РЕНЕССАНС
РЕНЕССАНС
Эпоха возрождения естественных жизненных приоритетов, эпоха освобождения от аскетического идиотизма церкви, эпоха буйства красок, форм и вырвавшихся из-под тотального гнета страстей.
Эпоха, символами которой являются Рабле, Боккаччо, Леонардо да Винчи, Тициан, Рубенс, Рафаэль…
Эпоха мадонн, вызывающих вполне земные желания, эпоха раскрепощенного естества, азарта осязаемой, многоцветной, терн кой. как вино, жизни.
------------------------------------------------------
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«Несколько лет тому назад в Барлетте жил священник, дон Джанни ди Кароло; приход у него был бедный, и, чтобы свести концы с концами, он разъезжал на своей кобыле по апулийским ярмаркам: па одной купит, на другой продаст. Во время своих странствий подружился он с неким Пьетро из Тресанти — тот с такими же точно целями разъезжал на осле…
Пьетро, приезжая в Барлетгу, всегда останавливался у священника и пользовался самым широким его гостеприимством. Пьетро был бедняк, в его владениях хватало места только для него самого, для его молодой и пригожей жены и для его осла, и все же когда дон Джанни приезжал в Тресанти, то останавливался он у Пьетро.
Но так как у Пьетро была всего одна, да и то узкая, кровать, на которой он спал со своей красавицей женой, то он при всем желании не мог отвести для него удобный ночлег, и дону Джанни приходилось спать в стойлице, на охапке соломы, вместе с кобылой и ослом.
Зная, как священник ублажает Пьетро в Барлетте, жена Пьетро не раз выражала желание, пока священник у них, уступить ему место на кровати. а самой ночевать у соседки, но священник и слушать не хотел.
Однажды он ей сказал: «Джематта. голубушка, ты за меня не беспокойся. мне хорошо: когда мне вздумается, я превращаю мою кобылу в смазливую девчонку и с нею сплю, а потом снова превращаю ее в кобылу, так что расставаться мне с ней неохота».
Молодая женщина подивилась, но поверила и рассказала мужу.
«Если он и впрямь так уж тебя любит, то отчего ты не попросишь научить тебя колдовать?» — спросила она. — Ты бы превращал меня в кобылу и работал бы и на кобыле и на осле, и стали бы мы зарабатывать вдвое больше, а когда мы возвращались бы домой, ты снова превращал бы меня в женщину».
Пьетро был с придурью, а потому он в это поверил и стал упрашивать дона Джанни научить его колдовать. Дон Джанни всячески старался доказать ему, что это чепуха, но так и не доказал. «Ладно, — объявил он, — Если уж тебе так хочется, завтра я покажу, как надо действовать».
Пьетро и Джеммата почти всю ночь глаз не смыкали — так им хотелось поскорей начать колдовать. Едва забрезжил день, как оба поднялись и позвали дона Джанни — тот, в одной сорочке, пришел к Пьетро и сказал: «Это я только для тебя, если уж тебе так хочется, сделаю, но только, если желаешь полной удачи, исполняй беспрекословно все. что я тебе велю».
Супруги объявили, что исполнят все в точности. Тогда дон Джанни взял свечу, дал ее подержать Пьетро и сказал: «Следи за каждым моим движением. Но только что бы ты ни увидел и ни услышал, — молчи, как воды в рот набрал, а иначе все пропало.
Пьетро взял свечу и сказал дону Джанни, что исполнит все в точности.
Дон Джанни, приказав и Джеммате молчать, что бы с ней ни произошло, велел ей раздеться догола и стать на четвереньки, наподобие лошади, а затем начал ощупывать ее лицо и голову и приговаривать: «Пусть, это будет красивая лошадиная голова!» Потом провел рукой по ее волосам и сказал: «Пусть это будет красивая конская грива!» Потом дотронулся до рук: «А это пусть будут красивые конские ноги и копыта». Стоило ему дотронуться до ее упругой и полной груди, как проснулся и вскочил некто незваный…
«А это пусть будет красивая лошадиная грудь», — сказал дон Джанни. То же самое он проделал со спиной, животом, задом и бедрами. Оставалось только приставить хвост.
Тут дон Джанни приподнял свою сорочку, достал детородную свою тычину и, мигом воткнув ее в предназначенную для сего борозду, сказал: «А вот это пусть будет красивый конский хвост».
До сих пор Пьетро молча следил за всеми действиями дона Джанни, когда же он увидел это последнее его деяние, то оно ему не понравилось.
«Эй, дон Джанни! — вскричал Пьетро. — Там мне хвост не нужен, там мне хвост не нужен!»
Влажный корень, с помощью которого растения укрепляются в почве, уже успел войти, и вдруг на тебе — вытаскивай!
«Ах, Пьетро, голубчик, что ты наделал! — воскликнул дон Джанни, — Ведь я же тебе сказал: «Что бы ты ни увидел — молчи». Кобыла была почти готова, но ты заговорил и все дело испортил, а если начать сызнова, то ничего не получится».
«Да там мне хвост не нужен!» — вскричал Пьетро, — Вы должны были мне сказать: «А хвост приставляй сам». Вы его низко приставили».
«Ты бы не сумел, — возразил дон Джанни. — Я хотел тебя научить».
При этих словах молодая женщина встала и гак прямо и сказала мужу: «Дурак ты, дурак! И себе и мне напортил. Ну где ты видел бесхвостую кобылу? Вот наказание божеское! С таким, как ты, не разбогатеешь».
Итак, по вине нарушившего обет молчания Пьетро, превращение молодой женщины в кобылу не состоялось, и она, огорченная и раздосадованная, начала одеваться…»
ДЖОВАННИ БОККАЧЧО. Декамерон
-----------------------------------------------------
Эпоха торжествующей чувственности.
Правда, далеко не везде…
Положение женщины на Руси было точно таким же, как и в раннем средневековье — положение бессловесной твари, которая должна трудиться и приносить приплод.
АРГУМЕНТЫ:
«Подобает поучати мужем жен своих с любовью, и благоразсудным наказанием; жены мужей своих вопрошают о всяком благочинии: како душу спасти, богу и мужу угодити и дом добре строити; и во всем ему покорятися; и что муж накажет, то с любовью приимати, и говорити по его наказанию…
… А плетью с наказанием бережно бити: и разумно и болно и страшно и здорова. А толко великая вина и кручиновата дело и за великое и за страшное ослушание и небрежение, — ино соимя рубашку плеткою вежливенько побить, за руки держа: по вине смотря; да поучив примолвити: а гнев бы не был, а люди бы того не ведали и не слыхали; жалоба о том не была».
«ДОМОСТРОЙ» — памятник XVI века
«Положение русских женщин самое жалкое: ибо мужчины ни одну женщину не считают честной, если она не живет, заключившись дома, и если ее не стерегут так, что она никогда не показывается на публике. Весьма редко их пускают в церковь и еще реже в общество друзей, разве что они очень стары и уже нет места никакому подозрению…»
С. ГЕРБЕРШГЕЙН. Записки о Московии. 1556 г.
Читая эти исторические памятники, приходишь к неизбежной мысли о том, что, с одной стороны, это какая-то дремучая дикость, а, с другой, — дыма без огня не бывает.
Женщины уж очень охотно идут на эксперимент по превращению себя в кобыл…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.