Глава 12 Основы мудрости

Глава 12

Основы мудрости

Мудрость книжная приобретается в благоприятное время досуга, и кто мало имеет своих занятий, может приобрести мудрость.

Ветхий Завет. Сир. 38, 24

Главный орган управления школы Саммерхилл, основанной Александром Ниллом, – еженедельный школьный совет, на котором все – от 5-летнего ребенка до старейшего учителя – имеют одинаковое право голоса. Совет принимает все важные решения, на собраниях обсуждают как правила школы, так и наказания за совершенные проступки. На одном из школьных советов в начале 70-х годов прошлого века, где присутствовал и основатель школы с женой, обсуждалась такая проблема. Две девочки жаловались на мальчика, который, по их словам, над ними издевался и даже бил полотенцем. Собрание было настроено против мальчика, и учащиеся один за другим его осуждали. Дело шло к весьма суровому наказанию. Наконец-то миссис Нилл дождалась, когда 13-летняя школьница предоставила ей слово. «Только представь себе, – сказала она, подмигнув девочке, – как тебе было бы скучно жить, если бы эти мальчишки не донимали тебя». Все засмеялись. Затем Александр Нилл заговорил довольно резким голосом, завершая обсуждение: «Я не считаю, – сказал он, – что мы имеем право вмешиваться в любовную историю». Все снова засмеялись. Обвиняемый и одна из пострадавших посмотрели друг на друга и робко улыбнулись, а собрание перешло к обсуждению другого вопроса{183}.

Изучение «медленных путей познания, дающих многие знания», в конце концов приводит нас к необходимости рассмотрения вопроса «Что же такое мудрость?». Согласно определению, мудрость – это «способность делать правильные выводы в ситуациях, связанных с жизнью и поведением; способность принимать здравые решения, особенно на практике; способность правильно использовать знания». Однако это определение ничего нам не дает. Что значит «делать верные выводы» или «принимать здравые решения»? Кто решает, что верно и что здраво? Какие именно знания необходимы человеку, как научиться их правильно использовать? Все эти спорные вопросы повисают в воздухе. Изучение сложных и подчас проблемных взаимоотношений между «заячьим умом» и «черепашьим разумом» может помочь нам лучше разобраться в наиболее трудноуловимом, но при этом очень важном аспекте.

Реакция четы Нилл с определенной точностью показывает, что такое мудрость. Прежде всего мудрость – это знание, связанное с повседневной жизнью и поведением человека, которое можно применить на практике. Быть мудрым означает быть изобретательным – и при этом уметь воспринимать проблему в целом. Супруги Нилл смотрят на ситуацию не так, как все, и ведут себя так, чтобы не принимать ничью сторону. Спорщики не могут определить, кто прав, кто виноват, и заходят в тупик, тогда как мудрый человек найдет правильный подход к проблеме. Он сможет объединить противоположные точки зрения или вывести спорящих на новый уровень восприятия проблемы. Спорная ситуация с неизбежным выбором для каждой из сторон волшебным образом меняется, представляя спорящим одну общую цель. В качестве классического примера переосмысления ситуации можно привести случай, произошедший во время одного из парижских восстаний в XIX веке. Командиру подразделения было приказано освободить площадь и перестрелять весь сброд. Он приказал солдатам занять атакующую позицию, приготовить оружие к бою и направить его на толпу. И когда над площадью повисла жуткая тишина, он выхватил саблю и заорал во все горло: «Мадам и месье, мне приказано уничтожить весь сброд. Насколько я вижу отсюда, большая часть из вас – добропорядочные и честные жители, мирно шествующие по своим делам. Могу ли я попросить вас освободить площадь без лишнего шума, чтобы я мог спокойно разглядеть и перестрелять весь гнусный сброд?» Через несколько минут площадь была пуста, при этом никто не пострадал и не потерял лицо{184}.

