Кому и зачем

Кому и зачем

Вы спросили, как пишутся эти книги. Да вот как сейчас: берешь бумагу и ручку — и пишешь. А потом переписываешь квантум сатис (сколько потребуется), правишь и опять переписываешь.

Хорошо, что кроме дня есть и ночь.

Что еще добавить?.. Да, желательно еще знать — кому пишешь и зачем.

Недавно открыл у Ахматовой:

…А каждый читатель как тайна,

Как в землю закопанный клад,

Пусть самый последний, случайный,

Всю жизнь промолчавший подряд.

Там все, что природа запрячет,

Когда ей угодно, от нас.

Там кто-то беспомощно плачет

В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака ночи,

И тени, и сколько прохлад,

Там те незнакомые очи

До света со мной говорят.

За что-то меня упрекают

И в чем-то согласны со мной…

Так исповедь льется немая,

Беседы блаженнейший зной.

Потребность писать можно отнести к проявлениям более древней потребности говорить. Основная разница в том, что пишущий обращается к невидимому собеседнику. А в случае публикации — и к невидимому, и к многоликому.

Можно хорошо знать своего Невидимку или воображать, что знаешь, — в любом случае результат никогда полностью не предсказуем.

В семь лет я написал свой первый рассказ — чистую выдумку про охоту на леопарда; придумал себе заодно и родного брата, которого не хватало. До сих пор я считаю этот рассказ своим самым удачным произведением. Адресат, Невидимка, в нем был только один — некий мальчик, может быть, живой до сих пор…

Одно время я думал, что вся разница между книгой и письмом состоит лишь в том, что письмо, личное письмо, делается открытым, письмом для многих. Письмо поболее обыкновенного — вот и книга. Человек в единственном числе обращается к человеку во множественном. Это может иметь вид рассказа, статьи, очерка, пьесы, романа… Вопрос в этом самом «кому и зачем». Если он решается удачно, все в порядке. Решен ли — судит человек во множественном числе…

Но в том-то и фокус, что всякий раз — только в единственном.

«…Ваши книги показались мне примитивными, скучными и растянутыми, как изображение на резине. Совершенно очевидно, что вы пишете даже не ради честолюбия, а просто для заработка».

Имярек

Вот и еще один Невидимка стал видимым. Даже профессиональное владение аутотренингом в таких случаях не помогает. С ясностью выстрела: письмо твое не дошло. Имярек для тебя потерян.

И вот почему. Потому что в данном случае ты не знал, кому пишешь. Потому что твое письмо-для-всех в данном случае оказалось письмом-для-никого. Имярека оно просто не имело в виду, Имярек для тебя не существовал. И он дает страшный сигнал твоего фактического несуществования. Бытностью своего исключения он утверждает, что ты не правило. Он живет, а ты нет. Он тебе отомстил.

…Мой друг, художник и любитель словесных экспериментов, придумал как-то словечко, поначалу мне не понравившееся: ОБЩ.

Показалось, что оно звучит оборванно и невкусно, почти как «борщ», но друг мой настаивал, что это зверек такой, что-то живое, во всяком случае, и ни в коей мере не общее место. Принадлежа мне в отдельности как личная собственность, принадлежит в то же время и вам, и ей, ему, им — Человеку. И в единственном числе, и во множественном. «Здесь есть Общ, — говорил мой друг о какой-либо книге, музыке или картине. — А вот здесь преогромный. А здесь его нет. А вот здесь есть, но очень противный».

Однажды я увидел во сне существо типа суслика с обезьяньим хвостом и человечьими глазками, женского пола, или так показалось. «Общ», — представилось существо, затем подошло поближе, зажмурилось и укусило. Я попытался его схватить, но оно издевательски взвизгнуло, махнуло хвостиком и исчезло. Проснувшись, я понял, что наконец решил для себя проблему адресата.

Нет никакой необходимости представлять себе человека во множественном числе, это непосильно, это немыслимо. Обращаться нужно к кому-то одному, кого ты не знаешь, но любишь, не видишь, но чувствуешь. Даже если это всего лишь ты сам, ничего страшного. Надо об этом забыть, вот и все.