ВЕНЕРЫ ВРЕМЕН ЭМИЛЯ ЗОЛЯ
ВЕНЕРЫ ВРЕМЕН ЭМИЛЯ ЗОЛЯ
В XIX веке, в отличие от других веков, когда проституция была обособленным институтом, наметилась и очень скоро восторжествовала тенденция проникновения проституции во все поры общества и полного слияния со всеми сферами его жизни.
АРГУМЕНТЫ:
«В буржуазный век проститутка — всюду и везде. Все так или иначе связаны с нею, все так или иначе существуют ею, многочисленные отрасли индустрии работают только на нее, делают свои лучшие дела с нею, вдохновляются ею к наиболее выгодным комбинациям.
Многие промыслы потеряли свой прежний характер прикрепощения к определенному месту. По мере того, как основным законом производства становилась интернациональность обмена, фундаментом существования всех народов сделалось постоянное передвижение из города в город, из страны в страну. Так превратились миллионы людей самых разнообразных профессий в кочевников. Подобные кочевники наводняют каждый современный большой город. Так как эти толпы состоят главным образом из мужчин, и притом находящихся в расцвете сил, то для них единственной возможностью удовлетворить половую потребность является всегда готовая к услугам проститутка.
Вторым фактором, с которым приходится считаться, является перемена, происшедшая в области развлечений. Они уже не ограничиваются семейным очагом, они стали массовыми удовольствиями: здесь также приходится удовлетворять уже массовые потребности. Так, как ныне наслаждаются массы, так как в возбуждении нуждаются массы, то в каждом более или менее крупном городе должны находиться целые полчища проституток, чтобы удовлетворить эту потребность в возбуждении.
Это приводит нас к самому важному явлению. Дело в том, что в настоящее время состав армии проституток значительно изменился в сравнении с прошлым. Раньше если и не все проститутки, то большинство жили в домах терпимости, то теперь число живущих в этих заведениях все сокращается, и его значительно превосходит число вольно промышляющих. Кроме этого перемещения необходимо принять во внимание еще одно обстоятельство. Общее число женщин, открыто промышляющих своей любовью, значительно сократилось, если не абсолютно, то во всяком случае относительно в сравнении с прежними эпохами. В этом нетрудно убедиться. Если поэтому огромному спросу на розничную продажу любви противостоит еще более значительное предложение, то отсюда надо сделать вывод, что замаскированная проституция, проституция под маской порядочности, получила в буржуазный век такие размеры, какие она не имела ни в одну из предыдущих эпох».
ЭДУАРД ФУКС. Иллюстрированная история нравов
Если в XVIII веке проститутки имели свои определенные места для прогулок и поиска клиентов, то в XIX-м без них едва ли можно было себе представить любую уличную жанровую сцену Парижа, Лондона, Берлина или Петербурга. Они стали так же естественны, как уличные фонари.
Во Франции, во времена Директории, можно было наблюдать даже массовые шествия проституток, что, впрочем, всегда наблюдается при декларировании всеобщей свободы.
В несколько меньших масштабах, но во всех городах Европы осуществлялась подобная же рекламная кампания.
Но неизменное первенство держал всемирный законодатель мод — Париж.
------------------------------------------------------
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«Обыкновенно они начинали свой поход в 9 часов вечера. По тротуарам улицы Нотр-Дам-де-Лоретт тянулись два ряда девушек, спешивших по направлению к бульварам, подобрав юбки.
Нана и Сатен шли всегда вдоль церкви по улице Лепелетье. Недалеко от кафе Риш, поблизости от места их маневров, они опускали подол платья и начиналась прогулка по грязи и пыли. Перед кофейнями они замедляли свои шаги. Здесь они были в своей стихии. Подняв голову, громко разговаривая и смеясь, они время от времени оглядывались на следовавших за ними мужчин. До 11 часов продолжалось это веселое настроение, лишь изредка прерываемое бранью — «грязное животное», бросаемой по адресу неловкого прохожего, толкнувшего их или наступившего им на ногу. Иногда они садились за стол — в кафе, фамильярно кланяясь с официантами, охотно принимая угощение от первого встречного, так как это давало им возможность сидеть и ждать окончания театра.
