Глава 13. Как избежать ментальных ловушек

Глава 13. Как избежать ментальных ловушек

Теперь, когда мы немного научились различать ловушки, как же нам выбираться из них? Давайте присмотримся к ситуации, когда мы вне западни. В жизни любого человека, за исключением совсем уж пропащих, время от времени случаются благословенные моменты свободы от ментальных ловушек. Может быть, мы вышли во двор и идем к почтовому ящику, как делали это прежде сотни и сотни раз - и вдруг осознаем, что мы просто идем к почтовому ящику. На какой-то момент в мире нет ничего, кроме наших пружинящих шагов и солнца на нашем лице. Этот момент настоящего заполняет сознание без остатка, оставляя за бортом вчера и завтра, надежды и сожаления, планы и схемы, все эти что если, надо было и дайте мне только. Мы испытываем восхитительное чувство легкости. Привычная напряженная и вымученная походка исчезает - и мы скользим. Нет ничего во всем мире, что могло бы смутить наш покой. Ни за чем не надо следить, ничего не надо помнить, никуда не надо идти, ни с чем не надо разбираться и разделываться. Этот момент существует сам по себе. Почему бы нам просто не продолжать жить так всю оставшуюся жизнь?

Ответ очевиден. Нам не верится, что жизнь может быть настолько проста. Пока мы скользим, кто будет заниматься делами? Мы убеждены, что наши бесчисленные нерешенные проблемы и незаконченные проекты могут серьезно пострадать при таком отношении. Все хорошее, что мы хотим уберечь и сохранить, немедленно начнет ускользать от нас, если мы не станем удерживать это на месте с помощью нашего неуклонного внимания. И ужасные обстоятельства, которые нам так хочется предотвратить, мгновенно надвинутся на нас, если мы хоть на секунду ослабим бдительность. Жить настоящим моментом, считаем мы, - это как задержать дыхание - может, и удастся на минуту, а то и на две, но разве что на спор. И вот, пройдя несколько свободных от всех ловушек шагов, мы пугаемся и снова погружаемся в пучину знакомых проблем. Дел-то у нас невпроворот.

Проста жизнь или сложна? Нужны ли нам многоступенчатые расчеты и предписания, чтобы жить - или все в конечном итоге и так пошло бы прекрасно, если бы мы ослабили вожжи и дали волю своим импульсам? Как и во всех самых важных вопросах, здесь есть аргументы и за, и против. С одной стороны, неправда, что мы должны быть всегда бдительны, всегда начеку, всегда расчетливы. Наши дела не пойдут хуже автоматически, едва мы отвернемся. Так что по меньшей мере иногда мы можем позволить себе роскошь абсолютной спонтанности. Мы не рухнем в пропасть сразу же, как только прекратим подталкивать свою жизнь по заранее проложенным рельсам.

С другой стороны, обрывы все-таки существуют - и, когда мы оказываемся на краю, нам следует ступать очень осторожно. В одни времена мы можем позволить себе быть спонтанными, свободными и импульсивными, а в другие необходимы бдительность, расчет и предписания. Вопрос здесь в том, как войти в один режим функционирования и выйти из другого. Именно эта проблема - проблема переключения - и является самой фундаментальной в человеческой жизни.

В некотором смысле - с точки зрения современного сознания - эта проблема представляет собой трудноразрешимую дилемму. В момент X, функционируя согласно предписаниям, мы можем прийти к выводу, что обстоятельства позволяют безопасно перейти к импульсивной модели. Но конечно, хотя сейчас, в момент X, отдаться импульсам, может быть, и безопасно, но рано или поздно настанет момент Y, когда нужно будет снова вернуться к предписаниям. И если мы позволили возобладать импульсивной модели, то как мы определим наступление момента Y? Бесцельно и свободно слоняясь по пустыне, мы и не заметим, как перейдем ту черту, после которой вернуться в лагерь будет уже невозможно - а значит, мы погибнем. Ответ, который дает современное сознание, заключается в следующем: нужно всегда держать в памяти расстояние от базовой дислокации и не позволять себе абсолютной свободы. Современное сознание решает проблему, как включаться и выключаться из предписывающего режима, оставляя предписывающий режим включенным постоянно - даже тогда, когда это не нужно. Сейчас предписания могут не требоваться, но если перевести все управление на импульс, предписывающий режим может не включиться в тот момент, когда в нем возникнет необходимость.

