6.2.1.2. Принятие гендерных ролей

6.2.1.2. Принятие гендерных ролей

Для того чтобы понять, каким образом происходит принятие гендерных ролей подростком, связаны ли роли с полом подростка, определяют ли они половые стереотипы и защитное поведение, необходимо сформулировать конкретные гипотезы:

Таковыми явились следующие предположения: 1) принятие гендерных ролей обусловлено полом индивида; 2) с возрастом пол и гендер становятся относительно независимыми друг от друга; 3) защитное поведение имеет гендерную специфику.

Для проверки выдвинутых гипотез использовались следующие методы: проективный тест «Кодирование», методика «Маскулинность и Фемининность» (МиФ) и личностный опросник Р. Плучека «Life Style Index».

Исследование проводилось на той же выборке подростков в течение 3-х летнего периода.

Работая с проективным тестом «Кодирование», подросток находит ассоциации к объектам «Мужчина», «Женщина», «Ребенок», «Я» из восьми классов понятий: «Неодушевленный предмет», «Травянистое растение», «Дерево», Животное», «Музыкальный инструмент», «Геометрическая фигура», «Сказочный персонаж», «Амплуа артиста цирка», а также признаки сходства объекта и выбранной ассоциации. Предположим, к объекту «Женщина» из класса «Дерево» выбирается ассоциация «береза», которая по ряду признаков, таких как «стройная», «плакучая», «нежная» сходна с кодируемым объектом. После проведения тестирования все признаки классифицируются по следующим группам: маскулинные, фемининные и нейтральные. С этой целью применялись списки маскулинных и фемининных признаков, предложенные С. Бем. Использовались экспертные оценки для устранения неточностей.

Прежде чем оценить гендерную идентичность подростков и принятие ими гендерных ролей, необходимо выяснить особенности представлений девочек и мальчиков о мужчине и женщине и характер изменения этих представлений с возрастом.

Представления девочек/девушек о мужчине и женщине

Мужчина и женщина в любом из исследуемых возрастов дифференцируются по признакам маскулинности-фемининности. Мужчине приписывается больше маскулинных признаков (сильный, мужественный, независимый и др.), женщине – фемининных (нежная, ласковая, женственная). В каждом возрасте при подборе ассоциаций и признаков к объектам «мужчина» и «женщина» девочки в среднем называют 40–50 % маскулинных и фемининных признаков, а остальные относятся к нейтральным (образованный, быстрый, воспитанный и проч.). Однако наблюдается и динамика. В 13-летнем возрасте мужчине и женщине приписывается самый большой процент гендерных признаков – около 60 %. В 14-летнем возрасте он резко снижается до 40 %, т. е. оставшиеся 60 % включают в себя нейтральные относительно гендера признаки (?*_эмп=2,04, ?=0,02). Получены значимые различия: объекту «мужчина» приписывается статистически значимо меньше маскулинных признаков в 14 лет по сравнению с 13 годами (W=1154, ?=0, где W – критерий Уилкоксона, ? – уровень значимости) и больше фемининных признаков (W=523, ?=0), объекту «женщина» – статистически значимо меньше фемининных признаков (W=1155, ?=0) и больше маскулинных (W=443, ?=0). Далее до определенного возраста картина остается стабильной. Лишь к 20 годам происходит резкий скачок в количестве маскулинных признаков при описании мужчины (W=141,5, ?=0,03) и фемининных – при описании женщины (W=209,5, ?=0,03). К 24 годам количество маскулинных и фемининных признаков по сравнению с нейтральными признаками уменьшается.

Настоящие данные совпадают с результатами, полученными с помощью методики «Рисунок человека». Для девочек возраст 13 лет является сензитивным. В этот период портреты мужчины и женщины носят ярко выраженную гендерную окраску, а остальных признаков – нейтральных (общечеловеческих) приводится мало. Скорее всего, в данный момент мужчина и женщина выступают для девочек как объекты идентификации и носители гендерных ролей, и поэтому именно в этот период происходит их принятие. Обнаружена очень тесная связь между маскулинными и фемининными признаками двух объектов – «Мужчина» и «Я»: М_муж и М_я (r=0,2, ?=0,04), F_муж и F_я (r=0,3, ?=0,03); а также «Женщина» и «Я»: М_жен и М_я (r=0,4, ?=0), F_жен и F_я (r=0,3, ?=0,03), где М – маскулинные признаки, F – фемининные признаки, r – коэффициент корреляции по Спирмену ? – уровень значимости.