Когда же приближалась ночь, охота становилась отчаянной. Под сенью деревьев на пустых бульварах происходили безобразные сцены. Торговались с мужчинами, обменивались грубой бранью и пинками, между тем как мимо них проходили почтенные семейства, отцы, матери и дочери, привыкшие к такому зрелищу. Совершив десять раз прогулку от Оперы к театру, Нана и Сатен останавливались на бульварах улицы Фобур Монмартр, так как мужчин становилось все меньше. Зато здесь рестораны, кабаки и харчевни были открыты и освещены до двух часов. Перед кофейнями толпились проститутки. То был последний освещенный и оживленный уголок ночного Парижа, последний открытый рынок для продажи любви на одну ночь, где торг совершался громко и без стеснения.
Так шли они от одного конца до другого, как по открытому коридору публичного дома. Тихо покоилась длинная, пустынная улица Нотр-Дам-де-Лоретт. Только изредка промелькнет тень женщины. То возвращались запоздавшие путницы. Несчастные девушки, пришедшие в отчаяние, так как не нашли себе на ночь заработка, хрипло бранились с запоздавшим пьяницей, задержавшим их на углу улицы.
Бывали, однако, и вечера удачные. Нередко перепадали им луидоры от мужчин с положением, которые шли с ними, спрятав в карман орденские ленты и другие значки. У Сатен был нюх по части этого сорта клиентов. В дождливые вечера, когда Париж тонул в сырости и скуке, эти господа, — она это знала, — шли в темные углы города. А она выуживала самых богато одетых. Она узнавала их по вялому взгляду. В такие вечера город бывал точно охвачен бешеной жаждой наслаждений.
Правда, она немного боялась этих господ. Она знала, что самые изысканные были самыми отвратительными. Покрывавшая их лакировка быстро сходила и наружу выступал зверь с отвратительными вожделениями и рафинированной порочностью. Сатен не чувствовала также никакого почтения к господам, приезжавшим в колясках. Она утверждала, что их кучера более порядочные люди, так как не убивают своих жен нравами полусвета».
ЭМИЛЬ ЗОЛЯ. Нана
-------------------------------------------------------
Многие проститутки имели сутенеров — любовников, поставляющих им клиентов и охраняющих своих подруг, за счет которых они жили. Как правило, именно последнее составляло главную суть их взаимоотношений.
Большинство исследователей проблем проституции XIX века сходятся на том, что проститутки таким образом удовлетворяли свою потребность в естественных чувственных переживаниях, в любви и заботе об объекте этой любви. Не отрицая возможность существования этого мотива, тем не менее рискну высказать мысль о том, что главным, все-таки, мотивом подобного поведения проституток являлось (и является) подсознательное стремление изначально рабской души иметь хозяина. Рабскую душу не радует, даже тяготит ощущение полной свободы, она всегда стремится под власть «сильной руки» и по-рабски обожествляет эту руку, и испытывает мазохистское наслаждение, когда эта рука бьет ее. Мне кажется, именно в этом кроется основная причина «любви» проституток к своим сутенерам.
Но вернемся в XIX век, на: улицы европейских городов, по которым фланируют прокатные Венеры, затрагивая прохожих и с черной завистью глядя вслед своим товаркам, которым посчастливилось подцепить клиента.
Заключенная на улице удачная сделка завершалась сношением либо в квартире проститутки, либо в так называемых «меблированных комнатах», которых было в изобилии во всех крупных городах.
Правда, полицейские правила строго запрещали оказывать приют подобным парам, но именно эти пары и были главным источником дохода «меблирашек».
