Публичные выступления

Публичные выступления

Сначала я делала вид, что мне совершенно все равно и я ничуть не обеспокоена. Подумаешь, выйти к полусотне непоследних людей в стране и поприветствовать их с очередным культурным завоеванием. Ну действительно, как нечего делать. Однако постепенно, с приближением даты мероприятия, я начала все сильнее почесываться и как-то невпопад отвечать на вопросы близких. День, обведенный в календаре в зловещий черный кружок, подкатывался все ближе. Я расчесала себя до крови и села писать программную речь.

Тут бы и сказочке конец, но, к моему удивлению и ужасу, впервые за последние двадцать лет я не смогла выдавить из себя ни строчки. Человек, не чуждый писательского ремесла, я методично изводила бумагу, уродуя ее совершенно непотребными сентенциями. В принципе, все, что мне требовалось, – это радушно поприветствовать собравшихся. Основная мысль сводилась к тому, что «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», ну и конспектное уточнение, по какому именно поводу. Но то ли мой мозг после многостраничных текстов просто не воспринимал задачу в микроформате, то ли от страха он вообще уже ничего не воспринимал, но я была в полном, беспросветном и безнадежном тупике.

Когда до черной даты оставалось несколько дней, я, колеся по городу, позвонила знакомому психиатру и потребовала рецепт. Он задал несколько наводящих вопросов, подумал и твердо сказал: «Валериана!» Я пообещала натравить на него всех моих родственников, уже не на шутку заведенных моими делами, – он стоял на своем. Я принялась торговаться, объясняя, что одна маленькая сильная таблеточка лучше, чем ящик разбодяженного травяного бухла, – парень с крепкими нервами был непоколебим. Тогда я заорала в трубку, что раз так, пусть он собирает свои манатки и в положенный день и час приезжает по вышеуказанному адресу, потому что там меня не просто сорвет с катушек, а разнесет в клочья тремя инфарктами, и он, не оказавший мне своевременной помощи, сможет хотя бы прибрать на месте события, сложить клочки в ведро и отвезти родственникам! Не дожидаясь ответа, я открыла окно и швырнула телефон в придорожное болото.

Возможно, каменное сердце психиатра дрогнуло, когда он услышал свист ветра в динамиках пролетающей над МКАД Nokia, потому что в тот вечер, испив с домашними чаю, я впервые за долгое время, как и мой бедный брат телефон, провалилась в мутное болото сна. Перед тем как отключиться, я поняла, что родственники вступили в сговор со специалистом и сообща договорились решать мои проблемы по-своему. Не пойдя на поводу у невротички и не снабдив ее мощным транквилизатором, они, как дурного карася, динамитом оглушили ее не менее мощным снотворным. Наутро, обводя тяжелым взглядом притихшее семейство, я заплетающимся языком назвала всех «клофелинщиками» и удалилась «работать».

Благодаря неопознанному сильнодействующему препарату следующие дни прошли относительно спокойно. Я часами принимала ванну без воды и смотрела кино в выключенном телевизоре. Родственники потирали руки, не таясь, звонили злодею, испытывающему на моих нервах фармакологические новинки, и докладывали обстановку. Однако расплата наступила в положенный час.

За борьбой с моими неврозами все как-то забыли, что мероприятия-то никто не отменял. Все, кроме меня. Может, мое тело и спало, но в положенный час мозг проснулся и бешено заработал. Чем бы меня ни пичкали предатели, утром дня Х я была чиста, как стеклышко. Все страхи были на местах, дыхание сбито, руки мокрые, ноги ватные и протокольная дрожь сотрясала колени. Я не помню, что в тот день происходило, начиная с пяти часов и примерно до полуночи. По рассказам окружающих, мероприятие удалось на славу. Да, одна из выступавших немного странно выглядела и говорила не своим голосом, но в целом все прошло вполне прилично.

