«Существует три категории ораторов: одних можно слушать, других нельзя слушать, третьих нельзя не слушать»[24] : искусство расставлять слова

«Существует три категории ораторов: одних можно слушать, других нельзя слушать, третьих нельзя не слушать»[24]: искусство расставлять слова

Предположим, вы готовитесь к публичному выступлению. Определили цель выступления и условия, в которых его придется делать. Выделили основные мысли, которыми хотите поделиться со слушателями. Нашли аргументы.

Наметили план речи. Решили, каким человеком хотите показать себя публике и какие эмоции у нее вызвать. Самое время подумать о том, как заставить аудиторию внимательно выслушать все это. И это серьезный вопрос.

Увы, предел естественного человеческого внимания настолько низок, что даже в самой короткой речи нельзя рассчитывать в него уложиться.

Кому из нас не случалось заснуть на скучной лекции? Через сколько минут вы перестаете следить за тем, что вещает какой-нибудь зануда с телеэкрана? Увы, предел естественного человеческого внимания настолько низок, что даже в самой короткой речи нельзя рассчитывать в него уложиться. Мы почти сразу отвлекаемся от унылого оратора и во время его выступления преспокойно размышляем о чем-то своем. До тех пор, пока он не оговорится.

Речи многих политиков (и не только) забываются на следующий день, но их оговорки порой живут в народной памяти годами. Многие помнят, как, например, оговорился министр финансов Кудрин на международном инвестиционном форуме «Россия зовет!»:

Я не в курсе этих действий, но в целом хочу сказать, что считаю, что борьба с коррупцией сегодня является главным злом.

Или как Лужков сказал на пресс-конференции по итогам выборов в Москве в декабре 2007 г.:

И все то, что произошло, я думаю, позволит нам сформировать Государственную дулю… э, думу…

Но не отсутствие оговорок отличает хорошего оратора от плохого – в конце концов, оговориться может всякий. Хороший оратор отличается тем, что умеет удержать внимание аудитории на протяжении всего выступления не только за счет оговорок. К сожалению или к счастью, это умение не зависит ни от ума говорящего, ни от его профессионализма, ни от внешних данных. Более того, даже содержание выступления не определяет напрямую, насколько внимательно вас будут слушать. Потому что даже самую замечательную, умную мысль можно пропустить, если оратор мямлит и занудствует. Но есть и хорошая новость: самую банальную мысль можно сформулировать так, что слушатели захлебнутся от восторга. Возьмем в качестве примера начало инаугурационной речи Рональда Рейгана 1981 г.

Даже содержание выступления не определяет напрямую, насколько внимательно вас будут слушать. Потому что даже самую замечательную, умную мысль можно пропустить, если оратор мямлит и занудствует.

Надо сказать, что в США инаугурационные речи традиционно привлекают большое внимание, поскольку в них новый президент излагает программу своих будущих действий и высказывается по наиболее острым вопросам американской жизни. Однако начинаются речи зачастую с весьма банальных вещей. В этом смысле не стала исключением и речь Рейгана. Вот с чего он начал:

Для немногих из нас, собравшихся здесь сегодня, это торжественный и очень важный день, и в то же время в истории нашей страны это обычное дело. Дежурная передача власти, предписанная Конституцией, регулярно происходит на протяжении вот уже почти двух столетий, и мало кто из нас сейчас не думает о том, насколько мы на самом деле уникальны. В глазах большей части мира эта церемония, которая регулярно повторяется каждые 4 года и которую мы воспринимаем как норму, предстает чудом, и никак не меньше.

В каждом из этих трех предложений Рейган противопоставляет рутинность передачи власти в Америке и экстраординарность этого явления. В первом предложении обыденность процедуры противопоставляется значению этого момента лично для него, Рейгана. И это вполне понятно: хотя президенты в США сменяются каждые 4–8 лет, с одним отдельно взятым человеком инаугурация может случиться только раз, максимум – два раза в жизни. Причем далеко не с каждым человеком это случается.

Во втором предложении слова о «дежурности» передачи власти соседствуют со словами «насколько мы уникальны», и это создает некий контраст и интригу. В чем уникальность, если эта процедура традиционно и неизменно повторяется уже не один век?

Следующее предложение отвечает на этот немой вопрос: «мы» уникальны в мире, который смотрит на «нас» с удивлением и восхищением, как на чудо. Причем в этом последнем предложении опять повторяется рефрен о регулярности передачи власти. Тем самым, во-первых, подчеркивается значимость этих слов, и, во-вторых, создается контраст между обыденностью передачи власти в США и удивлением всего мира.

В результате в первом предложении слушатели сопереживают Рейгану, разделяют его волнение и что там еще он мог чувствовать в этот момент. Во втором их внимание цепляется за интригу, созданную противопоставлением «дежурности» и «уникальности». А в третьем слушателей переполняет гордость за свою страну, на которую с восхищением взирает весь мир.

Как можно увидеть из примера речи Рейгана, даже банальную мысль можно сформулировать так, чтобы аудитория слушала, затаив дыхание. Причем для этого не так уж много требуется: Рейган использовал всего две простые риторические техники. Именно о риторических техниках и пойдет речь в этой главе.

Вы можете возразить, что правильные и умные мысли не требуют искусного выражения. Увы, это совсем не так. Как говорил Вольтер, «прекрасная мысль теряет свою цену, если она дурно выражена». Прибавим к этому, что, как заметил Скилеф[25], «говорить могут даже дети, но говорить как следует не могут и многие взрослые». Из всего этого следует, что даже если вы собираетесь сказать что-то необычайно важное, не следует пренебрегать формой. Необходимо помочь людям услышать ваши замечательные мысли. И достигается это продуманным подбором и расстановкой слов.