Мудрость часто предполагает умение видеть реальные проблемы, которые скрываются за мнимыми и видимыми. В ситуации, где учащиеся школы Саммерхилл видели только конфликт, для Нилла картина выглядела глубже и сложнее; он смог за поверхностным недовольством разглядеть и чувство привязанности, и игру. А его жена, со своей стороны, мягко намекнула на долгосрочную перспективу, в которой решение таких, казалось бы, незначительных конфликтов представляет собой важную и существенную часть процесса взросления.

Девочки реагируют на задиру обидой, потому что их чувства хотя и искренни, но несовершенны, а сами они при этом раздражены, но они будут очень разочарованы, если мальчишки оставят их в покое. Миссис Нилл ненавязчиво напомнила о значимых ценностях, которые разделяют присутствующие, хотя они на время и забыли об этом. Можно взять более масштабный пример и вспомнить инаугурационную речь Нельсона Манделы, когда он в 1994 году стал президентом Южно-Африканской Республики. Мандела показал, как можно иначе посмотреть на страхи и стремления жителей страны. Он попытался сдвинуть один пласт восприятия, чтобы показать людям другой.

«Больше всего мы боимся не того, что слабы. Наш самый сильный страх из-за того, что где-то в нас бушует беспредельная сила. Именно наш свет, а не тьма, больше всего пугает нас. Мы спрашиваем себя: “Кто я такой, чтобы быть блистательным, талантливым и прекрасным?” А кто вы такой, чтобы им не быть?.. Нет никакого просветления, когда вы втягиваете голову в плечи и дрожите, чтобы другие вокруг вас чувствовали себя в опасности… Когда мы позволим светиться нашему собственному свету, мы сами собой будем вдохновлять на это других. Когда мы освободимся от собственных страхов, само наше присутствие будет делать других свободными».

Людей часто сбивают с толку простые истины и проблемы, задевающие за живое практически каждого: чувство безопасности, понимание собственного места и предназначения в этом мире, принадлежность к определенной группе, отсутствие страха при выражении собственных мыслей и открытом поведении, желание любить и быть любимым. Поэтому они часто не видят главного сквозь сложные промежуточные слои значений. Можно сказать, что мудрые люди видят сквозь эти слои и поэтому способны к здравым суждениям и правильному поведению.

Исследуя феномен мудрости, французский психолог Гизела Лабови-Виев пришла к следующему заключению: «Художник, поэт и ученый мудры совсем не потому, что обладают какими-то знаниями в своей области. Они скорее осознают проблемы, являющиеся неотъемлемой частью человеческого существования. Если можно так сказать, мудрость состоит в способности видеть шире и дальше, чем позволяют знания уникального специалиста. Мудрость дает нам возможность заглянуть в те структуры, которые связывают нас с человечеством»{185}.

Мудрые люди в своих суждениях помимо морального аспекта принимают во внимание вытекающие из них социальные и исторические последствия. Рациональное решение может последовать и из частичного анализа проблемы, представляющего только одну точку зрения и исключающего долгосрочную перспективу. Однако те, кто придерживается этических подходов в ведении бизнеса, стараются принимать решения, которые будут приемлемыми для всех заинтересованных сторон, включая работников и членов их семей, клиентов и местных жителей, а также акционеров. При этом они уважают интересы и права будущих поколений. Мудрый человек рассматривает картину в целом, эта картина включает в себя нравственные, практические и межличностные составляющие. Он, невзирая на трудности, старается найти решение, которое, насколько это возможно, удовлетворило бы всем аспектам. Мудрые люди не пытаются все свести к шаблонам и правилам, чтобы заставить ситуацию подстроиться под них. Они склонны отказываться в пользу нравственных и общечеловеческих принципов и строить свой ответ так, чтобы он удовлетворял как можно большему количеству требований и заполнял как можно больше пробелов.