Позже, придя в себя и отдышавшись, я пыталась разобраться, что случилось. То публичное выступление, которое измотало меня и потрепало нервы моей семье, не стоило и сотой доли переживаний. Все свелось к милому – привет-привет, хороший день, отличная компания, прекрасный повод, так выпьем же за это! Все. Мне поулыбались, жиденько похлопали и через минуту обо всем забыли, переключившись на шампанское, икру и последние сплетни. Однако воображение больше двух недель терроризировало меня картинами невнятного, но апокалиптического содержания. Я сама не понимала, чего боюсь, но боялась отчаянно. В какой-то момент глава семьи посадил меня на стул, зафиксировал дрожащие руки, мрачно, но с интересом уставился на бледную физиономию и начал допрос: «Что конкретно пугает?» Я молчала, сопела, недобро смотрела исподлобья и мучительно придумывала правдоподобный вариант ответа. «Ты боишься упасть со стула?» – спрашивал меня хорошо поставленным баритоном человек, способный рассказывать анекдоты стадиону. «У меня не будет стула!» – обрадовалась я, поймав его на несоответствии. «Значит, бессмысленно бояться упасть с него», – обрадовался в ответ баритон. «Ты боишься, что тебя побьют?» – сформулировал он следующий вопрос. «Камнями?» – уточнил он почему-то с надеждой в голосе. Я отрицательно затрясла головой. «Тебя не убьют и даже не поколотят…» – уже с нескрываемым сожалением констатировал «промывала мозга». «Может, ты боишься сморозить какую-то глупость?» – фехтовал он сам с собой. «Но ты же женщина…» – примиряюще опустил шпагу мужчина. Услышав возмущенный клекот, он постарался замять неловкость: «В конце концов, это же не доклад о молекулярной биологии! Так, парочка приветствий подвыпившей публике. Тебя же в обычной жизни невозможно заставить замолчать даже за большие деньги! Я не понимаю, чего тебе бояться!!!» – вспылил, наконец, он, и допрос бесславно закончился.

Теперь я не просто боялась, я еще и дулась, несколько дней не разговаривала с баритоном, не кормила его и была холодна во всех смыслах. Однако, когда отгремели все бои и памятная дата заняла свое невыдающееся место в моем прошлом, я вернулась к основным вопросам теоретической части.

Может быть, я как-нибудь по-другому боялась, зная, что страх публичного выступления очень распространен. Более того, он находится на втором (!) месте после базового страха человека – страха смерти. То есть в первую очередь, что очевидно, мы все боимся помереть, а сразу следом за этим – не летать на самолетах, не выходить замуж и жениться, не обнищать и не встретиться с ядовитой змеей на Плющихе, а всего лишь выйти к своим собратьям и навешать им лапши на уши!

Физиологическая реакция в таких случаях вполне объяснима. Мы боимся, организм вырабатывает адреналин, само по себе это прекрасно, однако его переизбыток приводит к неконтролируемому поведению. Может, вы и хотели бы, чтобы колени и голос не дрожали, но совладать со своим телом и прояснить кашу в голове собственными усилиями не удается. Психологи рекомендуют нехитрый прием – физические нагрузки. Поприседать, подышать, попрыгать, руками помахать, сделать пару упражнений из йоги. Естественно, не стоит принимать позу плуга на сцене на глазах изумленной публики или отжиматься непосредственно перед выступлением. В первом случае вы потрясете аудиторию не тем, чем надо, а во втором – элементарно собьете дыхание. Тем не менее способ, при его кажущейся простоте, отличный и проверенный, поскольку вы не просто размахиваете конечностями, как попавшая в воздушную воронку цапля, а выводите из организма лишний адреналин, оставляя себе ровно столько, сколько нужно для сносного выступления.

В качестве превентивных мер имеет смысл готовиться. В конечном счете путем нечеловеческих усилий мне тогда удалось-таки наскрести пять-шесть фраз, которые не вызывали у меня рвотных рефлексов. Надо ли говорить, что тот текст целиком и полностью занял мой мозг на все оставшиеся до выступления дни. Я повторяла его в душе, в пробке, в лифте, в постели, во сне, в обмороке. Я могла прочитать его в любом порядке, с любого места, в любое время суток. Я могла переставлять слоги в словах и буквы в словах, короче говоря, к определенному моменту я была настолько в теме, что не знала, как от нее отвязаться.

Теоретически я все делала правильно, только сильно перестаралась. Текст выступления, особенно если вы не матерый волк публичных речей, имеет смысл составить заранее. Его можно выучить наизусть или насобачиться читать с листа – это зависит от личных предпочтений и иногда от ситуации. Главное – его надо, во-первых, иметь, а во-вторых, неплохо отработать на покорных и благодарных сородичах и послушать, что скажут. Если люди толковые, прислушаться к критике, если ничего не понимают, но радуются, вежливо поблагодарить.

