...И ВИЛАСЬ ВЕРЕВОЧКА

...И ВИЛАСЬ ВЕРЕВОЧКА

В последний день жаркого, сухого лета 1969 года Анна Доронгова собиралась в дорогу. Путь предстоял неблизкий, в село Бахбахты: там в дорожно-строительном управлении работал ее муж Александр Эйберс. Два дня назад, возвращаясь с работы, он погиб в автодорожной катастрофе. Многодетная семья потеряла кормильца, вдова решила оформлять пенсию.

За тремя малолетками она попросила присмотреть свою 63-летнюю, мать, а грудную двухмесячную дочь – делать нечего – стала пеленать, готовить к дороге Двадцать рублей припрятала в сумку подальше. Деньги одолжили соседи, сказали: «Подождем, с пенсии и отдашь».

На шоссе, пересекающем плодово-ягодный совхоз неподалеку от ее дома, стояла долго Прошел мимо какой то экспресс дальнего следования, пыльный грузовик, две легковые машины Солнце плавило под ногами асфальт. Через час с чем-то остановился переполненный автобус «Узунагач – Алма-Ата»

В разомлевшем от жары автобусе пожилой мужчина в белой шляпе уступил ей место. За окном потянулась знакомая издавна аллея пирамидальных тополей, бесконечно длинная, до самого районного центра Каскелена. Анна безучастно смотрела в окно. Проснулась и заплакала неожиданно девочка. Надо б покормить, что делать? Анна насколько можно отвернулась, склонилась над девочкой.

В Алма-Ате спустившаяся с гор туча догнала автобус, начался дождь. Она вышла на конечной станции и пересела на городской автобус, который довез ее до автовокзала Диспетчер долго объясняла ей, что баканасский автобус давно ушел, что теперь ей надо ехать до Новоилийска, а там до Бахбахты на попутной, как повезет...

Мимо нее снова поплыли тополя, выжженные еще с конца мая поля и белые саманные домики. На низких корявых карагачах над самой землей висели воробьиные гнезда. Муж рассказывал ей, как ранней весной голодные, ослабевшие после зимы воробьи тянутся в поисках еды к дороге и гибнут от встречных машин, потому что нет ни сил, ни резвости увернуться. Обогнали по дороге девушку с ведрами. Ведра полные, значит, все будет хорошо, машинально подумала она и осекла себя. Все хорошее и все плохое, все уже – мимо нее. Она снова безучастно смотрела на дорогу, и чужая жизнь за окном, словно крутили киноленту, проплывала далекой стороной. Снова заплакала дочь. Снова покормила ее.

В Новоилийск приехали часа через три. Вечерело. Вместе с другими пассажирами она долго и безуспешно искала попутную машину. Когда совсем стемнело, к ней подошли какие-то дорожные рабочие, они остановили на дороге газик и повезли Анну в соседний колхоз. Поужинала и переночевала она в незнакомой казахской мазанке, а утром те же добрые люди снова нашли ей попутную. В кабине грузовика она через два часа приехала в Бахбахты.

В отделе кадров Анна получила справку о заработке мужа, его трудовую книжку. Нужен был еще акт о несчастном случае, подтверждающий смерть Александра, но начальника управления Пака на месте не оказалось. Анна отправилась ночевать к сестре мужа. Через четыре дня наконец появился Пак. «Никаких справок больше не надо»,– сказал он.

Анна двинулась в обратный путь, такой же длинный и утомительный: туда и обратно около 500 километров...

Всего она проездила 7 дней, истратила 25 рублей.

Вернувшись домой, Анна отправилась в Каскелен. Там в райсобесе ей сказали, что нужен акт о смерти Александра. Анна телеграфировала сестре мужа: вышли акт почтой. Та ответила: не дают...

Анна снова заняла деньги, уже у других соседей («как получу пенсию, так и отдам»), снова запеленала дочку и отправилась в тот же день. Снова – душные автобусы, переполненные машины.

Пак вначале говорил спокойно, потом повысил голос: «Идите к главному инженеру Гречкину. Ко мне больше не ходите». Гречкин стал отправлять ее обратно к Паку. Она съездила к районному прокурору, потом – снова к Гречкину. Главный инженер пообещал: «Ладно, поезжайте спокойно домой, все сделаем».

