Глава 18 Предыстория «О»

Глава 18

Предыстория «О»

Вот вам блестящий образчик человеческой «логики», как её принято тут именовать. Мужчина замечает определённые факты. Например, что не бывало дня в его жизни, когда бы он мог удовлетворить одну женщину, и также, что не бывало в жизни женщины дня, когда бы она не могла переутомить, победить и вывести из строя десять мужских механизмов, которые были бы уложены с ней в постель. Он сопоставляет эти удивительно ясные и говорящие за себя факты и делает из них следующий поразительный вывод: Творец порешил ограничить женщину одним мужчиной.

Марк Твен. Письма с Земли

Недавно мы видели парня на Лас-Рамблас в Барселоне, гордо демонстрировавшего миру надпись на футболке, гласившую: «Рождён, чтобы трах*ть». Остаётся недоумевать, есть ли у него дома целый комплект таких же маечек с надписями: «Рождён, чтобы дыш*ть», «Рождён, чтобы е*ть», «Рождён, чтобы п*ть», «Рождён, чтобы ср*ть» и, разумеется, гнетущее, но неизбежное: «Рождён, чтобы умир*ть».

Но, может, смысл гораздо глубже? Ведь, что ни говори, эта книга о том, что секс очень долго имел множество важнейших для Homo sapiens функций, причём размножение было лишь одной из них, самой очевидной. Раз мы, люди, больше всех других живых существ на земле тратим времени и сил на планирование, исполнение и воспоминания о наших сексуальных подвигах, может, нам всем стоит надеть такие футболки?

А может, только женщинам? Ведь когда доходит до секса, мужчина – бахвалящийся спринтер, но именно женщины выигрывают весь марафон. Любой консультант по семейным проблемам скажет вам, что самая частая жалоба женщин, связанная с сексом, – то, что мужчины слишком быстрые и слишком прямолинейные. В то же время мужчины жалуются чаще всего, что женщины чертовски медленно заводятся. После оргазма женщине хочется ещё с десяток. Если уж завелась, её не остановить. А мужчина кончил дело и на покой. Занавес для него опустился, мысли переключились с секса на что-то другое.

Такая симметрия взаимных разочарований иллюстрирует почти комическую несовместимость мужских и женских сексуальных реакций в контексте моногамной семьи. Подумайте: если мужчина и женщина вместе эволюционировали сексуально моногамными парами миллионы лет, как же мы вышли такими безнадёжно несовместимыми? Как если бы мы вместе садились ужинать, тысячелетие за тысячелетием, но половина, по-волчьи набросившись на еду, сжирала всё за несколько минут, в то время как вторая только заканчивала сервировать стол и зажигать свечи.

Да, мы слышали – смешанные стратегии, множество ничего не стоящей спермы, с одной стороны, и дорогие яйцеклетки в одной корзине – с другой и тому подобное. Но эти вопиющие несоответствия сексуальных реакций приобретают иное значение, если расценивать их как реликты нашего группового, сексуально беспорядочного эволюционного прошлого. Вместо того, чтобы накручивать сомнительные теории одна на другую, подпирая ими шаткую парадигму, – моногамия с недостатками, мягкая полигамия, смешанные сексуальные стратегии, серийная моногамия, почему честно не признать единственный сценарий, не требующий этих внутренне противоречивых, непоследовательных оправданий?

Ладно, хорошо. Это нас смущает. Даже, может, унижает, если вы легкоранимы. Но через 150 лет после выхода труда «О происхождении видов» разве не настало время признать, что сексуальность наших предков развивалась по траектории, сходной с нашими двумя ближайшими «кузенами» из числа приматов, – в высокой степени социальными и крайне умными? На все другие вопросы об истоках нашего поведения мы ищем ключи к ответам у шимпанзе и бонобо: язык, использование инструментов, создание альянсов, война и мир, альтруизм… но когда доходит до секса, мы ханжески отворачиваемся от этих моделей в пользу очень необщительных, туповатых, но моногамных гиббонов. Ну в самом деле, господа.

Мы уже объясняли, как сельскохозяйственная революция начала радикальную социальную перестройку, от которой мы до сих пор не вполне оправились. Может, это отрицание нашей сексуально неразборчивой предыстории, такое вымученное и неправдоподобное, выражает обоснованный страх перед беспорядком. Однако насущные требования стабильности социального порядка (основанного, как мы постоянно упоминаем, на нуклеарной парной семейной единице) неспособны без следа уничтожить влияние сотен тысяч лет эволюции, предшествовавших переходу нашего вида к оседлому образу жизни.

Если бы самки шимпанзе и бонобо могли говорить, как вы полагаете, они стали бы плакаться в жилетку своим мохнатым подругам о том, что у самцов преждевременное семяизвержение и цветов от них уже не дождёшься? Думаем, нет, потому что, как мы видели, если самка шимпанзе или бонобо в настроении, она всегда будет в центре внимания ретивых самцов. А чем больше внимания она получает, тем более привлекательной становится, поскольку, как выясняется, наши «кузены»-самцы заводятся от вида и звуков своих товарищей, занимающихся сексом. Представьте себе!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.