Не лишне покрутиться перед зеркалом, отрабатывая манеры, паузы и ослепительные улыбки. Самые дотошные и нервные начинающие ораторы иногда записывают свои репетиции на камеру, а потом устраивают критические просмотры. Может, все это и смешно выглядит со стороны, но, если кому смешно, пусть смеется. Нам не до смеха. Нам надо выступить на публике и не помереть. А для этого все средства хороши. Главное в процессе подготовки – вовремя остановиться и, как советуют бывалые люди, расслабиться непосредственно перед выступлением.

Ни в коем случае не надо напиваться в дым накануне. Ну, один бокал, ну рюмочку, не больше. Как бы ни хотелось уйти в отрыв и залить алкоголем панический ужас – не надо поддаваться. Психологи в показательном порядке пачками поили людей и наблюдали за их реакциями на следующий день. Какое там выступление! Многие «мама» не могли промычать с первого раза. Понятное дело, что потребуются усилия сверхчеловека, чтобы после вчерашнего всползти на сцену и заплетающимся языком поприветствовать публику. А вы не просто не сверх-, вы и человек-то с похмелья наполовину. Так что лучше накануне полоть огороды, перемыть все окна в подъезде или не вылезать из постели с неутомимым партнером, вымотать себя физически и заснуть крепким сном человека, которому море по колено. Конечно, если разум не оставил вас окончательно, вы не перестараетесь и наутро сможете встать на ноги без посторонней помощи. Но даже если и не так – все равно физическая ломка лучше, чем паническая атака плюс синдром похмелья.

Совсем хорошо, когда у вас психика, как у Гагарина. Он, говорят, и стал Гагариным потому, что накануне первого полета человека в космос спал со счастливой улыбкой без задних ног. Очевидно, что не только здоровый сон прославил старшего лейтенанта ВВС, но, ходят слухи, что именно это стало последней каплей, подтвердило наличие психической стабильности, и из шестерки лучших самым лучшим признали именно его.

Вообще, любой опыт пристрастной работы над собой полезен, даже если ваше первое выступление станет последним и вы больше никогда, даже под пулями, не выйдете к толпе со своим скомканным листочком во влажных пальчиках. На самом деле, убедившись, что не так страшен черт, как его малюют, наверняка выйдете, и не раз, научитесь получать свою дозу пьянящего адреналина и поймете, что есть в жизни вещи и пострашнее. А вот навыки, которыми вы обрастете в процессе мучительной подготовки, могут оказаться совсем не лишними. И дело не только в том, что в идеале вы научитесь свободно и непринужденно стоять, ходить, говорить и переворачивать страницы. Удерживать внимание аудитории, а потом и влиять на нее, когда в смешных и драматических местах вашей речи публику будет пробивать то на хохот, то на слезу. Важнее другое. Вы узнаете про себя много нового, а что на свете может быть интереснее подобных открытий?

Например, долгое время меня, за отсутствием необходимости выступать на публике, терзал другой страх – страх полетов. И что? Меня с моей аэрофобией раскололи на пятнадцатой минуте первого сеанса у психоаналитика. Я пришла с позицией – в самолет все равно не сяду, но за то, чтобы посмотреть, как вы тут корячитесь, готова заплатить денег. К тому времени я не летала уже несколько лет, успешно освоила все мыслимые и немыслимые альтернативные способы передвижения, великодушно решила, что без Новой Зеландии в этой жизни как-нибудь проживу, и пришла к специалистам просто поглумиться.

На меня посмотрели с симпатией, не предвещавшей ничего хорошего, и попросили описать процесс перелета, заострив внимание на том, что именно пугает. Я начала медленно и неуверенно, потом разохотилась и вошла во вкус, а на пятой минуте поняла, что взахлеб и со счастливым видом рассказываю, как сдаю чемодан в багаж, как выпиваю рюмочку кальвадоса в баре, как топаю на посадку в похожий на белого кита самолет и трепещу в ожидании предоргазменного восторга, сопровождающего разгон машины, момент отрыва шасси от взлетно-посадочной полосы и взлета… когда все – земля, проблемы, нерешенные вопросы, неоплаченные счета и уже совершенные ошибки остаются позади. Впереди – неизвестность и новые горизонты…

Аналитик был профессионалом, но даже он не мог скрыть торжества – оболгавшаяся со всех сторон пациентка не просто не боялась полетов, она их обожала.

Другое дело, что потом три месяца мы терли, какая напасть заставила меня поверить, что я боюсь летать. Процесс исследования оказался затратным, но крайне интересным.

