Глава 10. Любит — не любит

Глава 10. Любит — не любит

«Чего ради мы возимся с этими обезьянами? И вообще, что общего они имеют с психологией? Психология — это наука о людях!» Эти вопросы вырвались у моего однокурсника, имени которого уже не припомню, на одном из занятий заключительного курса, который я посещал лет 20 назад. Каким образом, искренне недоумевал студент, изучая обезьян, можно приумножить знания в области психологии, да еще потом применять их к человеку. Полагаю, удивление этого студента так запомнилось мне из-за впечатления воплощенной невежественности, которое он производил. Возможно, я воскликнул что-нибудь вроде: «Да ты смеешься! Что могут обезьяны поведать о человеке? Ведь всем известно, что на эволюционной лестнице человек стоит всего на пару ступеней выше обезьян. Разве можно не заметить сходства?» Впрочем, может быть, я тогда и не высказал этого вслух, но меня просто-таки ошеломило, что кто-то не может проследить очевидные аналогии между человеком и животными — приматами.

Мысленно возвращаясь к событиям тех дней, я понимаю, что сам тогда не отличался особой терпимостью к кажущейся невежественности кое-кого из моих однокурсников, специализировавшихся в области психологии. Сейчас, выступая в роли великодушного преподавателя колледжа, я понимаю, что сходство поведения животных с многообразием человеческих проявлений далеко не всегда очевидно. Я вижу, что нередко, когда речь заходит об эволюционной преемственности между высшими и низшими приматами, в студентах начинают говорить их религиозные убеждения. И коль скоро я выхожу на импровизированную трибуну и во всеуслышанье провозглашаю торжество эволюции, то считаю: ключевым моментом служит не тот факт, что человекообразные и низшие обезьяны похожи на человека, а что и те, и другие могут дать психологам, изучающим природу человека, обширную почву для размышлений.

Работа, описанию которой посвящена эта глава, проведена Гарри и Маргарет Харлоу. Она служит экспонатом № 1 в деле использования данных, полученных в ходе изучения поведения обезьян, в качестве иллюстраций к тайнам человеческого поведения. Из других глав этой книги, особенно тех, которые посвящены работам Джона Боулби и Мэри Эйнсворт, вы узнаете, что многие эмоциональные проявления, которые Харлоу наблюдали у детенышей макак-резусов и их матерей, по-видимому, присутствуют и в поведении женщин и их детей. Эта работа, восьмая среди 20 самых революционных исследований в сфере детской психологии, получила название «Аффекциональные системы». И хотя вы уже изучали курсы психопатологии или мотивации и эмоций, подозреваю, что такое название не вызовет у вас бурного восторга. Возможно, вы не очень знакомы с существительным аффект. Поэтому прежде чем углубляться в подробное описание работы Харлоу, я, с вашего позволения, уточню, что термин аффект, независимо от контекста, всегда можно заменить словом эмоция; а термин аффекциональный — соответственно, словом эмоциональный. Существительное «аффект», которое начинается с того же звука что и слово яблоко (по-английски «affect» и «applc» начинаются с одного и того же звука. — Прим. пер.), так или иначе, означает эмоцию. Но если попытаться докопаться до СУ™ Beil*e**>то предметом нашего разговора является «любовь». В сущности, Харлоу задаются вопросом: по каким законам возникает любовь между матерью и младенцем? Вот сейчас и посмотрим.

Введение

Приступая к написанию своей работы, Харлоу руководствовались двумя целями. Во-первых, они постарались изложить свои представления о пяти, по их мнению, наиболее важных аффек-циональных структурах у животных-приматов. Хотя категория животных-приматов описывает достаточно много видов, в том числе таких высокоразвитых (человекообразных) обезьян, как шимпанзе, горилла и орангутан, больше всего времени Харлоу провели, наблюдая за определенным видом низших приматов, известным как Масаса mulatta, которых чаще называют макаками-резусами. Макаки-резусы живут, главным образом, на земле, и в дикой природе обитают во многих азиатских районах. Однако в исследовательских лабораториях по всей Северной Америке и в Европе можно встретить тысячи макак-резусов.

Другой немаловажной целью, которую поставили перед собой Харлоу, было собрать воедино результаты широкого ряда экспериментов, направленных на изучение эмоционального развития этих обезьян. Поэтому исследователи приводят данные, полученные в рамках дюжины ранее опубликованных экспериментов. Используя результаты этих эмпирических работ, авторы доказывают свои теоретические посылки, но очень важно не забывать о том, что основываясь на этих данных, они сформулировали собственные научные идеи.

