Canzona therapeutica

Canzona therapeutica

Примерно в те времена, когда ангелы и черти служили в общем братстве, произошла такая история. Увидел Господь бедного горюющего юношу, который целыми днями лишь плакал и молился. Посмотрел он на него раз — плачет, взглянул второй — плачет, в третий раз — рыдает, сердечный. Нахмурился Господь и приказал двум небесным служителям спуститься и помочь бедняге. Отправились двое, один был ангелом, другой — чертом.

Спустились они на землю, да неудачно: до дома бедного юноши им оставалось не меньше мили. Пошли по дороге: ангел ступает важно, чтобы не запачкать белых одежд, а черт балуется. С чьего-то огорода стащил луковицу, наломал тростника. Подошли они к дому, ангел и говорит: «Ты, черт, подожди меня здесь, не то еще напугаешь невинного».

Черт остался, ангел вошел в горницу. Встретил его юноша горючими слезами. «Что ты плачешь?» — спросил добрый ангел. «Как же мне не плакать, — ответил юноша, — когда на обед у меня ни мяса, ни супа, одна черствая горбушка». «Это легко исправить» — сказал ангел. Хлопнул в ладоши, и на столе появились самые изысканные блюда.

Юноша стал плакать горше прежнего. «Ах, бедный я, бедный, — причитал он, — нет у меня ни брата, ни свата, чтобы со мной обед разделить!» «И эта беда — не беда», — сказал ангел. Хлопнул он два раза в ладоши, появились на пороге люди. Они стали подходить к юноше, обнимать, целовать и за стол садиться. «Вот добрая твоя семья», — сказал ангел. Смотрит — а юноша рыдает, аж заходится. «Ах, кода бы я сам был достоин сих яств и людей! Поломанная моя жизнь!»

Ангел нахмурился. «Жизнь твоя — зреющий цветок, — сказал он. — И никто не ломал его, смотри!» — он трижды хлопнул, и юноша увидел, как его жизнь распускается цветком в саду господнем.

«Может, и так, — молвил плачущий юноша, — но не дано ни мне, ни тебе познать глубину моей печали. Иди, добрый человек, спасибо, что пытался помочь мне. Прощай и забери свои подарки». Сказав это, юноша сел у стола и зарыдал пуще прежнего.

Ангел, опечаленный, вышел на улицу. «Пойдем, — сказал он черту, — видно, есть границы и у добродетели». «Э-э-э, нет, — сказал черт, — теперь чур я попробую». «Куда тебе, — возмутился ангел, — кого ты своим грязным видом можешь успокоить? Ну-ка, иди за мной!»

Но черт, не слушая его, забежал за дом и вскарабкался на подоконник. Юноша по-прежнему плакал, склонившись над столом. «Слабо плачешь, — сказал, понаблюдав, черт, — Это не плач, а колыбельная, меня от нее в сон клонит. Сейчас тебе, пацан, подкрепление придет!» Он вытащил из кармана луковицу, разрезал и сунул половинку парню под нос. Потом пошарил по полкам (и краюху хлеба у бедняка стянул!), нашел уксус и прыснул его юноше в лицо.

«Добрый человек! — закричал юноша, отчаянно стирая брызнувшие слезы с лица. — Что вы делаете? Мне не нужны все эти ваши… подкрепления! Мне не нужна ваша помощь! Оставьте меня в покое!»

«В полном покое?» — уточнил черт.

«Да, в полном, в полном покое, чтобы мог я остаться один со своим горем!»

«С радостью, — сказал черт, — а ты говорил, помощь не нужна». С этими словами он хлопнул два раза в ладоши, и оказался вдруг с юношей в чистом небе. Ни ярко там было, ни темно; не слышно там было ничего и не видно.

«Вот теперь полный покой, — удовлетворенно сказал черт. — Сиди теперь, отдыхай. Плакать-то здесь привольней!»

Но юноша уже не плакал, он гневно смотрел на черта. «Кем бы ни был ты, таинственный пришелец, — воскликнул он, — знай, твоя помощь неуместна!»

«Да ты расслабься, — сказал черт, — и поплачь. Ты так это сладко делаешь. Даже, — и он зевнул, — спать хочется. Вперед, малыш, пробуй силы на чистом воздухе». И черт приготовился слушать.

«Злые люди, — сказал юноша, — что ж вы со мной делаете?» Его губы затряслись, а в глазах показались слезы. «Такие как ты и сломали цветок моей жизни».

«А-а, цветок, — протянул черт. — А что, это идея». Откуда-то вдруг он выхватил цветок и стал рассматривать его. «Нет, знаешь, — сказал черт, — пока он не сломан. Но это всегда легко сделать». И он стал крутить стебель и листья — да так, что у юноши искры из глаз посыпались.

«Вот теперь это похоже, — приговаривал черт, — на истинные страдания. Значит, сломанный, говоришь, цветок? Так это он еще не сломан, погоди, парень…»

«Эй, — завопил бедняк, — что ты делаешь? Перестань немедленно! Отдай! Отдай мне мой цветок!»

«У-тю-тю, вот уж нет! — засмеялся черт. — Лучше пойду, скормлю его корове!» И он помчался по воздуху куда-то вдаль, а за ним бросился с горящими глазами юноша, и разорванная одежда развевалась на его тощей груди.

Знаете, сколько они бежали? Бедный юноша не видел ничего, кроме цветка в чертовых руках, а черт выбирал путь похитрее, и то они бежали по пустыне, одетые как купец и паломник, то по невиданному базару, и были тогда точь в точь вор и полицейский. Ух! И до деревни наконец добежали. Там юноша изловчился, прыгнул на похитителя и вырвал у него цветок. Черт повернулся и выпустил когти. «Не подходи, — закричал юноша, — изыди, нечистая сила!» Он вбежал в свой дом, поставил цветок на подоконник — ах, каким чудесным светом озарилась комната! Бедняк подошел к окну, распахнул его и откинул глупые пыльные занавески. Взял ведро, наполнил его водой — и окатил пол своей лачуги. Посрывал со стен тряпки, собрал свои платки — и в помойку!

Черт подошел к ангелу, одиноко стоящему возле дома. Из окна мимо него то пролетала какая-то утварь, то клубами вырывалась пыль. «Пойдем, дружище, — сказал черт. — Мы ему больше не нужны».

И вот за эту-то маленькую комедию, говорят, чертей и выгнали из небесного воинства. Это, конечно, странно. Но сами черти не удивились. Всему свое место, решили они, ангелам — молиться, нам — играть и чудесить. А тот ангел, что с чертом на спасение юноши ходил, подарил все-таки своему напарнику лавровый венок и сказал при этом: «Всяк путь ведет к Господу». «Я тоже так думаю, — согласился черт. — У всякого урода своя метода».