По-видимому, повышение гендерных показателей при подборе признаков к объектам «мужчина» и «женщина» 20-летними девушками связано с необходимостью осуществления жизненно-важного выбора – выбора сексуального и интимного партнера.

Представления мальчиков о мужчине и женщине

У мальчиков самый большой процент гендерных признаков (60 %), приписываемых мужчине и женщине, приходится не на 13, а на 14 лет. Аналогичным образом, по тесту «Рисунок человека» возраст 14 лет рассматривался для мальчиков как сензитивный период. Однако между 13 и 14 годами статистически значимых различий в маскулинных признаках не обнаружено (W=276, ?=0,3). С возрастом, также как и у девочек, происходит снижение гендерных и увеличение нейтральных признаков, причем на этот раз различия статистически значимы (W=1780, ?=0). Интересно, что при описании женщины картина несколько меняется. Она аналогична тому, что происходит в группе девочек. Можно даже утверждать, что представление о женщине с точки зрения количества приписываемых ей маскулинных, фемининных и нейтральных признаков не имеет половой специфики. Оно характерно для всей выборки в целом. И у девочек, и у мальчиков пик фемининных признаков приходится на 13 лет. Затем их количество снижается до 35–40 %. У мальчиков различия по этим признакам во всех трех возрастах (13, 14 и 15 лет) статистически значимы.

Связь между признаками, приписываемыми объекту «Я» и объектам «Мужчина» и «Женщина», и у мальчиков, и у девочек обнаруживается именно в 13 лет, только если у девочек у всех трех объектов тесно связаны и маскулинные, и фемининные признаки, то у мальчиков обнаружены связи только между маскулинными признаками: М_муж и М_я (r=0,4, ?=0,01, где r– коэффициент корреляции по Спирмену, ? – уровень значимости), М_жен и М_я (r=0,4, ?=0).

В 14 лет нет ни одной значимой связи между маскулинными и фемининными признаками трех оцениваемых объектов в обеих исследуемых группах, а в 15 лет они возникают вновь. Однако выявляемые связи имеют иной характер. У девочек обнаружена тесная связь объекта «Я» с объектом «Мужчина»: М_муж и М_я (r=0,4, ?=0), F_муж и F_я (r=0,3, ?=0,01), а у мальчиков – объекта «Я» с объектом «Женщина»: М_жен и М_я (r=0,4, ?=0,001), F_жен и F_я (r=0,4, ?=0,01). Иными словами, после периода, когда произошло принятие гендерных ролей, объект идентификации может меняться без угрозы потери половой и гендерной идентичности, что, возможно, и определяет разнообразие признаков и гендерных ролей, которые могут развиваться и обнаруживаться у индивида.

Гендерная специфика объекта «Я»

Динамика, полученная при анализе признаков «Мужчины» и «Женщины» у подростков с нормальным половым развитием, состояла в том, что в момент принятия гендерной роли количество маскулинных и фемининных признаков, приписываемых объектам кодирования, значительно увеличивается по сравнению с другими возрастами. Похожая динамика наблюдалась и при кодировании объекта «Я». Оказалось, что к 15–16 годам и у девочек, и у мальчиков количественно гендерных признаков резко снижается по сравнению с нейтральными признаками. В 13 лет девочки приписывали себе (в среднем) 4 фемининных и 0 маскулинных признака, в 14 лет – 3 фемининных и 1 маскулинный признак, а в 15-2 фемининных и 0–1 маскулинный признак. У мальчиков динамика похожа, однако специфика ее состоит в том, что максимум признаков приходится на 14 лет (3 маскулинных признака и 1 фемининный признак). В 15 лет количество гендерных признаков резко снижается (1–2 маскулинных и 0 фемининных). Значит, можно сказать, что уже к 15–16 годам подростки определились в гендерных ролях и могут экспериментировать с ними.

Нарушение полового развития и принятие ролей

Данные были сопоставлены с результатами тестирования группы девушек с дисгенезией гонад (синдром Тернера и синдром Свайера).