В случае с основополагающими ценностями мудрость бескомпромиссна. При этом в выборе средств, необходимых для сохранения ценностей или следования им, подход может быть гибким и творческим, иногда даже удивительным и шокирующим. Так, один мастер дзен удивил своих монахов, когда поджег статуи Будды, чтобы согреться; Иисус вырвался из сложного в моральном плане положения, разделив «кесарю кесарево, а Богу Богово», поясняя своим смущенным и рассерженным последователям, что, несмотря на необходимость подчинения закону, душа должна быть свободна. В ситуациях, где все остальные методы не работают, возможно, абсурдный поступок будет очень мудрым. И на первый взгляд может показаться, что мудрые люди пренебрегают условностями, иногда они даже ведут себя иррационально.

В 1334 году, когда войска графини Тироля окружили замок Гохостервитц, графиня понимала, что к замку, расположенному на вершине холма, невозможно подступиться напрямую, его можно взять только долгой осадой. Так и получилось, и в конце концов обе противоборствующие стороны готовы были прекратить боевые действия. У осажденных остался последний вол и пара мешков ячменя, а нападающие солдаты сделались неуправляемыми, поскольку у них были другие неотложные и более интересные дела. В этот момент командующий войском в замке, казалось, утратил здравый смысл: он приказал зарезать последнего вола, наполнить его тело ячменем и сбросить с крепостного вала. Тело вола скатилось вниз с утеса прямо к вражескому лагерю. Получив такое послание, любой бы расценил его как крайне взбалмошный поступок. Если осажденные могут себе такое позволить, значит, у них достаточно провизии и они не унывают. Обескураженная графиня сняла осаду и увела войско.

Если задачу можно решить при помощи р-состояния, то мудрость не требуется. Мудрость можно определить как «трезвое суждение в тяжелых случаях»{186}. Тяжелые случаи неоднозначны, это как раз те ситуации, в которых обычное и субъективное мышление приводит к противостоянию, усиленной поляризации мнений и заводит в тупик. В тяжелых случаях личные ценности могут вступить в конфликт: выбирая честность, мы приносим в жертву популярность; приключение, скорее всего, навлечет опасность. Как и в случае исследования эффекта свидетеля, о котором я упоминал ранее, вы приходите кому-то на помощь, и это выливается для вас в опоздание на встречу или испачканную одежду, а может вообще оказаться шуткой, и вы будете выглядеть глупо. К тяжелым случаям относятся те, где важные решения должны приниматься на основе недостающих данных и нельзя определить наверняка, что именно относится к делу. Также сюда подходят случаи, где нельзя четко истолковать действия и мотивы, где даже небольшие детали могут играть жизненно важную роль. В тяжелых ситуациях трудно изначально определить затраты и выгоды и просчитать последствия, так как в них друг с другом взаимодействует слишком много переменных.

Говоря иными словами, условия, при которых нам необходима мудрость, – это абсолютно те же условия, при которых медленные пути познания показывают свои истинные возможности. Быть мудрым означает обладать широким и хорошо развитым спектром путей познания и уметь в зависимости от ситуации пойти по нужному пути. Умение рассуждать логически, думать ясно – несомненно, элемент мудрости, однако этого недостаточно. Многие неразумные решения были приняты умными людьми. Нужно уметь через поры впитать в себя опыт из сложных областей, таких как человеческие отношения, извлечь едва уловимые, случайные схемы, которые этот опыт скрывает. И чтобы сделать это, следует терпеливо, не зацикливаясь на понимании, проявить внимание к целому ряду ситуаций. Надо избегать соблазнов лишить опыт возможности научить нас. (Поэт и критик Мэтью Арнольд, пока работал инспектором школ, любил рассказывать историю об одном из своих коллег, который все время хвастался, что у него 13 лет опыта работы. При этом, по словам Арнольда, всем было известно, что ничего подобного не было. У коллеги был опыт работы 1 год, но 13 раз.) И не стоит торопиться. Надо тщательно обдумывать проблемы и останавливаться на деталях. Если коротко, то мудрецам «черепаха» нужна не меньше, если даже не больше, чем «заяц».

