Абсолют, как он есть

Абсолют, как он есть

Вскоре после обеда лагерь затих, как это обычно бывало во время дневной сиесты. Пылающее солнце висело почти в зените, и его лучи безжалостно бомбардировали палатки и тростниковые крыши маленького поселка. Эд Паркер и Лора решили провести обеденный перерыв вместе и поболтать. Для Эда это была первая возможность выяснить, как Лоре удалось раздобыть череп. Накануне им не удалось поговорить: Эд весь день был занят, а Лора, уставшая после грибных приключений, рано легла спать.

Пользуясь тем, что они наконец-то остались одни, Эд тихо спросил:

— Подозреваю, что у тебя веские причины не обсуждать это при всех, но все-таки, что это за череп? Где ты его взяла?

— Знаю, что в это трудно поверить, но я сказала тебе правду, — ответила Лора. — Я нашла его в лесу, в развалинах. Шла из деревни и недалеко от тропинки заметила интересное каменное сооружение, полуразрушенное и заросшее лианами. Должно быть, это древнее святилище, возможно, посвященное Кецалькоатлю, потому что по бокам стояли две скульптуры Оперенного Змея.

— Майя называли его Кукулькан, но, по сути, это одно божество, — поправил Лору Эд. — Я знаю, о каком сооружении ты говоришь. Мы его видели и надеемся добраться до него в следующем месяце.

— Мне стало любопытно, и я сошла с тропинки, чтобы рассмотреть его поближе. Внутри была наклонная плита — должно быть, полуразрушенный алтарь. Я заметила под ней странный зелено-красный свет, пробивающийся сквозь густую растительность. Это светился лежащий в папоротнике череп.

Эд прекрасно знал Лору и не сомневался, что она говорит правду.

— Невероятно, — сказал он смеясь и качая головой. — Какая ирония судьбы! Мы, профессионалы, в поте лица раскапываем развалины, а самый изумительный предмет находит под камнями прогуливающийся по лесу любитель!

— Есть кое-что еще, о чем я не стала говорить при всех, — призналась Лора. — Но мне кажется, что это важно, и, думаю, тебе следует об этом знать. Найдя череп, я некоторое время пристально смотрела на него, и он подействовал на меня очень странно. Я впала в глубокий транс и пережила яркое видение.

— И что же ты увидела? — с некоторым беспокойством спросил Эд. Лора всегда была очень здравомыслящей и разумной. Это был первый случай, когда она заговорила о таких вещах.

— Светящееся создание, очень могущественно женское божество. Мне кажется, именно его последователи Юнга называют Богиней-Матерью, — после некоторых колебаний проговорила Лора. — Она показала мне, какой опасный путь выбрала западная цивилизация, а потом вручила череп как дар моему народу, как лекарство от пороков нашего времени. Она назвала его «Смерть, Несущая Жизнь».

Лора говорила медленно, тщательно подбирая выражения и взвешивая каждое слово. Она понимала: с точки зрения традиционной психиатрии, все, что она рассказывает, можно расценить как серьезное расстройство психики. Реакцию отца на ее историю тоже нетрудно было предугадать.

— Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке? — спросил Эд, начиная по-настоящему тревожиться за состояние рассудка дочери.

— Все прекрасно, — заверила отца Лора, — только очень необычно. Мне нужно некоторое время, чтобы все это переварить.

— Эд, ты один? Можно войти? — прервал их разговор донесшийся снаружи нетерпеливый голос.

То был Рон Эллисон, врач экспедиции. Квалифицированный и опытный специалист по внутренним болезням, Рон полностью разочаровался в курсе, которым пошла механизированная, оторвавшаяся от человека медицина, и решил принять участие в экспедиции. Этот выбор временно разрешил его дилемму и одновременно удовлетворил тягу к приключениям и экзотическим странам. Рон больше походил на дружелюбного и общительного семейного доктора первой половины двадцатого века, чем на технократа двадцать первого века, механика по ремонту тел.

— У меня Лора, но мы уже заканчиваем. Заходи, пожалуйста! Что случилось?

Рон, всегда спокойный и уравновешенный, на этот раз был непохож на самого себя. Он задыхался и выглядел встревоженным.