В этой главе Харлоу описывают собственные представления о пяти аффекциональных системах: «(1) аффекциональная система "младенец-мать", которая связывает младенца с его матерью; (2) аффекциональная система "мать-младенец", или материнская аффекциональная система [которая обеспечивает развитие у матери стремления защищать своего ребенка]; (3) аффекциональная система "младенец-младенец", охватывающая отношения между ровесниками, посредством которой дети устанавливают взаимоотношения между собой и формируют устойчивую привязанность друг к другу; (4) сексуальная и гете росексуальная аффекциональная система, кульминацией развития которой являются период подростковой сексуальности и, наконец, сексуальное поведение во взрослом возрасте, направленное на воспроизводство; (5) отцовская аффекциональная система, широко трактуемая как позитивное отношение взрослых мужчин к младенцам, подросткам и другим членам их социальной группы».

Вы обратили внимание на наличие явных параллелей между аффекциональными системами обезьян и человека? Так-то. Современная психология уделяет им огромное внимание, а правительственные фондодатели предоставляют гранты в миллионы долларов клиническим, социальным психологам, а также специалистам в области психологии развития, занимающимся изучением этих же взаимоотношений между членами семей Homo sapiens sapiens (человеческих семей).

Если руководствоваться практическими целями, наиболее уместным будет рассмотреть первую из вышеперечисленных систем — аффекциональную систему «младенец-мать». Гарри Харлоу, совместно с рядом коллег, которые тоже занимались исследованием формирования связей ребенка и его безопасности, уделял самое пристальное внимание именно этой проблеме. Поэтому в оставшейся части главы я сосредоточусь на описании подхода Харлоу к исследованию эмоционального развития детенышей макак-резусов, особенно в том, что касается формирования аффекциональной системы «младенец-мать».

Аффекциональная система «младенец-мать»

Начиная обсуждение аффекциональной системы «младенец-мать», Харлоу отмечают, что эта система, по-видимому, отличается наименьшими изменчивостью и гибкостью среди прочих описанных систем. Основанием для такого утверждения послужил тот факт, что эта система, вероятно, играет самую важную роль для выживания детенышей макаки, и, возможно, наиболее биологически детерминирована. Эта система, обеспечивающая эмоциональную привязанность детеныша макаки к его матери, имеет даже большее значение, чем комплементарная ей аффекциональная система «мать-младенец» (в приведенной выше классификации она стоит под номером 2), которая определяет привязанность матери-макаки к своему детенышу. Звучит несколько парадоксально. Как эмоциональная привязанность детеныша к матери может значить больше, чем материнская любовь и защита? Если у матери не сформируется привязанность к своему детенышу, то как же он сможет выжить? По мнению Харлоу, привязанность детеныша к матери имеет большее значение потому, что «многие младенцы выживают и при относительно низкоэффективной материнской заботе, а перспектива неотвратимого жесткого наказания со стороны бесчувственных матерей заставляет систему работать с удвоенной силой». Поэтому сильная привязанность к матери повышает шансы на выживание даже у детенышей тех матерей, которые не слишком заботятся о своем потомстве.

Харлоу выделяют четыре стадии нормального развития аффекциональной системы «младенец-мать»: (1) стадия рефлекса; (2) стадия комфорта и привязанности; (3) стадия безопасности; (4) стадия отделения. И даже разделяя эмоциональную систему на четыре стадии, авторы подчеркивают, что эти стадии перекрывают друг друга. Стадии не обязательно начинаются и заканчиваются в одно и то же время, поскольку многое зависит от индивидуальных особенностей матери и детеныша, а также от специфики внешней среды, в которой растет детеныш. Для того чтобы достичь зрелости и, когда придет время, благополучно отделиться от матери, детенышу, живущему в относительно нормальных условиях, нужно пройти эти четыре стадии.