Такая стратегия неизбежно должна вести к ментальным ловушкам. По нашему определению, быть в ловушке означает совершать ментальную работу, которая совершенно не нужна. А стратегия современного сознания должна работать без перерыва. Нам кажется, что мы всегда должны держать ситуацию под контролем, на всякий случай. И разнообразные ловушки по сути есть не что иное, как попытки контролировать все.

Существуют и другие решения проблемы включения и выключения предписательного режима. Во-первых, мы можем передать функции переключения какому-нибудь внешнему органу или ведомству, которые, мы верим, будут бдеть вместо нас и переключать наш предписательный аппарат по мере необходимости. Люди, подчиняющиеся абсолютному авторитету другого человека (матери, гуру), организации (церкви, правительства) или системы идей (фрейдизма, марксизма), испытывают гораздо меньше проблем по части ментальных ловушек. Когда верховный авторитет приказывает им исполнить ментальную работу, они ее исполняют. А когда объявлен выходной, они могут полностью расслабиться и по-настоящему отдыхать, зная, что кто-то другой неусыпно бдит.

Принадлежность религии - церковной или мирской дает огромное облегчение: она позволяет нам сбросить нашу ношу со своих плеч. Религиозным фундаменталистам или убежденным марксистам лучше удается сохранять легкомысленное чувство простоты жизни и свободы от предписаний. Они в состоянии принять все, что принесет будущее. Таким людям нет необходимости выстраивать будущее в соответствии со своей волей, потому что они уверены, что Маркс или Библия окажутся надежными наставниками в любой ситуации. Истинно верующим нет нужды изучать ментальные ловушки.

В более простые времена люди в большинстве своем так и жили. Они познавали ценности и традиции общества в их неразрывности и в своих действиях руководствовались этими ценностями. Им даже не приходило в голову выбирать образ жизни, потому что вокруг они не видели никаких альтернативных примеров. А поскольку выбор перед ними не стоял, они чувствовали себя абсолютно свободными. Такой архаичный способ существования, коим до сих пор наслаждаются истинно верующие, качественно отличается от той жизни, которую предписывает современное сознание. Назовем этот способ существования традиционным сознанием.

Традиционное сознание исчезает тогда, когда внешний авторитет перестает быть унитарным. Если у нас появляются две Библии, мы уже не можем быть абсолютными фундаменталистами. Теперь, нравится нам это или нет, мы обязаны выбирать - и выбирать сами, какой Библии мы будем следовать. А современное общество предлагает бесчисленных кандидатов на роль носителей библейских постулатов. Поэтому в нынешние времена человеку невероятно трудно стать истинно верующим. Даже если мы решительно предпочли ту или иную Библию и неукоснительно следовали бы ей, сам тот факт, что выбирали все-таки мы, уже отличает нас от добросовестного истинного верующего. Ведь выбирать нам приходилось на основании какого-то критерия - здравого смысла, интуиции… неважно чего - а значит, хотим мы того или нет, именно этот внутренний критерий и становится основой наших последующих действий. Мы можем убедить себя принять именно эту Библию как совершенно правильный и исчерпывающий путеводитель по жизни, но мы не в состоянии сделать ее высшим авторитетом. Нравится нам это или нет, но то, что однажды было выбрано, точно так же может быть и отвергнуто. Напротив, никогда не было такого момента, когда традиционному сознанию приходилось бы принимать или выбирать свои традиции, - традиции всегда представляют исходную точку мысли - за границами выбора. Таким образом, трансформация сознания из традиционных его форм в современную необратима. Хотим мы того или нет, но обратной дороги нет.

