Глава двадцатая Генералы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава двадцатая

Генералы

Генерал – это звучит как торжественная музыка и в народе отождествляется с высшей степенью признания, превосходящей статус министра или академика. На судьбоносных торжествах, свадьбах и т. п. именно генерал главный гость. Поэтому обойти в повествовании этих «баловней» судьбы было бы несправедливо.

Начальником Генштаба во время начала моей работы в РАСУ был генерал армии Анатолий Васильевич Квашнин. С ним я познакомился сразу, как только вступил в должность. Он охотно согласился меня принять. Так я впервые попал в кабинет столь крупного военачальника. Главной приметой кабинетов командиров такого уровня является глобус. Чем выше ранг командира, тем больше размер глобуса. У Квашнина он был в человеческий рост. У начальников без глобуса на стене обязательно висит карта. Ее размеры и качество оформления тоже соответствуют рангу.

Квашнин был настоящим командиром. Без всяких разговоров и предисловий он усадил меня за стол, достал несколько листов бумаги большого формата и начал объяснять, как устроено руководство вооруженными силами и организовано взаимодействие различных родов войск. При этом он пользовался авторучкой с широким пером, так что все схемы получались очень впечатляющими. За час Квашнин разрисовал четыре листа и, удовлетворившись произведенным эффектом, передал их мне для дальнейшего изучения.

На этом «курс молодого бойца» был завершен. Должен честно признаться, что первая лекция для меня была весьма информативна, так как я узнал все обозначения частей и подразделений, а также их место в военной иерархии. Второй лекции, к сожалению, не случилось, но с Квашниным встречаться и дискутировать по ряду вопросов приходилось еще не раз.

Квашнин вообще любил общаться «с народом». По субботам он проводил большие совещания, человек на двести. На них присутствовали все его подчиненные в звании генералов, а также руководители агентств. Я, по глупости, на первое совещание не пошел, послав своего зама. Это не осталось незамеченным и вызвало серьезное неудовольствие Квашнина. На второе совещание я прибыл (как говорят военные) заранее и занял место в первом ряду. Квашнин меня сразу заметил и погрозил пальцем.

То, что происходило дальше, трудно назвать совещанием. Это был монолог Квашнина, длившийся около двух часов и оставивший во мне неизгладимое впечатление. Я нисколько не пожалел о потраченной субботе.

Квашнин оказался очень хорошим оратором и весьма эрудированным человеком. Речь его ветвилась, неожиданно распространяясь на все новые и новые сферы жизни страны и общества. Больше других досталось средствам массовой информации и олигархам. Возвращаясь от такого рода отступлений, занявших не менее половины времени, к военной тематике, Квашнин периодически поднимал в зале своих подчиненных, мгновенно замиравших по стойке «смирно», и задавал им различные вопросы. Вне зависимости от полученных ответов он упрекал их в бездеятельности, неосведомленности, объявлял им замечания и обещал понизить в звании. Они принимали это с преданной готовностью – «Есть!».

В какой-то момент дело дошло и до руководителей агентств. Он назвал нас «серыми генералами» и велел одному из своих замов выдать нам военную форму (к сожалению, это поручение выполнено не было, поскольку Квашнина вскоре перевели на другую работу).

По окончании своего выступления Квашнин спросил, все ли всем ясно и есть ли к нему вопросы? Поскольку я был на совещании в первый раз и не знал заведенного порядка, то решил задать вопрос по сути обсуждаемой проблемы и поднял руку.

«Так, руководитель РАСУ что-то не понял? Какой у тебя вопрос?»

Такой переход на «ты» для меня был неожиданным и я на всякий случай все же решил обратиться к начальнику Генштаба на «вы». Мой вопрос ему не понравился, (как потом мне пояснили, неожиданно для себя я попал в самую больную точку). Тем не менее Квашнин не растерялся и ответил мне по всей строгости. Больше вопросов не было.

На следующем совещании с докладом выступал один из замов Квашнина, но недолго. Буквально через пару минут Квашнин его резко прервал, усадил на место, и далее все пошло почти как в прошлый раз. Вопросов, правда, я уже не задавал, хотя Квашнин специально спросил меня об этом. Уроки первого совещания не пропали даром. Правда, потом знакомый генерал сказал, что покачать головой в ответ на поставленный генералом армии вопрос было не по форме. Нужно было встать и громко сказать: «Никак нет!» Применить эту правильную форму ответа, однако, было уже не суждено, так как совещание оказалось последним.