— Есть разговор, Эд, — сказал он, входя в палатку. — Я только что видел Таню. Она пришла ко мне, потому что у нее начались приступы неудержимой дрожи. Это определенно не эпилепсия. Когда это происходит, она не теряет сознания и недержание мочи тоже не возникает, но дрожь очень сильная, к тому же она чувствует, как все тело пронизывают мощные электрические разряды. Я видел пару приступов — впечатление такое, будто ее подключили к цепи высокого напряжения. Все это сопровождается видениями и приливами самых разных немотивированных эмоций.

— Когда это началось? Что могло вызвать эти приступы? — начал задавать технические вопросы Эд, вместо того чтобы спросить о том, что его действительно занимало: почему Рон пришел обсудить этот вопрос с ним? Ведь это явно медицинская проблема из разряда тех, которые Рон обычно решает самостоятельно. Так почему же он пришел?

— Несколько часов назад, — ответил Рон. — И при очень необычных обстоятельствах. Таня и Майкл забеспокоились, почему Крис не пришел на завтрак. Кроуфорды и Крис дружат и много времени проводят вместе. В столовой они сидят за одним столом. Таня пришла к Крису в палатку и обнаружила, что ночью он не ложился. Лазерная лампа была включена, в воздухе висела голографическая проекция черепа. Таня была озадачена и решила выяснить, что же произошло. Некоторое время она разглядывала изображение черепа. После этого все и началось.

— Ты хочешь сказать, что это голограмма черепа так странно повлияли на ее организм и психику? — недоверчиво спросил Эд.

— Выходит, что именно так, — ответил Рон. — Таня выключила голограмму, как только почувствовала неладное, но переживание продолжалось. Пару часов она пыталась справиться с приступами, но в конце концов решила прийти ко мне. Мне пришлось дать ей большую дозу стоицина, нового сильнодействующего транквилизатора. Похоже, он успокоил ее и снял мышечное напряжение.

— Возможно, с Крисом произошло то же самое и он в опасности? — вмешалась Лора, прерывая рассказ Рона. — Нужно его разыскать!

— Как раз поэтому я и пришел, — подхватил Рон, обрадованный, что ему наконец-то удалось убедить слушателей: дело срочное.

Эд понял, что действовать нужно немедленно.

— Срочно собирай людей, — велел он Рону. — Расскажи им о том, что происходит. Позаботься, чтобы больше никто не приближался ни к черепу, ни к голограммам. Скажи всем, у кого нет необходимости оставаться в лагере, чтобы прервали работу и отправлялись на поиски Криса. Мы разойдемся во всех направлениях и будем последовательно прочесывать лес.

Эд вошел в палатку Криса и огляделся. Он обнаружил на столе голограмму и положил ее в футляр с надписью «Хрустальный череп: проекционные голограммы», где уже лежало несколько других копий. Найти ящик с черепом не составило труда. Эд поднял крышку и заглянул внутрь, дабы убедиться, что содержимое на месте. Увидев красно-зеленое свечение, он тут же закрыл ящик — не хотел рисковать. Эд взял ящик и футляр с голограммами и отнес опасный груз в свою палатку. Там он поместил все в большой деревянный сундук с кодовым замком и решил держать подальше от любопытных глаз, пока дело не прояснится.

Чувствуя, что справился с ситуацией, Эд вышел из палатки, спеша присоединиться к поисковой команде. Не успел он войти в лес, как из зеленых зарослей навстречу ему вышла группа людей. Он узнал высокую фигуру Рона, который шел впереди, а потом услышал его голос:

— Все в порядке! Мы нашли его, нашли!

Когда они встретились, Эд крепко обнял Криса, а потом отступил на шаг и оглядел его. Крис походил на индийскую или китайскую статую Будды: он блаженно улыбался, глаза его сияли каким-то неземным светом. Зрачки были расширены, и, хотя он стоял лицом к Эду, казалось, что взгляд его устремлен сквозь него, в бесконечность. Что-то тут было явно не так, и Эд насторожился.

— Как самочувствие? Где ты был? Что случилось? — обрушил он на Криса град вопросов. — Ты заставил нас поволноваться!

— Теперь все хорошо, — ответил Крис. — Но какое-то время было жутковато, будто прокатился на американских горах.

— Пойдем ко мне в палатку, — предложил Эд. — Мы с Лорой как раз говорили о черепе. Если ты в порядке, посиди с нами. Я уверен, Лоре будет интересно тебя послушать. Думаю, и Рону стоит присоединиться к нам.