Если ваша профессия связана с заботой о людях – например, психотерапия или психологические консультации, – мудрость вам совершенно необходима. Робин Скиннер, один из основателей Института группового анализа и Института семейной психотерапии и автор книг «Семья и как в ней уцелеть» и «Жизнь и как в ней выжить» (написанных совместно с комедийным актером Джоном Клиизом), рассказывал о постоянном смущении, которое он испытывал при встрече с новой группой или новой семьей, несмотря на 40-летний опыт работы{187}. По его словам, с ним регулярно происходит одно и то же: первые несколько минут новой консультации он чувствует себя совершенно потерянным. Возникает ощущение, что все наработанные навыки и приобретенные знания вдруг покинули его, начинает казаться, что исчезли все примеры, на которые можно было бы опереться. Появляется чувство, что он обманывает пациентов, а также иногда даже сам не может понять, что он вообще тут делает, и ничего стоящего не приходит ему в голову. И всякий раз ему все равно неудобно, несмотря на то что занимается коррекцией далеко не первый год.

Скиннер говорит, что одним из важнейших преимуществ его богатого опыта является мужество, не позволяющее сбежать в такой ситуации. Однако он считает, что эта так называемая «зимняя» стадия, на которой ничего не может прорасти, необходима перед наступлением «весны». Проходит около получаса, и возникают первые предчувствия, появляются намеки, и постепенно проступает новый смысл ситуации – теперь с проблемой можно работать. Несмотря на все знания Скиннера о развитии межличностных отношений, он отнюдь не старается дать быструю и четкую рекомендацию. Вовсе нет. Рекомендации появляются благодаря способности ждать, замечать мелочи и доверять даже самым хрупким намекам, иногда всплывающим в самом конце.

Способ познания, результатом которого является мудрость, крайне занятен. Такое ощущение, что он выходит за пределы принципа двойственности: он одновременно субъективен и объективен, участлив и беспристрастен, внимателен и отрешен от личных суждений. Существует то, что я назвал поэтическим чутьем, где объект внимания воспринимается как что-то очень личное, можно даже сказать – с любовью, однако без персональной проекции, не вкладывая собственных планов и надежд, чтобы они не мешали чистому восприятию. Если объектом внимания является человек, находящийся, к примеру, в состоянии стресса, то мудрого советника одновременно и трогают, и не трогают его трудности. Мудрец воспринимает ситуацию как человек, а не только как специалист, но при этом, ставя себя на место другого человека, он не вмешивается ни с сочувствием, ни – что бывает еще хуже – с упреками. Благодаря полноте восприятия он видит все убеждения и мнения – свои и чужие – как интерпретацию или, что может показаться пациенту, как истину в последней инстанции.

Психотерапевт Карл Роджерс описывает эмпатию как:

«…вхождение в личный мир другого и пребывание в нем как дома… Это означает временно жить жизнью другого, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения… когда вы смотрите свежим и спокойным взглядом на те ее элементы, которые волнуют или пугают вашего собеседника… Быть с другим человеком таким способом означает на некоторое время оставить в стороне свою точку зрения и ценности, чтобы войти в его мир без предвзятости»{188}.

Для поддержания такого баланса мудрый человек должен быть внимательнее не только к миру другого, но и к своему собственному. Он должен так же, как при фокусировании, уметь настраиваться на свое собственное внутреннее состояние и быть уверенным, что никакие личные суждения или проекции своим вмешательством не повлияли на интерпретацию ситуации. Только если его восприятие чистое и полное, суждения его будут справедливыми и им можно доверять.

Именно поэтому в психотерапии важен так называемый контрперенос – проекция сексуальной привлекательности клиента и привязанности, которую терапевт испытывает к нему. Именно поэтому врачи, по крайней мере в Великобритании, не имеют права лечить родственников.