Отдельно рассмотрим результаты тестирования девочек с синдромом Тернера и Свайера и сравним их с данными группы нормы (таблица 6.1).

Таблица 6.1

Медианы маскулинных и фемининных признаков четырех кодируемых объектов – «Мужчины», «Женщины», «Ребенка», «Я» у девочек без аномалий и с аномалиями полового развития

При статистическом сравнении между собой данных разных групп оказалось, что различий между здоровыми и больными девочками/ девушками не наблюдается. Сравнение проводилось между группами, уравненными по возрасту. Можно сделать следующий вывод, что у девочек с диагнозом дисгенезии гонад сформировалось адекватное представление о мужчинах и женщинах, они дифференцируют их по маскулинным и фемининным признакам, используют те же самые характеристики, что и девочки группы нормы. Статистика не показала различий между этими группами при оценке объекта «Ребенок», но из таблицы видно, что для группы нормы ребенок представляется человеком с фемининными чертами, а у девочек с отклонениями в развитии – скорее бесполым существом. В результате анализа данных, полученных с помощью методики «Кодирование», было обнаружено, что девушки с синдромом Свайера способны дифференцировать заданные экспериментатором эмпирические объекты – «Мужчину», «Женщину» и «Я». Существенных различий в выделении признаков сходства между эмпирическими объектами и ассоциациями девушек разных групп не наблюдалось. «Мужчина» обычно воспринимается как «мужественный», «сильный», «стойкий», «умный», «большой», «строгий», а «женщина» – как «нежная», «женственная», «элегантная», «ласковая», «добрая», «красивая». Объект «Я» наделяется множеством специфических признаков и в том числе маскулинными или фемининными свойствами. Можно считать, что на осознаваемом уровне (тест «Кодирование») процесс дифференциации людей разного пола по маскулинным и фемининным признакам происходит гораздо эффективнее, чем на неосознаваемом уровне (тест «Рисунок человека»). Подобные различия, как нам представляется, обусловлены тем, что девушки с аномалиями полового развития успешнее категоризируют людей не в терминах пола (половой идентичности), а в терминах гендерных ролей.

Вполне логично было бы предположить, что абсолютные оценки «Мужчины», «Женщины» и «Я» будут отличаться от оценок, которые получены в результате сопоставления (корреляции) признаков, приписанных «Мужчине» и «Я», а также «Женщине» и «Я» (т. е. относительных оценок). Оказалось, что если при сравнении абсолютных оценок эмпирических объектов различий между группами девушек не возникает, то при определении степени связанности этих оценок вследствие сравнения пар объектов они обнаруживаются.

При нормальном половом развитии девочки/девушки устанавливают связи между маскулинными и фемининными признаками «Я» и аналогичными признаками, приписанными мужчине и женщине. При аномалиях полового развития связь между признаками есть, но она иная.

У девочек/девушек с синдромом Тернера связаны только фемининные признаки: F_муж и F_я (r=0,3, ?=0,03), F_жен и F_я (r=0,5, ?=0,001), причем связь Я-Женщина является наиболее тесной. Эти данные указывают либо на наличие компенсаторных механизмов, либо на слияние девочки со своей матерью. У девочек/девушек с синдром Свайера такие связи на небольшой выборке отсутствуют вовсе, либо при увеличении выборки обнаруживается тесная положительная связь между фемининными признаками объектов категоризации «Мужчина» и «Я»: F_муж и F_я (r=0,6, ?=0,01) и отрицательная связь между фемининными признаками объектов «Я» и «Женщина»: F_жен и F_я (r=-0,4, ?=0,003). Связь между маскулинными признаками также отсутствует.

В исследовании было показано, что у девочек с различными формами дисгенезии гонад отсутствует динамика как в количественной категоризации признаков, так и в их связанности у разных объектов. Учитывая данные, полученные нами на выборке подростков 13–14 лет, можно сказать, что с возрастом изменяется характер связи между признаками разных объектов. В период пубертата признаки, идентичные полу, тесно связаны у всех трех объектов – «Мужчины», «Женщины» и «Я», т. е. у мальчиков маскулинные признаки «Я» связаны с маскулинными признаками «Мужчины» и «Женщины», а у девочек фемининные признаки «Я» коррелируют с фемининными признаками тех же самых объектов. Подобные связи указывают на оживление триадных отношений.