Проездила 7 дней, истратила 20 рублей.

Инспектор отдела райисполкома Ануарбек Бозумов искренне сочувствовал многодетной вдове (у него самого шестеро детей), написал записку лично Паку: так, мол, и так, нужен акт о несчастном случае.

Анна в третий раз отправилась в путь. Пака не застала. Гречкин пообещал: «Приходите завтра...» Назавтра сказал: «Этот акт надо сидеть и составлять, а это долго и сложно... да он вам и не нужен». Она протянула записку инспектора. Гречкин отмахнулся: «Это нам не указ. Свыше прикажут – составим».

Проездила 3 суток. Израсходовала 15 рублей.

Дома она написала прокурору Балхашского района. Поплакав над письмом, сама повезла его. Это было уже глубокой осенью. Прокурор И. Иманбеков написал повестку на имя Пака. Для надежности Анна снова сама повезла ее начальнику ДСУ. Пак не принял: «Идите к Гречкину». «Но повестка-то – нам?» «Идите, идите...» – прикрикнул Пак. Главный инженер долго отказывался расписаться в получении повестки («Не мне повестка – Паку»).

Проездила 5 дней. Израсходовала 20 рублей.

Написала в областную прокуратуру. Через две недели получила телеграмму. Из Бахбахты. Срочную. Главбух приглашал ее для оформления акта. Анна обрадовалась, хотя и не совсем поняла: зачем ей-то снова ехать, выслали бы по почте...

Заняла у соседей деньги, закутала потеплее грудную дочку, ибо на дворе уже был декабрь, уже был мороз и снег, и в пятый раз поехала.

Гречкин на акте поставил: «Не связано с производством». «А печать?» – попросила Анна. «Не надо»,– ответил он. Заночевала она снова у родных мужа, те велели ей обязательно заверить документ печатью. Три дня просила она Гречкина об этом, тот отвечал: «Не надо. Так примут».

Проездила 6 дней. Израсходовала 20 рублей.

В райисполкоме акт без печати не приняли.

Прошу прощения у читателей за то, что излагал каждую поездку Анны Доронговой в отдельности – это длинно и утомительно, как сама дорога. Но это, во-первых, нужно для сути дела. А во-вторых, подумайте: читать утомительно, а каково же было Анне ездить.

Надо сказать, что в принципе и начальник ДСУ-49 Д. Пак, и главный инженер А. Гречкин относятся к бюрократизму как к явлению отрицательно. Ни тот, ни другой не скажет с трибуны: «Я – махровый бюрократ и горжусь этим». Они смеются, когда, скажем, Райкин высмеивает чинуш. Они «за» генеральную линию нашей жизни и хорошо знают, против чего надо бороться.

Но борьба с бюрократизмом – это не столько то, что ты об этом думаешь, сколько то, что ты для этого делаешь. Итоги деяний Пака и Гречкина таковы: женщина с грудным ребенком на руках исколесила впустую на автобусах и попутных машинах свыше двух тысяч километров. Лето сменила осень, потом пришла зима, девочка за это время стала втрое старше. И неизвестно, сколько бы нее это длилось, если бы на защиту женщины решительно не встала областная прокуратура.

Первым делом прокуратура запросила управление «Каздорстрой» и обком профсоюза, что известно им об обстоятельствах гибели Эйберса. Выяснилось, что никто ничего вообще не слышал об этом случае. А ведь руководители ДСУ обязаны были в тот же день сообщить о ЧП!

Против Пака и Гречкина было возбуждено уголовное дело по статье 145 УК Казахской ССР.

«Бездействие власти, то есть невыполнение должностным лицом служебных обязанностей,– говорится в статье,–причинившее существенный вред государству или общественным интересам, либо правам и охраняемым законом интересам граждан, а равно халатное отношение к службе, то есть неправильное или несноевременное исполнение служебных обязанностей, вследствие небрежности, недобросовестности или легкомысленного отношения к требованиям службы, повлекшее такие же последствия,– наказываются исправительными работами на срок до одного года или лишением свободы на срок до трех лет».

