новой империи и эпохи Птолемеев в Египте. Считая добрачное целомудрие и строго моногамный брак, по крайней мере для женщин, максимальным ограничением сексуальной свободы (граничащим с абсолютным безбрачием, которое, став всеобщим, привело бы в вымиранию группы), мы находим, что те из цивилизованных обществ, которые сохраняли строгость своих сексуальных законов в течение наибольшего периода времени, достигли наивысшего уровня.

Ануин находит, что вавилоняне, афиняне, римляне, древние арабы и англосаксы имели строгую моногамию в ранний период их социальной экспансии и культурного и интеллектуального роста. Власть pater familias [отца семейства] над членами его семьи и мужа над его женой (manus mariti) была неограниченной. Сексуальная жизнь была сведена к браку, а нравы были целомудренными и умеренными. Конечно время от времени случались нарушения предписанных правил поведения, но они были немногочисленны, единодушно порицались и сурово наказывались. Эти ограничения сексуальной активности позволяли таким обществам аккумулировать огромные резервы социальной энергии, которая находила выход в творческом росте — интеллектуальном, эстетическом, религиозном и социальном. Отсюда и активная экспансия этих обществ, сопровождавшаяся удивительной способностью защищаться от врагов.

Однако по мере расширения и роста этих обществ строгое регулирование сексуальных отношений постепенно заменялось более мягким. Сексуальная свобода расширялась до тех пор, пока не охватывала все общество и не превращалась в итоге в анархию. Жены и дети освобождались от абсолютной власти pater familias, а их ново-обретенное равенство приносило с собой сексуальную свободу. В пределах трех поколений с момента значительного расширения сексуальной свободы способность этих обществ к культурному и социальному творчеству начинала угасать.

Временной разрыв между развитием сексуальной свободы и творческим упадком связан с тем, что молодому поколению требуется время для “усвоения” новых моделей поведения. После этого упадок идет рука об руку с расширением свободы. Однако если сексуальную анархию сдерживать и вводить новые ограничения, то процесс упадка может быть остановлен и в течение столетия или около того смениться культурным и социальным возрождением.

Если же ее не сдерживать, то упадок общества скоро становится необратимым и ведет к его историческому вырождению.

Этот цикл многократно повторялся с непременным постоянством.

Таковы основные выводы исследования Ануина. Хотя в некоторых второстепенных вопросах оно кажется сомнительным, но его главные выводы подтверждаются другими учеными и совпадают с двумя утверждениями, приведенными в начале этой главы.

Третья группа доказательств, ранее упомянутая в этой главе, подтверждается экспериментами Советской России в 1920-х гг. и вырождением многих первобытных колониальных народов.

Несомненно, самой поучительной является радикальная попытка Советов ликвидировать «капиталистическую» моногамию и установить полную сексуальную свободу в качестве краеугольного камня коммунистической экономики и социального режима.

На первом этапе революции ее лидеры намеренно пытались разрушить брак и семью. Свободная любовь прославлялась официальной теорией «стакана воды»: если человек хочет пить, то, в соответствии с партийной линией, неважно, какой стакан он использует для утоления своей жажды; и так же неважно, каким образом он удовлетворяет свой сексуальный голод. Юридическое различие между браком и случайными сексуальными связями было ликвидировано. Коммунистическое законодательство говорило лишь о «контрактах» между мужчинами и женщинами для удовлетворения их желаний, заключенных на определенный период — год, месяц, неделю или даже на одну ночь. Можно было жениться и разводиться сколько угодно раз. Муж или жена могли получить развод даже без уведомления супруга. Такие «Браки» даже не обязательно было регистрировать. По новым законам были допустимы бигамия и даже полигамия. Было разрешено делать аборты в государственных учреждениях. Добрачные отношения восхвалялись, а внебрачные отношения считались нормой.