Стадия рефлекса. Стадия рефлекса у детенышей макак-резусов продолжается в течение первых 15-20 дней и очень напоминает подстадию использования рефлексов сенсомоторного периода, согласно периодизации Пиаже (которая рассматривается в главе 3). Она, в первую очередь, характеризуется проявлением основных рефлексов, необходимых для выживания детеныша. Существуют два типа рефлексов: одни связаны с кормлением грудью, а другие касаются поддержания физического контакта с матерью. Одним из рефлексов, связанных с кормлением, является ориентировочный рефлекс. Впервые он приводится в действие, когда новорожденный малыш ощущает некоторую стимуляцию лица, особенно в области рта. Возбуждение заставляет его поднимать и опускать голову или совершать движения головой из стороны в сторону до тех пор, пока он не найдет материнский сосок. Обнаружив сосок, детеныш берет его в рот и тем самым запускает сосательный рефлекс (второй рефлекс, связанный с кормлением грудью). Третьим рефлексом, возможно, тоже связанным с грудным вскармливанием, является рефлекс карабканья. Необходимость этого рефлекса особенно очевидна, когда детеныш обезьяны находится около ноги матери и пытается вскарабкаться по ней, после чего в действие всту пает ориентировочный рефлекс. Карабканье по своей природе представляется скорее рефлексом, чем целенаправленным поведением, так как, согласно Харлоу: «Если новорожденного детеныша обезьяны поместить на проволочную наклонную плоскость, он будет карабкаться по проволоке вверх и даже дальше, так что если не поставить заграждения, он упадет на пол!» Очевидно, что это рефлекс, который отличает детеныша обезьяны от человеческого младенца. Младенец не обладает такой развитой способностью карабкаться и приобретает ее только спустя несколько лет.

Другим рефлексом, который не наблюдается у детей человека, является цеплятельный рефлекс, хотя его рудиментарные пережитки прослеживаются в ладонном «хватательном» рефлексе, присущем человеческим младенцам. Цеплятельный рефлекс проявляется в том, что детеныши обезьяны цепляются обеими руками и ногами за нижнюю часть тела матери. Этот рефлекс тоже играет ключевую роль для выживания детеныша, поскольку если бы не он, то руки матери почти все время были бы заняты тем, что прижимали детеныша к телу. В связи с тем, что руки нужны обезьянам, чтобы передвигаться, а в дикой природе группы обезьян иногда совершают миграции по несколько миль в день, то не будь у детенышей цеплятельного рефлекса, матери-обезьяны были бы лишены возможности держаться группами.

Стадия комфорта и привязанности. По мере того как стадия рефлекса подходит к концу, на смену ей приходит стадия, где главной целью детеныша является близость с матерью и ощущение принадлежности к ней. Харлоу отмечают, что у обезьян эта стадия продолжается до 2-2,5 месяцев, а у человека может длиться до 8 месяцев. На этой стадии мать, главным образом, выполняет защитную функцию. Комфорт и привязанность, необходимые детенышу, достигаются двумя основными способами: посредством грудного вскармливания и физического контакта. Но выполненные Харлоу эксперименты, описание нескольких из которых я приведу ниже, показали, что эти способы неравнозначны. Хотя для того чтобы выжить, ребенок должен получать необходимое питание, физический контакт, по-видимому, значительно более важен для его психического здоровья. Находясь в тесном физическом контакте с телом матери, он начинает медленно и постепенно исследовать окружающую его среду — сначала он изучает тело матери, а затем переключается на находящиеся поблизости предметы, которые при других обстоятельствах были бы ему недоступны. Стадия безопасности. Затем детеныши обезьян, которые находятся в естественном контакте с матерью, и у которых формируется ощущение комфорта и привязанности, переходят к исследованию более удаленных участков окружающей среды. Однако чтобы отважиться на такую исследовательскую деятельность, им необходимо присутствие матери в зоне досягаемости. Когда мать рядом, ее детеныш бесстрашно пускается в рискованное путешествие по неведомым землям. Но стоит ей удалиться, как обязательно произойдет что-нибудь ужасное. Вот, например, что случилось, пока матери не было рядом: «В отсутствие матери поведение детенышей радикально меняется. Резко возрастает выраженность таких эмоциональных показателей, как голосовые сигналы, припадание к земле, покачивание и сосание. Как правило, детеныши либо замирают, припав к земле, либо бегают по комнате на задних лапах, обхватив себя руками». Такое зрелище приведет в замешательство любого, верно?

Существует интересное предположение, что у обезьян масштабы исследования детенышами внешней среды отчасти зависят от социального статуса их матерей в группе. Малыши, чьи матери занимают в группе доминирующую позицию, действуют свободно и непринужденно, не испытывая ни малейшего страха подвергнуться нападению со стороны других членов группы или рассердить их. Они ведут себя как маленькие снобы из породы обезьян. Но для детенышей, рожденных у матерей, которые занимают невысокое место в социальной иерархии, все обстоит совершенно иначе. Им приходится постоянно быть настороже и следить, как бы не стать объектом придирок со стороны собственных сверстников или их матерей.