--------------------------------------------------------
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«В поход мы отправились ночью, когда дичь, за которой ты охотились, должна была находиться по норам. Около двух или трех часов утра являлся я. опоясанный своим шарфом комиссара и в сопровождении нескольких агентов, в то время как полицейские в мундирах охраняли все входы.
При первом звонке я слышал ругань, потом ворчливый голос спрашивал:
— Кто там?
— Начальник сыскной полиции.
Тотчас слышался испуганный возглас, и передо мной возникала взволнованная фигура хозяина дома, в рубашке и босиком. Несчастный, вероятно, видел в эту минуту сверкающий над его головой меч — привлечение к ответственности за нарушение полицейских правил.
В это время где-то послышался крик:
— Полиция!
И в мгновенно проснувшемся доме, в глубине его коридоров, где на стенах выступала сырость, где там и сям горели газовые рожки вместо ночников, поднялся беспорядочный стук дверей, топот множества ног и испуганные вскрики.
Мои агенты быстро водворили порядок, заставив всех вернуться в свои номера. В полуотворенных дверях виднеются наскоро одевающиеся женщины и мужчины.
Один из агентов идет рядом со мной, держа в руке книгу записи жильцов этого заведения, но сверяться по ней едва ли имеет смысл…
— Начнем с «увеселительного поезда», — так на полицейском жаргоне называется комната, отведенная в домах этого сорта для анонимных свиданий на час.
Само собой разумеется, что подобные постояльцы никогда не записываются. О, какой вид у мужчины, когда я вхожу в эту комнату! Мелкий рантье, мелкий чиновник или просто старый развратник, он еще не успел одеться, но старается в первую очередь обуться, чтобы выглядеть если не более солидным, то хотя бы более приличным. Каких усилий ему стоит произнести свое имя!
— Господин комиссар, умоляю, не делайте скандала! Если моя жена узнает, я… погиб!
Его соучастница, более привычная в подобном плане, деловито собирает пожитки, явно смирившись с перспективой провести остаток ночи в участке.
Хозяин бледен и растерян. Еще бы: это тройной удар.
— Три нарушения полицейских правил. Первое — дама, второе — господин, третье — прием распутных женщин, — замечает агент.
Хозяин обреченно кивает головой…»
ГОРОН. Записки
-------------------------------------------------------
Жизнь бордельных проституток гораздо менее насыщена приключениями и эксцессами, но она и лишена той элементарной свободы выбора, которая все-таки есть у уличной проститутки, которая имеет возможность избежать полового контакта с каким- нибудь уродливым или зловещим монстром. Бордельная лишена этой возможности. Она обязана удовлетворять абсолютно все прихоти любого из клиентов. В более или менее популярных борделях проституткам приходится принимать в день в среднем от 10 до 20 клиентов, а в праздничные дни их число удваивается, если не утраивается.
Иногда одну проститутку заказывает целая группа мужчин — поклонников группового секса, и она должна удовлетворить все их прихоти, иногда отдаваясь им по очереди, а иногда и одновременно двум, трем, а то и пяти партнерам.
Групповое пользование проститутками особенно было развито в студенческих кварталах, когда студенты в целях экономии выписывали проститутку на дом, и она обслуживала довольно многочисленную группу желающих.
Естественно, что при такой жизни, да еще при регулярном употреблении спиртных напитков, необходимый для этой профессии «товарный вид» довольно быстро утрачивался, и проститутка из бордельных переходила в разряд бродячих или уличных, уступая место начинающей.
Вновь поступившая девушка сначала предоставлялась почетным и постоянным клиентам борделя, а потом уже переходила в категорию общего пользования.
Но сначала она должна была зарегистрироваться в полицейской префектуре, с соблюдением целого ряда формальностей.