Является ли свободная от ловушек жизнь традиционного сознания счастливой или результативной, целиком и полностью зависит от воли случая. Если внешний авторитет благодатен и мудр, его решения также будут хорошими и полезными. Но таким авторитетом может быть и Гитлер или пастор Джим Джонс[7]. Проблема традиционного сознания состоит в том, что оно оставляет нас беззащитными перед Джимами Джонсами или - что случается гораздо чаще - перед теми, кто делает нашу жизнь ограниченной и унылой. Традиционное сознание отдается во власть авторитета без остатка. Если мы оставляем для себя возможность пересмотреть нашу приверженность авторитету в случае неудачи, то мы просто обманываем себя. Мнимый авторитет - вообще не авторитет, как бы скрупулезно мы ни следовали его предписаниям. В этом случае окончательный авторитет принадлежит любому нашему внутреннему критерию, в соответствии с которым мы оцениваем авторитет внешний. Здесь современное сознание просто притворяется сознанием традиционным. За редкими исключениями, традиционное сознание не подвержено изменениям - уже потому, что любые рекомендации возможных изменений оцениваются с точки зрения самих традиций. Если бы мы даже могли убедить библейских фундаменталистов подвергнуть критическому анализу состоятельность и обоснованность Библии, ответы на все возникающие вопросы они искали бы во все той же Библии. Шанс жить по-настоящему традиционно может выпасть в жизни только один раз. И если нам не повезло - если авторитет оказался своекорыстным, дурным или безумным, то пути назад уже нет. Мы должны следовать за ним до конца.

В любом случае для современного ума, коему адресована эта книга, сознание традиционное уже не является вариантом выбора. Абсолютного авторитета для нас больше нет. Нет никого, кто нажимал бы наши кнопки планирования, расчета или предписаний по мере необходимости. И мы снова возвращаемся к уже известной Дилемме. Если мы выключили предписательно-регулирующий режим хотя бы на момент, позволив себе немного свободы, как мы сумеем снова включить его, если в этом возникнет потребность? Трудность этой дилеммы заключается в бессознательном допущении. Мы уже говорили об исходных предпосылках, прежде чем перешли к анализу ментальных ловушек. Но в данном случае речь идет об основной предпосылке, на которой строится вся структура современного сознания. Мы исходим из того, что импульс - нерациональный и непредписывающий источник действия - неспособен сам по себе вернуть бразды правления регулирующему режиму и что если бы он даже мог это сделать, то все равно не знал бы, когда это нужно сделать. Иначе говоря, мы заранее полагаем, что только рациональный расчет может показать, когда необходим рациональный расчет. Если это наше изначальное допущение верно, то нам действительно придется активизировать свой предписывающий аппарат, стремясь всегда держать ситуацию под контролем, а руку - на пульсе.

А какой стала бы жизнь, если бы изначальное допущение оказалось ложным? Это означало бы, что позыв планировать, рассчитывать и предписывать возникает импульсивно - как голод или жажда, - когда ситуация того требует. Это также значило бы, что мы можем прекратить планировать, рассчитывать и предписывать, когда необходимость во всех этих действиях отпадает, потому что знали бы, что спонтанно переключимся на этот режим снова, когда это станет полезным. Предписания заняли бы свое место наряду с прочими действиями в жизни, перестав быть основанием этих действий. Мы стали бы есть, заниматься любовью, гулять, спать, а иногда планировать, рассчитывать и предписывать. Иначе говоря, мы избавились бы от ментальных ловушек. Современное сознание уступило бы место сознанию освобожденному.

Способен ли импульс вынести такое бремя ответственности? Давайте разделим этот вопрос на две части. Во-первых, когда импульс уже правит, может ли он вернуть бразды правления предписательно-регулирующему режиму по собственной инициативе? И во-вторых, способен ли он сделать это должным образом, то есть способен ли он выделить ситуацию, когда необходимы предписания?

Первый вопрос несложен. По сути дела он сводится к тому, можем ли мы импульсивно начать рассчитывать и предписывать - или же расчеты и предписания всегда должны вытекать из предшествующих расчетов и предписаний. Но уже в том факте что практически все мы хотя бы иногда импульсивны, содержится ответ на этот вопрос. Если в один момент мы импульсивны, а в следующий момент подчиняемся предписаниям, это может означать только то, что предписания возникли из импульсивности. Приступать к принятию обоснованных решений нельзя в результате обоснованного решения!

