42. Театр жестокости

42. Театр жестокости

Итак, — «Вы должны обрести чувство экстаза, вы должны утратить себя… Сверхмарионетка не станет соревноваться с жизнью и скорее уж отправится за ее пределы. Ее идеалом будет не живой человек из плоти и крови, а, скорее, тело в состоянии транса: она станет облекаться в красоту смерти, сохраняя живой дух… Сверхмарионетка — это актер плюс вдохновение минус эгоизм…»618. То есть, для того чтобы быть эффективным, нужно уметь, совсем в стиле французского Гиньоля619, или даже предельного либертинизма620 быть жестоко-циничным, неличностным. Сверхмарионетка носом чует, что «…все видимое — иллюзии, рождаемые из Праджняны621. Тот, кто постиг, — безразличен к миражам. (…) Так исчезает разделение на видящего и видимое»622. И это, подобно человеку-индиго623 означает силу и мастерство воспринимать объект как хирурги воспринимают людей, которых оперируют. Они видят их не как живых, чувствующих существ, не как личностей с именами, заслугами и опытом, но как неодушевленный кусок мяса. Эмоции в процессе операции не играют у Великого Мастера никакой роли. За пределами профессии, на территории жизни, Мастер может позволить себе «…человеческое, слишком человеческое», но в границах профессии он знает, что должен быть жестоким, сверхчеловечным, тотально неличностным!

Жестокость — это полное отсутствие жалости. Истинная страсть лишена жалости. Жалость мешает уважать равных! «Жалость — страсть бедных людей, подобно тому как сентиментальность — попытка сымитировать подлинное чувство. Жалость — взгляд на мир с точки зрения жертвы»624. И ещё мощнее: «Только когда мы достигаем бесчувственности и предельной извращенности, природа начинает открывать нам свои тайны, и только оскорбляя ее, мы способны ее разгадать»625. Или, совсем сокрушительно, из позднего Ницше: «Нет истин “крупного стиля”, которые были бы открыты при помощи лести, нет тайн, готовых доверчиво совлечь с себя покровы: только насилием, силой и неумолимостью можно вырвать у природы ее заветные тайны, только жестокость позволяет в этике “крупного стиля” установить “ужас и величие безграничных требований”. Все сокровенное требует жестких рук, неумолимой непримиримости: без честности нет познания, без решимости нет честности, нет “добросовестности духа”: “Там, где покидает меня честность, я становлюсь слеп; там, где я хочу познать, я хочу быть честен, то есть строг, жесток, неумолим”»… Итак, — «…есть великое блаженство в сердечной окаменелости — такое, какое вы не можете даже вообразить. Оно походит на вечно звучащую сладостную мелодию… Будьте здесь, на Земле, подобны машине, человеку в летаргическом сне! …вначале это кажется вам странствованием по безотрадной пустыне — быть может, в течении долгого времени — но затем вас внезапно озарит свет и вы увидите все — и прекрасное, и безобразное — в новом, невиданном блеске. Тогда для вас не будет важного и неважного — происходящее станет для вас одинаково весомым»626. Так Сверхмарионетка становится персонажем Мифа, связывающим воедино Вечность (уровень зрителя) и «профанно-чувственную» невротичность (уровень роли) в одно целое, безжалостно разворачивая тем самым уникальность «анатомического театра»627 жизни. Одним словом — «…призрак, играющий в жизнь, и есть актёр»628. Этот грозный джентльмен, (леди, или сдвоенное существо, это как вам будет угодно), руководствуется только одним правилом — НИКАКИХ ПРАВИЛ!Сверхмарионетка, как «современный лидер», или человек-индиго, говорящий на птичьем языке 629, (на языке числа?), создает свои собственные правила, творит свою собственную философию, воплощает в жизнь идеи своей собственной «корпоративной религии», своеобразной религии индиго, которая фокусируется вокруг единого видения, миссии, или системы взглядов. И «…все, что мощно, истинно, прекрасно, крепко, это все, постигни, возникло из частицы Моего великолепия»630!

ПОДВЕДЕМ ЧЕРТУ: Сверхмарионетка — это неодушевленный и тотально бесчувственный сгусток энергии и света плазменной природы, (по Филиппу Дику — Плазмат631). Она играет, реализуя методологическую установку Фуко — «…писать, как бы не имея лица», развив ее путем добавления: «…а так же не имея моральных принципов и классового чутья на проявления социальной несправедливости»632. Ее можно назвать солдатом, или лучше — Воином Искусства, Воином Духа. Ее битва — это всегда битва с двойственностью посредством творчества. «Обретать волю через действие, но без привязанности к результатам, постоянно помнить о том, что все, что мы действительно можем, — это не стоять на пути у самих себя и позволять воле Небес течь через нас, — эти качества отличают Воина Духа»633, человека индиго, или СВЕРХМАРИОНЕТКУ!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.