— Необычные ощущения начались вчера после обеда, когда я занялся исследованием черепа, — начал рассказ Крис, когда они вчетвером собрались в палатке Эда. — Я услышал странные напевы и пережил яркие видения. Чтобы проделать необходимую работу, пришлось по-настоящему бороться с собой. Мне стало казаться, что глупо измерять и взвешивать череп, исследовать его поверхность. Очень хотелось забыть обо всем этом и полностью отдаться переживаниям. Я чувствовал себя Одиссеем, которого манит пение сирен.

— И ты смог справиться с наваждением и продолжать работу? — спросила Лора, припомнив власть собственного переживания. Она бы и подумать не смогла ни о каких будничных вещах, тем более заниматься ими. Хотя, конечно, в то время она еще испытывала действие теонанакатля.

— Наверное, я бы поддался искушению уже тогда, — признался Крис, — но как раз в то время ко мне зашел Мэт, и это вернуло меня к реальности. Мы довольно долго разговаривали, а потом Мэт стал разглядывать череп, и его самого захватили какие-то яркие переживания.

— Как, и Мэта тоже? — перебил его Эд, осознавая, что проблема может быть более масштабной, чем он предполагал.

— Да, для него нутро черепа выглядело как некий космический компьютер с невероятным объемом памяти. Он что-то говорил об Универсальном Разуме и Абсолюте, только я не совсем уловил.

— Я не знал, что Мэта это тоже затронуло. — Нужно его осмотреть и проверить, все ли в порядке, — заметил Рон.

— А что произошло потом? — спросила Лора, которой не терпелось услышать продолжение истории

— Когда Мэт ушел, — продолжал Крис, — я решил заглянуть внутрь черепа, используя бинокулярный микроскоп и проекционные голограммы, которые сделал утром. Тут-то я и попался. Меня затянуло в гигантский водоворот, и я оказался совершенно в другой реальности. Наверное, так чувствовала себя Алиса в норе кролика или Дороти, когда ураган уносил ее из Канзаса. Только в моем случае это был не географический, а «понятийный» Канзас моего рационального мира. Я очутился в бездонной пропасти, символизирующей абсурдность всего материального.

— И как же ты выбрался из этой пропасти? — поинтересовался Эд, пытаясь понять, о чем говорит Крис.

— Я понял, что заперт в тесном мирке своего образа мышления, потому что никогда не задумывался о факте своего рождения. Естественно, анатомически я родился, поскольку телесно выбрался из тисков родового канала, но где-то в глубинах психики до сих пор нес отпечаток безнадежности и беспомощности этой страшной борьбы. Вчера под влиянием воспоминаний о том, как я был зажат в родовом канале, мне пришлось пережить экзистенциальное отчаяние. Когда же шейка матки открылась, ощущение безнадежности исчезло. Все дело было в этой невероятно жестокой борьбе, предваряющей выход, рождение. Я видел сцены неописуемой жестокости, видел убийства и насилия всех времен. Я понял, что насилие и секс являются важными движущими силами в истории человечества.

Слушая рассказ Криса, Эд ощущал полное недоумение. Он не мог определить свое отношение к нему. Это не укладывалось в его голове. Не расскажи ему Лора о своей странной реакции на череп, он не сомневался бы, что Крис спятил, притом окончательно.

Отношение Рона было строго клиническим. Для начала он исключал саму возможность, что Крис мог в действительности пережить свое рождение. Каждому студенту-медику известно, что это невозможно, потому что у новорожденного кора головного мозга еще не полностью миелинизирована. Значит, дело только за правильным диагнозом.

Лора слушала с большим интересом. Опыт ее общения с черепом отличался от того, что произошло с Крисом, но многое из его рассказа напомнило ей о собственном эксперименте с магическими грибами. Завершилось ли путешествие Криса божественным прозрением, как это произошло с ней?

— Чем же все это закончилось? — спросила она.

— Полнейшей мистикой. Сначала я встретился с чудовищными силами зла, пережил нападение темных сатанинских орд, которые пытались поймать меня и завладеть моей душой. Я прошел через ужас и глубокое отчаяние и молил Бога о помощи. И тут я увидел Иисуса на кресте, искупающего грехи всего человечества. А потом сам стал Иисусом! Это было настолько убедительно, что я свято верил: я действительно — Он и переживаю Второе Пришествие! И само имя мое — Кристиан — стало для меня окончательным подтверждением. Я впал в настоящую паранойю: мне казалось, что меня распнут, как Христа, и я стал всех бояться. И тут я нашел самый безопасный выход — убежать и спрятаться в лесу.