В своих «Записках» Эжен Видок так описывает эту процедуру:
«Приведенная в полицейскую префектуру, она, по тогдашнему обычаю, была там записана, не без того, чтобы блюстители нравов не сделали какого-либо замечания, которые свойственны бесстыдным распутникам. С помощью небольшой платы, а также возлияния Бахусу, которое в те времена никогда не упускалось, Адель получила право посвятить себя проституции.
Как только девушка являлась в полицейскую префектуру, открывался реестр и без всяких предварительных вопросов ее вносили туда под именем и в возрасте, который ей вздумается назвать; отмеченная, осмотренная с головы до ног, с этой минуты она безвозвратно приобреталась проституцией, и каково бы ни было впоследствии ее раскаяние, ей не позволялось отказаться от своего заблуждения, расстаться со своим позором».
Только лишь после этой процедуры девушка в XIX веке получала право на профессиональную деятельность.
Впрочем, это касалось лишь «серых лошадок», а «львицы» — кокотки занимались в принципе тем же самым, с той только разницей, что не искали клиентов на улицах и не ждали их в салонах борделей, а были на содержании у одного или нескольких мужчин.
По сравнению с прошлым, в XIX веке число кокоток значительно возросло ввиду бурного роста промышленности, а, следовательно, числа крупных капиталистов, которые могли себе позволить дорогое удовольствие содержать изящную и роскошную живую статуэтку.
Э. Фукс в своей «Истории нравов…» так пишет о кокотках:
«Кокотка в первую голову задает тон моде. Она же в значительной степени налагает свой отпечаток и на общественную жизнь. В особенности жизнь и нравы определенных изысканных кругов большого города получают от нее свою характерную физиономию. А в целом ряде фешенебельных курортов и иных центров жуирующего света — достаточно указать на Монте-Карло — она вообще является осью всей жизни. В таких местах все рассчитано на потребности и вкусы элегантной кокотки».
В то же время, как отмечает Фукс, во второй половине XIX столетия наметился заметный упадок престижа кокотки, и не вследствие подъема нравственного уровня общества, а вследствие, напротив, — его падения, так как женщины имущих классов начали составлять кокоткам весьма сильную конкуренцию на рынке любви. Переняв у кокоток их светскость и элегантность, дамы буржуазного класса быстро затмили их, в первую очередь, огромными материальными возможностями, а что касается сексуальной раскованности и экстравагантности, то эти качества довольно быстро приобретает большинство женщин, отпустивших свои внутренние тормоза.
Кокотка вынуждена была отступить на второй план. Но и здесь порядочные девушки уровня, примерно, нижней отметки среднего класса начали конкурировать с ними, занимаясь довольно тщательно скрытой проституцией, которая выгодно отличалась от явной торговли общедоступным телом.
Эти девушки не торговали собой, а как бы уступали настойчивым ухаживаниям, были этакими кокетливыми сексуальными котятами с невинными мордочками, умевшими и обставить должным образом свое «падение», и получить за него вполне приличный гонорар.
Немецкий историк и социолог Роберт Михельс так описывал явление скрытой проституции:
«Во многих городах, например, в Турине, существуют модные мастерские, расположенные обыкновенно во втором или третьем этаже густонаселенных домов. С внешней стороны их не отличишь от других таких мастерских. Девушки в самом деле заняты работой модисток. Они в самом деле исполняют эту профессию. Если вы войдете в мастерскую, то всегда найдете их за работой, даже больше, вы найдете их погруженными в работу и ведущими себя вполне прилично и благопристойно. Эти модистки берут заказы и на дом. Только посвященный знает, что шитье представляет одну сторону предприятия, тогда как другая состоит в исполнении совсем другой профессии.
Здесь извращенные мужчины, находящиеся в обеспеченных материальных условиях, уже вышедшие из юношеского возраста, принадлежащие к высшим сословиям, находят то, чего ищут: тайные, не компрометирующие половые сношения с порядочными девушками, а девушки, со своей стороны, находят то, что им нужно: сравнительно высокий заработок, не сопряженный с позором.