Старый прагматический критерий: “По плодам их узнаете вы их” дает ответ на вопрос о том, была ли сексуальная свобода целесообразной,

Через несколько лет орды диких бездомных детей стали реальной угрозой самому Советскому Союзу. Миллионы жизней, особенно жизней молодых девушек, были загублены; резко подскочило число разводов и абортов. Быстро нарастали ненависть и конфликты между полигамными и полиандрическими партнерами, а вместе с ними и психоневрозы. Работа на национализированных фабриках пошла хуже.

Общий результат был настолько ужасающим, что правительство было вынуждено пересмотреть свою политику. Пропаганда теории “стакана воды” была объявлена контрреволюционной, а ее место заняло официальное прославление добрачной невинности и святости брака. Аборты были запрещены, а с 1945 г. разрешены лишь в исключительных случаях — при угрозе здоровью матери или по другим соображениям подобного рода. Свобода развода была серьезно ограничена. По декрету от 14 июля 1944 г. он стал невозможным для огромного большинства граждан. К настоящему времени цикл завершился, и незначительное ослабление этого слишком сурового подавления секса делает его относительно нормальным. Сегодня Советская Россия имеет более моногамную, стабильную и викторианскую семью и брачную жизнь, чем большинство западных стран.

С учетом того, что весь цикл завершился в рамках одного режима, этот эксперимент является очень информативным. Он ясно показывает разрушительные последствия неограниченной сексуальной свободы, в особенности для творческого развития. В период с 1918 г. по 1926 г., когда свобода поощрялась, советское правительство было занято разрушительной работой, и Россия не смогла добиться успехов в сфере позитивной реорганизации или творческого культурного развития.

После 1930 г., когда задача обуздания сексуальной свободы была в основном решена, деструктивная деятельность правительства начала убывать, а его конструктивная работа набирать силу. Все более плодотворными были усилия по осуществлению индустриализации и экономических преобразований, строительству вооруженных сил, быстрому развитию школ, больниц и исследовательских институтов, поощрению физических и даже социальных наук и гуманитарных наук. Затем последовало возрождение изящных искусств и литературы, заметное уменьшение гонений на религию, возрождение и прославление великих национальных ценностей России, которые в предшествовавший период очернялись коммунистическим режимом.

Здесь мы имеем почти экспериментальное подтверждение двух наших гипотез в огромных масштабах и в пределах относительно короткого периода времени.

В чем-то похожий цикл наблюдается сейчас в коммунистическом Китае, где правительство начало ограничивать поощряемую прежде сексуальную свободу.

Не столь поразительно, но все же убедительно эти тезисы подтверждаются свидетельствами о деморализации дописьменных и колониальных народов, вызванной влиянием западной культуры и ее представителей: работорговцев, купцов, солдат и матросов, политических боссов и всякого рода белых авантюристов, которые пришли и поселились среди покоренных местных жителей как хозяева.

Вместе с крупицами великих ценностей Запада белые хозяева принесли и распространили алкоголь, венерические болезни, преступления и разврат. В результате разрушения этических, и особенно касающихся секса законов местных жителей, их образ мышления, культура и социальный строй опустились с деистического на манистический уровень. Так было с жителями Буганды, с маори, таитянами и многими другими группами. Ануин считает, что такой же регресс произошел из-за самопроизвольного смягчения законов, касающихся секса, у ацтеков, ашанти, дагомейцев, американских индейцев и у доброго десятка других деистических обществ. Отчасти подобный регресс имел место у многих восточных народов с великим культурным наследием, таких как индонезийцы, сиамцы и китайцы. Мораль и сексуальные обычаи части этих народов были испорчены контактом с отбросами западной цивилизации.

С другой стороны, важно, что у индусов и в некоторой степени у индонезийцев и китайцев общество и культура возродились под влиянием новой доктрины сексуальной сдержанности и целомудрия (брахмачарья), проповедуемой и применяемой на практике Ганди, Шри Ауробиндо и другими духовными лидерами и активно поддерживаемой правительством.

Тот же упадок, что происходил в примитивных обществах, можно ежедневно наблюдать в малых социальных группах. Как только сексуальная жизнь членов группы становится беспорядочной, она начинает распадаться, а ее творческие способности — снижаться.