Пожалуй, Квашнин был одной из самых ярких военных фигур, встретившихся мне на жизненном пути. Последующие начальники Генерального штаба столь харизматичными не были.

Следующего уважаемого генерала называть не стану, поскольку речь пойдет не о его бесспорных заслугах, а об одной особенности армейского менталитета. С генерал-лейтенантом (а впоследствии генерал-полковником) мы поехали на предприятия РАСУ в Тамбов. Утром нас торжественно встретили на вокзале и отвезли в дом приемов, чтобы мы могли привести себя в порядок с дороги. У меня это не заняло много времени, и я стал дожидаться генерала в холле, а его все не было. Только адъютант сновал взад-вперед чем-то сильно озабоченный. Оказалось, что в номере не оказалось пива и раков, так что ему было поручено срочно устранить эту недоработку. Бутылку пива удалось найти сравнительно быстро, а вот раков не было ну нигде. Адъютанту, судя по всему, за это крепко досталось.

Оборонных предприятий в Тамбове много, и нам пришлось работать в хорошем темпе. Проблема раков отодвинулась, как мне казалось, на второй план. Но не тут-то было. Примерно каждый час адъютант докладывал о ситуации, и несколько раз появлялись очень деловые озабоченные люди (специалисты по ракам) для демонстрации образцов. Однако все образцы генералом были отвергнуты из-за неудовлетворительных размеров.

В обед ситуация обострилась до предела. Достойных раков не было. Губернатор понимал, что на карту поставлена честь региона. «Раковая» бригада была усилена новыми бойцами. Все директора предприятий были предупреждены о возникшей проблеме и тоже бросили лучшие силы на ее преодоление. Оперативная деятельность по добыче раков протекала вне моего поля зрения, но отлов, видимо, шел во всех местных водоемах. Были также обследованы рынки в Тамбове и близлежащих населенных пунктах, но тоже без явных успехов. Во второй половине дня подключилась воинская часть, в которой генерал проходил службу ранее. На измученного адъютанта к вечеру было больно смотреть.

Я сначала пытался отвлечь генерала, потом просил отменить приказ. Но оказалось, что в армии этого делать категорически нельзя. Приказ непременно должен быть выполнен. И это случилось.

Вечером на вокзале нас встречала группа людей с мешками и сумками. Судя по их размерам, были изловлены и сварены все тамбовские раки. Однако экземпляров нужных размеров среди них так и не оказалось, за что адъютант получил второе серьезное порицание. В поезде генерал до полуночи чистил раков и объяснял мне, какого размера они были во время его службы в Тамбове.

Впервые с подобной особенностью генеральского менталитета я столкнулся, еще работая в Институте общей физики. Помнится, я писал о своей привычке ходить на работу пешком через Ленинские (теперь Воробьевы) горы. Так вот, однажды на моем пути в снегу застряла черная «Волга». На ней генерал-лейтенант приехал на утреннюю прогулку. Ситуация выглядела довольно комично: за рулем сидит солдат, а генерал тужится вытолкнуть машину из сугроба, что явно не соответствовало ни армейским канонам, ни его физическим возможностям.

Завидев меня, генерал велел подключиться. Я по воинскому званию был всего лишь старшим лейтенантом и просто обязан был выполнить приказ столь высокого командира.

Машину удалось раскачать, и водитель ловко вырулил на дорогу. Не успел я отряхнуться, как последовала вторая команда:

– В машину!

Она относилась именно ко мне. Я пытался вежливо уклониться.

– Ты куда идешь?

– На работу.

– Так садись, мы тебя подвезем.

– Да не нужно, я специально хожу пешком.

– Послушай, ты мне помог, и я должен тебя отблагодарить. Садись!

Дискуссия в этом ключе, наверное, продолжилась бы далее, но мое упорство стало раздражать генерала, и он приказал солдату усадить меня в машину. Солдат зашел ко мне с тыла и вкрадчиво попросил подчиниться. Я понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

По дороге генерал, весьма довольный своим великодушным поступком, расспросил меня о месте работы, должности и научной тематике. Затем велел записать свой телефон и обещал оказать содействие в продвижении по службе. Не зная точно, что стоит за этими словами и какую службу он имел в виду, я искушать судьбу не стал.