ДСУ залихорадило. Пак написал объяснение: «26 августа на погрузку камышитовых матов были посланы рабочие Котов В. Г. и Эйберс А. П. Закончив работу, вечером, доехав до поселка Или, выпили вдвоем пол-литра. Котов поехал сопровождать груз до центральной усадьбы ДСУ-49, а тот бросил груз...» Пересев на попутную машину, как пишет Пак, пьяный Эйберс «выпал из кузова». И далее: «Он несколько раз выходил на строительство жилых домов в пьяном виде. Неоднократное мое предупреждение не воздействовало на него, вследствие чего произошел несчастный случай...»

То же самое, почти слово в слово, написал и Гречкин. Грузчик Котов и тракторист Маковский подтвердили на следствии: да, Эйберс пил, причем был инициатором выпивки – сам бегал в магазин за водкой.

Но вот странно – медицинская экспертиза установила: Эйберс был трезв. То же самое показали и водитель попутного грузовика, на который пересел рабочий, и шофер встречной машины – виновник аварии. Следователь прокуратуры Н. Мысекеев выяснил, что на погрузку ездил еще и четвертый человек – тракторист Волков, которого никто в объяснениях не упоминал.

Никто не пил,– сказал Волков на следствии. – И разговора об этом не заводили. Кстати, возвращались мы поздно вечером, все магазины были давно закрыты. По дороге Эйберс сказал, что у него очень болит спина, ехать на тракторе еще долго, а ему на работу завтра с утра. Он попросил разрешения пересесть на попутную. Маконский, его тракторист, с удовольствием отпустил, потому что вдвоем в маленькой кабине сидеть тесно. Я и Федоров тем более не возражали...

– Подождите,– перебил следователь,– какой Федоров? С вами же ездил Котов?

– Котова с нами не было. Ездил Федоров..

Что такое, в чем же дело? Оказывается, как-то вечером к грузчику Котову пришли домой прораб Хильченко и мастер Душник. Котов удивился гостям, ибо никогда прежде начальство вниманием его не баловало. Гости справились у хозяина о здоровье, поинтересовались житьем-бытьем. Хильченко сказал, что, пожалуй, они смогут дать Котову новую квартиру – благоустроенную, и неподалеку от места работы...

Котов ушам не верил: чем обязан? «Скажи прокуратуре,– попросил прораб,– что именно ты ездил тогда на погрузку матов. Ты, а не Федоров... Дело давнее, сейчас этого уже и не помнит никто. И скажи, что Эйберс был пьян... Ты с ним пил, понимаешь?»

Тут же, под диктовку, Котов написал для прокуратуры объяснение. Прораб подмигнул мастеру, тот вынул из кармана бутылку «московской», и они обмыли соглашение.

После этого Душник съездил к Маковскому.

Когда все стало вставать на свои места, выяснилось, что и на работе-то никто никогда Эйберса пьяным не видел, кроме... руководителей ДСУ.

– У нас это где-то как-то зафиксировано? – спросил следователь у Пака.

– Нет... – ответил Пак.

– Меры принимали?

– Нет...– (Вконец растерянный руководитель хозяйства написал потом объяснение: «Случаи выпивки часто встречаются с работниками, и если всем им применять строгие меры, то они либо разбегутся, либо в выпившем состоянии могут нагрубить или вступать в пререкания»).

Последнюю ясность внес в эту историю старший инженер по охране труда и технике безопасности управления «Каздорстрой» В. Гичко: «Грузчики ездили на камышитовый завод почти за сто километров, руководство ДСУ обязано было доставить их на транспорте к месту погрузки и обратно. Ехать же в одноместной кабине трактора вдвоем с трактористом было грубым нарушением правил техники безопасности».

Вывод: несчастный случай связан с производством.

Нелишне еще раз сказать доброе слово о работниках областной прокуратуры – органа, стоящего на страже законности и порядка. Без сомнения, хлопоты Анны не были бы так тягуче длинны, если бы она догадалась обратиться в областную прокуратуру раньше. Статья 145 УК Казахской ССР, так же как и соответствующие статьи кодексов других союзных республик,– серьезная опора в борьбе с бюрократизмом. И областной прокурор Е. Есбулатов, и его заместитель В. Кругоной, и начальник следственного отдела У. Буранбаев, все, кто прямо или косвенно столкнулся с этим случаем, были едины во мнении – да, это тот случай, когда надо привлекать виновных к уголовной ответственности.

Дальше был суд.