Это особенно верно в отношении семьи. Как только сексуальная жизнь родителей или детей в семье становится неуправляемой, сама семья начинает распадаться, уровень ее жизни и творческих способностей падает; часто само ее существование заканчивается разводом или уходом одного из членов. Вдобавок, она начинает производить «для человеческого рынка» гораздо больше психических больных, малолетних правонарушителей, взрослых преступников, алкоголиков и наркоманов, чем это делают сексуально упорядоченные моногамные семьи. Хорошо известно, что развращенные семьи производят отбросов гораздо больше, чем морально здоровые. Семейная жизнь становится для ее членов «адом»; возникает атмосфера взаимной ненависти и бесконечных конфликтов, и время от времени это приводит к убийству одного члена семьи другим. И когда нет оснований ожидать творческой жизнедеятельности от брака, то мало оснований ожидать культурного прогресса от общества в целом.

То же самое можно сказать о религиозной секте, коммерческой фирме, профсоюзе или политической партии. Когда группа состоит из сексуально распущенных членов и возглавляется развратными лидерами, то она может быть успешной, в лучшем случае, в течение ограниченного времени, а затем начинается ее распад со всеми катастрофическими последствиями.

С другой стороны, прогресс может инициироваться и стимулироваться аскетическими или моногамными группами внутри общества. Например, экономическое развитие Европы после XIII века было начато теми, кого М.Вебер называл «аскетичными» протестантами, моногамными группами и индивидуумами. Их усилиями была в значительной мере обусловлена эволюция капиталистической экономики и технологии раннего Возрождения — эволюция, которая затем успешно продолжалась до начала ослабления сексуальных законов на Западе. Когда это снижение этических стандартов достигло стадии явной сексуальной свободы, и когда она распространилась на большую часть Европы и Соединенных Штатов, капиталистическая система начала распадаться. И пока эта тенденция к сексуальной анархии продолжается, остается мало надежды на возрождение прежней мощи и энергии капиталистической системы.

Много других групп, включая религиозные организации, пришли в упадок из-за распущенности их членов. Даже такое универсальное сообщество, как римско-католическая церковь, сильно пострадало от распущенности некоторых ее лидеров, таких как папа Алексанр Борджиа и его семья, отдельные кардиналы, епископы и другие сановники XIV, XV и XVI веков. На их сексуальной распущенности лежит большая доля ответственности за дезинтеграцию церкви в это время, за возникновение множества враждебных ей сект, за развитие протестантизма и его отделение от католической церкви. К счастью, церковь смогла мобилизовать свои моральные ресурсы и благодаря Контрреформации положить конец распущенности некоторых своих лидеров и членов. Эти усилия возродили творческие возможности церкви. Мы можем, между прочим, отметить, что целибат католического духовенства и орденов является одной из важнейших причин успеха творческой деятельности церкви.

Эти и другие приведенные в этой главе факты значительно дополняют совокупность доказательств трех вышеупомянутых классов. Все вместе они делают разумно обоснованными два предположения, высказанных в начале этой главы — возможно более обоснованными, чем большинство так называемых научных обобщений в социальных и гуманитарных исследованиях.

Это утверждение подкрепляется рассмотрением причин этого единообразия. Возьмем ли мы теорию Кундалини — «змеиной силы»» в Тантра-Иоге — высшей духовной силы, находящейся в состоянии сна в основании спинного мозга, затем разбуженной и поднимающейся вверх через шесть своих центров в теле до головного мозга, или ее более примитивную и сильно сексуализированную версию, данную Л.Виньярским и Фрейдом две тысячи лет спустя — обе концепции свидетельствуют о существовании потенциального резерва творческой энергии. Если индивиды и группы остаются поглощенными сексуальной деятельностью в течение длительного периода времени, то они растрачивают эту энергию в ее грубой форме и мало остается для культурного и социального творчества. Однако, если их сексуальная активность ограничена, то они сберегают большую часть энергии для других, более благородных целей.