— Поразительно! И что происходило там? — спросил Рон, мысленно сравнивая рассказ Криса с описаниями пациентов-психопатов из справочников по психиатрии. Он больше не сомневался в диагнозе: типичный приступ параноидальной шизофрении!

— Светя себе фонариком, я нашел в развалинах укромное место и лег. Переживание не отпускало, я действительно умирал на кресте вместе с Иисусом и воскресал вместе с ним. Это помогло мне соприкоснуться с собственной божественностью, но очень своеобразно. Я больше не ощущал своей отдельности. Я понял, что все мы — Иисус, все мы — Космический Христос. Раньше я ошибался, думая, что я единственный; я связывал свое переживание с материальным телом и с эго. Вот почему у нас в психушках так много больных, которые вообразили себя Иисусами. Все они совершили ту же ошибку, что и я. Я вспомнил книгу про палату, где были сразу три таких пациента. Их собрали вместе, чтобы они выговорились. Помнится, это было где-то в Ипсиланти*.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что все мы — Иисус? — спросил Эд.

Он не был особенно религиозным, но то, что говорил Крис, не имело никакого смысла ни в контексте его христианского воспитания, ни в контексте его научного образования. Еще можно было бы понять, толкуй Крис о Брахмане или Будде, — он мог нахвататься таких идей из восточной мистической литературы.

— Я наконец-то понял, в чем смысл послания Иисуса, — все громче говорил Крис. — Должно быть, Иисус прошел через переживание собственной божественности и пытался рассказать людям о том, что они тоже воплощенные божества. «Я, Ты и Отец едины», — учил он.

Теперь, описывая пережитое прошлой ночью, Крис принялся яростно клеймить косное религиозное воспитание, которое он получил.

— Слово «Евангелие» буквально означает «благая весть», «хорошая новость». Все мы божественны! Не кажется ли вам, что это и есть хорошая новость? А не та чепуха, о которой нам твердят в церкви: дескать, мы жалкие грешники, недостойные крошек со стола Господа нашего. Разве это хорошая новость?

— То, о чем ты говоришь, очень похоже на учение индийских гуру, — сказала Лора.

— Точно. Ведь Иисус, как и восточные гуру, по крайней мере лучшие из них, был настоящим первооткрывателем в области сознания, — подтвердил Крис. — Он обнаружил собственную божественность и пытался помочь остальным сделать то же самое.

Мысли и прозрения проносились в мозгу Криса стремительным вихрем, гораздо быстрее, чем он успевал их высказать.

— Иисус видел, что мир, в котором мы живем, — таинственная божественная игра, а не просто заурядное царство материи. Обещание, что некогда, в далеком будущем, нас ожидает новое, уникальное воплощение божественного начала в материальном мире — чепуха, поповские сказки! Божественное начало воплощается постоянно. Все мы божественны, и все вокруг божественно. Царство Божье не обретешь, ожидая его. Царство Божье здесь, но люди его не видят! Второе Пришествие не имеет никакого отношения к истории — его можно узреть, только изменив сознание.

Лора прекрасно понимала, о чем говорил Крис.

— В каком-то смысле ортодоксальное христианство делает ту же ошибку, что и ты или пациенты психиатрической клиники. Оно утверждает, будто в истории человечества божественное начало воплощалось всего один раз, и все мы ждем второго такого же чуда. Это вводит людей в заблуждение и скрывает от них тот факт, что все творение — чудо и воплощение божественного начала.

— Аминь! — произнес Крис, довольный, что хоть кто-то его понимает.

Он замолчал и теперь сидел неподвижно; лицо его выдавало озабоченность и напряженную внутреннюю борьбу. Через несколько минут он наконец прервал молчание.

— Было кое-что еще, но мне трудно об этом говорить. Все было очень странно, я пока еще только пытаюсь разобраться.

Эд был поражен. «Если Крис думает, что все рассказанное им до сих пор вполне ясно и разумно, то что же тогда кажется ему странным и загадочным?» — растерянно подумал он и, снедаемый любопытством и нетерпением, весь обратился в слух.

