Глава VII «Qui prodest?» – «Кому это выгодно?»
Глава VII
«Qui prodest?» – «Кому это выгодно?»
«Трудно видеть глазами то, что перед глазами».
Иоганн Вольфганг Гете.
Представьте себе, что Вам в наследство от Вашей, горячо любимой Вами и, притом, весьма родовитой прабабушки достался огромнейший бриллиант.
Размером с яйцо.
Фаберже.
«Чистейшей воды».
Земля, естественно, слухами полнится, и про сие Ваше наследство стало известно.
Кое-кому.
И, совершенно естественно, что у Кое-Кого из этих кое-кого возникло жгучее, острейшее и непреодолимейшее желание.
Произвести изъятие у Вас теперь уже Вашего сокровища.
Естественно, в их – Кое-Кого из кое-кого пользу.
Что же в такой, прямо скажем, пикантной ситуации надлежит Вам делать?
Нести Ваше сокровище в банк?
Чтобы положить в тамошнюю ячейку?
Это – при нашей-то банковской системе?
Когда сегодня банк с Вашим вкладом в него есть, а завтра, как говорится, «иных уж нет, а те – далече»?
Называется – «курам на смех».
Оставить дома?
Где именно?
Если Вы обеспокоены тем, чтобы в Ваше отсутствие Ваши перьевые подушки и пуховые перины не были выпотрошены, как щука перед изготовлением из нее «рыбы-фиш», можете положить Ваш бриллиант на самое заметное место.
Злоумышленники его тут же заметят, и сделают так, что Вы его уже больше не увидите.
Никогда.
Несмотря на все напряженные усилия мыслительных ?рганов наших доблестных следственных ?рганов.
Если же Вы спрячете свое драгоценное сокровище подальше от посторонних глаз, то злоумышленники – куда бы Вы его ни спрятали – все перероют, все перерыщут, и все равно найдут.
А еще – попутно – устроят Вам в Вашей квартире такое, что без судорожного содрогания во всех Ваших внутренних ?рганах Вы не сможете об этом вспоминать.
Всю Вашу оставшуюся и, надеемся, долгую жизнь.
Которая, естественно, будет существенно укорачиваться от каждого такого воспоминания.
Найдут злоумышленники Ваш бриллиант в любом месте.
Кроме одного.
Которое будет находиться… в свежевымытом Вами стеклянном графине со свеже-налитой водопроводной водой («Слава доблестным работникам «Горводоканалтреста»!).
Почему так?
А потому что коэффициент преломления солнечных лучей чистой (водопроводной!) водой и бриллиантом «чистой воды» одинаков.
И как бы ретивые и злобные, но при этом – туповатые – злоумышленники ни пялились на Ваш бриллиант сквозь чистейшее стекло графина, изготовленного на заводе «Красный Графинщик», и через налитую в него чистейшую воду производства «Горводоканалтреста», не увидят они, как и предвидел И.В. Гете, «своими глазами то, что перед глазами».
При Вашем на то желании мы могли бы еще порассуждать на предмет того, насколько непросто увидеть стоящий на шахматной доске мат в пять ходов, который, согласно условиям шахматной задачи, «белые» ставят противоположным по цвету.
Однако такие рассуждения – только для любителей.
Не только порассуждать, но и шахмат.
Так что от частностей перейдем сразу к общностям.
Таким, которые нас всех объединяют.
Независимо от того, имеем ли мы наследственные сокровища, доставшиеся нам от прабабушки-графини, хранимые нами в стеклянном графине, и умеем ли и любим ли мы играть в шахматы.
Мы – все вместе взятые, и каждый из нас по отдельности – живем в Мире Теней.
Отблесков.
Отсветов.
Отбрасываемых в наш Мир Явлений Миром Сущностей.
Первым это отметил в своем трактате «Государство» Аристокль Афинский, в обиходе называемый: «Платон», – по своему древнегреческому «ник-нейму», которое на русский язык переводится как «Широкие Плечи».
Не вникли люди в идею «Пещеры» Платона.
Во всяком случае, так, как она того заслуживает.
Не оценили ее по достоинству.
А зря.
Ведь, действительно, мы часто, очень часто, слишком часто видим лишь формы, не замечая притаившегося в них содержания.
Явления же предстают перед нами, пряча в себе свои сущности.
Следствия со всех сторон окружают нас.
Утаивая от нас причины.
Не явные.
Но: вызывающие, порождающие, продуцирующие явные следствия.
Трудно, подчас – чрезвычайно трудно – увидеть в явном следствии далеко не явную причину.
Однако «трудно» не означает «невозможно».