Или мы можем принять более простую теорию: общая жизненная и творческая энергия индивидов и групп ограничена, так же как ограничено и время активной деятельности. И чем больше этой энергии потрачено на секс, тем меньше ее остается на творческие усилия. Очевидно, что пагубные последствия неумеренности для физической крепости, психического здоровья и нравственной целостности — беспокойство, страх, ревность, ненависть и другие эмоции, а также жестокая борьба и конфликты, вызванные нарушением морали — все это продолжает истощать запасы энергии. Очевидно, что при прочих равных условиях индивиды и группы, чрезмерно увлеченные сексом, характеризуются явным упадком творческих способностей, в то время как умеренные и сдержанные обладают значительными творческими способностями.

Какую бы из этих теорий мы ни приняли, каждая дает подтверждение и доказательства наших двух основных гипотез.

Дополнительные обобщения

К нашим двум основным предположениям следует добавить несколько дополнительных обобщений. Во-первых, фактор секса является одной из важных причин культурного роста и упадка. Его воздействие может быть усилено или ослаблено и даже нейтрализовано комплексом других факторов, таких как наследственность, общественная потребность в изобретениях и открытиях, взаимное оплодотворение культур и даже «удача» или невезение. Общий эффект от действия этих сил, когда они действуют в противоположном фактору секса направлении, может иногда преодолеть его влияние и уменьшить или ликвидировать его. Поэтому, если мы встречаем несколько исключений из наших главных тезисов, то это не отрицает их верности по сути.

Во-вторых, полное сексуальное воздержание может высвободить творческие способности только очень небольшого числа индивидуумов, лишь нескольких «избранников и помазанников». Для подавляющего большинства это выше их сил. Если бы так случилось, что такое воздержание было бы предписано большинству человечества, то результатом стало бы не увеличение его культурного и социального творчества, а нарастающий вал психоневрозов и других психических заболеваний, серьезных физических недугов и депрессивных состояний, напряженности и конфликтов. Очевидно, что полное безбрачие быстро привело бы к вымиранию группы. В силу этих причин полное воздержание не может и не должно быть рекомендовано большинству людей. Оно должно стать правилом только для гигантов духовности и моральных гениев.

Жизнь большинства христианских святых и других великих духовных и моральных лидеров, таких как Ганди и Шри Ауробиндо показывает, что у этих немногих индивидов воздержанность стимулирует рост их духовного лидерства. По их собственным свидетельствам, она была одним из необходимых условий их духовного и альтруистического развития. Человечество еще нуждается и всегда будет нуждаться в новых апостолах бескорыстной творческой воздержанной любви.

В-третьих, хотя два наших главных предположения объясняют большинство основных колебаний творческих способностей, существуют еще малые колебания, которые не совсем вписываются в эту модель. Некоторые из них заслуживают упоминания.

Если членам определенной группы были предписаны строгие и продолжительные ограничения сексуальных побуждений, а затем там начала медленно распространяться умеренная сексуальная свобода, то первый период этого расширения может сопровождаться увеличением творческих возможностей группы.

Однако если эта свобода будет расширяться дальше и в конце концов превратится в анархию, то по истечении некоего срока продолжительностью от 30 до 60 лет общие творческие возможности группы начнут уменьшаться, и особенно в области религии, философии, этики и права. Творческие возможности в области науки, технологии, экономики, политики и изящных искусств могут сохраняться в течение более длительного периода, но в итоге они придут в упадок и станут деструктивными даже в этих областях.

