Психологическая роль быка

Психологическая роль быка

На второй или третьей терапевтической сессии с Луизой и Ларри я осуществила прямую конфронтацию: заставила раздраженного Ларри увидеть последствия своего отказа помогать жене в ведении домашнего хозяйства и воспитании детей. Я сделала это в связи с особым заданием, которое мы дали Ларри по окончании предыдущей сессии. Ларри пришел в ярость и заявил, что я не понимаю, что делаю, и все, что я предлагаю, «никуда не годится» и все мои идеи ему «абсолютно понятны», – т. е. он сам о них думал и был уверен, что они не дадут положительного результата. Кроме того, он сказал, что я «взвинчиваю» его жену и «делаю только хуже». Он считал, что «я просто неудовлетворенная, раздражительная женщина», и удивлялся, почему у меня «не сложился мой брак» (он узнал, что я разведена, однажды увидев разные фамилии на моих дипломах, висевших на стене офиса; это обычный случай, когда существование института брака создает условия, при которых женщина вынуждена публично демонстрировать подробности своей личной жизни).

Ларри превратился в быка, поэтому я смогла, наконец, заставить его признать, что он испытывает гнев по отношению к собственной жене. Позже мы еще вернемся к тому, какую пользу принесло Ларри это признание. Я привела этот пример для того, чтобы раскрыть роль быка в негативном материнском комплексе. Мужчина может быть независимым, имея рациональную героическую установку, но, когда случается нечто «запредельное» (зачастую из-за претензий, предъявляемых главе семьи каким-то «второстепенным» лицом, например, женщиной), он спускается со своего «героического пьедестала» и ведет себя так, словно совершенно потерял голову. Отыгрывая негативный материнский комплекс в супружеских отношениях, бык и ведьма будут сражаться насмерть, но не смогут решить никаких проблем, и лишь время от времени будет наступать некоторое облегчение. Когда бык и ведьма вступают в борьбу, над базовым доверием нависает угроза.

Для роли быка характерны мачо-установка и открытая ненависть к проявлению фемининности и мужчинами, и женщинами. Бык настроен враждебно к психотерапии, проявлению чувств, женским сообществам и любым намекам на мужскую слабость. По существу, в межличностных отношениях бык является воплощением крайности, проявление которой у любого человека обычно бывает весьма редким. Хотя такой мужчина может получать определенную поддержку социума благодаря своей агрессивной установке по отношению к женщинам, тем не менее, он ощущает свое отчуждение от других людей и страдает от отсутствия доброты в своей душе. Подобно женщине, идентифицирующейся с ведьмой, мужчина, идентифицирующийся с быком, испытывает к себе презрение. По существу, он не доверяет другим людям: не может позволить им заботиться о себе и создает защитный экран агрессивной и раздражительной предвзятости, пытаясь скрыть свою уязвимость от других. В основе такой панической тактики лежит чрезвычайно сильный страх: и перед возможной враждебностью других, и перед собственной яростью. Мужчина, идентифицирующий себя с быком, оскорбляет и насилует жену, бьет детей; он слеп и настолько напуган, что превращает свой страх в направленную агрессию. Телевизионный персонаж Арчи Банкер может служить карикатурным прототипом менее опасного быка. Кэролл О’Коннор – талантливый актер, и его прекрасная игра позволяет нам ощутить ранимость Банкера, его плохо скрываемый детский страх – страх маленького «брошенного мальчика».

В истории о Гавейне и Рагнели при первой встрече короля Артура и сэра Громера мы можем наблюдать за тем, как ведет себя бык. Рассуждая логически, можно сделать вывод, что поведение мужчины, идентифицирующего себя с быком, напоминает поведение короля Артура: сначала он пытается завладеть тем, что ему не принадлежит, а затем не признает свой долг. Артур отправляется на охоту в лес, который не является его владением, и, убив животное, беспечно считает, что добыча по праву принадлежит ему.