Но можно ли рассчитывать на то, что спонтанный выбор рациональности произойдет именно тогда, когда в этом появится необходимость? Не всегда. Нам всем знакомы ситуации, в которых мы вели себя импульсивно, - и все оборачивалось хуже, чем если бы мы хоть чуточку подумали над тем, что делаем. Без излишних размышлений мы позволили невыносимому зануде завладеть нашим вниманием, и теперь он годами навязывает нам свое общество. Если бы наш предписывающий аппарат был на ходу, мы смогли бы предвидеть такое развитие событий и предписать себе более сдержанное отношение к собеседнику. Но ведь мы совершаем ошибки и при предписательной модели. Наши расчеты нередко базируются на ошибочной или недостаточно полной информации, порой мы не там ставим запятую, отделяющую целое от десятых, или пропускаем необходимый шаг в процессе. Мы не можем оценить относительную эффективность импульсивности и регулятивности, сравнивая суммы результатов их действия - жизнь слишком сложна для этого. Тем не менее можно доказать, что нет никаких преимуществ в сохранении рабочего режима предписывающей машины все время.

Ключевой момент здесь в том, что планирование, расчеты и предписания могут функционировать только на основе определенных посылок. Когда мы решаем (предписательно), вести ли себя открыто или сдержанно с человеком, с которым мы только что познакомились, мы взвешиваем вероятные исходы обоих способов поведения и выбираем тот, который нам представляется наилучшим. Но почему один исход лучше другого? Почему мы предпочитаем не иметь отношений с кем-то, а не поддерживать скучное общение (или наоборот)? Возможно, такое решение может быть принято, исходя из общего принципа, например: «Делай то, что доставляет тебе наибольшее удовольствие» или «Делай то, что лучше для других». Но откуда, в свою очередь, берутся эти общие принципы? Возможно, из еще более обобщенных принципов. Однако рано или поздно цепь рациональных объяснений должна остановиться на принципе или ценности, которые с точки зрения здравого смысла просто даны. Цепочка рассуждений в предписательной схеме не может начинаться с нуля. Следовательно, моменты, с которых она начинается, - наши самые фундаментальные принципы и ценности - должны иметь своим истоком импульс. Мы выработали и приняли их спонтанно, иррационально. Иного способа начать мыслить просто нет.

Становится очевидным, что стратегия современного сознания лишена смысла. Мы постоянно полагаемся на предписания, потому что не верим в способности импульса. Тем не менее импульс лежит в самом основании всей нашей предписательной активности. Каждый план, каждый расчет, каждое рациональное решение начинается с посылок, данных нами импульсом. Следовательно, наша вера в рациональность предполагает еще более фундаментальную веру в импульсивность. Если диктат импульса доверия не вызывает, то тем более нельзя доверять результатам рациональных размышлений. А если мы доверяем рациональности, то мы обязаны доверять импульсу, породившему ее. В любом случае стратегия современного сознания не дает никаких преимуществ. Не единственный плод - ментальная измотанность.

Это не значит, что размышлять или предписывать нежелательно всегда. Скорее следует сделать вывод, что возникновение раз мышления и предписания стоит оставить в компетенции импульса, который запустит их тогда, когда они нужны, как это происходит с дыханием и морганием. А значит, мы можем выключать наш предписательный аппарат без всякого страха. Мы не рухнем в ближайшую пропасть сразу же, как только это сделаем. Конечно, абсолютной безопасности гарантировать не может никто. Всегда есть шанс сломать себе шею. Но привычка постоянно «контролировать ситуацию» - причем каждую ситуацию - вынуждает нас работать без отдыха, не давая при этом никаких выгод. Иными словами, она ведет нас прямо в ментальную западню.