— Ладно, расскажу все как есть, а вы уж сами судите, — проговорил Крис после долгих колебаний. — Когда я бежал через кусты, на меня внезапно упал пучок света такой колоссальной силы, что я чуть не ослеп. Я поднял голову и увидел огромный светящийся диск, висящий в небе высоко надо мной. Это явно был корабль пришельцев, огромный, никак не меньше двадцати метров диаметром.

Лица всех трех слушателей вытянулись от изумления, но причина для этого была у каждого своя. Для Эда, который только-только начал склоняться к выводу, что экскурс Криса в христианство не так уж безумен, как могло показаться поначалу, упоминание об НЛО стало последней каплей. Он недоверчиво покачал головой и сразу же вернулся к прежнему мнению. Если у Рона и были какие-то сомнения в диагнозе, последние слова Криса их полностью развеяли. Лора же мысленно перенеслась на гору, где после эксперимента с грибами, пережила столь же фантастическую встречу. Она не верила своим ушам.

— Это случилось в самый разгар моего приступа страха, и стоило мне увидеть корабль, как все обрело смысл, — пояснил Крис. — Как раз этого мне и недоставало. «Конечно, — сказал я себе, — я не принадлежу этому варварскому миру, к виду, который уничтожает сам себя и свою планету. Я пришелец из другого мира и послан сюда с особой миссией».

— Так ты решил, что они прилетели за тобой? — спросил Рон, следуя обычной процедуре опроса психиатрического больного.

— Да. Я был уверен, что моя задача — спасти человечество от коллективного самоубийства. И что на этот раз Второе Пришествие приняло вид посещения инопланетян. Почему-то я решил, что для современного человечества, для данного места и времени, это как раз то, что надо. Я, Христос, пришел не только из потустороннего мира, но и с другой планеты. Я свято верил, что моя миссия под угрозой и мои соотечественники предприняли спасательный полет, чтобы меня вызволить.

— И чем же все закончилось? — спросил Эд.

— Сначала моя теория подтвердилась. Каким-то образом — то ли при помощи какого-то всасывающего механизма, то ли методом молекулярной телепортации — меня перенесли на космический корабль. Я пришел в себя в какой-то лаборатории или операционной, окруженный не людьми, а странными инопланетными существами с большими раскосыми глазами. Смутно помню одно: мне ввели что-то в мозг через нос.

Лора была ошеломлена. Хотя история Криса во многом отличалась от того, что пережила она сама, у них было одно общее — встреча с пришельцами.

— Чем этот эпизод так отличался от всего остального, что с тобой произошло? — спросила она, с нетерпением ожидая, что же он ответит. Ведь ее встреча с пришельцами тоже резко отличалась от остальных переживаний, вызванных приемом грибов.

— Это трудно объяснить или описать, — ответил Крис. — Просто этот случай как бы сам по себе. Он в корне отличался как от обычной реальности, так и от остальных моих переживаний. Даже когда я вернулся к нормальному состоянию сознания и смог связать все вместе, эпизод с пришельцами продолжает стоять особняком и не находит никакого психологического объяснения.

— Пойдем-ка со мной, — предложил Рон, не сомневаясь, что Крис пережил острый психический срыв. — Примешь транквилизаторы, это поможет тебе успокоиться.

Но Крис совершенно не хотел принимать успокаивающие средства. Он чувствовал, что переживает самый интересный и захватывающий период жизни.

— Спасибо, не нужно. Я в полном порядке, — ответил он. — Только ужасно проголодался и устал. Мне надо поесть и немного отдохнуть. — С этими словами он вышел из палатки.

— Присматривай за ним, — попросил Эд врача. — Надеюсь, с ним все обойдется. Пока он еще слегка не в себе, да и мысли у него довольно дикие…»

— Не думаю, что за Криса стоит беспокоиться, — возразила Лора, когда Рон ушел. — Он здорово натерпелся, но все будет хорошо. Я, кажется, понимаю, что он хочет сказать. Его слова вполне разумны.

— Рад, что хоть кто-нибудь что-то понимает. О себе я этого сказать не могу, — заявил Эд. — Меня беспокоит все происходящее, а не только состояние Криса. Я хочу, чтобы череп вместе с голограммами был надежно заперт в ящике. Ясно, что это загадочный и очень мощный предмет, а действие его непредсказуемо, если не сказать больше. Я никому не позволю работать с черепом и даже смотреть на него, пока не получу заключение специалистов. На мне лежит ответственность за все, что может произойти.