Жившие двадцатью восьмью веками ранее нас с Вами, в далекой от нас в пространстве и во времени Древней Индии, навсегда оставшиеся анонимными авторы «Дхармы» выразили с предельной четкостью и ясностью исключительно ценную для каждого человека разумного мысль: «Дорогу осилит идущий».
Не глупыми людьми сказано.
Иначе их мысль уже давно канула бы в Лету, как вода уходит в песок.
Раз этого не случилось, раз и сегодня эта мысль подвигает людей к действию, значит, – что?
Значит, правы таки были авторы «Дхармы»!
Значит, вперед!
От незнания – к Знанию.
От непонимания – к Пониманию.
И пусть Великие Умы Великих Предшественников нам помогают на нашем пути.
Итак, делаем первый шаг.
Ставим вопрос.
Почему у индейцев-ирокезов, маилийцев, балийцев, тробрианцев не было Воспитания?
На первый взгляд, ответ очевиден: потому что они были дикие, примитивные, необразованные, невежественные, нецивилизованные.
Однако первый взгляд слишком часто бывает поверхностным.
Марк Аврелий же, через тьму веков обращаясь к нам, сегодняшним, призывал нас: «Не довольствуйтесь поверхностным взглядом», – поскольку ничего путного при этом не углядеть.
Ни содержания в форме.
Ни сущности в явлении.
Ни причины в следствии.
А надо.
Бы.
Ведь не стыкуется наш, казалось бы, очевидный и несомненный ответ на поставленный вопрос с тем фактом, достоверно установленным непредубежденными исследователями, такими, как Льюис Генри Морган, Бронислав Каспер Малиновский и Клиффорд Гиртц, что у людей, названных нами дикими, примитивными, необразованными, невежественными и нецивилизованными не было ни преступлений, ни наказаний, ни прочих сомнительных «прелестей», прочно вошедших в быт людей, считающих и называющих себя цивилизованными.
Однако сам термин «civilis» означает не что иное, как «гражданский» и «государственный».
Следовательно, Цивилизация – по определению – возникает лишь там, тогда и постольку, где, когда и поскольку возникает Государство.
Заметьте – рабовладельческое.
Ведь все исторически первые государства, без каких бы то ни было исключений, были рабовладельческими.
Начиная с древнейших шумерских городов-государств (Эриду, Урук, Лагаш, Ниппур), сформировавшихся в нижней долине Евфрата на рубеже IV и III тысячелетий до н. э.
А также с:
– Нижнего (IV тысячелетие до н. э.) и Верхнего (ок. 3500 г. до н. э.) Египта;
– Ассирийского царства (XXIV в. до н. э.);
– Вавилона, возникшего в XX в до н. э. в Нижней Месопотамии;
– древнекитайского царства Шань (XIV–XI ст. до н. э.);
– древнеиндийских государств, существовавших во второй половине II тысячелетия – первой половине I тысячелетия в долинах Инда и Ганга.
Не говоря уже о древнегреческих городах-полисах и Римской империи.
Почему?
Почему все они – без каких-бы-то-ни-было исключений – были рабовладельческими?
То, что говорилось и писалось Джоном Локком из Рингтона, Томасом Гоббсом из Малмсбери и Жан-Жаком Руссо из Женевы, а за две тысячи лет до них – Аристиппом из Кирены – о договорном характере образования государств, было продиктовано скорее их стремлением выдать желаемое за действительное, чем «схватыванием» (grasp) действительной сущности сего процесса.
Всем этим достопочтимым мужам и достойным, благородным гражданам своих государств, безусловно, страстно желалось, чтобы и государства, в которых они произрастали, имели бы благородное происхождение.
Увы, но, как сказал в свое время Джордж Герберт (1593–1633 г.г.), «Hell is full of good meaning and wishings» – «Ад полондобрыми намерениями и желаниями» что в более популярном изложении интерпретируется как «благими намерениями выстлана дорога в ад» (см.: George Herbert, «Jacula prudentium»).
Впрочем, сути дела эта интерпретация не меняет.
Нас же интересует именно суть дела.
Посему задаемся исключительно деловым вопросом: если происхождение государств имеет договорной характер, то кто тогда с кем договаривался?
Рабы с рабовладельцами?
О чем??
О том, как рабам быть рабами, а рабовладельцам – рабовладельцами??!
И Вы верите этой, мягко говоря, ахинее??
Это, как говорится, вряд ли.
Так как же все же все произошло на самом-то деле?
Насчет образования самых первых в Мире государств-то?
Для чего, для кого, кому и зачем потребовалось затевать всю эту затею с учинением государств, тем более – рабовладельческих?
Ведь до того все и так было хорошо.