Стадия отделения. Завершающая стадия развития аффекциональной системы «младенец-мать» наступает в тот момент, когда детеныши обезьян взрослеют настолько, что могут разорвать узы, ранее накрепко связывавшие их с матерями. Отчасти это неминуемое отделение происходит вследствие возникновения у молодых обезьян естественного стремления к самостоятельному познанию окружающего мира. Но, с другой стороны, посильную лепту в этот процесс вносят и матери, которые «вышвыривают ребенка из дома». Так, стадия 2 развития аффекциональной системы «мать-младенец», о которой мы пока не говорили, получила у Харлоу название «Промежуточной, или Амбивалентной стадии». В ходе этой стадии мать все более безразлично относится к присутствию своего детеныша. Кроме того, она^ начинает применять к своему детенышу все более жесткие меры наказания. В целом отделение младенца от матери, по-видимому, происходит по мере нарастания негативного отношения матери к детенышу. В конце концов, всех вполне устраивает, что детеныш начинает все реже контактировать со своей матерью. Но как только происходит отделение, в семье наступает покой.

Исследования Харлоу

Теория аффекциональных систем «младенец-мать» на примере макак-резусов, которую мы только что кратко изложили, может показаться столь очевидной, что ее можно понять на уровне здравого смысла. Отнюдь, ведь в основу этой теории были положены результаты широкого ряда экспериментов, выполненных Гарри Харлоу и его коллегами. Причем, что примечательно, кое-что они обнаружили совершенно случайно. Например, хотя Гарри Харлоу и его коллеги сами начали эксперименты по изучению социальной изоляции, и с этой целью стали отнимать детенышей обезьян от их матерей сразу после рождения, исследователи не рассчитывали, что у этих малышей разовьется такая сильная привязанность к шерстяным одеялам, устилавшим пол в клетках. И в своей статье, опубликованной в 1959 году, Гарри Харлоу и Роберт Циммерман (Robert Zimmerman) сообщили о гипертрофированных эмоциональных реакциях у маленьких обезьянок, которые последние и продемонстрировали, когда ученые попытались вынуть из клеток шерстяные подстилки.

Так, благодаря счастливой случайности, ученые сделали немаловажное открытие, впервые свидетельствовавшее о том, что контакт с относительно мягким и приятным предметом послужил важным фактором развития этих детенышей. Прежде в психологии было принято считать, что привязанность ребенка к матери формируется по определенным законам обусловливания, а привлекательность матерей объясняли тем, что они обеспечивают детям возможность получать пищу или оральное удовлетворение, о котором без конца твердил Зигмунд Фрейд. Поразительное открытие Гарри Харлоу доказывает, что кормление не имеет ничего общего с эмоциональной привязанностью младенцев к своим матерям. Скорее всего, природу этой привязанности определяет контакт поверхностей кожи.

В главе, посвященной книге Харлоу, мы резюмируем главные открытия Гарри Харлоу и его коллег. Однако они проделали и опубликовали такое множество экспериментов, что охватить их все практически невозможно. Вместо этого я ограничусь описанием общих процедур, использованных Харлоу, и обзором наиболее значимых результатов некоторых из основных исследова нйй. Коль скоро в этой главе они представляют данные своих исследований, то мне остается только лишь выбрать наиболее интересные и важные.

Метод

Как и во многих других исследованиях, представленных в настоящей книге, из описания, предложенного самими авторами, не так-то легко составить полное представление о предмете эксперимента. Тем не менее, для того чтобы вы имели возможность представить себе масштабность выполненного исследования, я немножко схитрю и заимствую информацию из статьи, которую Гарри Харлоу и Роберт Циммерман опубликовали в 1959 году в журнале Science. Участники

Шестьдесят новорожденных детенышей макак (резусов) забрали у их матерей в первые 12 часов после рождения и вскармливали искусственно. В пользу успешности суррогатного вскармливания говорит тот факт, что эти детеныши набрали даже больший вес, чем их ровесники, росшие с матерями. Материалы