Однако такого бескорыстного, но выгодного положения очень нелегко достичь. Как сказал датский философ Сёрен Кьеркегор: «Большинство из нас очень субъективно судит себя и объективно – других, иногда даже слишком объективно. Но главная задача – научиться быть объективным по отношению к себе и субъективно оценивать других»{189}.

Существует очень мало практических исследований непосредственно мудрости, но есть информация о людях, которых считают мудрыми. Роберт Стернберг, психолог из Йельского университета, изложил общие взгляды на то, каким должен быть мудрый человек:

«Он прислушивается к мнению других людей, способен оценить данный ему совет, умеет взаимодействовать с разными людьми. Для принятия решения он собирает как можно больше информации, читает между строк… Суждения мудрого человека сбалансированны, одновременно справедливы и свободны от собственных проблем. Принимая решения, мудрый человек способен учитывать последствия как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе… Приобретая новый опыт, он не боится, что его мнение изменится. Решения, которые предлагают такие люди, как правило, справедливы»{190}.

Развитие способности, проявляющейся благодаря полноте осознания, которая как раз и делает нас мудрыми, дается с ощутимым трудом. Я говорю о способности принимать свои знания и знания других людей как некую основу для формирования понятий, умении спрашивать себя, переосмысливать понятия и заново делать выводы. Но для отказа от определенных знаний требуется мощное чувство собственной безопасности. Это не совсем то же самое, как допустить, что любое знание всегда неполное, что всегда существует больше информации, которую мы можем рассматривать. Это умение видеть, что любое знание само по себе двусмысленно и не гарантирует уверенности, всегда открыто для обсуждения и переосмысления. Роберт Кеган, специалист в области образования из Гарвардского университета, в книге «Выше головы: Психические требования современной жизни» напоминает нам, что достичь этого можно, лишь «вырвав себя из культурного контекста»{191}. Педагоги, работающие со взрослыми людьми, например, требуют этой рефлективности и проницательности от своих студентов:

«Они просят полностью поменять отношение к себе, к своему миру, к отношениям между двумя людьми. Они утверждают, что необходимо отважиться рискнуть всеми привязанностями, которые составляли основу их жизни. В конце концов, мы приобретаем “личную власть”, только если сделаем относительным (то есть существенно изменим) наше отношение к общественной власти. Это очень долгий и сложный путь, он больше похож на вооруженное восстание против себя, чем на путешествие первооткрывателя».

Чтобы стать мудрым человеком, необходимо развить такой способ познания, при котором можно принять относительный характер знания, не склоняясь в сторону радикальной субъективности или солипсизма. Нужно уметь жить, принимая суждение Вольтера: «Сомнение – неприятное состояние, но уверенность – абсурдна». Нужно оставить сомнению свободу действовать быстро и решительно. Мудрый человек идет по узкой тропке между двойными опасностями твердого догматизма и парализующей нерешительности. Психолог Джон Мичем сказал об этом так: «Нужно оставить надежду найти абсолютную истину и отказаться от идеи, что ничего нельзя узнать. Мудрый человек может действовать и применять знания, постоянно сомневаясь»{192}.

Для подтверждения точки зрения Мичем приводит пример, в котором отсутствует знание о подверженности ошибкам. В фильме «Выпускник» молодого человека по имени Бен (которого играет Дастин Хоффман) на семейной вечеринке, посвященной окончанию школы, отводит в сторону друг отца, мистер Магуайр. «Подойди-ка на минутку, – говорит Магуайр, – я хочу поговорить с тобой. Я хочу сказать тебе всего одно слово, всего одно слово». «Да, сэр», – отвечает Бен. «Ты слушаешь?» – уточнил Магуайр. «Да, сэр», – ответил Бен. «Пластмасса», – сказал Магуайр. Они переглянулись, и повисла долгая пауза. Наконец Бен произнес: «Что вы имеете в виду, сэр?» Юмор этой короткой сцены заключается в том, что Магуайр совершенно зря думает, что знание, которое он так великодушно передает Бену, будет целиком и полностью принято. Мичем указывает, что теоретико-познавательный способ видения мира (неважно, в школе, университете или на рабочем месте) требует, чтобы проявились определенные препятствия к развитию мудрости. Тогда как, напротив, «интеллектуальный климат, не принимающий двусмысленности и противоречий, поощряет легкие решения, такие как стереотипирование и нетерпимость».