И – не просто хорошо, а замечательно, прелестно, чудесно!
От того же Льюиса Моргана мы можем узнать о том, что те же индейцы-ирокезы работали в среднем четыре часа в сутки – всего-то-навсего!
И в чем же, спрашивается, заключалась их работа?
Преимущественно в том, чтобы собирать что-то съедобное дикопроизрастающее или же ловить что-то съедобное дикобегающее, дикоплавающее, диколетающее, дикоползающее.
Какой, скаж?те на милость, смысл обитателю, к примеру, джунглей бассейна Амазонки всего этого насобирать и наловить сегодня больше, чем сегодня же (ну, в самом крайнем случае, завтра с утра) можно удосужиться съесть?
Учитывая температурно-влажностный режим джунглей?
Принимая во внимание факт наличия отсутствия каких бы то ни было холодильников, морозильников, избытка соли для засолки, сахара для варения варенья, не говоря уже об установках для вакуумной упаковки?
Нельзя нам с Вами не согласиться с тем, что на самом деле – НИ-КА-КО-ГО смысла в долгосрочном накоплении скоропортящегося не было, нет и не будет.
Зачем же тогда заниматься тем избыточным трудом, плоды которого непременно сгниют или протухнут?
НИ-ЗА-ЧЕМ.
Вот и занимались нецивилизованные люди – по определению нас, людей цивилизованных – трудом по добыванию пропитания ровно столько, сколько в этом был смысл.
И – нинасколько не больше.
Как пишет Льюис Генри Морган, не был труд для индейцев-ирокезов «почетным правом».
Не был он для них и «священной обязанностью».
А был он для них совершенно естественным проявлением присущих им жизненных сил.
Таким же, как, например, еда, питье и сон.
Отлынивания от работы среди ирокезов не было и в помине.
Никто из работоспособных не ссылался на грыжу в боку, в позвоночном столбе или же в мозгу – от перенапряжения мозговых извилин.
Ни у кого из них даже и мысли такой не возникало.
Да и не могло быть иначе.
Не было в их труде ни страдания, ни отвращения, ни геройства.
Надо – значит надо.
Не вопрос.
Надо построить, например, лодку – дружненько взялись, споренько поработали, скоренько построили.
То же самое и с жилищем.
На: «Раз, два, взяли!», – глядишь – уже готово!
Можно отмечать новоселье.
С песнями, плясками и прочим сабантуем.
Так и по сегодняшний день трудятся, например, центральноафриканские пигмеи племени мбути.
В среднем – как и ирокезы времен Л.Г. Моргана – по четыре часа в день.
И все это время крутятся вокруг них детишки.
Приобщаются.
Кто чем сможет, тем и поможет.
Добровольно.
Не-принудительно.
Не-назидательно.
Не-надзирательно.
Не-воспитательно.
Каждый – в меру своих собственных сил, желаний и интереса.
«Чем же все эти люди занимались и занимаются все остальное время, если работали и работают они в среднем только по четыре часа в день?», – спр?сите Вы, будучи обуреваемыми нескрываемым недоумением.
Ответ будет совершенно обескураживающим: они готовились!
Только не к войне, как можно было бы подумать, вспомнив приписываемую римскому историку Корнелию Непоту знаменитую фразу: «Si vis pacem, para bellum» – «Хочешь мира – готовься к войне», а к… праздникам!
Праздников же у индейцев-ирокезов, к примеру, была целая уйма.
Все ирокезские праздники были изумительно-восхитетельно-трогательно естественными.
Например: «День первой клубники», когда отмечается появление в лесу первой в текущем году этой сладкой и крупной ягоды; «День первой земляники»; «День сладкого кленового сока»; «День первой молодой кукурузы», и т. д., и т. п.
Только успевай готовить соответствующий макияж, татуаж и костюмерный антураж!
Детишки важно и сосредоточенно пытаются копировать приготовления взрослых к приближающемуся празднику.
Или же – наоборот: с восторгом и упоением, с радостными воплями и визгом носятся между вигвамами.
Всецело пребывая в состоянии нетерпеливого ожидания.
Празднества.
Идиллия?
Полнейшая.
Упоительнейшая.
Спрашивается: кому и зачем потребовалось ее разрушать?
Ведь люди, весьма далекие от всего того, что у нас принято называть цивилизацией, жили в полной гармонии с Природой: они не брали у Нее ничего лишнего, избыточного, чрезмерного; Она же не ставила перед людьми никаких неразрешимых задач.
Таких, например: «Как выжить, если выжить невозможно?».
Вот и продолжалось бы себе доныне и «присно и вовеки веков» действие сего никем не подписанного, но обеими сторонами – и Природой, и людьми – соблюдаемого Договора!