Были изготовлены две искусственные суррогатные матери. «Матерчатая мама... представляла собой деревянный цилиндр, обмотанный мягкой ворсистой тканью, а в роли проволочной мамы выступал [цилиндр, обычно использовавшийся для хранения одежды]... Их обеих прикрепили под углом 45 градусов к алюминиевым подставкам и снабдили разными лицами, чтобы обеспечить узнаваемость в различных экспериментальных ситуациях». Вглядевшись в фотографии, приведенные ниже, вы сможете составить представление о том, как на самом деле выглядели эти суррогатные матери. В экспериментальных целях обе суррогатные матери были устроены таким образом, чтобы детеныши могли получать от них пищу, но соприкосновение только с одной из них создавало ощущение комфорта. При проведении этого эксперимента детеныши, взаимодействовавшие с обеими суррогатными матерями, благодаря той пище, которую они получали, набрали нормальный вес. Рискуя сообщить избыточную информацию, Харлоу опубликовали также данные о том, что у обезьян, выросших в компании проволочной матери, фекалии были более жидкой консистенции. Процедура

Хотя определенные детали процедур, проводившихся Харлоу и его коллегами, менялись в зависимости от специфики того или иного эксперимента, между ними было немало общего. Суть процедуры сводилась к тому, что четверых новорожденных обезьяньих детенышей отдавали на «взращивание» в одних условиях, а четверых других — в совершенно иных. Обычно продолжительность взращивания составляла как минимум 165 дней.

Например, в одном эксперименте каждого из четырех новорожденных детенышей изолировали от других обезьян, заменив их обеими суррогатными матерями; при этом матерчатая мама служила источником молока. В контрольном эксперименте все было точно так же, за исключением того, что пищу детенышам давала проволочная мама. В условиях другого эксперимента каждый из детенышей рос в обществе только одной из суррогатных матерей. Но и здесь четверых малышей поместили к матерчатой маме, а других четверых — к проволочной. В одном из вариантов эксперимента, например, четыре новорожденных детеныша росли с лактирующей (дающей молоко) проволочной матерью, в то время как четверо других жили в обществе нелак-тирующей тряпочной мамы (они получали пищу путем ручного вскармливания).

Важная проблема, стоявшая на повестке дня на протяжении всех этих «семейных экспериментов», заключалась в том, как детеныши будут справляться с ситуациями, провоцирующими возникновение тревоги. Подобные ситуации как таковые можно классифицировать на основании источников тревоги. В некоторых случаях в комнату, где жили обезьянки, непосредственно рядом с их «жилищем» помещали движущегося игрушечного медведя или игрушечную собаку. Иногда малышей запускали в совершенно незнакомое помещение, где находились несколько «стимулов, которые провоцируют у детенышей обезьяны любопытство и побуждают их к манипулированию предметами». В отдельных случаях при этом присутствовала суррогатная мать (иногда это была матерчатая мама, а иногда проволочная), а в ряде случаев матери не было.

Думаю, вы со мной согласитесь, что многообразие способов проведения этого эксперимента поистине поражает. И в самом деле, одна из причин того, что по итогам проведенной серии экспериментов Харлоу и его коллеги опубликовали около двадцати пяти научных работ, заключается в том, что именно столько статей понадобилось, чтобы описать каждый из многочисленных проведенных экспериментов. Но, тем не менее, в конце каждого дня на протяжении всего исследования ученые неизменно задавались одним и тем же вопросом: так какова же природа аффекциональной системы «младенец-мать»?

Результаты

В связи с тем, что данные Харлоу имеют большой объем, я решил разделить их на части, в соответствии с условиями проведения эксперимента. Детеныши, воспитывавшиеся в обществе обеих суррогатных матерей

В данном эксперименте половина детенышей росли с проволочной матерью, от которой они получали молоко, а другая половина маленьких обезьянок получала молоко у матерчатой мамы. Но как одни, так и другие постоянно находились в обществе обеих «кормилиц». Наибольший интерес здесь вызывает тот факт, что все детеныши проводили большую часть времени в соприкосновении с тряпочной мамой. Даже когда малышам приходило время получить пищу у проволочной мамы, для этого они нередко наклонялись к ней, не отпуская свою матерчатую маму. В возрасте от 25 до 165 дней детеныши из обеих групп ежедневно проводили в контакте с матерчатой матерью от 15 до 18 часов. С проволочной же суррогатной матерью они соприкасались всего лишь около 1-2 часов в день.