В старшем возрасте возникают обратные связи между признаками «Я» и «Мужчина» и прямые – между свойствами «Я» и «Женщина». Складывается впечатление, что к 17–18 годам девушки «принимают» окончательное решение о половой самоидентификации.

При синдромах Тернера и Свайера обнаруживается целый ряд специфических феноменов: тесная прямая связь между фемининными признаками в первом случае, снижение количества фемининных признаков, приписываемых себе, отрицание связей с человеком того же пола во втором случае и отсутствие связей с человеком противоположного пола в обоих случаях. Предположение о выраженности маскулинных черт характера у девушек с синдромом Свайера, которое в свое время было сделано, не подтверждается. Правильнее было бы утверждать, что у девушек с синдромом Свайера наблюдается не гипермаскулинизация, а дефеминизация представлений о себе с тенденцией к ослаблению связей между оценками себя и человека того же и противоположного пола.

Важными оказались данные, полученные при сравнении гендерных особенностей объектов «Ребенок» и «Я». В норме связь между этими признаками существует, однако связаны между собой признаки, противоположные полу, т. е. у девочек маскулинные: М_я и М_реб (r=0,4, ?=0,001), а у мальчиков – фемининные: F_я и F_реб (r=0,5, ?=0,001).

У девочек/девушек с отклонениями в половом развитии получены тесные связи между всеми признаками объектов «Я» и «Ребенок»: М_я и М_реб (r=0,6, ?=0), F_я и F_реб (r=0,4, ?=0,003) ? у девочек с синдромом Тернера; М_я и М_реб (r=0,6, ?=0,01, F_я и F_реб (r=0,5, ?=0,02) – у девочек с синдромом Свайера. Был сделан вывод об инфантильности представлений девочек о себе, об отсутствии многозначных связей между признаками разных объектов и, скорее, об однозначности таких связей, о компенсаторной роли связи объекта «Я» с объектом «Женщина» у девочек с синдромом Тернера и отрицательной связи признаков этих же объектов у девочек с синдромом Свайера.

Кроме теста «Кодирование» подросткам в возрасте 15–16 лет предлагалась методика МиФ (Ткаченко, Введенский, Дворянчиков, 2001). Методика позволяет выяснить гендерную идентичность личности и определить соотношение между Я-реальным и Я-идеальным, а также полоролевые стереотипы, полоролевое поведение, полоролевые предпочтения.

Испытуемому предлагается бланк с написанными на нем прилагательными (7 маскулинных, 7 фемининных, 7 нейтральных). Каждым из этих прилагательных необходимо закончить предложение («На самом деле я…», «Хотелось бы, чтобы я был…», «Мужчина должен быть…», «Женщина должна быть…», «Мужчины считают, что я…», «Женщины считают, что я…») и оценить полученное высказывание по степени выраженности («всегда», «обычно», «иногда», «никогда»). При обработке данных производится подсчет профиля маскулинности/фемининности по каждой из категорий (Я-реальное, Я-идеальное, Я-рефлексивное, представление о мужчине, представление о женщине). Особое внимание уделяется анализу семантической близости между различными образами Я и составляющими полоролевой идентичности в рамках психологического пространства маскулинности-фемининности.

Исследование проводилось на тех же подростках в возрасте 15 лет. Цель исследования – установить, что действительно к этому возрасту происходит формирование половой идентичности и принятие гендерных ролей.

Представление подростков о мужчинах и женщинах (по тесту МиФ)

К 15 годам складывается вполне адекватное отношение к мужчинам и женщинам. Оно сочетает в себе половые и гендерные особенности. Как девочки, так и мальчики считают, что женщина должна быть скорее фемининной (59 % от всей выборки) или андрогинной (35 %), чем маскулинной (5 %) или недифференцированной по гендерным признакам (1 %). Мужчина, прежде всего, должен быть андрогинным (59 %), потом маскулинным (36 %). Мало кто считает его фемининным (4 %) или недифференцированным (1 %). Мальчики и девочки единодушны в оценках женщины как, в первую очередь, фемининной, а потом андрогинной, но несколько расходятся в оценках мужчины. Девочки считают, что мужчина должен быть как мужественным, сильным, энергичным, так и нежным, ласковым и заботливым, т. е. в целом андрогинным. Мальчики тоже так считают, только большинство из них полагает, что он должен быть маскулинным (53 %), тогда как остальные – андрогинным (41 %). Соотношение представлений о мужчине и женщине с представлениями о реальном и идеальном Я может показать степень идентификации себя подростками с фемининной женщиной и маскулинным мужчиной.