Не так ли?
Людям – на радость и на счастье.
Природе – на пользу.
Ан – нет.
Не суждено было этому Договору соблюдаться долго.
Нарушился он.
В одночасье.
Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный, солнечный день, утро которого не предвещало, казалось бы, никаких катаклизмов, вышел античный человек из своего античного жилища, сладко потянулся, взглянул на ласковое солнышко и произнес про себя: «А пойду-ка я в ближайший лесок, и что-нибудь съедобное в нем насобираю или изловлю».
И только он так подумал, как – глядь! – а леска-то и нет!
И тут-то вспомнил наш бедолага, как – не далее чем вчера – вырубил он со своими соплеменниками последние остатки леска – древесина срочно понадобилась.
На хозяйственные нужды.
Сел античный человек на уже нагретый утренним солнышком камень, и – заплакал: «И что же мне теперь, бедолашному, делать? Чем кормить себя, жену, и и без того сварливую тещу, не говоря уже про деток – «мал мала меньших»?
Ведь есть-то всем хочется!
Хорошо, когда есть что есть!
А если нет того, что можно есть, тогда что есть?
И что делать-то тогда?
Идти искать другой лес?
По-соседству?
Но там, по-соседству, полным-полно соседей.
И у них с лесом уже тоже туговато: по той же причине.
Хорошо животным.
Например, приматам.
Ведь у них в генетическом коде заложено, что если в ареале их обитания возникает дефицит того, что можно есть, то они тотчас же переходят на однополые половые отношения.
Дабы избыточно не плодиться и не создавать дополнительное давление на и так уже исчерпывающийся пищевой ресурс (см.: Артур Шопенгауэр «Метафизика половой любви»).
Но мы-то с Вами – не животные, не правда ли?
И не гоже нам им уподобляться.
Даже в cамые критические дни.
И тут – «Эврика!».
«Нашел!», – вскричал в экстазе наш бывший бедолага.
«Если нельзя сберечь натурпродукт – будь то сорванное или пойманное – в мертвом виде, то сберегать его следует в живом!» – сформулировал он свою гениальную и спасительную для всего рода людского мысль.
«А еще лучше» – продолжал генерировать он свои гениальности, – «сберегать натурпродукт в произрастающем и размножающемся виде!».
Сказано – сделано!
И придумал наш страдалец – теперь уже – бывший! – отличную придумку: живые консервы!
Сразу в двух видах: земледельческом и скотоводческом.
Ведь если сегодня не съесть свою, например, живую корову, то назавтра она не только не протухнет, но и, будучи спозаранок препровожденной на пастбище, под вечер и молочка принесет, и «живого веса» нагуляет.
И тут, сразу же, решил наш античный бывший горемыка свою – тотчас же оказавшуюся в прошлом – болющую проблему: «Как выжить, если выжить вроде как не получается?».
Чего же еще желать?
Казалось бы.
Ан, нет.
Оказалось, что как только была решена животрепещущая проблема выживания в предопределенных определенными, крайне неблагоприятными обстоятельствами невыживаемости, так нашего, опять-таки, горемыку настигла и накрыла с головой порожденная решением одной проблемы другая.
Даже – много других.
И каждая из них – новая головная боль.
Ведь как только появилась у человека возможность не съедать сегодня им же выращиваемую и выкармливаемую будущую еду, сразу же встал ребром вопрос о том, что этой еды можно выращивать и выкармливать больше и больше.
Как?
Надо больше трудиться и повышать производительность труда.
Каким-таким образом?
И снова наш сообразительный пращур додумался: надо произвести разделение труда.
И – закрепить отдельные виды работы за определенными людьми.
Тогда каждый в отдельности быстрее поднатореет в своем ремесле, а общий результат будет значительно выше, нежели каждый бы делал все то, что делают и все другие.
Сказано – сделано.
Одни стали постоянно делать одно, другие – другое, а вместе у них получалось то, что надо.
Но, однако, возникла одна закавыка: как оказалось, при разделении труда появились такие сектора (сегменты, участки, делянки) трудовой деятельности, трудиться на которых желающих не оказалось.
Например, выносить за животными навоз.
Из стойла.
Если этого не делать, то бедняги-животные утонут в собственных же фекалиях.
Значит, надо-таки делать эту работу.
Тяжелую.
Неприятную.
Неблагодарную.
Потому что как только будет очищено последнее стойло, в первом снова будет навалено.
Понятно чего.
Но кто, кто это будет делать??!
Кто, спрашивается, будет постоянно, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год выносить навоз?
Регулярно наваливаемый.