На сегодняшний день существуют, по крайней мере, два подхода к интерпретации этих результатов. С одной стороны, можно утверждать, что причиной тому, что маленькие обезьянки проводили так много времени, прильнув к тряпочной суррогатной матери, было ощущение комфорта от соприкосновения с мягкой тканью. Кому захочется обниматься с проволочной конструкцией? С другой стороны, дело может быть в том, что мяг кая мама создавала для детенышей большее ощущение защищенности, чем ее проволочная «соперница». Если это так, то следу» ет ожидать, что именно у матерчатой суррогатной матери малыши будут искать убежища в минуты страха и боли. Чтобы проверить это предположение, Харлоу и его коллеги ввели в экспериментальную ситуацию определенный стимул, заставивший детенышей испытать страх. Детеныши, воспитывавшиеся

с обеими суррогатными матерями, в ситуации

предъявления внушающей страх игрушки

В данном эксперименте, как и в предыдущем, детенышей «воспитывали» обе суррогатные матери, но половине малышей молоко «давала» проволочная мама, а другим — матерчатая. Затем в эксперимент вводили стимул, внушавший обезьянкам страх. Примерно в 80% случаев обезьяны предпочитали искать спасения у мягкой матери, независимо от того, у какой из них они получали молоко. Но вскоре после этого детеныши отваживались исследовать испугавшую их игрушку. Харлоу и Циммерман приводят очень яркое описание происходящего: «Несмотря на обуявший их немыслимый ужас, обезьяньи детеныши, поначалу бросившиеся к матерчатой матери и прижавшиеся к ней всем телом, быстро забыли о своих страхах перед загадочным объектом. Большинство малышей в течение минуты или двух изучающе разглядывали тот самый предмет, который совсем недавно казался им воплощением зла. Самые храбрые из них отважились отойти от мамы и приблизиться к этим жутким монстрам, разумеется, под прикрытием пристального материнского ока».

Таким образом, очевидно, что детеныши проводили все время, сидя на матерчатой матери, не только потому, что им было комфортно к ней прикасаться. Учитывая, что в минуты безумного страха они бросились именно к ней, получается, что матерчатая суррогатная мать помимо приятных тактильных ощущений обеспечивала им чувство безопасности. Детеныши, воспитывавшиеся с одной

из суррогатных матерей, в незнакомой комнате

Следующая задача, которую поставили перед собой Харлоу и его коллеги, заключалась в том, чтобы выяснить, что произойдет, если лишить обезьяньих детенышей возможности в первую чередь установить «взаимоотношения» с матерчатой мамой. Чтобы это выяснить, нескольких детенышей распределили по ррогатным матерям, не дав им возможности «общаться» с обеими. Более того, в ходе этого эксперимента тряпочная суррогатная мать не выполняла функцию кормления, в то время как проволочная мама давала малышам молоко. Дважды в неделю в течение 8 недель детенышей впускали в незнакомую комнату, в которой находилось много неизвестных им предметов. Каждую неделю суррогатная мать, «воспитывавшая» тех или иных детенышей, присутствовала при одних визитах, и отсутствовала во время других. В этом эксперименте контрольную группу составляли детеныши, которые росли даже без суррогатной матери, вместо этого первые 14 дней жизни они провели на шерстяном одеяле.

Оказавшись в незнакомой комнате, детеныши, росшие в обществе матерчатой матери, «стремглав бросались к своей суррогатной матери, если она присутствовала при этом, и вцеплялись в нее что было сил; их реакция была настолько резкой, что передать ее по силам только кинокамере. Затем, как и в эксперименте с внедрением к ним в клетку пугающего объекта, детеныши быстро приходили в себя, и, не выказывая ни малейших признаков опаски, начиная демонстрировать руками недвусмысленные позитивные реакции, карабкались по своей суррогатной матери. После нескольких повторений детеныши начали использовать суррогатную мать в качестве базы для своих операций, отходя от нее для того, чтобы исследовать и потрогать внедрившийся объект, и затем возвращаясь к ней в ожидании появления новой игрушки».