Таблица 6.2

Маскулинные и фемининные признаки Я-реального, Я-идеального, «Мужчина должен быть» (для мальчиков), «Женщина должна быть» (для девочек)

Оценки себя в этом возрасте не очень контрастны и, тем не менее, у мальчиков они чуть более маскулинны, а у девочек – фемининны. Несмотря на значительное расхождение Я-реального и Мужчина/ Женщина, к 15 годам наблюдается явная идентификация девочек с женщиной (r_m=0,3, ?=0, r_f=0,4, ?=0,003, где r_m – коэффициент корреляции маскулинных признаков «Я-реального» и «Женщина должна быть», r_f – коэффициент корреляции фемининных признаков тех же самых объектов), а мальчиков – с мужчиной (r_m=0,4, ?=0,01, r_f=0,5, ?=0, где r_m – коэффициент корреляции маскулинных признаков «Я-реального» и «Мужчина должен быть», r_f– коэффициент корреляции фемининных признаков тех же самых объектов).

Полученные данные подтверждают результаты, полученные методом «Кодирование», которые свидетельствуют о том, что принятие гендерных ролей уже произошло и именно оно дает возможность разнообразить репертуар ролей. Так, 38 % девочек оценивают себя как фемининных, 29 % – как андрогинных, 18 % – как недифференцированных и 15 % – как маскулинных. Мальчики считают, что они андрогинные (29 %), фемининные (23 %) и маскулинные (22 %). Большой процент мальчиков (26 %) считают себя недифференцированными по гендерным признакам. Несмотря на довольно ясную картину, почти четверть выборки не различает себя по гендерным ролям и также четверть оценивает себя атипично (девочки как маскулинные, а мальчики как фемининные). Во многом картина неустойчива именно из-за оценок мальчиков, которые в этом возрасте еще находятся в состоянии принятия гендерных ролей.

Вывод о том, что гендерные роли приняты, основан и на другом факте, который состоит в связанности Я-реального и Я-идеального, с одной стороны, и в наличии статистически значимых различий между ними, с другой. Показано, что в обеих группах коррелируют маскулинные и фемининные признаки этих двух объектов (у девочек: r_m=0,4, ?=0,001, r_f=0,7 ?=0; у мальчиков: r_m=0,6, ?=0, r_f=0,7 ?=0), при этом девочки считают, что в идеале они должны быть значительно более маскулинными (W=1590, при ?=0) и чуть больше фемининными (W=1992, при ?=0.03), а мальчики полагают, что в идеале они также значительно должны прибавить в маскулинности (W=760, при ?=0) и в фемининности (W=1036, при ?=0,04). Иными словами, в обеих группах намечена очень сильная тенденция андрогинизации образа Я в будущем, причем при довольно значительном перевесе в маскулинности над фемининностью. Идеальное Я девочек не совпадает с представлениями о том, какой должна быть женщина. Женщина должна быть фемининной, а девочка стремится к андрогинности. Представления мальчиков об идеальном Я и мужчине совпадают.

Довольно пестрая картина, полученная при анализе представлений о своем реальном Я, отличается от представлений о своем идеальном Я. Дело в том, что 65 % подростков (по сравнению с 23 % при оценке реального Я) хотели бы быть андрогинными (поровну мальчики и девочки), 24 % (против 22 %) – маскулинными (поровну мальчики и девочки), 10 % (против 23 %) – фемининными (только девочки) и лишь 1 % (против 26 %) – сомневается в оценке себя по маскулинности-фемининности (2 девочки и 1 мальчик).