Мудрость появляется из сближения и даже дружбы с субразумом. Просто, чтобы на вас находило и не нужно было никуда специально идти и хватать, надо брать пример с Винни-Пуха, а не с Кролика. Р-состояние придерживается более безопасного, привычного, легко управляемого и точного хода мыслей. Как раз такого, который не сможет справиться с тяжелыми случаями, потому что те по природе своей не поддаются простым решениям. Мудрость дается тем, кто готов расширить самовосприятие и выйти за пределы, контролируемые сознанием. Это дает возможность задействовать другие, недоступные для сознания ресурсы, над которым очень мало намеренной власти. Ральф Эмерсон описывает это так: «Человек осознает, что внутри него существует некто, знающий больше, чем он сам. Ему любопытно, кто же это? Кто из этих двоих действительно я? Тот, кто знает больше, или тот, кто меньше? Маленький или большой?»

Мудрецы и провидцы, которых считают воплощением мудрости, давали два разных ответа на вопрос Эмерсона. Те, кто придерживается теистических, или религиозных, взглядов, склонны идентифицировать себя с маленьким. При этом они считают, что большим является внешний источник, который избрал их в качестве посредников для передачи благодати и милости. Например, в иудейско-христианской традиции этим источником является Бог. Однако даже у этих религий были представители, которые настаивали, что источник мудрости находится в человеке. Большое по-прежнему называли Богом, или Божественным, однако истолковывали как непостижимую силу, которая находится в душе. В так называемой традиции апофатического, или отрицательного, богословия в рамках христианства, например, многие мудрецы открыто говорили о близости с субразумом. Еще в VI веке Дионисий Ареопагит описывал мистика как человека, который «остается полностью неосязаемым и невидимым, считая, что никакое знание о Боге не совершенно, а познание неизведанного приводит нас к полному незнанию, и это и есть совершенный путь, приводящий к знаниям, превосходящим интеллект»{193}. Согласно Дионисию, «самое божественное знание Бога есть то, что познается через неведение».

Экхарт Хоххаймский, которого последователи называли учителем Экхартом, считается чуть ли не самым великим христианским мистиком, несмотря на то что при жизни его работы осуждались католическим учением и были признаны как еретические и опасные. Как потом выяснилось, он умер «очень вовремя», избежав сожжения на костре. Согласно Экхарту, «по-настоящему совершенный человек должен умереть для самого себя. Он должен настолько быть преданным Богу и воле Божьей, что счастье его должно быть в том, чтобы достичь состояния, когда он не осознает себя и свои проблемы, однако осознает Бога». Цель духовных практик – найти внутри себя место, «где нет разницы между Отцом, Сыном или Святым духом, где таится искорка души, которая позволяет понимать сущность вещей и находить все в себе или себя во всем».

Монах-доминиканец Иоганн Таулер, последователь Экхарта, живший на территории современной Германии в середине XIV века, был одним из первых, кто интерпретировал религиозный опыт с точки зрения психологии. На проповедях, которые он читал в разных монастырях, он давал четкие практические инструкции о том, как жить жизнью, посвященной созерцанию. Он дает предельно ясный совет монахиням и монахам, как быть «преданным изнутри». Для него было очевидно, что люди желали обрести духовную силу и стремились достичь «самообновления через погружение в Божественную сущность, откуда пошло все живое»{194}. И эта Божественная сущность была не чем иным, как Царством Божием.