Я взял на себя труд расспросить некоторых из них об их экономическом положении. Если бы они были только модистками, то зарабатывали бы в месяц в среднем только 90 лир, тогда как при комбинированной системе их заработок доходит до 200 лир. В социальном же отношении они сохраняют незапятнанную репутацию.
Возможно, что некоторые родители знают о двойной профессии дочерей и об источнике происхождения денег, которые они им вечером приносят. Все же это только исключение.
Одна модистка, с которой я беседовал на этот счет, хорошенькая, немного бледная девушка с приличными, целомудренными манерами, подняла, как бы ради убедительности аргумента, юбку и показала мне свое нижнее белье. На ней были длинные, толстые шерстяные чулки и закрытые кальсоны. «Горе мне, — сказала она, — если бы мой костюм позволил родителям вечером угадать то, что я делаю днем!»
Как бы там ни было, эти полупроститутки ведут с внешней стороны туже жизнь, что и их товарки. Свободные обеденные часы они проводят обыкновенно дома. Вечером они отправляются спать домой. По воскресеньям они не работают, а идут на прогулку с семьей, взяв за руку маленького брата, а, быть может, под руку и жениха. За исключением узкого круга их посетителей, никто не догадывается об их двойственной общественной функции».
Такая же «двойственная функция» была характерна для большинства горничных, продавщиц, белошвеек и т. п.
А если к этому списку добавить всех актрис, певиц, танцовщиц и музыкантш, то положение бедных кокоток можно было считать весьма шатким.
Но и это не все. Существовала (и продолжает существовать по сей день) такая форма скрытой проституции, которую можно было бы назвать деловой проституцией, которая получила наиболее широкое развитие в связи с развитием капитализма, ростом промышленного производства и широкого использования в нем женского труда.
Работница фабрики или мастерской полностью зависит от воли мастера и хозяина, соответственно — продавщица магазина и тому подобный наемный персонал. Чтобы не потерять места, она, как правило, не отказывает своему начальству в сексуальных услугах, за что пользуется определенными льготами и послаблениями.
А актрисы, которые мало того что подрабатывают среди зрительской аудитории, так еще должны во имя карьеры исполнять сексуальные прихоти и заведующего труппой, и режиссера, и директора театра, и писак-рецензентов…
А хорошенькие жены должностных лиц, вовсю «работающие» на карьеру своих мужей единственно доступными им средствами? Эта деятельность чиновничьих женушек достаточно едко и ярко описана и Мопассаном, и Чеховым, и Золя, и Куприным.
В XIX веке проституция из обособленной сферы превратилась в тотальное явление, своеобразно цементирующее общество и в то же время разъедающее его, являясь постоянным раздражителем необузданных животных влечений.
КСТАТИ:
«— Что и говорить, хитро все это придумано! Ездить стали быстрее, да и учености прибавилось… Но звери, как были зверьми, так ими и остались, и пусть даже придумают машины еще хитроумнее, зверей от того меньше не станет».
ЭМИЛЬ ЗОЛЯ. Человек-зверь
Росту проституции в немалой степени способствовало развитие пролетариата. Рабочие окраины европейских городов стали по сути клоакой, где процветали пьянство и самый грязный разврат.
Здесь же следует искать основные источники такого ужасного явления, как детская проституция.
Британская палата лордов в 1885 году назначила специальную комиссию для тщательного изучения этой проблемы. В отчете этой комиссии, в частности, говорилось: «Для комиссии не подлежит сомнению, что число малолетних проституток возросло до ужасающих размеров во всей Англии и в особенности в Лондоне… Большая часть этих несчастных жертв находится в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет».
И это во времена суровейшей нравоучительницы — королевы Виктории!
Как отмечали исследователи, детская проституция в основе своей — наследственная. В проститутки идут прежде всего дети самих проституток, частично под влиянием дурного примера, а большей частью оттого, что ими начинают откровенно торговать матери.
