7 О нас и наших принципах
7
О нас и наших принципах
Каждая из «оказательниц образовательных услуг», соглашаясь работать по фурсенковским программам и «отреформированным» учебникам прекрасно сознаёт, что поступает гадко и мерзко, предаёт своих учеников.
Замечание на полях… Мне доводилось много раз выступать перед учительницами истории. Говорю, что в теперешней школе не осталось ничего, что можно было одобрить. Очень внимательно слушают, чем дальше. Тем одобрительнее кивают. Критика становится острее, одобрение – сильнее. В общем, чем дальше в лес, тем злее волки. Но вот произношу последнюю фразу: «Но вы-то всё это принимаете, значит, со всем согласны?» И тут же аудитория буквально вспыхивает негодованием. Учительницы готовы буквально растерзать… кого? Министра образования? Эсэсовскую… эээ… школьную администрацию? Нет, конечно. Меня.
Делать то, чего требуют «реформаторы» школы гадко и мерзко. Но как легко привести аргументы для оправдания: «Да, это гнусность, но я её сделаю, потому что в противном случае: а) я меня уволят, а деться больше некуда, не советское время, безработица кругом…б)заработок, конечно, нищенский, но если меня уволят, пострадает моя семья, г)… д)…», ну, и так далее вплоть до …э)… ю)… я)…
Очень удобно.
Личность является личностью ещё и потому, что в её сознании, словно в граните высечены такие принципы, которыми она никогда и ни при каких обстоятельствах не поступится. А если поступается, то это уже не личность.
Бруно Беттельхайм рассказал реальную лагерную историю. Заключённых заставили перетаскивает камни. Эсэсовский конвоир увидел, что два узника, встав подальше, подыскивают небольшие камни. Das ist ganz unm?glich! Нарушен принцип «Быть как все». Вы что, самые умные?! Эсэсовец решает устроить показательную экзекуцию. Он приказал нарушителям вырыть могилу и лечь туда. Потом он распорядился зарыть живыми тех двоих другому заключённому. Б.Беттельхайм запомнил имя этого узника - польский аристократ Стшаска. Внезапно поляк отказался быть палачом! Невозможный, исключительный, уникальный пример вызывающего неподчинения! Но эсэсовец оказался профессионалом и не расстрелял Стшаску на месте. Ведь тогда последнее слово осталось бы всё-таки за поляком. Само собой, он приказал подняться из могилы приговорённых, посадил в яму Стшаску и велел тем двоим им его закопать. Конечно, те его зарывают поляка. Когда поляк уже начал задыхаться под землёй, эсэсовец ещё поменял их местами. Стшаска похоронил их заживо…
Замечание на полях… Я привожу этот пример уже двадцать лет. В разных аудиториях. Преимущественно в студенческих. И, останавливаясь время от времени, прошу «подсказать» эсэсовцу, что тот должен сделать. Ни разу(!) не было случая, чтобы аудитория не смогла «подсказать эсэсовцу»...
Стшаски обладал принципами. Значит, лагерь его еще не сломал, он оставался личностью. Эсэсовец сломал эти принципы и сделал поляка «программируемым исполнителем». К слову, потом Стшаски расстреляли. Мимоходом и по какому-то пустяковому поводу, никак не связанному с этим инцидентом.
Что ж, поскольку очевидно, что ситуация в концла... эээ… в теперешней школе экстремальна, не менее очевидным становится, что надо сопротивляться. Концла... ммм… нынешняя школа стремится превратить учителей в «оказательниц образовательных услуг», «программируемых исполнительниц», предварительно разрушив их личности их же руками ( что, к слову начинают делать уже в педагогических институтах, внушая мысль о том, что они – не субъект, а средства государственного «образовательного механизма.
Русская классика: «Кто виноват?» и «Что делать?»
Так что же делать? Создавать и реализовывать собственный авторский обучающий курс. Материального вознаграждения за эту работу от надобразовательных чиновников не дождаться – не будут же они отрезать кусочки от собственного бутерброда с икрой. Благодарности от не к ночи будь помянутых чиновников тоже не будет – кто всерьёз думает, что чиновничьих мозгов хватит на оценку вашей работы? Но вы создадите для себя сферу, в которой сможете работать, получая от этой работы удовольствие. Поверьте, это – колоссально много!
Замечание на полях… Ещё раз о моих выступлениях перед учительницами истории. Произношу последнюю фразу: «Но вы-то всё это принимаете, значит, со всем согласны?» И тут же раздаётся агрессивный хор: «А что я могу одна сделать?!»
«Один в поле не воин». Как любят повторять это «оказательницы образовательных услуг», буквально перед этим рассказав ученикам о трёх сотнях спартанцев, вставших на пути многотысячных персидских орд…
Последний пересказ Б.Беттельхайма. Сотню приговорённых женщин конвоируют к газовой камере. Измученные, раздетые женщины знают, что их ждёт. Но вот один из эсэсовцев узнал среди обречённых известную балерину. Он решает в очередной раз преподать заключённым урок стирания личности. Конвоир приказывает танцевать. Балерина, кружась босиком по асфальту, приблизилась к эсэсовцу, выхватила из его кобуры «Вальтер» и застрелила его. Тут же она погибла от пуль эсэсовцев. Нужны комментарии?