«Царство Божие находится внутри нас, в самой глубине нашей души. Когда мы всеми силами затягиваем “внешнего” человека во “внутреннего” и тот погружается в свою самую потаенную сердцевину – невидимые глубины души, где и заключен Образ Божий, – он полностью влетает в эту Божественную бездну… где пусто и таинственно. И в нас нет ничего, кроме Бога. Ничто не может ввести нас в заблуждение или смутить, ничто не может проникнуть в нас».

Метод достижения Царствия Божия, предложенный Таулером, основан на осознанном развитии в себе пассивности и способности отвернуться от сил и импульсов, поступающих из сферы сознательного. Следуя за Экхартом и противопоставляя свои суждения Хайдеггеру, он говорит о том, что принято называть отрешенностью, или хладнокровием. Практическая ценность в таком отношении Таулера, безусловно, есть: «На этом пути рассудок и сущность очищаются, голова работает мощнее, и человек чувствует себя спокойным и умиротворенным».

Наверняка то, как Таулер интерпретировал духовные символы с психологической точки зрения, казалось его современникам богохульством. Например, в его понимании Святой Троицы Бог Отец не является трансцендентной фигурой. Он становится воплощением Божественности, тем самым внутренним источником, неосознанной тайной. Бог Сын воплощает бесконечное перерождение «чего-то» из Божественного небытия, удивительное возникновение сознательного опыта и действий, которые бьют ключом из таинственного источника. А Дух – это преобразования бытия, мудрости, «мир Бога, который минует понимание». Он доступен всем, кто хочет, по выражению Экхарта, достичь «нулевого себя», и тем, кто верит во «внутреннего Бога, таинственным образом входящего в нас».

Взгляды этих мудрецов удивительным образом пересекаются в том, что новое понимание интеллекта – и мудрости – связано с подсознанием (можно привести немало похожих высказываний). Вероятно, если это понимание сделать широко известным, это помогло бы людям увидеть их собственную способность постичь мудрость. Ланселот Лоу Уайт, один из первых исследователей подсознания еще до Фрейда, говорит: «Сейчас вера, если она имеет какое-то отношение к миру природы, – это вера в бессознательное. Если Бог существует, он и должен говорить там, если есть какая-то целительная сила, то она должна идти оттуда… Рассудок не сможет насладиться спокойствием, пока не научится радоваться в полной мере собственным бессознательным источникам»{195}.

Однако из всех мировых религий буддизм больше всего связывает источник мудрости с субразумом. Именно буддизм утверждает, что мудрость проявляется тогда, когда мы понимаем, что все действия и мысли являются проявлением бессознательных процессов. Даже наши самые продуманные суждения и ходы не создаются нашим «я» в сознании, они просто проецируются туда, как изображение и текст на экран компьютера. Экран не обладает умственными способностями, на нем отображаются результаты деятельности, происходящей в невидимом мире микросхем. План буддизма, если можно так сказать, состоит в том, чтобы переместить «центр тяжести» из сознания в таинственный субразум. Благодаря внимательности, которая появляется в результате размышления или медитаций, мы узнаём гораздо больше о мимолетных деталях опыта. И тогда изменчивая, эфемерная и подозрительная природа рассудка становится более очевидной. Нужно суметь более скептически отнестись к сознанию, переосмыслить его, научиться считать его спектаклем, чем-то проходящим, а не путеводной звездой, на которую нужно держать курс. Как сказал один современный тибетский учитель дзогчен:

«К тому, что происходит с нашим телом, разум…

почти не имеет отношения.

Зачем же давать ему определения?

Зачем прилипать к нему,

оставлять какие-то суждения о нем и о себе?

Гораздо лучше просто

позволить вещам идти своим чередом,

поднимаясь и опускаясь, как на волнах»{196}.