Авгию, к примеру, просто несказанно повезло, что нашелся сметливый Геракл, и расчистил авгиевы конюшни в два счета.
Благо поблизости была речка, и не было экологического надзора за состоянием стоков.
А другим-то как?
Тем, у кого под боком – ни Геракла, ни речки?
Да и не рачительно это: смывать навоз в речку.
Ведь он хоть и г…, зато – добро.
Им и землицу удобрять – лучше всякой химии! – и, если его подсушить, то топливо получается – то, что надо (при дефиците-то древесины!), и – если его добавить к глине – вместе с соломой, то саманный кирпич получится – лучше не придумаешь!
Значит – нельзя навоз сливать в речку.
А надо – тщательно его собирать.
И – отвозить.
Туда, где он пригодится.
Для хозяйственных, так сказать, нужд.
И кто же эту работу будет делать?
Изо дня в день?
Из месяца в месяц??
Из года в год???!
В полнейшем соответствии с правилами.
Рачительности.
И – повышения производительности.
Совокупного общественного труда.
За счет его разделения.
И – закрепления.
За определенными категориями трудящихся.
Так кто же, все-таки, будет делать ту работу, которую делать никто не хочет, а делать ее все равно надо?
Кто??!
Добровольно – НИ-КТО.
А раз НИ-КТО не хочет добровольно, значит, некто будет делать ее принудительно.
Этими некто и стали рабы.
То есть, изначально – побежденные победителями и фактически обреченные на пожизненное заключение в статусе рабов.
Победителей.
Тотчас же обретших статус рабовладельцев.
Соответственно, для обеспечения соблюдения обоих этих статусов потребовался определенный инструмент силового воздействия на несогласных и недовольных.
Именно им-то и стало Государство.
Подчеркиваем: все без исключения древнейшие государства были рабовладельческими.
Другая возникшая в результате изобретения «живых консервов» проблема: кто будет владеть излишком производимой продукции?
Все?
В равной мере?
И рабовладельцы, и рабы??
Чтобы собственник раба и раб как собственность рабовладельца в равной мере владели собственностью?
Несуразица какая-то получается.
Рабовладелец, владея правом собственности над рабами, считает себя вправе быть и владельцем производимых ими продуктов их труда.
Рабы, естественно, недовольны такой Системой права.
Им, понятное дело, не нравится такая Система.
Они, естественно, против нее.
То есть, они являются ее врагами.
Хоть скрытыми, хоть явными, но – отъявленными.
Не случайно в этой связи Луций Анней Сенека заметил: «Quot servi, tot hostes» – «Сколько рабов, столько и врагов» (см. его «Нравственные письма к Луцилию» («Epistulae morales ad Lucilium»).
А поскольку они – враги, и их – много, то рабовладельцу, если он хочет оставаться именно им, и при том – живым – придется хорошенько потрудиться, чтобы защититься от своих же рабов – своих же врагов.
Значит, потребовалась Система Защиты.
Всех прав.
Тех, у кого все права есть.
От тех, у кого никаких прав нет.
Ведь раб – это тот, у кого нет никаких прав иметь хоть какие-нибудь права.
И функцию именно такой Защиты был призван выполнять, опять-таки, инструмент, называемый Государством.
Если функцию защиты от внешних врагов до возникновения государства более или менее успешно выполняло племя, то Государство возлагает на себя дополнительную функцию, совершенно не свойственную племени: Защиты от врагов внутренних.
Защиты, в том числе, и самого Государства.
От посягательств на его Устои и на заведенные в нем Порядки.
В том числе – и по Защите.
Имущих прав? и имущество.
От не-имущих ни того, ни другого.
Получается точно, как в сказке про вершки и корешки: одним – все хорошее, а другим – все то, что останется.
Диспропорции и диссонансы такой Системы настолько уродливы, кричащи, и вопиющи, что без прикрытия Ее срама Ей и на люди показаться непристойно.
Значит, потребовался Системе «ф?говый листок».
Даже – два: один – спереди, другой – сзади.
Один носит название Идеология.
Другой – Воспитание.
Идеологически зрелое.
То есть, выдержанное в духе Идеологии.
Соответственно, понадобились и социальные институты, или, говоря словами одного из «трех святых социологии» (по определению Уильяма Аутвейта) Эмиля Дюркгейма, «фабрики по производству общественных отношений».
Официальная Идеология любой господствующей Системы – это всегда набор определенных приемов, призванных убедить всех и каждого в Е? – Системы незыблемости, нерушимости и, если и не идеальности, то, по меньшей мере, оптимальности.