— И где ты собираешься искать специалистов, которые дадут тебе такое «заключение»? — скептически и даже с некоторой иронией осведомилась Лора.

Испытав на себе влияние черепа, она сомневалась, что найдется авторитет, способный оценить его действие. Разве что Балам Ахау — к его мнению она бы, конечно, прислушалась. Или какой-нибудь ученый тибетский лама, но только не современные ученые, привыкшие во всем полагаться на традиционный подход.

Но она не успела ничего предложить — Эд уже принял решение.

— Помнишь, пару лет назад мы ездили на побережье Биг-Сур? — спросил он у Лоры. — Мы еще тогда обедали в «Непенти». Там мы встретили Альфреда Хантера, он гостил у своего младшего брата Роберта.

Когда-то Эд и Альфред были близкими друзьями и много времени проводили вместе, но в последние годы их пути разошлись.

— Я знаю, что он твой коллега и хороший приятель, — перебила отца Лора, — но ведь он археолог, как и ты. Как он может нам помочь в этом деле?

— Я имею в виду не Альфреда, а его брата Роберта. Он нейрохирург и работает в НИПИСе, Национальном институте прикладных исследований сознания в Болинасе. Возможно, это не совсем его область, но он блестящий ученый и автор нескольких замечательных исследований мозга. Я знал его еще ребенком, и, думаю, он меня еще не забыл. Если он сам не сможет нам помочь, то наверняка посоветует кого-нибудь в институте. Думаю, он именно тот, кто нам нужен.

— А чем конкретно он занимается? — спросила Лора. — Про институт в Болинасе ходят самые разные, порой совершенно дикие, слухи. Правда, что все исследования, которые там проводятся, строго засекречены, а финансируют их военные и ЦРУ?

— Разумеется, не все. Не думаю, чтобы Роберт стал работать на ЦРУ или военных. Но мне мало что известно и об институте в Болинасе, и об исследованиях Роберта. Я знаю только то, что рассказывал мне Альфред много лет назад. В детстве Роберт был не по годам развитым и одаренным. Когда бы я ни бывал у них дома, он всегда или играл на компьютерах или изобретал всякие любопытные невиданные штуковины. Еще учась в Стэнфорде, он сделал новаторские открытия в биоэлектронике.

— А ты не помнишь, какие именно? — спросила Лора.

— Как не помнить, — улыбнулся Эд. — Об этом столько писали, да и по телевизору показывали. Он вживлял микрочипы крысам и даже тараканам, а потом оборудовал их миниатюрными видеокамерами и прочими средствами связи. Этих маленьких биоэлектронных роботов можно было посылать для сбора информации в разные недоступные для людей места. Например, они могли сканировать развалины зданий после землетрясений и обнаруживать оставшихся в живых людей. Благодаря изобретению Роберта спасательные работы превратились из раскопок наугад в крайне эффективные операции. Это спасло много жизней и сэкономило много денег.

Лора слушала с интересом, но то, что сказал Эд, не развеяло ее сомнений: она по-прежнему не верила, что знания Роберта помогут им разгадать тайну черепа.

— Альфред рассказывал мне, — продолжал Эд, — что вскоре после того, как в прессе сообщили об исследованиях брата, его посетила небольшая делегация из института в Болинасе. Они хотели узнать, над чем тот работает и какие у него планы на будущее. В результате все, чем занимался Роберт, было засекречено, а ему самому предложили хорошую должность в институте.

Лора была озадачена. Если Роберт не работает на военных, почему тогда его исследования засекречены? Визитеры, скорее всего, были специалистами из Пентагона и ЦРУ. Представив, с какой целью они засекретили исследования Роберта, Лора поежилась. Раньше она не стала бы особенно об этом задумываться, но после встречи с Баламом Ахау и переживаний, полученных во время эксперимента с грибами и находки черепа, девушка стала очень чутко воспринимать любые проявления неуважения к жизни или природе. Она даже знать не хотела, над чем сейчас работает Роберт. Тем более она сомневалась, стоит ли доверять череп такому человеку. Но было уже поздно.

— Уверен, что нам нужен именно Роберт, — с воодушевлением сказал Эд и, не дожидаясь согласия Лоры, обратился к головидеофону:

— Компьютер, найди номер НИПИСа в Болинасе, штат Калифорния, добавочный — доктор Роберт Хантер. — А когда на экране высветилась информация, добавил: — Набери номер и установи связь!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.