Глава 34 Звук

Глава 34

Звук

Писать – это чувственное занятие. Мы часто говорим о том, как важна острота зрения, но редко упоминаем звуковой его аспект. Мы говорим об авторском голосе, но нечасто отмечаем, как важны, буквально, звуки, которые он производит.

Сегодня жаркий, но ветреный день, и я устроилась писать на заднем крыльце. Мои яблони подрагивают от ветра. Процеживая воздух, листья отчетливо шуршат. У дерева поменьше и посуше, что ближе к крыльцу, листья трутся о саманную стену, и их шепот похож на шелест бумаги. Мой чау-чау, Золотой Король, роет землю в саду и решительно рычит. Щенок ротвейлера тяжело дышит от жары. Грузовик переключает скорости в полумиле от моего участка. Чуть поближе на моей грунтовой дороге грохочет пикап. Настойчивая цикада стрекочет на моем пастбище. Теперь их целый хор. Хриплая крикливая сорока на заборе дразнит сонных от жары собак. На крыльце к балкам подвешены тибетские бубенчики и «музыка ветра». Ветер теребит их, играя высокую женскую партию в противовес гортанному голосу грузовиков, что проносятся мимо.

Мы говорим о музыке текста, но редко обращаем внимание на музыку вокруг нас. Мир поет свою песню – какофоническую джазовую симфонию города или пасторальные вариации моей загородной жизни.

Этот вечер – летняя идиллия. Мимо несется подросток на мотоцикле. Мотор так ревет, что даже сороки летят в укрытие и с ветвей сухого дерева на пастбище (громко) жалуются на шум.

Новому щенку пять месяцев. Его лай уже не помещается в моем доме. Шмель жужжит над головой, недовольный собачьими воплями. Щенок разошелся, увидев лошадей: «Кто вы такие?» – лает он. Белый арабский скакун Доменики, Уолтер, потряхивает гривой в ответ.

Иногда, чтобы начать писать – или чтобы сделать текст более реалистичным, нужно сосредоточиться на звуках, а не только на зрительных образах. Только что по каменному полу крыльца прокатилась алюминиевая собачья миска. В щенячьем лае слышится настороженное «уф!», когда существа-великаны, лошади, подходят еще ближе. Красный пикап прогрохотал по дороге, а это что? Иногородний гость гоняет по проселочной дороге на модном спортивном автомобиле. И собаки подпевают – от баса-профундо ротвейлера до металлического тенора тибетского терьера.

На всю нашу жизнь наложена звуковая дорожка. Мы редко воспринимаем это буквально, и все же звук прокладывает дорогу в нашем сознании. Когда мы водим рукой по бумаге, скрип ручки может записать и другие звуки тоже. И когда он это делает, текст звучит гораздо лучше.

Однажды меня попросили написать сценарий к фильму об Элвисе Пресли. Он был Королем, американским феноменом, изменившим звучание всего мира. Я помнила раннего Элвиса – он был настойчив и горяч, – но, работая над сценарием, фоновой музыкой выбрала ранние альбомы Брюса Спрингстина и гоняла их по кругу без конца. Мне хотелось, чтобы в фильме была молодость, жар, энергия, чтобы американский дух чувствовался особенно ярко, и музыка Спрингстина и его «И-Стрит Бэнда» подходили как нельзя лучше. Была ли эта «интерпретация» ересью? Видимо, да. Но она сделала свое дело.

Многим писателям помогает музыка барокко, в особенности Бах. Тем, кто работает над объемными и сложными, логически выверенными текстами, подойдет Моцарт – его музыка помогает увеличить коэффициент интеллекта и математические способности. Пульсирующие ударные рок-н-ролла служат для некоторых писателей мощным двигателем. Другим навевает вдохновение эфемерное и гипнотическое звучание флейты.

Что для одного писателя лекарство, для другого может оказаться ядом. Некоторым просто необходимо, чтобы из динамиков тихо мурлыкал мягкий джаз. Другим джаз не подходит, потому что он их отвлекает – они начинают прислушиваться. Многие писатели предпочитают писать в тишине.

Для некоторых писателей наилучший фон – эмбиент, музыка со звуками природы: зеленые степи с певчими птицами, низкий и размеренный шум волн. Некоторым нравится включать метроном на медленный ритм – других он только отвлекает.

Веселее и проще всего мне было писать под музыку Тима Уитера. Не могу не рассказать одну особенно любопытную историю.

Мы с Уитером были высоко в Скалистых горах – записывали альбом с молитвами. Мне было неуютно в напичканной электроникой студии. Настолько, что пришлось покинуть помещение. Мы припарковали машину прямо у входа. Я собиралась спрятаться в ней. Но прежде чем я вышла из здания, Уитер сказал мне:

– Тебе надо написать две небольших книги. Одну с молитвами животным, а другую – с молитвами для детей.

– Вот сам и напиши! – отрезала я. – Мне и так есть чем заняться.

Уитер вернулся в студию – записать еще несколько треков на флейте. Я села в машину и попыталась продолжить работу над своей книгой, но этому не суждено было случиться. В голове продолжала звучать музыка флейты. И вдруг у меня родилась идея молитвы, обращенной к Богу-Муравью. Я ее записала, и тут же пришла вторая короткая молитва – на этот раз к Богине-Блохе. Через пятнадцать минут стало ясно, что эти молитвы выстроились в очередь, как самолеты на посадку. Я устроилась поудобнее на переднем сиденье, рядом со студийным тибетским терьером. Пока Уитер играл одно пронзительное соло за другим, я сочиняла молитву за молитвой. Через двое суток у меня их было пятьдесят две, а Уитер дописал наш альбом.

Жара начала спадать. Певчие птицы сменили караул. Воробьи и зяблики прилетели ужинать у кормушки. Щенок нашел кость – костей тут, в Нью-Мексико, полным полно. Эта кость – овечья, и она негромко хрустит на зубах у щенка. Я только собиралась забрать ее, чтобы тот не поранился, но щенок сам потерял к ней интерес, услышав стук сетчатой противомоскитной двери. Звук отвлек его, и он забыл о кости.

Осознанное использование звуков в тексте – как и хорошее звуковое сопровождение к фильму – будоражит подсознание. Звуки незаметно для нас вызывают целый ряд ассоциаций и более сильных ощущений, чем одни только зрительные образы. Благодаря звукам наши тексты «звучат» лучше – во всех смыслах.