Для тех же, кто особо упорствовал в своем категорическом несогласии становиться и быть убежденными в убеждаемом посредством Идеологии, Системой предусмотрительно были уготованы три достаточно действенных и эффективных средства: «Iocatio, eculeo, ax», – «Кляп, дыба, топор (палача)».
У Воспитания же как служанки Идеологии всегда наготове свои, испытанные веками и тысячелетиями существования рабовладельческого Государства средства: «Et lignum carota», – то есть, «кнут и пряник».
Для воспитуемых рабов «пряник» чаще всего означает только одно: неприменение кнута.
Естественно, временное.
С течением времени рабство и рабовладение мало-помалу покидают историческую арену.
Сегодня уже нигде в мире не существует рабства.
По крайней мере – номинально и в некриминальных сферах.
Предпоследний оплот официально институированного рабства пал вместе с поражением «южан» от «северян» в гражданской войне 1861–1865 г.г. в США, и вроде бы как рабство навечно устранилось с исторической арены.
Особенно – после падения последнего его оплота (Бразилия, 1888-й год).
Вместе с «кляпом, дыбою и топором палача».
Однако умирающее рабство оставило по себе свое отравленное жало.
В виде доставшиеся нам в наследство от рабовладельческих государств ядовитых змеиных зубов Идеологии и источаемого ими яда Воспитания.
И то, и другое имеет четкое предназначение: намертво впиваться в сознание людей, и медленно, но верно отравлять его изнутри.
Превращая людей в зомбируемые существа.
Слепо и тупо повинующиеся.
Командам.
Исходящим от зомбирующих Сверхсуществ.
То есть, от тех кто, используя «магические чары» идеологического воздействия, лишают людей способности самостоятельно и трезво мыслить.
При этом самые маразматические системы Воспитания возникают и существуют как порождения самых параноидальных и мизантропических систем идеологических догм и императивов.
Прислуживая им и обслуживая их.
Чем жестче и жесточе Система Идеологии – независимо от того, является ли она клерикально-ортодоксальной или «воинствующе-атеистической», «классовой» или расистской, фашистской или нацистской, – тем одиознее прислуживающая ей Система Воспитания.
И нет такого маразма и такого идиотизма, на которые не были бы способны Гарпия Идеологии и Химера Воспитания.
Миазмами от идеологически-воспитательных маразмов пропитывается практически все живое, в том числе, и в искусстве, и в культуре: живопись и скульптура; поэзия и драматургия; архитектура и кинематография, – не говоря уже об опере.
Не верите?
Извольте удостовериться.
22-е апреля 1964-го года.
Кремлевский дворец съездов.
Премьера оперы В.И. Мурадели «Октябрь».
«Занавес поднимается. Мы видим площадь перед Финляндским вокзалом. На сцену выезжает броневик. На него поднимается Ленин». (Хроника. В обоих ее смыслах).
С башни Ленин речитативом, ритмически, в стиле современных крутых реперов произносит «Апрельские тезисы» (тезисы доклада «О задачах пролетариата в данной революции»)…
Входя в верноподданнический раж, идеологически-воспитательно-зрелые, а по сути – холуйствующие проходимцы во все времена занимались тем, что в народе называлось: «заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет».
Только они-то считают, что дураки-то как раз те, кто не холуйствуют и не проходимствуют, то есть, не используют свой шанс.
Чуть ниже приводится мини-галерея образчиков творений.
Принадлежащих «кисти и резцу» умельцев, умело использующих свой шанс.
Порождаемые их творчеством целые сонмища монстровидных мутантов становятся идеологически-воспитательными идолами и, по сути, секс-символами эпохи господства маразма.
Полюбуйтесь соответствующими образчиками (см. репродукции ниже):
Самохвалов А.Н. «Ткацкий цех» (1930 г.)
А.Н. Самохвалов. «Метростроевка со сверлом» (1937 г.)
И невдомек сему Самохвалову А.Н. что в руках героини его живописного шедевра вовсе никакое не сверло, а пневматический отбойный молоток.
Работа с которым для женщины физиологически несовместима с ее будущим, а вернее – уже точно не-будущим материнством.
А вот это художество (см. фото ниже) называется «Девушка с веслом».
Оно украшало собой парк имени Горького в городе Москва.
Каждая из таких ОБРАЗЧИЦ идеологически выверенных художеств – то ли «с веслом», то ли – «со сверлом» – несла на своих отнюдь не хрупких плечах весьма ответственный груз Воспитания: служить эталоном и примером для неукоснительного следования ему.
По поводу и того, как именно следует самоотверженно трудиться на работе, и того, как вне работы нужно самозабвенно готовить себя к самоотверженному труду ради целей, предписанных Идеологией.
Ведь по сути своей любая Идеология есть предписание.