Постольку поскольку падение творческих способностей общества связано с действием фактора секса, возрастающее культурное и социальное бесплодие может поразить большинство людей, но все же не всех. У незатронутого этим воздействием меньшинства может произойти увеличение творческих возможностей. Умеренное и иногда даже полностью аскетичное, это меньшинство имеет тенденцию к углублению своих творческих достижений, особенно в области религии, нематериалистической философии, негедонистической и несенсуалистской этики, а также изящных искусств. Эти достижения могут оставаться неоцененными развращенным большинством, и даже быть запрещенными или уничтоженными. В условиях такого пренебрежения и даже подавления эти успехи умеренного меньшинство могут продолжаться в течение длительного времени, до тех пор, пока сексуальная анархия не приведет общество на грань катастрофы. Если общество избежит полного крушения, то оно может «открыть» для себя творческие достижения меньшинства, которые затем увеличивают свое влияние и часто становятся главными факторами избавления общества от безумия.

Причины этих малых колебаний те же самые, что и у основных циклов. В течение длительного периода ограничения сексуальной активности накапливаются значительные резервы жизненной энергии. В итоге эта энергия преобразуется в активную деятельность, отчасти сексуальную и отчасти творческую, а последняя особенно активно реализуется в областях, непосредственно служащих повышению материального уровня жизни и прославлению гетеросексуальной любви. Если затем новая свобода вырождается в беспорядок и анархию среди большинства, то резервы энергии быстро растрачиваются без возможности нового накопления. Кроме того, сексуальные излишества подрывают активную интеллектуальную и нравственную жизнь общества. Таким образом, творческие силы иссякают и результатом этого является культурный и социальный упадок.

Этот порочный круг повторялся много раз. Греция до II половины VI века до н. э. имела строгое законодательство, которое регулировало сексуальную жизнь, ограничив ее рамками нерасторжимого брака. Все преступившие закон наказывались, часто это было отлучение от семьи и других родственников. Однако к концу этого времени стало заметно некоторое ослабление юридических и фактических ограничений. И в течение V и первой половины IV века до н. э. эта свобода продолжала расти, не доходя при этом до сексуальной анархии. Эти же века отмечены творческим взрывом во многих областях. Это Греция Сократа, Платона, Аристотеля в области философии; Поликлета и Полигнота в живописи; Фидия, Праксителя и Скопаса в архитектуре и скульптуре; Пиндара, Эсхила, Софокла, Еврипида и Аристофана в литературе; Терпандра, Симонида Кеосского, Агафокла, Меланиппида старшего, Фриниха, Вакхилида в музыке. В этот период отмечалось наибольшее число научных открытий и технологических изобретений, сделанных греками (6 и 3 в VIII и VII веках; 26, 39, 52 в VI, V и IV веках; 42, 14, 12 в III, II и I веках до н. э.). Наконец, в этот период Греция достигла зенита своего политического творчества и влияния. (См. подробнее в моей книге «Социальная и культурная динамика» Social and Cultural Dynamics, vols. 1,2, 3. См. также ссылки на огромную литературу по этим проблемам. Это относится и к последующим примерам.)

Начиная со II половины IV в. до н. э. сексуальная свобода все больше превращается в анархию; а в течение III, II и I веков до н. э. она распространяется по всему эллинистическому миру. Этот период характеризовался быстрым упадком греческого творческого гения во всех областях культуры, сопровождаемого депопуляцией, деморализацией и потерей политической независимости.

В чем-то сходный цикл наблюдался и в Риме. Там до III в. до н. э. сексуальная жизнь строго регулировалась. Однако под влиянием Греции во II и I веках до н. э. начинается и растет экспансия сексуальной свободы. И именно в это время происходит заметный рост культурного творчества, во главе с Виргилием, Лукрецием, Варроном, Катоном младшим, Овидием, Цицероном и другими выдающимися писателями и философами. Если в период до I в. до н. э. число римских научных открытий и изобретений колебалось от 1 до 5 за столетие, то в I в. до н. э. оно выросло до 20, в I в. н. э. — до 35, а затем быстро сокращалось до 13, 6, 15, 4, 1, 0 в течение II–VII веков н. э..

Великий расцвет римской культуры произошел во времена правления Августа. Он пытался остановить движение в сторону анархии, которое усиливалось особенно среди высших классов Рима, и с помощью целого ряда довольно суровых законов добился некоторого успеха. Но в целом Август и его преемники не смогли выполнить эту задачу. Разврат продолжал царить в первые 3 или 4 века нашей эры, что привело к уменьшению с небольшими колебаниями творческой силы Рима и к безнадежному упадку Западной империи в V веке.