Это наиболее низкий и примитивный вид проституции, так как, не имея собственных квартир, юные нимфы обслуживали своих клиентов (и продолжают это делать и по сей день) в любых случайных местах: в подвалах, в подворотнях, на чердаках и т. п.
Процветала детская проституция и в «чистых» кварталах европейских столиц, где ей придавался более организованный характер.
АРГУМЕНТЫ:
«Дети-проститутки иногда примыкают к группе семейной проституции. Их посылают на промысел отцы, матери, братья, сестры — паразиты, живущие продажей родного детского тела. Но чаще, конечно, детьми торгуют разные «тети», избравшие этот выгодный промысел своей специальностью.
Держать у себя целый пансион девочек-подростков довольно опасно. Но предлагать услуги 2–3 малолетних племянниц не представляет уже особых хлопот и отлично вознаграждает тетенек за труды. Эксплуатация детского разврата ведется по особой системе. Обычно сами «тети» приискивают и создают контингент заказчиков, которые не прочь полакомиться детской «свежинкою». Узнают об этих благодетелях стороной, получают их «по рекомендации».
По большей части это старички, маститые гурманы, хотя в наше время и более молодое поколение дает порядочный контингент эротоманов, страдающих извращением инстинкта. Иногда случается, что детей отпускают на дом к этим дядям, и такие визиты оплачиваются по весьма повышенному тарифу. Чаше любители детского тела заезжают на квартиру к «тетенькам», где все отлично приспособлено для целей разгула и разврата. Нередко дети посылаются на проспект для привлечения новых заказчиков. В случаях нужды на промысел выходят сами «тетеньки». Вечером из темного закоулка к солидному старичку приближается типичная мегера и шепчет на ухо: «Не желаете ли, ваше превосходительство, посетить хорошенькую, свеженькую 10-летнюю девочку, только что приехавшую из провинции», или что-нибудь другое в том же роде.
Бывает, что старичок гневно закричит и позовет городового. Тогда факторша исчезает за угол, как и появилась. А бывает, что, подумав и пошептавшись, солидный старичок отправляется вслед за этой особой. Приобретен новый заказчик — быть может, На многие годы…
Дальнейшая судьба девочки-проститутки понятна сама собой. Если за 3–4 года специфической деятельности ребенок не захиреет окончательно и не. умрет на больничной койке, он переходит в разряд бланковых или билетных, а на его место промышленница отыскивает для себя новую малолетнюю воспитанницу…»
Б. И. БЕНТОВИН. Торгующая телом. 1910 г.
Изучая работы отечественных исследователей проблемы проституции, едва ли можно найти в них какие-то специфические черты, присущие именно России XIX века, за исключением разве что социального происхождения «жриц любви», что было обусловлено резким преобладанием сельского населения в стране.
ФАКТЫ:
Таблица личного состава поднадзорной проституции Петербурга за 1891–1893 гг., составленная доктором П. Обозненко
Крестьянок — 47%
Мещанок — 30%
Солдаток и солдатских дочерей — 7,3%
Иностранок — 3,7%
Дворянок — 0,8%
Купеческого звания — 0,1 %
Чиновниц — 1,2%
Незаконных дочерей (никуда не приписанных) — 1,6 %
Из воспитательного дома — 0,2%
Финляндок — 2,3%
Духовного звания — 0,2%
Потомственных гражданок — 0,4%
Неизвестного звания — 2,5%
Как видим, крестьянки уверенно лидировали. Большинство специалистов в конце XIX — начале XX века объясняли это явление нищетой крестьянской массы, но сейчас, в конце XX столетия, картина остается неизменной, следовательно, причина подобного соотношения имеет несколько иные корни, которые мы рассмотрим ниже, а сейчас рассмотрим некоторые характерные штрихи столичной проституции образца XIX века, которые, согласно закону наследственности, остались характерными (с некоторыми модификациями) и для нашего времени.