Напомним, что нами были выдвинуты следующие предположения: 1) принятие гендерных ролей обусловлено полом индивида; 2) с возрастом пол и гендер становятся относительно независимыми друг от друга; 3) защитное поведение имеет гендерную специфику. Действительно, принятие гендерных ролей приходится на сложные моменты жизни подростка и проявляется в предпочтении ролей, соответствующих полу, что подтверждает первую гипотезу (у девочек больше фемининных, у мальчиков – маскулинных и андрогинных предпочтений), а также в разнообразии репертуара ролей, что было показано в группе мальчиков, исследование которых пришлось на самый сложный период пубертата. С возрастом (вторая гипотеза) пол и гендер перестают быть тесно связанными. Как девочки, так и мальчики ориентируются на андрогинную модель, стремясь повысить и маскулинность, и фемининность. Это разнообразие репертуара может быть основано только на исходно состоявшемся соответствии пола и гендера, что потом не имеет особого значения. Единственное исключение делается для принятия мальчиками фемининных ролей. Однако относительно будущего мальчики исключают такое сочетание признаков в представлениях о себе (тем не менее, это вовсе не означает, что фемининные мужчины отсутствуют абсолютно). Думается, что для психического здоровья подростков обоих полов очень важна интеграция черт как соответствующих полу, так и ему не соответствующих. К. Юнг писал относительно Анимы и Анимуса, что на определенном этапе жизни человек начинает относиться к ним не как к бессознательным содержаниям, а как к функциям отношения к бессознательному. Но до тех пор, пока они таковыми не становятся, они остаются автономными комплексами, т. е. представляют собой «факторы, вызывающие расстройства, которые прорывают контроль со стороны сознания и таким образом ведут себя как истинные возмутители спокойствия» (Юнг, 1996, с. 305). И далее: «Чем больше у кого-то “комплексов”, тем более он одержим, и если попытаться создать портрет личности, выражающей себя посредством своих комплексов, то как раз придешь к выводу, что это, безусловно, плаксивая баба – а значит, анима! Но если теперь он осознает свои бессознательные содержания – поначалу как фактические содержания своего личного бессознательного, потом – как фантазии коллективного бессознательного, то доберется до корней своих комплексов, а тем самым получит избавление от своей одержимости. На этом феномен анимы прекратится» (там же, с. 305).

Последняя гипотеза – защитное поведение имеет гендерную специфику, основана на данных зарубежных исследований о том, что женское и мужское поведение осуществляются в связи с разными жизненными целями, и поэтому характеризуется различными формами психологических защит.

Первоочередная задача состояла в проверке связи между полом подростка и защитами, которая была реализована при сопоставлении психологических защит мальчиков и девочек. С этой целью применялся тест Р. Плучека Life Style Index.

Таблица 6.3

Средние и медианы психологических защит у мальчиков и девочек и различия между ними

* различия значимы.

Различия в защитах, обусловленные полом (сравнение мальчиков и девочек), показали, что девочки предпочитают регрессию и реактивное образование, а мальчики – интеллектуализацию, замещение и подавление (таблица 6.3). По этим пяти защитам получены значимые различия, причем по регрессии, подавлению и реактивному образованию наиболее выраженные. Отрицание, компенсация и проекция от пола не зависят.

В этом возрасте проекция и замещение являются самыми часто актуализированными защитами. К сожалению, пока мы не имеем возможности сравнить наши данные с данными, полученными по другим возрастам, поэтому уверенно заявлять о том, что обе защиты являются сугубо подростковыми нельзя. Тем не менее, ряд косвенных данных это подтверждает. Дипломные работы А. В. Соловьевой и Е. Е. Брилинг, посвященные проблеме защит в подростковом возрасте, также показали, что проекция – ведущий механизм защиты у подростков. А. В. Соловьева прокомментировала это следующим образом: ребенок 13–15 лет переживает резкий скачок физического и психического роста, который не может адекватно выражаться в когнитивных, эмоциональных и поведенческих стратегиях, и само собой ведет к высокому внутреннему напряжению. Один из наиболее эффективных способов редукции напряжения состоит в его экстернализации – вынесении на внешние объекты. «Выделяется первичная проекция, не прибегающая к вытеснению, она способствует установлению различия между Я-сам и не-Я-сам, приписывая внешнему миру причины ощущений, которые мы не хотим локализовать в себе; это нормальный процесс, укрепляющий Я-сам и уточняющий схему тела. С другой стороны, вторичная проекция, нуждающаяся в деятельности торможения или вытеснения; внешний объект заполняется проецированной ненавистью (М. Кляйн) и становится преследователем» (Бержере, 2001, с. 141). Согласно Н. Маквильямс, проекция как процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как происходящее извне, действительно имеет различные проявления. С одной стороны, в наиболее здоровых и зрелых формах она является основой эмпатии, а в своих «пагубных формах несет опасное непонимание и огромный ущерб межличностным отношениям. В тех случаях, когда спроецированные позиции серьезно искажают объект или когда спроецированное содержание состоит из отрицаемых и резко негативных частей собственного “Я”, возникают всевозможные проблемы» (Маквильямс, 1998, с. 145).