– Знакомо ли вам,– спросил председательствующий А. Матмурадов у Пака,– «Положение о расследовании и учете несчастных случаев на производстве»?

– Положение мне знакомо,– ответил Пак.

– Почему нарушили его пункты?

– Я про них забыл...

– Вы должны были, согласно Положению, в течение 24 часов расследовать обстоятельства несчастного случая на месте.

– Я забыл посмотреть этот пункт.

– Почему не сообщили обо всем «Каздорстрою», согласно пункту 23?

– Пункт 23 я не читал.

– Почему даже в декабре не составили акт?

– Я не знал, как составлять.

– Знаете ли вы Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1968 года «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб граждан»?

– Читал, но забыл.

– Напомню. У вас должен быть журнал приема устных жалоб и заявлений.

– Заводил тетрадь, но сейчас не знаю, где она. Доронгову я в эту тетрадь не заносил...

Что же решил суд? Учитывая ходатайство общего профсоюзного собрания, приговорить Пака и Гречкина к 1,5 годам лишения свободы условно с испытательным сроком, оставив их на свободе и передав на поруки коллективу.

На первый взгляд оба пункта известной формулы – зло наказано, добродетель торжествует – соблюдены. Но это только на первый и очень беглый взгляд. Если добро действительно восторжествовало, права Анны Доронговой защищены, то достаточно ли наказан порок?

Нелепая создается ситуация, когда руководителя отдают на поруки коллективу. Причем коллективу малоуправляемому – вспомним объяснительную записку Пака. Или вот, одно только из выступлений ходатаев на том самом профсоюзном собрании. Автогрейдерист М. Боклин: «Коллектив у нас сбродный, много пьяниц, но товарищ Пак... удовлетворяет запросы трудящихся. Я предлагаю... взять их на поруки».

Да и в любом коллективе – как можно вообще, в принципе руководить – проводить совещания, планерки, отдавать распоряжения, спрашивать за нерадивость, наказывать прогульщиков, как можно делать все это, находясь на поруках? Должен же был суд учитывать это.

Нелепо также устанавливать в данном случае испытательный срок для чуткости, внимания и сердечного отношения, нельзя втискивать в рамки времени то, что должно быть постоянным, неотъемлемым качеством руководителя. Суд должен был учесть и другое. Поведение Пака и Гречкина не есть дело случая, это не ошибка. Их действия были обдуманными, заданными, а цель – оправдаться, вернее выкрутиться.

Суд никак не наказал лжесвидетелей.

Суд не вынес также частного определения в адрес «Каздорстроя» и Министерства автомобильных дорог республики. Между тем и это требовалось сделать. Вот заключение старшего инженера по охране труда и технике безопасности управления «Каздорстроя» В. Гичко: «Состояние охраны труда в ДСУ-49 находится на низком уровне, техника безопасности тоже явно находится на низком уровне, многие производственные процессы производятся в необорудованных помещениях, а подчас под открытым небом». Технический инспектор областного комитета рабочих автотранспорта и железных дорог Ю. Соловьев, говоря о причине гибели Эйберса, заключил: низкая производственная дисциплина в ДСУ-49.

Случилось так, что вне зависимости от судебного следствия Министерство автомобильного транспорта республики провело плановую ревизию в ДСУ-49. Выяснилось, что Пак и Гречкин незаконно получали надбавку за сверхурочные работы, компенсации за отпуск, содержали рабочих на фиктивных должностях. Впору заводить новое дело...

Руководитель – это не только хороший специалист, рассуждать на эту тему нет нужды. Бюрократ не может быть руководителем, как нечистый на руку человек не может работать в торговле, как не может сидеть за рулем машины человек, не знающий правил уличного движения. Бюрократизм – это профессиональная непригодность быть руководителем.

После суда прошло более года, а люди, осужденные за бюрократизм, до сих пор руководят. Пак – главный инженер ДСУ-40, Гречкин – прораб в укрупненном ДСУ-5.

1971 г.

* * *

Первый заместитель министра автомобильных дорог Казахской ССР тов. Кусяпов сообщил редакции, что статья обсуждена на коллегии министерства. Коллегия освободила Пака Д. В. от занимаемой должности главного инженера ДСУ-40 и прораба ДСУ-5 Гречкина А. И. с использованием их на рядовой инженерной работе.