Нежелание летать и выступать на публике в облагороженном виде звучат как аэрофобия и пейрофобия. Страх, их сопровождающий, является немотивированным и неконструктивным. Если бы «жертва» рисковала быть забитой камнями за слабое или неубедительное выступление, тогда имело бы смысл десять раз подумать, прежде чем рваться к публике со своими речами. В обычной жизни нервному оратору, скорее всего, даже яиц с помидорами не достанется, поэтому нечего кокетничать. Ни в полетах, ни в женитьбе, ни в выступлениях на публике нет ничего по-настоящему опасного и смертельно страшного. Но наше неспокойное воображение нашептывает нам совершенно другое. Шекспир правильно сказал: «Tis nothing good or bad / But thinking makes it so», что-то вроде: «Не плохо это и не хорошо, / Пока не думал ты об этом».

И, если мысли о полете или публичной лекции доводят-таки вас до отчаяния, имеет смысл покопаться в причинах и следствиях. Тем более что, наблюдая за летающими, как птицы, и выступающими, как соловьи, гражданами, мы испытываем справедливое чувство досады – ну почему они, выскочки, могут, а я, трижды кандидат наук, нет?

Страх, конечно, огромная сила. Мало кто оказывается настолько смелым, чтобы не убегать и не прятаться от него, а отважно пойти навстречу. Сесть в самолет, жениться на любимой женщине, потрогать гадюку, выйти к публике. Но ведь правду говорят: «Лиха беда начало!» Психологов развелось – как лягушек во французском пруду. Конечно, можно попробовать для начала самостоятельно пообщаться со своим сознанием и подсознанием. Часто нескольких грамотно сформулированных вопросов и силы воли хватает, чтобы преодолеть спонтанную панику. Если этот способ не срабатывает, можно пойти дальше и обратиться к платным специалистам. И не надо жалеть на себя денег. Поверьте, не самое худшее вложение. Кроме того, поговорить о себе всегда интересно.

Хороший мозгоправ может предложить два варианта. Первый – избавиться от того, с чем вы пришли. Пришли с ненавистью к мышам, уходите с новым хвостатым другом на плече. Или явились с жалобой на то, что вас рвет от перспективы выходить на сцену, через месяц вас невозможно оттащить от микрофона. Психолог занимается конкретной задачей, распознает причины и излечивает пациента. Другой вариант сложнее, длительнее и дороже – разобраться, почему, собственно, вы коченеете при звуках самолетных двигателей и падаете без чувств при виде грызуна с блестящими глазками. Конечно, желание покопаться в себе человеку не навяжешь против его воли, но, скажу сразу, второй вариант лучше. Потому что любая фобия, как верхушка айсберга, под толщей воды или, в нашем случае, подсознания, скрываются истинные причины страхов и проблем. Не самолета вы боитесь на самом деле, но вот что именно вас пугает? Грамотный специалист отучит вас трусить при виде боингов, вы с восторгом приметесь летать во всех направлениях, а потом вдруг обнаружите, что до смерти боитесь пауков, салата с капустой или сообщений от жены в мобильном телефоне. Потому что свято место пусто не бывает, а у современного жителя большого и нервного города явных и скрытых проблем столько, что как открываешь газету в разделе происшествий, так и хватаешься за собственную голову в надежде, что в ней ни при каких обстоятельствах не возникнет и половины представленных идей о том, как извести, замучить и покалечить ближнего.

И последнее. И психологи, и консультирующие пилоты, и другие платные специалисты хороши во всех отношениях, но многое, как всегда, зависит от самого человека. И одно из самых мощных лекарств в борьбе со страхами, реальными и вымышленными, – практика. Поверьте, если вы устроитесь стюардессой или найдете работу с частыми и неизбежными командировками, приметесь регулярно носиться во все концы страны или света, вы уже через месяц начнете заходить в самолет, как в автобус. Или, если вызоветесь каждое утро на общем собрании читать стихи перед коллегами, тоже довольно скоро перестанете коченеть от страха и забывать свое отчество.

Потому что страх не крокодил, он приручаем. Было бы желание. Но, с другой стороны, вы никому ничего не должны. И если после сто сорок пятого выступления (или отказа от него) с вас снимают мокрую от пота и страха одежду, то можно с облегчением сказать: «Да, я не боец, и черт с ним!» И посвятить себя тому, что у вас прекрасно получается и без полетов, жен, змей и публичных выступлений. В конце концов, далеко не всем охота провести жизнь в борьбе, хотя бы и с самим собой и собственными страхами.

Есть дела и поважнее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.