Еще один пример такого малого цикла дают Италия и другие европейские нации в период итальянского Возрождения и протестантской Реформации. До XIII в. поведение населения там было ограничено не только строгими законами христианства, но и семейными обычаями «варварских» предков. Семья была сильной; брак был таинством, которое неразрывно связывало супругов, добрачные и внебрачные отношения были запрещены и наказуемы.

XIII и XIV века отмечены явным ослаблением этих ограничительных законов. И в последующие два века сексуальная свобода итальянского и в меньшей степени европейского населения быстро росла и расширялась до тех пор, пока не превратилась в сексуальную анархию, особенно в высших и интеллектуальных слоях. В XVII в. благодаря католической Контрреформации и энергичным усилиям аскетических элементов в протестантской Реформации дальнейшее распространение анархии было приостановлено, а сексуальная свобода была значительно ограничена. В последующие сто пятьдесят лет эти страны отличались довольно либеральной, но упорядоченной и ограниченной сексуальной свободой.

Период с XIII по XVII вв. также характеризовался большой творческой энергией. Он дал нам Джотто, Рафаэля, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Бернини и огромную галактику великих художников и скульпторов итальянского Возрождения; Брунеллески, Альберти и Браманте в итальянской архитектуре; «ars nuova» А. и Дж. Г абриели, Джезуальдо, Палестрину и других мастеров итальянской школы музыки; Данте, Петрарку, Боккаччо, Лоренцо Валла, Ариосто, Тассо, Боярдо в литературе; Гвиччардини, Макиавелли и других выдающихся социальных и политических мыслителей; св. Фому Аквинского, Пико делла Мирандола, Дж. Бруно, Марсилио Фичино и других в философии; Галилео и других в науке. Число научных открытий и изобретений в Италии выросло с 2-х в XII в. до 14 в XIII в., затем до 27 в XIV в., 45 в XV в., 114 в XVI в. с временным сокращением до 111 в XVII в. и 75 в XVIII в. — это сокращение возможно было связано с отдаленными последствиями сексуальной анархии XVI века.

В чем-то сходные процессы увеличения сексуальной свободы и культурной активности наблюдались в тот же период в нескольких европейских странах, но возможно ни в одной их них население не деградировало морально до такой степени, как в Италии в период Возрождения. Как уже говорилось выше, активные усилия и католической и протестантской церквей остановили вал сексуальной анархии и позволили Западу по крайней мере в течение двух столетий продолжать творческую деятельность в области культуры, хотя следует отметить, что деятельность в области религии и этики была наименее плодотворной.

В Англии после Викторианской эпохи и несколько ранее в Европе и Соединенных Штатах экспансия сексуальной свободы возобновилась и в XX в. дошла до состояния близкого к анархии. Наряду с другими силами она уже принесла две мировые войны и множество менее крупных конфликтов, гигантскую русскую революцию и легион более мелких гражданских войн, хроническую политическую и социальную анархию и ужасающий рост преступности. Она также проявилась в заметном спаде творческой жизни во всех областях культуры за исключением науки и технологии, но даже в этих последних творчество становится все более деструктивным, а не конструктивным.

Таковы типичные примеры, иллюстрирующие дополнительные предположения, касающиеся малых колебаний сексуальности и творчества.

Теперь обратимся к некоторым примерам дополнительных обобщений относительно творчества сексуально сдержанного меньшинства, живущего в деморализованном обществе.