К тому, например, как нужно ослепительно белозубо и лакокрасочно улыбаться, когда идешь на войну убивать ни в чем не повинных людей.
(см. фото выше).
Особенно, если ты – убийца – женщина.
Под стать представленным здесь образчикам околохудожественного самоиспражнения исправно служит Политической Целесообразности и такой инструмент закручивания «идеологических гаек», как манипулирование сознанием идеологизируемых объектов.
Ведь только самые примитивные идеологи врут.
В том смысле, что говорят неправду.
В соответствии с печально известным принципом: «Чем чудовищнее ложь, тем больше шансов, что в нее поверят».
Не отягощенные же патологическим примитивизмом идеологи не говорят неправды.
Такие «маэстро» – исполнители идеологических партитур на инструменте под названием манипуляция сознанием – всегда говорят, пишут и показывают исключительно «правду, одну только правду, ничего кроме правды».
Правда, идеологизирующие самоиспражнители говорят, пишут и показывают людям не всю правду.
Они выхватывают из нее – «с мясом» – кровоточащие ее куски.
Выдавая вырванное за целое.
Тем самым, преподнося рваные куски правды, они лгут.
Вот такой получается виртуозный пассаж.
«Искажать ситуацию позицией» (определение лжи по Мартину Буберу, см. его трактат «Я и Ты») особо изощренным манипуляторам удается и без применения говорения неправды.
Как сказал Жан-Поль Сартр в своей пьесе «Дьявол и Господь Бог», «не лги: ни словами, ни молчанием», поскольку зачастую умолчать – по сути дела означает солгать.
Так, например, как это сделали партийно-государственные бонзы, выведя в Киеве людей на праздничную демонстрацию трудящихся, через пять дней после феномена «26.04», больше известного под названием: «Чернобыльская катастрофа», бабахнувшая в одном из бывших красивейших мест Киевской области.
Произнося же ритуальную фразу: «Клянусь говорить правду, одну только правду, ничего кроме правды», – лгуны, соблюдая сказанное дословно, зачастую лгут по существу.
Говоря правду, но – не всю.
То есть, существует способ манипуляции сознанием, называемый умалчиванием.
Или же – недомолвкой.
Однако эти два пика айсберга лжи – лишь его верхушки.
Подводная же его часть значительно массивнее и опаснее надводной.
Именно в ней сосредоточен массивнейший сгусток хитрости, коварства и изворотливости.
Как протезов мудрости, справедливости и изобретательности.
Называется он: «Избирательность».
В подборе фактов.
В их комбинировании.
В их интерпретировании.
Для подбора фактов можно обратиться к статистике.
Очень удобная вещь.
Ведь уже всем и давно известно, что есть ложь, есть наглая ложь, а есть еще и статистика.
Например, опираясь исключительно на статистические данные, можно смело утверждать, что употребление в пищу свежих огурцов является смертельно опасным для человека.
Доказательства?
Извольте.
Девяносто шесть целых и шестьдесят шесть сотых процента всех погибших в авиакатастрофах употребляли в пищу свежие огурцы.
Не верите?
Можете проверить.
Провести, например, социологическое исследование на эту тему.
Если и не среди жертв авиакатастроф, что, как мы с Вами понимаем, само по себе достаточно затруднительно, то, хотя бы, путем опроса их близких родственников, друзей, коллег по работе, знакомых.
Продолжим.
Девяносто семь целых и семьдесят семь сотых процента всех погибших в дорожно-транспортных происшествиях также употребляли в пищу свежие огурцы.
И девяносто восемь целых и восемьдесят восемь сотых процента всех утонувших в открытых водоемах также ели огурцы.
Хотите – проверяйте.
В любом случае ошибка будет в пределах статистической погрешности.
Вывод?
Тот самый, который был обозначен сразу: употребление в пищу свежих огурцов смертельно опасно для человека.
Убедительно, не правда ли?
А главное – не придерешься.
Логическая цепочка рассуждений выстроена вполне последовательно и в строгом соответствии с формальными правилами индуктивного умозаключения.
Хотя, как Вы, Уважаемый Читатель, понимаете, все это – полнейшая Ахинея.
Задурили мы сами себе голову всеми этими свежими огурцами и ново-преставившимися покойниками.
Это – мы себе.
А если Она нас?
То есть, Идеология.
Она же – Ахинея.
Тогда как?
Тогда-то как раз и получится то, что называется манипуляцией нашим сознанием.
Подбором вполне достоверных фактов.
Но – выборочным.
«Искусство» подбирать факты для одурачивания одурачиваемых – одно из излюбленнейших занятий профессиональных дурильщиков от Идеологии.