В отличие от них, тех обезьяньих детенышей, что провели первые дни своей жизни с проволочной суррогатной матерью, совершенно не волновало, присутствует ли она вместе с ними в незнакомой комнате или нет, несмотря на то, что она служила Для них основным источником пищи. Иногда детеныши подходили к ней, но контакты между ней и малышами качественно отличались от того, как другие обезьянки взаимодействовали с матерчатой матерью. Здесь будет уместно привести красочное описание поведения обезьяньих детенышей в незнакомой комнате в присутствии проволочной мамы, кормившей их молоком: «Они забирались на нижнюю часть ее тела и обхватывали себя Руками или, обняв руками свою голову и туловище, совершали конвульсивные рывки и покачивания, напоминающие поведение детей, живущих в специальных учреждениях и страдающих аутизмом». Обсуждение Серия экспериментов, описанных Харлоу и представленных в этой главе, приводит к безошибочному выводу о том, что одним из наиболее важных факторов установления связи между матерью и младенцем является физический контакт. Более того не любой физический контакт может играть настолько значимую роль. Соприкосновение должно давать ощущение комфорта. Согласно результатам этих исследований, соприкосновение кожи с холодным, твердым металлом не способствовало установлению необходимой тесной эмоциональной связи между обезьяньими детенышами и проволочной суррогатной матерью. У этих малышей, не имевших эмоционального контакта с матерью, по-видимому, так и не сформировалось твердое ощущение принадлежности и защищенности.

Этим мы отнюдь не хотим сказать, что безжизненный, невосприимчивый чурбан из дерева и ткани вполне отвечает эмоциональным потребностям детеныша, по крайней мере, не настолько, чтобы заменить ему настоящую, живую биологическую мать. Единственное, что нам известно, так это то, что, сравнительно с дикими обезьянами, обитающими в естественных природных условиях, детеныши из исследования Харлоу, вероятнее всего, превратились бы в неприспособленных к жизни, невротичных существ, даже если их «воспитывала» матерчатая суррогатная мать! Достоверно об этом судить нельзя, так как, по нашим сведениям, ни одного детеныша не выпустили назад в дикую природу. Можно сказать только то, что обезьяньи детеныши, выросшие в компании матерчатой матери, демонстрировали более широкий ряд проявлений, свойственных обезьянам, воспитанным в нормальных условиях.

Важно подчеркнуть, что мягкая на ощупь суррогатная мать служила маленьким обезьянкам «базой безопасности». Каждый раз, когда их что-нибудь пугало, они со всех ног бросались к ней и прижимались к ткани в поисках тесного физического контакта. Детеныши, растущие со своими настоящими матерями, ведут себя точно так же. Подобным образом, на какое-то время прижавшись к своей суррогатной матери, детеныши начинали чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы пуститься в опасную авантюру и исследовать пугающую игрушку или незнакомую комнату. Такое же поведение наблюдается у малышей, проведших детство в обществе своей настоящей матери.

В целом работа Харлоу послужила весомым опровержением модной в то время точки зрения относительно теорий аффек- иональных систем «младенец-мать». Одна из наиболее популяр1^1* теоРи** была предложена бихевиористами. Бихевиористы считали, что близость между матерью и ребенком является некой формой обусловленной связи, которая зависит от запаха, формы и размера. Например, они утверждали, что у младенца формируется привязанность к матери благодаря тому, что она обеспечивает его пищей. В результате многократного совместного предъявления пищи, лица и фигуры матери младенец начинает ассоциировать мать с пищей и, в конце концов, потянется к ней просто потому, что она у него будет ассоциироваться с кормлением. Очевидно, что работа Харлоу бросала вызов такой системе взглядов. В его исследовании детеныши предпочитали матерчатую суррогатную мать проволочной даже в том случае, если молоко они получали у последней.

Эти же данные ставили под вопрос фрейдистские воззрения, пользовавшиеся в то время большой популярностью. Как вы, возможно, помните из вводного курса психологии, наиболее значимым мотивирующим фактором, определяющим поведение детей, является, по Фрейду, стремление к достижению орального удовлетворения. Поскольку кормление грудью вполне может служить способом удовлетворения оральных потребностей ребенка, мать нужна ему, в первую очередь, для кормления грудью. Возвращаясь к экспериментам Харлоу, нужно сказать, что удовлетворения оральных потребностей, которое могло бы быть мотивирующим фактором поведения детенышей, оказалось явно недостаточно, чтобы перебороть желание прильнуть к мягкой матерчатой маме.