ФАКТЫ:
(Из записки московского гражданского губернатора П.Капниста, составленной в 1844 году)
«Развратных женщин, проживающих в Москве, можно разделить на три разряда:
1) Публичные женщины, живущие в порядочных квартирах и не принимающие к себе людей низшего класса.
2) Те, которые живут в неопрятных и тесных квартирах, у так называемых содержательниц, и ведут жизнь разгульную и пьяную, таскаются по квартирам и принимают к себе, без разбора, всякого состояния людей.
3) Самые развратные, которые проводят время в кабаках, пивных лавочках, харчевнях и распутничают с фабричными, ремесленниками, солдатами и разного рода людьми низшего класса.
Для этих двух последних разрядов существуют в Москве, в разных частях города, особые притоны под названием: «баньки» и дома, называемые «сборные», наполненные исключительно праздношатающимися и в полном смысле развратными людьми обоего пола, которые, шатаясь целый день, до глубокой ночи, по кабакам, харчевням и разным гнусным местам, сходятся в тех домах только на ночь, каждый в нанимаемый им угол.
Иные женщины, предавшиеся в высшей степени распутству, делают из него род гнусного для себя промысла, стараясь вовлекать в него молодых, еще неопытных женщин и даже невинных девиц. Многие из сих распутных женщин не имеют, особенно в продолжение лета, нигде постоянного жилища, распутствуют по ночам в городе, в садах и оврагах или в окрестных рощах города, а на зиму расходятся по окрестным селениям и даже внутрь губернии.
К этой категории должно присоединить еще солдаток, большею частью развратных и праздных, проживающих в Москве по билетам и существующих единственно промыслом разврата… По собранным мною сведениям, число солдаток, проживающих в Москве, простирается до 12.000 чел., из которых в 1843 г. было больных венерической болезнью 200 чел».
Приказ № 49
по Императорскому Александровскому юнкерскому училищу.
г. Москва.
18 февраля 1890 года.
Дабы обезопасить юнкеров от заразы сифилисом при половых отправлениях, устанавливается следующее:
1. Для посещения юнкерами мною выбран дом терпимости Морозовой.
2. Для посещения назначаются: понедельник, вторник и четверг.
3. Для посещений этих устанавливается очередь взводная, т. е. напр., во вторник очередь 1-го взвода 1-го эскадрона, в четверг — 1-го взвода 2-го эскадрона, в понедельник — 2-й взвод 1-го эскадрона, во вторник — 2-й взвод 2-го эскадрона и т. п. Но в случае, если желающих во взводе слишком много, то взводный унтер-офицер обязан установить между ними очередь. Если желающих отданного взвода окажется меньше возможного для посещения, то вызываются очередные из следующего взвода своего эскадрона и т. д. Очередь между взводами наблюдают вахмистры.
4. В дни, указанные для посещения от 3-х до 5-ти час. пополудни, врач училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать:
а) чтобы после осмотра врача, до 7-ми час. вечера, никто посторонний не употреблял этих женщин;
б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми;
в) осматривать половые органы юнкеров до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных юнкеров;
г) предлагать юнкерам после сношения омовение жидкостью, составленной для этого врачом училища. Квартермистру училища позаботиться, дабы для данных поездок для врача отпускалась казенная повозка.
5. Вместе с врачом отправляется взводный унтер-офицер очередного взвода. По окончании осмотра он возвращается в училище и докладывает дежурному офицеру, сколько юнкеров сегодня могут посетить дом, считая на каждую допущенную врачом женщину по 3 юнкера.
6. Получив это сведение, дежурный офицер приказывает ему приготовить тотчас после обеда команду указанной численности имеющих желание. Начальник этой команды должен быть взводный унтер-офицер очередного взвода. Он обязан оказывать полное содействие фельдшеру в осмотре и омовение юнкеров, в чем все они обязаны подчиниться начальнику команды.