Проекция в подростковом возрасте является одним из важных механизмов, позволяющих подростку справиться с заполонившими его эмоциями и чувствами и в косвенном виде раскрыть свой внутренний мир, ощутить ценность собственного Я. Этот путь необходим ему, прежде всего, для формирования Эго-идентичности, чувства своего стабильного и неизменного Я.

Проекция и замещение рассматриваются как варианты возвращения вытесненного. Путем замещения происходит замена одного объекта (содержания) другим, но ассоциативная цепочка при этом не нарушает связи с «запретным удовольствием». Именно в силу общего механизма, делающего проекцию и замещение близкими феноменами, они и обнаруживаются у подростков.

Половое предпочтение механизмов, по-видимому, тоже имеет свое объяснение. Оно состоит в том, что регрессивные способы позволяют перейти к менее зрелым формам поведения, которые для субъекта являются достоянием его прошлого опыта. Регрессию считают одним из важных механизмов личностного роста. Она обусловливает переход от одной стадии развития к другой, обеспечивая базисную основу для приобретения более сложных форм функционирования. Считается, что если здоровый ребенок всегда ощущал поддержку матери при осуществлении временной регрессии, которая была ему необходима для совершения скачка роста, его психическое состояние будет стабильным.

Для объяснения связи регрессии с женской линией развития обратимся к известной теории В. А. Геодакяна, который утверждал, что в эволюции живого мира мужские особи отвечают за изменчивость признаков, а женские – за их устойчивость, поэтому мужчина является более активным, он склонен переделывать окружающий мир, радикален в своем поведении, а женщина – восприимчива, готова изменять себя, подстраиваясь под этот мир, консервативна, склонна придерживаться давно проверенных образцов поведения. Мужчины завоевывают, женщины – оберегают. Это разделение функций закреплено на бессознательном уровне (Геодакян, 1989).

Эволюционная теория пола В. А. Геодакяна показала, что только мужских или только женских особей недостаточно для обеспечения преемственности и развития вида. Они должны сосуществовать. Причем с целью лучшего приспособления они должны быть по-разному специализированы. Поэтому женские особи консервативны, а мужские оперативны. Так, различия в строении мозга у мужчин и женщин влияют на тип мышления: у мужчин развито аналитическое мышление, а у женщин – интуитивное, образное и чувственное познание. Эти же различия определяют и особенности переживания чувств людьми разного пола. Известно, что мужчины не только более сдержанны в проявлении эмоций, но и крайне скупы на их разнообразие. Чувство любви для них более рационально, чем для женщин.

Подобные различия проявляются уже в подростковом возрасте и определяют границы чувственности у мальчиков и девочек, особенности половой идентификации, глубину переживаний, характерных для первой юношеской любви. Именно потому, что женская линия развития связана с сохранением, упрочением, совершенствованием имеющегося, они осуществляют повторение в виде регресса, не ориентируясь на поиск нового, необычного, неизвестного. «Это возвращение к знакомому способу действия после того, как был достигнут новый уровень компетентности» (Маквильямс, 1998, с. 159).

Надо специально заметить, что такая регрессия еще не является показателем личностной деградации. «Если ребенок постоянно продолжает играть такого рода роль в течение длительного времени, он может на самом деле спуститься на более примитивный уровень. Он может потерять (по крайней мере, отчасти) свою способность действовать более зрело. До наступления этого состояния мы можем говорить о “псевдо-регрессии поведения” без какой бы то ни было “регрессии личности”. Иными словами, регрессия поведения может быть, а может и не быть симптомом регрессии личности» (Левин, 2001, с. 278).