Четыре года моей работы в концерне прошли в условиях совместного «проживания» в кабинете с отставным генералом Панченко Анатолием Ивановичем. Он пришел в концерн на два года раньше меня, то есть был старожилом и знал в концерне всех и вся. К моему «подселению» он отнесся очень доброжелательно, сразу окружив меня всяческой заботой.

Внешне он был мало похож на военного, тем более генерала, которые мне всегда представлялись грубоватыми бравыми молодцами. Панченко же скорее можно было принять за ученого интеллигента. Невысокий, с умном взглядом лукавых глаз, чистой речью, без нецензурных выражений. Вскоре я, однако, понял, что это первое впечатление несколько неполно. Многолетняя служба в войсках наложила и на него свой отпечаток. Это проявилось сразу, как только он снял телефонную трубку. Говорил генерал громким командным голосом, слова «есть» и «так точно» были самыми ходовыми. Шутки тоже носили сугубо армейский характер: «Разрешите разговаривать сидя?», «Разрешите бегом?», «Разрешите повесить трубку?»

Как оказалось, научная составляющая в биографии генерала тоже присутствовала. Он был кандидатом военных наук и несколько лет преподавал в Академии Генерального штаба. Благодаря своей общительности и доброжелательности он завел среди слушателей множество друзей, которые по окончании академии разъехались по всем республикам и вновь образовавшимся государствам бывшего Союза, заняв там весьма высокие посты.

Круг знакомых у него был необычно широк и простирался от руководства Генерального штаба до начальников академий, училищ и военкоматов. Это очень помогало и в работе, и в решении иных проблем, иногда столь сложных, что никто другой за них бы и не взялся. К нему постоянно обращались с просьбами о трудоустройстве, а больше всего с непростыми проблемами детей в период призыва и прохождения воинской службы. Я не слышал, чтобы он к кому-то отнесся невнимательно, поэтому, видимо, и просьбы с его стороны не встречали отказа, что обеспечивало высокую эффективность и востребованность генерала, при постоянном расширении круга его полезных знакомств.

При всем при том генерал считает себя человеком невезучим. Хотя, согласно классическому армейскому анекдоту, «лейтенант – это кличка, полковник – звание, генерал – это счастье». Проблемы и трудности у него действительно возникают нередко. Возможно, это связано с тем, что, во-первых, он одновременно ведет всякого рода дел на порядок больше, чем доступно обычному человеку, поэтому и срывов больше. А во-вторых, он, как правило, находится на острие всех проблем, возникающих на работе и в его обширном окружении. Не было, однако, случая, чтобы генерал надолго сник или опустил руки. Он всегда в гуще событий, в первых рядах преодолевает любые барьеры.

К примеру, из Москвы он организовал госпитализацию в городскую больницу неходящей матери, живущей в далекой белорусской деревне. В этой операции было задействовано несколько человек, включая представителей армии и МВД. По ходу дела все они докладывали о сложившейся обстановке и возникающих проблемах, которые решались в оперативном режиме опять же из Москвы.

Другой не менее показательный случай был с телевизионной антенной, которая некогда была установлена генералом лично на высоком еловом шесте. Во время сильного ветра шест, подгнивший от старости, сломало. Мама тут же требовательно сообщила сыну, что телевизор перестал работать, а без него какая в деревне жизнь?

Генерала известие огорчило своей безысходностью – не ехать же из-за антенны в Беларусь. Но уже через пару дней у него, на удачу, подвернулся разговор с начальником Генерального штаба Беларуси, и тот, как обычно бывает, из вежливости осведомился о жизни. Вместо адекватного ответа – «Все нормально» генерал сообщил с напускной и явно преувеличенной грустью о возникшей проблеме. Белорусскому начальнику ничего не оставалось, как пообещать помощь.

Прошла примерно неделя, и опять служебные дела свели их в телефонном разговоре. Генерал не стал напоминать про антенну, но начальник штаба о своем обещании вспомнил и поинтересовался положением дел. Генерал ответил с прежней нескрываемой грустью. Разговор прервался на несколько часов, а когда возобновился, то начальник штаба строго порекомендовал генералу почаще звонить маме. Генерал тут же позвонил, и мама сурово отчитала его за то, что он переполошил всю белорусскую армию – сам командир бригады приезжал проверять отремонтированную днями ранее антенну, которая была теперь установлена в соответствии с требованиями уставов и ГОСТа на металлической мачте с системой ориентации.