7. Команда употребителей, одетая по отпускному, увольняется дежурным офицером лично. Следовать в дом терпимости команда может врозь, но возвращаться должны вместе и не позже 7 1/4 ч. вечера. Дежурный офицер, приняв команду, тоже обязан осматривать всех лично и принять доклад фельдшера о благополучии совокупления.
8. Юнкера не могут посещать другие дома терпимости, кроме указанного, и вообще никуда не отлучаться, за что отвечает начальник команды.
9. Также юнкера во время отпуска для совокупления должны соблюдать порядок и тишину.
10. Всякие недоразумения в доме терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру.
11. По моему уговору с хозяйкой дома, во время осмотра врачом до 7-ми час. вечера и до ухода юнкеров, посторонние лица в дом не допускаются, а потому в случае появления таковых не должно вступать с ними в переговоры, а доложить дежурному офицеру и мне.
12. Плата за визит устанавливается 1 руб. 25 коп. и притом допускается за эти деньги совокупиться только раз и в течение не больше 1/2 часа времени.
13. Расчет юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как В доме терпимости, не существует.
14. Установленные мною мероприятия должны вызвать у юнкеров не только сочувствие, но и всестороннюю поддержку, ибо они не могут не понимать, что это устанавливается только для личной их пользы к уменьшению числа несчетных жертв заражения их венерическими болезнями на всю жизнь. Кроме того, юнкера должны помнить то, что дальнейшее заражение их этими болезнями вынудит меня принять против таких юнкеров строгие меры и удалить их из училища.
ПРИМЕЧАНИЕ. Настоящие правила применять со вторника 20-го фев.
Подлинный подписал начальник училища генерал Григорьев П.Н.
Благодаря проституции сифилис стал бичом XIX века, тем более, что средства лечения его были крайне неэффективны. Сифилис не столько излечивался, как залечивался, переходя в скрытую и вялотекущую форму, однако весьма реальная перспектива заболеть им не останавливала многочисленную клиентуру проституток, как, впрочем, не останавливает ее и сейчас угроза СПИДа.
Когда сифилис приобрел масштабы эпидемии, правительством был предпринят ряд весьма радикальных мер, успех которых, надо сказать, далеко не соответствовал вложенным в них средствам и усилиям.
Проституция разносила эту болезнь во все, даже самые отдаленные и патриархальные углы страны, и во все слои ее населения.
Ситуация, описанная в приведенном выше отрывке из де Сада, не совсем характерна. Неистребимая алчность большинства проституток заставляла их вступать в сношения с явными сифилитиками, не заботясь, со свойственной им бездумностью, о последствиях.
Как видно из документальных очерков о проститутках, это были вообще отчаянные и совершенно опустившиеся существа, хотя некоторые фрагменты этих очерков могут вызвать сейчас лишь снисходительную улыбку:
«Что касается пределов того бесстыдства, до которого могут доходить или, правильнее, до которого может доводить проституток их положение, то примером могут служить следующие факты: некоторые из несчастных проституток свыкаются и без особого омерзения решаются вызывать у мужчин эрекцию полового члена посредством насасывания его ртом; другие совершенно равнодушно допускают развратников вылизывать свои половые части и т. д. В Петербурге девица Александра Авдеева, 19 лет, очень недурная собой особа, на одном из загородных гуляний летом 1869 г. в кругу подгулявших мужчин плясала канкан совершенно нагая».
(М. КУЗНЕЦОВ. История проституции в России. 1871 г.)
КСТАТИ:
«Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь»,
ЛЕВ ТОЛСТОЙ
Проститутки всегда хотели того, что делали, а эпитет «несчастные» соответствует лишь очень небольшой части их, что со всей наглядностью подтвердил XX век, когда, по крайней мере, в странах Европы не было той самой нищеты, которую сердобольные социологи прошлого века выдвигали как основную причину проституции.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.