Теперь перед нами остался вопрос: так что же делать? Мы уже видели, что любая попытка спорить с собой, командовать, оскорблять или иным образом убеждать себя отказаться от бесполезной ментальной работы одной ловушки неизбежно и немедленно ведет нас в другую западню. Ведь задача по выключению предписательного аппарата не может быть решена с помощью его постоянной работы! Та же самая дилемма стоит перед человеком, страдающим от бессонницы и изо всех сил пытающимся заснуть. Чем больше сил он к этому прилагает, тем дальше оказывается от желанной цели. И сон, и освобожденное сознание достижимы только при выключении нашей предписательной активности. Кстати говоря, сон всегда в определенной степени освобождение - победа импульса над контролем. Более детальный анализ способов повлиять на хорошо известный нам переход от бодрствования ко сну подскажет нам ответы и на интересующие нас здесь вопросы.

С засыпанием не возникает проблем, если мы уверены, что нам вообще ничего с этим не нужно делать. Мы просто спокойно ложимся в постель, уверенные в том, что сон придет, когда наше тело в нем будет нуждаться. Если мы попытаемся вызвать сон собственными усилиями, то только отодвинем момент засыпания из-за ментального напряжения, создаваемого нашей активностью. Но если мы верим в свой организм, то цель достигается вообще без всяких усилий. Наша вера - это самооправдывающийся прогноз. Точно так же в освобожденном состоянии сознания рациональный и предписывающий аппарат полностью доверяется импульсивному аппарату. Рациональность выполняет все действия, которые ей полагалось выполнить, и элегантно исчезает с умиротворенным сознанием того, что, когда в ее услугах возникнет необходимость, ее непременно позовут.

Такая вера, конечно же, есть нечто большее, чем просто интеллектуальное убеждение. На самом деле мы исходим из того, что в желательности высвобождения мы уже убеждены. Мы хотим отпустить вожжи, мы пытаемся предписать действия, которые позволят нам это сделать, но тут оказывается, что этот маневр представляет собой лишь утонченный вариант все той же подвешенности. В проблеме с бессонницей существует четкая параллель этой ситуации. Сейчас мы похожи на человека, который уже понял, что сам не дает себе спать всей этой борьбой с собой самим. Он знает, что сон придет, как только он перестанет хлопотать о том, чтобы сон пришел. И он изо всех сил начинает пытается прекратить заботиться. А что же еще ему делать?

Что касается сна, то он рано или поздно приходит даже к самым отчаявшимся. Но приходит довольно интересным образом. Страдающий бессонницей сражается - как всегда, безуспешно - за то, чтобы уснуть, пока наконец не сдается, обессиленный и отчаявшийся. Так вот, именно в этот момент, именно потому, что человек сдался, он и засыпает. Тот же самый процесс может провести нас от современного сознания к сознанию освобожденному. Мы можем вести целенаправленную борьбу за освобождение до самого конца - до нашего горького поражения. Такая парадоксальная зацикленность на состоянии расслабления неизбежно обречена на неудачу. Однако в конечном итоге она оказывается не совсем бесполезной. Если мы сражаемся изо всех сил, применяя одну за другой все уловки нашего рационального предписательного аппарата, мы можем со временем достичь столь глубокого уровня отчаяния, что просто бросим любые попытки вытащить себя за собственные волосы. Тогда-то наконец мы получаем желаемый результат, потому что как только мы прекращаем предписывать, административная пустота тут же заполняется импульсом. Такой переход может потребовать времени. Сначала мы можем лежать в состоянии отрешенной пассивности, попросту не зная, что делать. Но как только мочевой пузырь переполнится, станет ясной и насущная задача.

«Если дурак упорствует в своей глупости, то поумнеет непременно», - писал Уильям Блейк. Недостаток такого «дурацкого» пути к освобождению состоит в том, что все мы - живучие и полные надежд существа. Тяжелые испытания - непоправимый провал всех наших планов и мечтаний - могут, если не раздавят нас окончательно, принести нам освобождение. Но и целой жизни обыденных неудач и неудовольствий обычно не хватает на то, чтобы заставить нас уступить.

