Человек как детектор лжи

Человек как детектор лжи

Четырнадцатилетний мальчик стоит перед директором школы, его обвиняют в том, что он украл часы из чужого шкафчика. Мальчик запинается и отрицает вину, переминается с ноги на ногу, пристально смотрит на книжный шкаф, чтобы не встретиться взглядом с директором. Директор не знает, что у мальчика деспотичный, жестокий отец, который часто бьет его за проступки. Каковы шансы директора определить искренность мальчика и с чего ему следует начать?

Мы все затрачиваем значительное количество психических сил, оценивая непрерывный поток информации. Она сопоставляется с приобретенными ранее знаниями, а последующая информация будет оцениваться в свете новоприобретенных данных. Этот процесс уже давно стал автономным, и обычно мы его не замечаем. Он достигает нашего сознания, только когда расхождения становятся велики или возникают нежелательные эмоции. Из-за потребности в самообмане мы часто осознанно не проверяем ложную информацию, как свежую, так и старую. Однако большой объем сообщаемого оценивается автоматически, и впоследствии влияние на наши эмоции и поступки.

Клинический случай, иллюстрирующий результат подсознательного принятия дезинформации, связан с началом приступов паники у молодого человека, который проводил каникулы с родителями. Раньше с ним не случалось ничего подобного. Когда он вернулся домой, узнал, что его девушка ему изменяла. В течение последующей психиатрической оценки как врачу, так и пациенту стало очевидно, что девушка обманывала его уже несколько недель. Он принимал данные, указывающие на предательство, но не мог преодолеть желание быть любимым и потребность сохранить связь, поэтому не допускал нежелательную информацию в сознание. Когда девушка изменяла в открытую, пользуясь тем, что бойфренд уехал на каникулы, он испытывал острое чувство тревоги, но не понимал ее причину. Сходные приступы паники у другого пациента начались, когда командировка разлучила его с любовницей. Симптомы предшествовали сознательному признанию, что отношения под угрозой, и сознательному пониманию беспорядочного поведения любовницы.

Мы постоянно оцениваем ценность и достоверность информации, которую получаем. Отдельные слова проверить сложно, поэтому мы используем другие средства для оценки «правдивости» полученного послания. При встрече лицом к лицу или живом разговоре (например, по телефону) уделяем внимание невербальному общению. Для этого мгновенно обрабатываем большое количество разных типов информации и приходим к «интуитивным» выводам, врет ли нам собеседник. Относительно немногие люди намеренно разделяют все данные на отдельные компоненты.

В каждом послании сочетаются разные виды коммуникации.

По одной из гипотез, когда человек пытается обмануть, он более смущен, встревожен и неуверен, чем тот, кто говорит правду (Дипауло и др., 1985). Могут происходить изменения поведения, заметные остальным. Сильные эмоции (например, тревога) усиливаются, когда речь заходит об уже взволновавшей его теме (независимо от истинности высказываний), из-за страха перед последствиями недоверия, из-за чувства вины, вызванного неподобающим или греховным, по признанным нормам, поведением. То есть начало эмоциональной активности чаще всего связано со спорной или волнительной темой. Обсуждение может затрагивать раздражающие темы и вопросы сексуальной сферы. Оно увеличивается, когда ставки высоки (например, обманщик будет наказан, если ему не поверят). Когда человек убежден, что ложь — это грех, идя на обман, он чувствует себя очень виноватым, проявляет страх и тревогу, даже если его обман оправдан с точки зрения морали (например, ложь гестапо о местоположении евреев).

КОММУНИКАЦИЯ ВКЛЮЧАЕТ САМИ СЛОВА, ТЕМП, ГРОМКОСТЬ И ВЫСОТУ ГОЛОСА, ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦА, ЖЕСТЫ И ПОЛОЖЕНИЕ КОРПУСА И РУК, ЗАМЕТНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАКЦИИ НА ВОЛНЕНИЕ, ТАКИЕ КАК РУМЯНЕЦ НА ЩЕКАХ И ПОТ НА ЛАДОНЯХ.

С одной стороны, человек, говорящий правду, мог бы выдать свое волнение при тех же обстоятельствах. Из страха, что в его правду не поверят, или тема разговора оказалась спорной и неловкой. Кроме того, все проявляют волнение и смущение по-разному и в разной степени даже при одинаковых обстоятельствах. Экман (1992) ввел термин ошибка Отелло для обозначения риска неверного понимания эмоциональной реакции как доказательства лжи. Он же использовал термин идиосинкратическая ошибка для ситуаций, когда человек демонстрирует характерное для него поведение, которое воспринимается как доказательство лжи. Например, некоторым людям свойственно почти не смотреть в глаза собеседнику. У собеседников может зародиться подозрение в неискренности, хотя на самом деле это никак не связано с содержанием и правдивостью высказываний.

Другая возможная ошибка при определении искренности собеседника исходя из его волнения — это вероятность того, что не все психологически реагируют на тревожные ситуации. Люди с антисоциальным расстройством, чья ложь обычно приносит наибольший вред, обладают низким уровнем автономности и субъективной тревоги в разных социальных ситуациях (Ликкен, 1957; Шмаук, 1970). Парадоксально, но людей, которых больше всего стараешься уличить в обмане, сложнее всего разгадать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.