В рамках буддизма наиболее четко идея перенесения индивидуальности и интеллекта в область субразума выражена в традиции дзен-буддизма. Современный японский учитель Сюнрю Судзуки, основатель и преподаватель дзен-центра в Сан-Франциско, говорил: «У нас в Японии есть понятие шошин, которое означает “ум начинающего”. Целью духовной практики является достижение такого состояния ума… Если ваш разум свободен, он открыт к восприятию нового. В нем содержится много возможностей, гораздо больше, чем в уме знающего человека»{197}. Еще один современный учитель дзен, мастер Сун Сан из Кореи, который тоже долгое время жил в США, давал такой совет своим ученикам:

«Я спрашиваю вас: “Кто вы?” Вы не знаете. Есть только одно: “Я не знаю”. Всегда держитесь этого незнающего ума. Когда этот незнающий ум станет ясным, тогда вы поймете. Поэтому, если вы удерживаете его, когда ведете машину, то это дзен вождения машины. Если вы удерживаете его, когда вы разговариваете, то это дзен разговора. Если вы удерживаете его, когда смотрите телевизор, то это телевизионный дзен. Вы должны удерживать незнающий ум всегда и везде. Это истинная практика дзен»{198}.

Здесь, как и в христианстве, ценность скрытых слоев разума вовсе не является современным достижением. Еще давным-давно, в VII веке, китайский учитель Хуэй-нэн, шестой патриарх дзен-буддизма, которого считают автором учения «Сутра помоста шестого патриарха», говорил своим последователям, что нужно обратить внимание на то, что происходит в субразуме{199}. Согласно отзывам, он был очень прямым человеком, мыслил трезво. Очень много сил учитель посвятил борьбе с распространенной идей о том, что духовное самосознание подразумевает отключение от мышления. Он считал, что, если вы часто и честно медитируете, просветление станет непременным вознаграждением. Для Хуэй-нэна духовная практика заключалась не в успокоении и освобождении разума, а, скорее, в том, чтобы замечать в любой момент времени, где мы находимся, видеть изменчивые отношения между сознательным и бессознательным. «Друзья мои, если среди вас есть те, кто все еще учится, позвольте им изучать источник сознания всякий раз, когда какие-то мысли пробуждаются у них в голове… Сознание не имеет ничего общего с мышлением, потому что его основной источник пуст… “Окончательное просветление” наступает, когда человек пробуждается и осознает источник разума».

Философ и буддолог Дайсэцу Судзуки очень четко объяснил, что значит эта граница между сознательным и бессознательным, раскрывая одну из ключевых буддийских концепций – праджня, которую принято переводить как «буддийская мудрость».

«Праджня указывает нам путь в двух направлениях, к Подсознанию и к миру сознательного, который мы наблюдаем здесь и сейчас… Когда мы полностью поглощены осознанием окружающего, мы забываем о другом направлении праджни – о мудрости, которая скрыта, и чистая незамутненная поверхность подсознания становится незаметной… Обычно восприимчивый разум слишком много внимания уделяет тому, что снаружи, и забывает, что за ним кроется бездна подсознания. Когда наше внимание направлено вовне, мы держимся за идею эго. Подсознательное существует, когда внимание обращается за пределы этого понимания».

Субразум для Хуэй-нэна, как и Божественное начало для Таулера, – это то самое «ничто», которое постоянно порождает «нечто» в нашем разуме. Чудо, по мнению Судзуки, в том, что «сущность бессознательного заключается в осознании себя… Именно благодаря такой природе бессознательного возникает сознание… С точки зрения психологии бессознательное можно назвать таковым, потому что все наши осознанные мысли и чувства вырастают из него. Также Судзуки говорит, что «увидеть истинную природу вещей означает разбудить ее в Подсознательном».

Когда Ма-цу и другие ведущие представители дзен-буддизма заявляют, что «разум – это и есть Будда», это не означает, что существует душа, спрятанная в глубинах сознания, но есть состояние сознания… которое сопровождает каждое осознанное и неосознанное действие разума; именно на этом и основано Состояние Будды.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.