Мы готовы дать шанс импульсу в нашей жизни. Но поскольку мы еще не освобождены, то не можем позволить себе отпустить вожжи - даже разок, попытки ради. Мы хотим бежать из тюрьмы современного сознания. Но, поскольку мы в тюрьме, наши действия должны следовать каким-то предписаниям. Мы должны контролировать ситуацию. Иначе как мы вообще узнаем, работает ли наше новое освобожденное сознание?

Выход из этой дилеммы требует исключительно тонкого маневра рационального сознания. Фокус заключается в том, чтобы принять регулятивную тактику, результаты которой идентичны диктату импульса. Конкретный пример поможет прояснить эту идею. Наиболее лучший вариант искомой тактики заключается в тренировке внимания. Мы просто начинаем с максимальным вниманием относиться ко всему, что делаем. Во время прогулки мы стараемся осознавать каждый наш шаг; во время еды тщательно следим за движениями ножа и вилки, а когда мы сердимся или чем-то расстроены, то внимательно наблюдаем за собой в состояниях гнева или огорчения. Таким образом полностью удовлетворяется маниакальная потребность нашего предписательного аппарата следовать строго определенной линии поведения. Мы постоянно преследуем ясно обозначенную цель: быть предельно внимательными. Но эта цель не определяет содержания наших действий. Тактика абсолютного внимания совместима с любыми нашими действиями! Пока предписательный аппарат спокойно занимается проведением политики повышенного внимания в жизнь, импульс берет правление в свои руки - по умолчанию. Здесь, так же, как и в случае освобождения через отчаяние, может иметь место промежуточный период относительной пассивности, когда мы просто не будем знать, чему уделять внимание. В конце концов, предписанный образ действий не конкретизирует характер действий. Но мы всегда можем рассчитывать на то, что мочевой пузырь выведет нас из этого временного тупика.

Постоянное внимание к происходящему не мешает нам удовлетворить свои естественные потребности. Но можем ли мы жить подобным образом и при этом вести полнокровную, производительную и творческую жизнь? Если мы собираемся постоянно следить за собой, как мы сможем работать, реформировать общество, воспитывать ребенка? Наш личный эксперимент позволит нам самим ответить на эти вопросы. Удовлетворяя ощущаемый в Данный момент настоятельный позыв следовать определенной линии поведения, практика акцентированного внимания позволяет нам попробовать, что значит жить, повинуясь импульсам. Если все идет хорошо, то мы из этого непосредственного опыта узнаем, что все может развиваться само собой. Когда мы голодны, мы будем есть, а когда нам понадобится делать расчеты и строить планы, можно призвать предписательный аппарат. Таким образом мы обретем веру, необходимую для того, чтобы совершить переход к состоянию освобожденного сознания. Когда же этот переход свершится, мы можем свернуть и эксперимент по неослабному вниманию. В конце концов, это всего лишь костыль.

Вера, необходимая для освобождения, не имеет ничего общего с произвольно выбранным убеждением или подменой действительного желаемым. Многое было сказано о недостатках рационализации, расчетливости и предписательного аппарата, которые управляют современным сознанием. Но переступить пределы современного сознания возможно, только позволив ему неуклонно прорубаться к его собственной глубинной сущности. Наивная псевдовера в изначально позитивную направленность внутренних импульсов или внешних спасителей не сделает нас свободными. Для современного сознания приемлема только та вера, которая способна выдержать самое тщательное критическое исследование, проведенное с абсолютной интеллектуальной честностью. Может быть, для нас нет спасения. Может быть, хрупкий островок порядка и контроля, с такими усилиями завоеванный нашей рациональностью, и есть наше единственное убежище. Может быть, жизнь абсурдна в принципе. Традиционный ум может достичь освобождения, не задаваясь подобными вопросами. Но преступить пределы современного сознания возможно, только переплыв море нигилизма. Мы не сможем достичь внутреннего покоя, пока не будем готовы принять и допущение, что конфликт - бесконечен. Не надо утешать себя надеждами и ложью. Посвятим себя целиком и без остатка поиску истины, куда бы этот поиск нас ни привел. Для рационального ума, которому и адресована эта книга, высшего авторитета, чем истина, нет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.