Если у девочек ведущими механизмами являются регрессия и проекция, то для мальчиков свойственно и проецировать, и замещать. Однако они крайне редко регрессируют и формируют реактивное образование. Мужская линия развития связана с проекцией, замещением, интеллектуализацией и подавлением. Мы уже объясняли, что проекция и замещение – механизмы возвращения вытесненного. Для мальчиков – это способ поиска фигур, на которые можно перенести энергию, на самом деле предназначенную для прямого воздействия на недоступный объект. Поисковые возможности мужского организма, потребность и необходимость жить не в стабильных, а в изменяющихся условиях прекрасно соотносятся с умением находить пути редукции энергии новыми способами, хотя бы через проекцию и замещение. Все это трудно осуществимо с помощью реактивного образования, которое обеспечивает адаптацию к среде путем преобразования знака эмоции (но не замены объекта, как это происходит при замещении). «Традиционное определение реактивного формирования подразумевает преобразование негативного аффекта в позитивный и наоборот. Например, трансформация ненависти в любовь, привязанности в презрение, враждебности в дружелюбие…» (Маквильямс, 1998, с. 173). Бурные эмоциональные проявления, характерные для женщины, не всегда могут быть адекватно отреагированы мужчинами. В этом случае именно реактивное образование, работающее с чувствами, позволит редуцировать высокое внутреннее напряжение. Механизмы интеллектуализации и подавления обеспечивают контроль над чувствами путем их рационального объяснения, либо активного вытеснения.

Обсудив связь пола и защиты, вернемся к теме гендерных различий и проверим третью гипотезу исследования.

Гендерные различия в защитных механизмах подтвердили как литературные, так и наши собственные данные. Для проверки гипотезы о гендерной специфике защитных механизмов мы не стали сравнивать контрастные группы, а провели корреляционный анализ данных и обнаружили тесную положительную связь между маскулинностью и замещением (r=0,4, при ?=0), фемининностью и отрицанием (r=0,3, при ?=0,02), фемининностью и регрессией (r=0,3, при ?=0,01). С одной стороны, эти данные подтверждают наше предположение о том, что пол и гендер связаны между собой, особенно на первых стадиях онтогенеза, а с другой, указывают на то, что существующие в научной литературе факты отрицания как женского защитного механизма подтверждаются именно на уровне гендера. Обсуждая связь замещения с мужской, а регрессии с женской спецификой, мы использовали эволюционную концепцию Геодакяна. По-видимому, отрицание как женская форма защиты связана не столько с адаптацией, сколько с особенностями поведения человека, имеющего фемининный тип половой идентичности. Нежность, ласка, забота и внимание как проявления фемининности исключают актуализацию маскулинных черт – склонность к риску, агрессию, независимость и напористость, которые при возникновении конфликтной ситуации могут спонтанно актуализироваться. Женские черты не позволяют субъекту занимать активно-наступательную позицию и поэтому в критических ситуациях обнаруживают себя лишь в отрицании проблемы.

В целом необходимо отметить, что мужские защитные механизмы построены на смещении чувства (проекция, замещение) или на его изоляции от интеллекта (интеллектуализация), тогда как в женских преобладают способы проигрывания самих эмоций, их трансформации в противоположные, отыгрывания на более примитивном уровне развития или отрицания.

Итак, в период подросткового возраста происходят значительные трансформации в психологии подростка. Они, в первую очередь, состоят в принятии нового образа тела, реконструкции своих представлений о своем физическом Я. Для мальчика или девочки это не простой, уж тем более не одномоментный акт. Он растягивается на несколько лет и состоит в формировании половой идентичности, эмоционально положительно принимаемой субъектом. Для девочек проблемным возрастом является период 13–14 лет, наблюдается гиперфеминизация образа своего тела, недифференцированность по признакам мужского-женского и инвертирование признаков. У мальчиков этот период наступает позднее и проявляется практически в тех же самых признаках. Дополнительным критерием оценки проблемности возраста 13–14 лет для девочек и 14–15 лет для мальчиков являются данные, полученные при анализе представлений девочек/ мальчиков о человеке противоположного пола, и образа Я у девочек с отклонениями в половом развитии.

Связь пола и гендера неоспорима, но она наиболее сильно проявляется при значительной актуализации маскулинных и фемининных признаков объекта Я в сензитивном для подростка возрасте, и далее ослабевает. Принятие гендерной роли (маскулинной или фемининной) позволяет подростку, оставаясь уверенным в стабильности своей гендерной идентичности, экспериментировать с другими ролями (например, с андрогинной).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.