Глава четвертая. Суппрессивная Техника

Глава четвертая. Суппрессивная Техника

«Вы когда-нибудь участвовали в том, что происходит в групповой терапии? Каждый мечет свое мнение на жертву, все интерпретируют всех. Аргументы, словесный пинг-понг, в лучшем случае это атака типа: «Вы, мой дорогой,- прожектер,» в худшем - плаксивое представление: «Ах, я несчастный». Так какого же роста вы ожидаете в подобных клубах по самоусовершенствованию?»

Фриц Перлс

Первым необходимым условием для ощущения того, что мы потенциально можем ощутить - это перестать заниматься посторонним. Наши действия, далекие от восприятия и выражения, настолько нас перегружают, что мы вряд ли способны уделить внимание тому, в чем мы в данный момент живем. Если бы мы только смогли перестать играть в свои привычные игры, то обнаружили бы, что ощущения - это не то, что нужно искать, а наоборот, их невозможно избежать. Как мы говорили раньше, мы и в самом деле все время что-то ощущаем, но на уровне просто касания, который мы никак не идентифицируем. Наши глаза видят, мы же сами - нет. Грезы напоминают, что мы не осознаем увиденное, заявляют, что «они» знают, а «мы» - нет.

Чтобы ощущать, мы должны присутствовать, быть здесь и сейчас. Мы не можем «ощущать» (а только воображать) то, что уже прошло и чего нет. Реальность, она всегда сейчас. Даже в воспоминаниях - здесь реальностью является наш теперешний акт воспоминания, наше желание вспомнить, наше реагирование, здесь и сейчас, на воспоминания.

В обычной беседе для настоящего места мало. Больше всего времени уделяется анекдотам, планам на будущее, коммуникативным установкам или мнениям. Даже наша собственная ментальная активность не концентрируется на настоящем. Большая часть ее состоит из предвкушений, воспоминаний, фантазий и подходящих случаю игр. Мы, Гештальт-терапевты, смотрим на подобное с подозрением.Ведь каждая из этих активностей составляет нашу легитимную и функциональную способность, а мы почти все время используем такие способности не на функциональные, конструктивные цели или хотя бы на удовольствия, а как эквивалент механических развлечений в виде постукивания пальцами или бездумного рисования. С точки зрения Гештальта, подобные занятия, отвлеченные от настоящего, представляют собой акт избегания настоящего.

Посредством простого приема прекращения любых занятий, кроме ощущения, и терапевт, и пациент вполне могут испробовать верность данного вывода.

Ощущение не делания ничего, кроме внимания к содержанию осознанности, может привести, как при усвоении психоделического вещества, к самоценному контакту с реальностью или к интенсивному дискомфорту. Лишенные наносного, наши отношения к самим себе и к нашему существованию становятся очевидными. Особенно это касается негативных отношений. Можно чувствовать себя стесненно, неудобно, хотеть высказаться или превратить все в шутку; можно чувствовать себя глупо, ощущать свою неинтересность для других. Если так, то не стоит удивляться, почему мы так мало находимся в настоящем и так много в фантазиях и размышлениях. Если мы пережили урок осознанности как неприятный или болезненный, нам не составит труда принять, что тенденция жить в прошлом, в будущем или в абстракции способствует избежанию такого дискомфорта.

Есть особое переживание, к которому часто ведет суппрессия (подавление) избегания и которое в Гештальте считается особенно важным - ощущение несущественности.

Говорить об ощущении несущественности - это в некотором роде терминологическое противоречие, поскольку ощущение всегда подразумевает существенное. «Несущественность» представляет собой некое замкнутое пространство, куда стекаются поверхностные личностные игры и где нет места самосознанию. У «несущественного» имеется иллюзорное качество, подобное тем, что сопутствуют негативным чувствам, о которых мы говорим выше. Стыд, вина и тревога, например, не являются чистым переживанием действительности, это результат отношений, которые мы противопоставляем действительности, отвергая или сопротивляясь ей, боясь ее. Точно так же ощущение несущественного или пустоты является тем состоянием, в котором мы судим поверх себя, вынося вердикт: «Не достаточно». Несущественность, простота, бессмыслица, тривиальность - вот переживания, в которых мы не прекращаем измерять свои ожидания или стандарты, которыми мы мерим реальность. Их корень не в чистом осознании, а в сравнении.

Важность этого ощущения несущественного вытекает из наблюдения, что оно представляет мост между избеганием и контактом или, как это выразил Перлс, между фобийными и взрывными пластами личности. Перлс считал эту фазу терапевтического процесса настолько важной, что даже определил Гештальт-терапию как: «Гештальт-терапия есть трансформация пустоты стерильной в пустоту плодородную».

Как это понимать? «Ничто» есть «несущественное», только когда мы стараемся превратить его во что-то. Однажды приняв, что ничего нет, мы обретем все. Ничто превратится в экран, на котором мы сможем увидеть все, на фоне которого свободно задвигаются «фигуры». Поскольку теперь нам не надо творить, все то, что мы делаем, станет нашим творением; поскольку теперь нам не нужно озарение, озарением станет осознание момента; поскольку мы больше не стараемся быть тем-то и тем-то и чувствуем несущественность подобных стандартов, мы понимаем, что мы такие, какие мы есть. Суппрессивный аспект Гештальт-терапии объемлет и общие принципы, и то, что можно принять за индивидуальные (негативные) предписания. Существует закон, приложимый к каждому пациенту, являющийся непреложным для группы, что нельзя потворствовать любой игре, представляющей механизм главного избегания. Об общих принципах и правилах я поговорю в следующей главе.

О принципиальных «ни-ни» в Гештальт-терапии я уже говорил: велеречивость, предвкушение, повествовательность, долженствование, манипуляции.

В данной главе я уже коснулся вопроса будущего и прошлого, однако поговорю о нем более подробно еще, поскольку здесь я только обрисовал тему. О других же вопросах (повествовательности, долженствовании и манипуляции) следует рассказать особо, затронув все следствия и исключения из правил.