В деморализованной Греции IV и III веков до н. э. это творчество меньшинства проявились в виде стоицизма, неопифагореизма, неоплатонизма и других течений абсолютистской этики и идеалистической и мистической философии (Зенон, Теофраст, Аристоник, Клеанф, Хри-сипп, Диоген, Панаитос, Посидоний и другие) — все они осуждали общую и сексуальную деморализацию, а некоторые из их членов на практике соблюдали проповедуемые ими строгие моральные законы. В III в. до н. э. эти философские и этические течения были всего лишь ручейком по сравнению с потоком господствовавших в то время эпикурейских и сенсуалистических учений и практик. Однако, по мере дальнейшего упадка Греции их влияние возрастало и расширялось, сначала в эллинистическом мире, а затем по всей Римской империи.

В Риме помимо стоицизма были еще неопифагореизм, неоплатонизм, гностицизм, манихизм и монтанизм, представленные Посидонием, Варроном, Цицероном, Сенекой, Марком Аврелием, Эпиктетом, Плотином, Порфирием, Иамблихисом, Проклом и другими. В течение первых трех столетий нашей эры все эти течения были малочислены и имели ограниченное влияние; их этике не во всем следовали даже сами лидеры.

В этот период христианство сначала игнорировалось, а затем, когда его заметили, осмеивалось и под конец преследовалось. Практически все интеллектуальные языческие лидеры, даже такие моралисты как Марк Аврелий и Тацит, полагали, что это — суеверный культ невежд. Они считали Иисуса незаконным сыном незамужней девушки, апостолов — бродягами и бездельниками, христианскую веру — глупостью и т. д. Короче, они не замечали в христианстве никаких творческих достижений. Позднее, когда христианство начало распространяться, его преследовали как очень опасное движение.

Должно было пройти около трех столетий, прежде чем христианство было открыто, признано и легализовано; затем оно заняло доминирующие позиции в философии, этике и науке. В то же время, оно оказалось единственным спасением римского мира от страшной катастрофы, а также единственной моральной и духовной силой, способной остановить деморализацию римлян, цивилизовать и облагородить тевтонские и другие варварские племена.

В меньшем масштабе этот цикл несколько раз повторялся в истории Европы. Так, общей деморализации Италии и Европы в XIV–XVI вв. с самого начала в какой-то мере противодействовало несколько небольших групп и течений, стоявших на аскетических и строгих этических позициях. Внутри самой католической церкви эти движения представляли Данте, Майстер Эккарт, И. Таулер, Г. Сузо, Рейсбрук, Жан Жерсон, Фома Кемпийский, Савонарола, св. Тереза, св. Иоанн Креста, Дж. Бруно, Николай Кузанский, св. Игнатий Лойола и другие лидеры Контрреформации. Вне католической церкви эти движения возглавлялись Уиклифом, Я. Гусом, поздними вальденсами, поздними альбигойцами, гуттерианами, братствами Святого Духа и затем всеми пуританскими и аскетическими протестантскими течениями. Эти группы и движения активно старались повернуть вспять надвигающийся вал деморализации, который грозил поглотить христианскую церковь, правящие и высшие классы и большую часть простого народа. В этой борьбе одни подверглись преследованиям и были уничтожены, как Савонарола и Бруно, других игнорировали или изгоняли из католической церкви как еретиков и врагов. Тем не менее, они внесли большой вклад в моральное и духовное оздоровление Европы. Многие из их идей были позднее признаны и приняты правящими группами, католическими и протестантскими иерархиями, простым народом и стали господствующими течениями в Западном мире.

Еще чаще этот цикл повторялся во время революций и других крупных беспорядков. Мы видели, что такие насильственные волнения обычно отмечены явной деморализацией и сексуальными излишествами. На первом этапе революции идеологии и предписания, направленные против деморализации и бессмысленного разрушения, считаются контрреволюционными и безжалостно преследуются. На втором этапе эти учения часто становятся признанными руководствами при обуздании сил анархии, а затем преобладающими течениями мысли и действий при реорганизации общества, культуры и образа жизни в послереволюционный период. (См. мою «Социологию революции» Sociology of Revolution)

Основные и дополнительные гипотезы этой главы суммируют наблюдаемое единообразие в соотношении сексуальных и творческих сил. Это единообразие подтверждает высказывание Ганди: «Будущее за нравственными нациями».