Условия средневекового брачного контракта имеют большое сходство с такого рода поведением. Мужчина считает своей собственностью и женщину, и детей, которые носят его имя. Он пытается завладеть тем, чем не может обладать, – свободой другого человека. Ирония института брака – законного социального контракта, закрепляющего пожизненную принадлежность жены мужу (до сих пор в брачном контракте супруги обозначаются как «man» и «wife»[38]), – заключается в том, что этот контракт был создан в XIV–XV вв. Отцами Церкви, которые сами давали обет безбрачия и осуждали интимную близость даже в браке. Специфическое объединение духовного союза и права на собственность впервые было утверждено на Западе приблизительно в то время, когда император Константин провозгласил союз между церковью и государством. Вплоть до этого времени либеральные законы Римского Права не позволяли брачному контракту связывать людей на всю жизнь.

В своем романе «Жизнь после брака» А. Альварес утверждает, что ограничительная форма современного брачного контракта уходит корнями в эпоху святых отцов, «чья истерическая нетерпимость к плоти» привела к возникновению уникальной ситуации в истории брака в западной культуре: долговременный договор, законно связывающий двух людей, был создан как наказание за прелюбодеяние. Альварес пишет:

Грань, разделяющая целомудрие и сатироманию, праведность и фарс, была очень тонкой, а иногда ее вообще невозможно было распознать. А поскольку это извращенное, неестественное стремление к сексуальной чистоте (стерильности) было отличительной чертой праведности, оно исказило европейскую мораль, отделяющую тело, душу и добродетель от желания, превращающую брак из благословения в вынужденное согласие. Брак должен был уберечь тех, кто не обладал святым целомудрием, от греха прелюбодеяния и базировался на уверенности людей в том… что истинная страсть всегда ведет к трагедии. Эта однобокая мораль и была закреплена в Каноническом Законе, который доминировал в Европе на протяжении пятнадцати веков[39].

Фанатичное безразличие к основным человеческим чувствам в сочетании с законным правом владения женой и детьми является характерной чертой созданного в средневековье брачного договора.

Сочетание эмоциональности и законности, в полной мере отразившееся в институте брака, проявляется в договоре между королем Артуром и сэром Громером, о котором мы узнали в самом начале нашей истории. Артур представляет государство и, соответственно, заботу государства о соблюдении прав собственности. Король по незнанию вторгается на чужую территорию и с большой неохотой признает, что убил оленя, не имея на это права. В свою очередь, Громер насильно навязывает королю «отыгрывание» своей агрессии. (Согласно одной из версий, Артур действительно отдал Гавейну часть владений Громера; другие источники не позволяют нам выяснить причину ярости Громера, хотя все равно она связана с правом на собственность.) Соединив образы короля Артура и сэра Громера, мы получим собирательный образ – воплощение мужчины, отыгрывающего роль быка.

На более осознанном уровне, по крайней мере, на первый взгляд, герой, отыгрывающий роль быка, поступает вполне разумно, наказывая жену за то, что та «лезет не в свое дело». Он может сказать: «Я материально обеспечиваю всю семью. Она не зарабатывает даже на бензин и при этом хочет, чтобы я мыл посуду? Это женская работа. А зачем тогда, по-вашему, я женился?» Его заявления основаны на убеждении, что деньги и собственность значат больше, чем равенство или человеческие чувства. Такова общая установка в нашем обществе, и многие люди поддерживают звучащий в ней «здравый смысл». С другой стороны, если кто-то (особенно женщина) слишком далеко вторгается в сферу «собственности-свободы», мужчина приходит в ярость. Отыгрывая роль Громера-быка, он «теряет голову Артура»: все разумные аргументы для него ничего не значат, так как полностью утрачивают смысл. Теперь в ход идет другое оружие – угроза физического насилия или ее эмоциональное дополнение – яростная брань, и мужчина устремляется в бой. Если терапевту удается вызвать более «героическую и мужественную» ответную реакцию у такого мужчины, отыгрывающего роль быка, это означает, что идентификация с быком была временной. Если же мужчина проявляет «рациональную» нетерпимость к человеческим чувствам и обрушивает потоки яростных угроз, вполне вероятно, что идентификация с образом быка является более глубокой и перманентной.

Как и женщине, остановившейся в своем психологическом развитии на первой стадии развития анимуса, такому мужчине требуется дополнительная индивидуальная терапия, чтобы достичь прогресса в личностном развитии. Мы обнаружили, что матерые быки с большим трудом приходят на психотерапию, так как сами находятся «в дремучем лесу» – остаются в изоляции из-за отсутствия базового доверия.