Не менее любимое для них – комбинирование фактов.
Технологию этого действа описал один из создателей, а впоследствии – и теоретиков документального кино Дзига Вертов.
Например, – говорит он, – Вы хотите показать на экране, что Ваш герой испытывает острое чувство голода.
Запечатлейте на кинопленку его лицо.
С вытаращенными глазами.
Самым крупным планом.
После этого снимите на эту же пленку миску с только что сваренными аппетитными варениками.
Все!
«Блюдо» готово!
При демонстрации на экране этой «комбинации» у зрителя складывается полное и прочное, а главное – нужное Вам впечатление того, что герой Вашего фильма чрезвычайно голоден, и что все мысли его и чувства сосредоточены исключительно на содержимом миски.
Теперь – пишет Дзига Вертов, – вырежьте кадры, где запечатлена полная вареников миска, и – вместо вырезанного – подклейте предварительно отснятые кадры, на которых фигурирует фигуристая молодая пышнотелая обнаженная красотка.
Получ?те!
В результате проделанных чудодейственных операций зритель оказывается глубоко убежденным в том, что герой нашего фильма до самой глубины своего естества чрезвычайно озабочен.
Сексуально.
По крайней мере, в отношении запечатленной на кинопленке красотки (см.: Вертов Д. «Киноглаз»).
Идеологией – целиком и полностью в духе претендующего на интеллектуальную элитарность постмодернизма – применяется и широко используется еще и такой метод «промывания мозгов», как интерпретация – универсальное средство перелицовки «грешного в праведное».
Например, можно поместить в СМИ сообщение о вполне достоверном факте.
Но – преподнеся его потребителю информационного продукта таким образом, что – «оказывается!» – это именно садисты-враги коварно вели изуверский огонь.
По добросовестно исполнявшим свой воинский долг и полетное задание нашим мирным бомбардировщикам.
Именно этот, отнюдь не джентльменский набор изощренных и не очень средств воздействия на человека применяется каждой Идеологией.
И всем этим, в свою очередь, диктуются нормы и правила Химере Воспитания.
Например, одной Идеологией диктуется, что каждый пионер-всем-ребятам-пример (см. фото ниже) должен быть «Всегда готов!» повторить подвиг мальчика-стукача Павлика Морозова, настучавшего Куда Надо на своего отца – «пособника раскулаченного куркуля».
Иначе ты – изгой, отщепенец и малолетний «враг народа».
Другой Системой Идеологии предписывается, предначертывается и императивно диктуется (см. фото ниже):
Страница букваря (1937-го года) с изображенными на ней марширующими членами детской нацистской организации «Jungvolk»
Признаешь и принимаешь к безоговорочному исполнению «с младых ногтей» все вдалбливаемое в твою голову системами нацистской Идеологии и соответствующего ей Воспитания, и ты – свой.
Идейно-родственный.
Не признаешь вдалбливаемого – и ты становишься – ?chten, boykottieren.
В общем – отщепенцем.
«Белой вороной».
То есть, такой, каких агрессивно настроенная стая ворон – будь то черных или серых – не потерпит.
И – в конце концов – заклюет.
До смерти.
Так, как это произошло с Августом Ландмессером, рабочим судоверфи «Blohm + Voss» в Гамбурге, где была сделана фотография, на которой все (!?) присутствовавшие вскинули руку в нацистском приветствии, салютуя Фюреру в честь спуска на воду военно-морского судна «Horst Wessel».
Все, кроме одного.
На фото видно, что только один человек стоит в толпе со скрещёнными на груди руками и презрительной усмешкой.
Адресованной кому?
Сами понимаете.
Таких «вольностей» по отношению к себе ни одна тоталитарная политико-идеолого-воспитательная Система не прощает.
За такие «вольности» Система наказывает.
Беспощадно.
Сразу же после своей «возмутительной выходки» недовоспитанный политико-идеологическо-воспитательной Системой Третьего Рейха Август Ландмессер был отправлен в штрафной батальон XIX/999, где в одночасье и исчез.
Бесследно.
Cсуммируем и срезюмируем вышеизложенное в данной главе
Первое: Химера Воспитания не извечна и не присуща ни имманентно, ни изначально человеческому сообществу.
Второе: Химера Воспитания возникает лишь там, тогда и постольку, где, когда и поскольку возникают исторически первые государства – все без исключения рабовладельческие.
Третье: Химера Воспитания с самого момента своего появления становится, и по сей день остается служанкой Гарпии Идеологии.
Отсюда – вопрос: а если нам все же собраться с духом и решиться-таки отказаться от Воспитания, то что в таком случае мы с Вами потеряем?
Разберемся.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.