5.6. Произвол на гражданской войне (Чечня)

5.6. Произвол на гражданской войне (Чечня)

С 1994 по 2009 г. люди в Чечне – с небольшим перерывом – находились в зоне военных действий. Права человека нарушались регулярно, ситуация характеризовалась притеснениями, убийствами и насильственными исчезновениями.

Флориан Хассель пишет в предисловии к своей книге об отношениях между Россией и Чечней:

«История и предыстория второй чеченской войны нашпигована ложью: ложью самих боевиков, но прежде всего – ложью российских властей, военных и спецслужб… Хотя, как и на западе, существуют инструменты демократического контроля – юстиция, СМИ, но в большинстве своем они зависят от государства и не выполняют своей роли»

(Hassel, 2003, с. 10).

Такая атмосфера дезинформации и неправды создала благодатную почву для массовых нарушений прав человека, практически не поддающихся контролю. В повседневной реальности войны и террора особенно регулярными стали насильственные исчезновения.

В годовом докладе (2002) Amnesty International говорилось:

«К нарушениям русских военных, зафиксированным в 2001 г. относились необоснованные аресты, содержание в секретных тюрьмах и ямах, вырытых в земле, пытки и издевательства, насильственные исчезновения и казни без суда и следствия. Чеченские войска нападали на гражданских сотрудников местной власти, практиковали издевательства и противоправные убийства попавших в плен русских солдат».

Насильственные исчезновения в большинстве случаев являлись следствием произвола. При зачистках могли забрать любого жителя села. Они лишались контактов со внешним миром, часто подвергались пыткам. Мотивы арестов далеко не всегда были связаны с войной или политикой.

«Распространенная практика отпускать задержанных только за выкуп позволяет сделать вывод о том, что подлинной мотивацией задержаний были деньги. После арестов сотни людей исчезали. Изуродованные трупы некоторых жертв, наряду с трупами других – неидентифицированных – лиц, обнаруживались позже на десятках мусорных свалок и в массовых захоронениях, разбросанных по всей Чечне»

(Amnesty International, 2002).

О количестве людей, исчезнувших в Чечне, можно только догадываться. Хассель (2003) считает, что во время второй чеченской войны пропали 2800 человек. Это соответствует цифре 46 исчезнувших на 10 000 граждан Чечни. Даже при сталинском терроре, когда насильственные исчезновения использовались как средство давления на чеченцев (а также на другие национальные меньшинства и политических противников), эта цифра не была столь велика. Тогда на 10 000 человек приходилось 44 пропавших без вести.

Маура Рейнольдс задается вопросом, как оказались возможны столь массовые нарушения прав человека. С целью найти ответ на этот вопрос в восьми регионах России она провела интервью с солдатами, участвовавшими в боевых действиях в Чечне. Результат ее исследований заставляет содрогнуться:

«Их рассказы в основном совпадают с картиной, обрисованной в докладах о правах человека: мужчины открыто признают, что правонарушения являющиеся, согласно международному праву, военными преступлениями, не только случаются, но и имеют место регулярно. Фактически большинство мужчин сознались в совершении подобных преступлений: от мародерства до пыток и казней»

(Reynolds, 2003, с. 124).

Стоящая за этим идеология определяется словом «беспредел». Он означает, что можно действовать вне всяких правил и это не повлечет за собой наказания. Так, солдаты рассказывали, что никого не брали в плен. Они знали, что пленные подлежат передаче военной прокуратуре, но почти никогда этого не делали. Подозреваемых вместе со всей семьей обычно убивали на месте, а тела сбрасывали в реки и колодцы. Придется ли родным когда-либо узнать о смерти этих казненных без суда и следствия, неизвестно. Это зверское отношение усиливалось ненавистью, которую большинство солдат испытывало к войне и к «чеченам».

Рейнольдс цитирует одного 23-летнего армейского офицера:

«Ненависть обращается на всех чеченцев, а не только на тех, что убили твоего друга. Так начинается беспредел».

Работая с чеченскими беженцами в Австрии, мы слушаем их истории. Так, многие пациенты рассказывали, что либо они сами были жертвой похищения и с их родственников требовали выкуп, либо их близкие пропали без вести и они должны были платить за них выкуп.

Иногда пропавших удавалось выкупить. Однако, если денег не было, человек пропадал навсегда.

Г-н И., один из моих чеченских пациентов, рассказал, как его дядя заплатил за него выкуп дважды. Но ему все равно пришлось бежать, так как на третий выкуп денег у дяди могло не хватить, и И. вполне мог стать одним из таких исчезнувших навсегда.

Такая форма ведения войны, как насильственные исчезновения политических противников, характерна для гражданских войн. Порой большой, хорошо вооруженной армии противостоит маленькая, но стойкая группа сопротивления. Подобно тому, как при вышеописанной директиве «Ночь и туман» бесследное насильственное исчезновение использовалось, например, против сил французского сопротивления, такие методы терроризируют и держат в страхе все население.

Названные горячие точки являют собой примеры войн, ведущихся по всему миру. Разумеется, зоны конфликтов в данной работе могут быть лишь слегка очерчены, но не представлены во всей своей полноте. Однако в этой главе мы постарались проиллюстрировать ту степень, в которой – в обстановке террора, вооруженных конфликтов и гражданских войн – от насильственных исчезновений страдает все население.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.