Выводы

Работа Харлоу совершила революционный переворот в детской психологии, так как именно в этом исследовании, в условиях контролируемого эксперимента, впервые удалось продемонстрировать значение физического контакта для установления аффекциональной связи между ребенком й матерью. Кроме того, данные Харлоу сыграли центральную роль в развитии теории привязанности Джона Боулби (разговор об этом пойдет в главе И). Интересно, что своей работой супруги Харлоу предвосхитили полемику о значении связи между ребенком и матерью, развернувшуюся спустя десятилетия после первой публикации Данных этой работы. Например, в конце 1970-х — начале 80-х годов в литературе по детской психологии нередко высказывались Двадцать иеликих открытий в детской психологии мнения о необходимости немедленного телесного контакта матери с только что родившимся младенцем. Одним из аргументов авторов подобных заявлений было то, что неотложный физический контакт матери с ребенком необходим для включения инстинктивного побуждения заботиться о новорожденном, укоренившегося в человеке за сотни тысяч лет эволюции. Несложно представить, как тогдашних новоиспеченных матерей охватывал панический страх, что их дети, лишенные физического контакта с матерью сразу после рождения, обречены на патологические эмоциональные отношения с ними. Основными глашатаями этой идеи были Джон Кеннелл (John Kennell) и Маршалл Клаус (Marshall Klaus).

Вследствие распространения такого подхода на плечи многих молодых матерей, которые по тем или иным причинам не смогли обеспечить незамедлительный контакт с ребенком сразу после его рождения, легло тяжкое бремя вины. Например, представьте себе, каково бы вам было, если бы вы долгие 40 часов в праведных трудах рожали ребенка (если вы женщина, то представить это вам будет несложно). Легко ли будет вам уже через час взять ребенка на руки? Или, быть может, вам захочется немного вздремнуть? Хорошо, предположим, вам хватит сил уже очень скоро навестить своего ребенка. Но многих мам настолько выматывает процесс родов, что они даже глаз не могут открыть. А теперь представьте благонамеренную медсестру, которая подносит ребенка к вашему лицу и сообщает: «Доктор говорит, что вы должны подержать его на руках 47 минут». Ситуация может усугубиться, если роды прошли с осложнениями. Так, если ребенок рождается недоношенным или его состояние требует немедленного врачебного вмешательства, роженица не сможет взять ребенка на руки, даже если захочет. Представьте себе, какую ужасную вину будет чувствовать молодая мама, если ей скажут, что у ее ребенка могут возникнуть эмоциональные проблемы только из-за того, что она лишила его этого самого физического контакта!

К счастью, данные более современного исследования, опубликованные Дайаной Эйер (Diane Eyer) в начале 90-х годов, свидетельствуют, что немедленный физический контакт вовсе не обязателен. Как оказалось, дети, чьи матери не взяли их на руки сразу после рождения, не испытывают серьезных эмоциональных проблем. Очевидно, главной причиной того, что отсутствие контакта с матерью сразу после рождения ребенка оказывало негативное влияние на эмоциональные отношения между ними, была убежденность матери в необходимости такого контакта. ?сли мать свято верит в то, что физический контакт совершенно необходим, но по той или иной причине он не состоялся, происходит нечто вроде самоисполняющегося пророчества. Если мать думает, что ее эмоциональные отношения с ребенком пострадали в результате отсутствия первичного физического контакта, она будет по-другому вести себя с малышом. Именно ее дальнейшее поведение, основывающееся на заблуждении, по-видимому, способствует формированию негативной аффекциональной системы «младенец-мать». Забавно, как действует наша психика, правда? Библиография

Eyer, D. Е. (1992). Mother-infant bonding: A scientific fiction. New Haven, CT:

Yale University Press. Harlow, H. E, & Zimmerman, R. R. (1959). Affectional responses in the infant

monkey. Science, 130. 421-432. Kennell, J. H., & Klaus, M. H. (1979). Early mother-infant contact: Effects on

the mother and the infant. Bulletin of the Menninger Clinic, 43,69-78. Kennell, J. H., & Klans, M. H. (1984). Mother-infant bonding: Weighing the

evidence. Developmental Review. 4,275-282.

Вопросы для обсуждения

Существенно ли отличается любовь между младенцем и матерью у людей от любви между детенышем и матерью у других приматов? Какие именно проявления у младенцев и матерей свидетельствуют о том, что они любят друг друга? Чем их поведение отличается от того, что можно наблюдать в указанном отношении у животных-приматов?

Каким образом любовь между младенцем и матерью способствует выживанию, если исходить из эволюционной точки зрения? Не опасно ли для матери тратить все свои силы на уход за ребенком?

Этично ли выращивать обезьяньих детенышей без их матерей? Можете ли вы представить себе, чтобы человеческие дети росли в таких же условиях, как маленькие обезьянки в экспериментах Харлоу?

Нам известно, что исследовательское поведение макак-резусов отчасти зависит от социального статуса их родителей в группе. А человеческие дети ощущают на себе влияние социального статуса своих родителей?