Изменения

Изменения

У меня есть в Берлине любимый магазин. Маленький, уютный, на тихой улице, с запахом ванили и белыми болонками Фи-Фи и Ки-Ки, вечно дремлющими то в корзине, то на креслах, то на бусах и галстуках в витрине. Хозяйка, пожилая и прекрасная фрау Августа в мутных жемчугах прошлого века, всегда так вам рада, словно вы тот Карлсон, что улетел, обещал вернуться и сдержал обещание. Пока вы перебираете вешалки, она и кофе сварит, и сплетни про соседей расскажет, и о тех, с кем переспали ее Фи-Фи и Ки-Ки, доложит. И вещи там совершенно волшебные – шелковые платья, старинные кружева, лайковые перчатки, броши, диадемы, браслеты и невыносимо прекрасные шляпки-таблетки с вуалями. В общем, куча старого барахла с довольно внушительными ценниками.

То, что мужчины ни в этом барахле, ни в ценниках ничего не понимают, хозяйка знает уже много лет, поэтому кофе и рассказы о похождениях болонок использует как пудру для их мозгов, пока вы, охая и ахая, примеряете очередные шелковые панталоны за занавеской. Сколько терапевтически прекрасного старья я вывезла из этого «блошиного» рая – не счесть. До сих пор натыкаюсь на прекрасные булавки для платков, которыми можно только красиво заколоть мужчину, и тихо радуюсь.

Теперь одна поправочка – у меня был в Берлине любимый магазин. В свое последнее посещение, на скорую руку переделав какие-то дела, по недоразумению затесавшиеся в мой каникулярный распорядок, я поскакала на пересечение двух штрассе на углу одной платц. И солнце было теплое, и небо было ясное, и предвкушение приятного времяпрепровождения было. Не было только магазина. Дом десять на месте, дом четырнадцать – тоже на месте, да и дом двенадцать никуда не исчез, только где моя старая ведьма Августа и ее похотливые собачки?! В знакомой витрине вместо Фи-Фи лежала розовая колбаса, и с этим ничего нельзя было поделать. Кружева, жемчуга и болонки безвозвратно вылетели то ли в финансовую, то ли в какую другую трубу.

Происшествие меня насторожило. В каком-то смысле я была избалована европейской устойчивостью, стабильностью и консерватизмом. Здесь просто так не исчезали магазины, по тридцать лет продававшие пыльный винтаж. Это в родном городе я привыкла жить, как в калейдоскопе. Сегодня рестораны, библиотеки, кафе и спортзалы располагаются в одном порядке, а наутро, глядишь, все встряхнулось, перевернулось и там, где вчера собирали грязную одежду в чистку, теперь пекут хлеб или продают шампунь для лошадиной гривы.

На месте стоянки, на которой я годами парковала свою машину, теперь стоит торговый центр, а в сквере, где я выгуливала лабрадора, устроили парковку. В кафе, в котором было так приятно проводить полдня за завтраком в воскресенье, теперь стригут волосы, в парикмахерской, где мне ровняли челку, теперь продают железные двери. В заведении напротив моего дома сначала торговали коврами, потом открыли банк, потом он лопнул, и его место занял супермаркет, он прогорел, опять на полгода вернулись ковры, но они сгорели в буквальном смысле, и после ремонта помещение два года пустовало. На днях там завелись рабочие. На вопросы, «чем порадуете после открытия», они так недобро смотрят, что я и не знаю, чего ждать. Не удивлюсь, если там примутся продавать фасованный навоз или кислоту для аккумуляторов.

Гаишники работают как диверсанты и тоже не дают расслабиться и к чему-нибудь привыкнуть. Повинуясь их воле, дорожные знаки в одном и том же месте могут сегодня показывать тупик, завтра – улицу с двусторонним движением, а послезавтра вообще падение в реку. На одной улице «кирпич» крутился, как флюгер на ветру, заставляя опытных автолюбителей засылать пеших казачков, чтобы не сорить лишними деньгами в пользу хитрых сотрудников госавтоинспекции. К их импровизациям всегда готовы присоединиться люди в оранжевых халатах, которые с помощью отбойных молотков за ночь способны превратить тихий переулок в дорогу войны, устроить фонтан на перекрестке или потерять все крышки от канализационных люков. Вы хитрите и привыкаете объезжать свежевырытый трубопровод тайной тропкой через дворы, но тут на сцену выходят еще более хитрые дворники и создают такие проблемы, что оказывается проще бросить машину в кустах бузины, чем прорываться домой огородами. А главное, что происходит все это спонтанно, без предупреждения, заставляя вас вновь и вновь хвататься за голову, понимая, что привычным способом никуда не добраться и вместо расслабляющей поездки опять придется бороться с обстоятельствами и как-то выкручиваться.