В этом примере, как в капле воды, отразилась разница в исполнительской дисциплине в армии двух братских стран. Российский опыт не позволял генералу даже надеяться, что подобное обещание столь высокого командира вообще не будет тут же забыто, а будет реализовано столь быстро и столь обстоятельно.

Особый период наступил, когда генерал решил построить дачу. Один из друзей организовал ему шикарный участок под Москвой на месте стоявшей в лесу воинской части. Собственная дача была давней мечтой генерала. Моя дача, на которой мы провели немало приятных минут, естественно, стала для него ориентиром, а я его главным советчиком.

Следуя моему примеру, генерал начал с покупки хорошего щитового домика-бытовки с прихожей и комнатой и начал его обживать. Я с готовностью передал ему с трудом сохраненную от постоянных попыток уничтожения со стороны дочери и жены утварь, которая осталась от периода освоения нашего участка.

Все родственники генерала были воодушевлены открывшимися перспективами дачной жизни и стали строить планы по строительству дома. Генерал был счастлив и взволнован. Он говорил, что так повезло ему впервые в жизни.

Но безоблачное счастье оказалось недолгим. Буквально через пару недель его домик вдруг исчез. Сказать, что генерал был удручен, это не сказать ничего. Он был просто сломлен и подавлен, поскольку это событие действительно подтверждало тезис о его фатальной невезучести. У кого еще мог бесследно исчезнуть домик с территории изолированного и охраняемого дачного кооператива. Милиция в решение этого бесперспективного вопроса отказалась вмешиваться сразу, так что генералу предстояло вести расследование собственными силами. Выяснилось, что домик увезла в неизвестном направлении грузовая машина, снабженная краном. Охранник кооператива вывозу не препятствовал, но бдительность проявил и записал номер машины и данные водителя. Последний был из Тверской области.

Неискушенный человек поехал бы в Тверь на розыск пропажи. Но генерал все решил, не выходя из кабинета. Через друзей в МВД он нашел адрес водителя и направил к нему знакомого офицера-юриста из Тверской военной академии. Водитель был так удивлен такому визиту, что сразу во всем сознался и сообщил, что его подрядили доставить бытовку на стройку в Дмитров. Стало ясно, что бытовку он перепутал. Путем опять же длительных телефонных переговоров удалось найти под Дмитровом прораба соответствующей стройки. Прораб тоже не стал отпираться и сознался, что сомнения о подмене бытовки у него возникли сразу, так как домик был совершенно новый и к тому же хорошо оснащенный. Строители в полной мере воспользовались его бытовым оборудованием и инструментом, который был закуплен генералом.

Вскоре бытовку вернули и водрузили на прежнее место. Внешне от этих злоключений она практически не пострадала, но внутри была полная разруха. Ничего полезного не осталось. Генерал пережил утрату стоически, требовать компенсации не стал, понимая всю безнадежность ситуации.

Прежде чем приступить к реализации основного дачного замысла, генерал стал изучать вопрос и советоваться со всеми подряд. Ежедневные дискуссии по выбору проекта, фундамента, забора и подъездных дорожек длились бесконечно долго. Каждый вечер генерал принимал очередное окончательное решение, но уже на следующее утро все начиналось сначала. Через пару месяцев, когда это занятие всем всерьез надоело, генерал все же остановился на конкретном проекте.

Наступил этап реализации. О лесоматериалах и строителях он договорился в Белоруссии. Дело, естественно, обросло многими проблемами, несколько раз откладывалось и срывалось, но, в конце концов, красивые цилиндрованные бревна доставили вместе с опытным мастером, который генералу сразу понравился своей обстоятельностью и аккуратностью. Он создал ему все бытовые условия, и работа закипела.

Генерал был окрылен ожиданием быстрого успеха. Первое время донесения, приходившие со стройки, были действительно обнадеживающими, но постепенно темпы строительства начали спадать, а затем и вовсе все застопорилось. Поступило сообщение, что белорус беспробудно запил. Генерал провел инспекцию и обнаружил мастера в непотребном виде в окружении 12 пустых водочных бутылок. Наступила очередная черная полоса. Мастера отправили на родину, а стройка остановилась. Но и эта трудность была преодолена, и за год дом был построен и полностью оборудован.

Таким образом опыт воинской службы при правильном его использовании имеет большое значение в нашей непростой гражданской жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.