В Германии полицейские, обнаружив неправильно припаркованный автомобиль, отправляются на поиски владельца. К нашему хорошему знакомому, хозяину отеля, приходили люди в форме и уточняли, не у них ли остановился господин Штрудель и не будет ли он столь любезен переставить свой шарабан в положенное место, пока за деньги налогоплательщиков этого не сделали городские службы. У нас зимой городские службы чистили на улице снег, а потом полдня по всему району бегали полуголые граждане с выпученными глазами и кричали друг другу, в каком переулке видели красный Mercedes, а куда перепарковали зеленый Opel.

Переменная величина – безусловная константа мегаполиса. Бизнес так крутится и изворачивается, что ни в чем нельзя быть твердо уверенным. Все течет, все неудержимо меняется. Хорошо, если вы успеваете за окружающей действительностью, а если от непрекращающихся перемен вас начинает мутить и подташнивать?

Мне очень нравится быть завсегдатаем. Даже в непродолжительной поездке я предпочитаю пить кофе в одном и том же месте и страшно радуюсь, когда через пару дней хозяин ресторана приветствует меня как нормального человека, а не одноразового туриста. И дома я всегда стараюсь довести до совершенства свои отношения с продавцами зелени, приемщицами в химчистке, аптекаршами, обувщиком, тетей Валей, у которой я беру газеты в киоске, и только с кассиршами в супермаркете до сих пор все никак не удается наладить контакт. Только к ним привыкнешь, как они исчезают и на их местах за кассами появляются такие же, но уже новые женщины с пустыми глазами, с которыми опять надо начинать все сначала.

Вообще, город находится в постоянном движении. Автомобили, общественный транспорт, пешеходы, мотоциклисты, велосипедисты – все это месиво целыми днями перемещается во все концы и страшно нервничает, когда начинает увязать в пробках. Кроме видимых глазу изменений есть менее заметные, но более существенные. Почти половина моих знакомых мигрирует по городу из одной квартиры в другую, в зависимости от карьерного роста или спада – от периферии к центру или в обратном направлении. Меняются адреса, фамилии, места работ, номера телефонов. Порой все происходит так быстро, что не успеваешь разобраться, что к чему.

Еще вчера эти двое были парой, ты звонила им и поздравляла с рождением ребенка. Прошло несколько месяцев, и те, что жили душа в душу, планировали родить второго мальчика и построить домик в деревне, плюнули друг на друга и разошлись. А ты – ни сном, ни духом. Звонишь поздравить с Новым годом и не понимаешь, отчего собеседник отчетливо коченеет на том конце провода, когда ты передаешь приветы и поздравления Лене, его жене.

Или, тоже был эпизод, встречаешься со старым другом, который всю жизнь работал на телевидении и слыл прекрасным профессионалом. Только откроешь рот расспросить его о творческих планах, как вдруг более ушлая подружка лягает тебе сапогом под столом, не прекращая жизнерадостно улыбаться. Ты тоже пытаешься сохранить подобие улыбки, наскоро прикидывая варианты расправы с крашеной ведьмой, опять набираешь воздуха в легкие, и опять тебя жестко травмируют под столом. Только спустя некоторое время, прекратив наконец возить подругу головой о кафель в туалете, ты узнаешь, что ваш приятель пропил дорогую камеру, и его так жестоко уволили, что теперь при слове «телевидение» он начинает бить посуду в общественных местах. Ты кое-как приводишь подружку в порядок, возвращаешься к столу и заводишь ни к чему не обязывающий разговор о дроздах, которые клюют клубнику на родительских грядках.

В мире, полном неожиданностей и постоянных перемен, непросто живется. А таким, как я, важно знать, что он все-таки держится на нескольких основных гвоздях. Что родительский дом там, где он должен быть и будет по истечении времен. Что в спортзале, в который я уже сто лет хожу, в один прекрасный день не откроют ветклинику. Что моя редакция не закроется, дом моей подруги не снесут, а на месте моего любимого сквера не выроют десятиметровую яму. Что три семьи, в которые я верю, не развалятся без предупреждения и что под моими окнами не построят пятнадцатое транспортное кольцо.

Я знаю, что, если это или что-то другое все-таки произойдет, мне все равно наверняка придется смириться и привыкнуть. Мне и самой нравятся сменные экспозиции и вернисажи, но как приятно знать, что, когда захочется, можно прийти в любимый музей и встать столбиком перед любимыми голубыми танцовщицами. И медитировать от счастья. И какие бы бури ни бушевали у меня в голове и в сердце, мне важно знать, что у внешнего мира есть свои более или менее прочные границы и формы. Я хочу быть хоть в чем-то уверенной. Хорошо, если не в своем расписании на год вперед, то хотя бы в завтрашнем дне. И в том, что моя машина за ближайшую ночь никуда не денется.

Простое человеческое желание…

Неизменное.