«Есть вещи поважнее счастья»

«Есть вещи поважнее счастья»

«Смысл жизни – в удовольствии, в достижении максимума счастья», – говорят те, кто на первый взгляд кажется разумнее первых. Но снова сомнительно. Даже величайший апологет удовольствия Эпикур и тот говорил, что всякое удовольствие должно быть ограничено этикой. Как справедливо заметил Иван Тургенев, «есть вещи поважнее счастья». Эту идею, каждый по-своему, выражали Андрей Тарковский, Гюстав Флобер, Константин Бальмонт, Марина Цветаева, Лев Толстой, Мишель Монтень, Сенека, Марк Аврелий, Махатма Ганди и многие другие выдающиеся творцы и мыслители. Можно было бы привести немало мудрых цитат-объяснений, показывающих, почему нельзя ставить знак равенства между смыслом жизни и счастьем. Однако давайте послушаем, что говорит об этом российский психолог.

«Жить для удовольствия нас призывают реклама, статьи в журналах, светские хроники, телевизионные ток-шоу, бесконечные сериалы, реалити-шоу. Этим пронизана вся наша повседневность. Везде мы слышим, видим, читаем призывы жить в свое удовольствие, брать от жизни все, ловить момент удачи, «отрываться» по полной… С культом удовольствия теснейшим образом связан культ потребления. Для того чтобы получить удовольствие, мы должны что-то купить, выиграть, заказать. Потом потребить это, и все заново: увидеть рекламу, купить, употребить по назначению, получить удовольствие. Нам начинает казаться, что смысл жизни в том и заключается, чтобы пользоваться тем, что повсеместно рекламируется, а именно: определенные товары, услуги, чувственные удовольствия (секс); впечатления, доставляющие удовольствие (путешествия); недвижимость; разнообразное «чтиво» (глянцевые журналы, дешевые детективы, дамские романы, книги по мотивам сериалов) и т. д.

Таким образом, мы (не без помощи СМИ, однако по своей воле) часто превращаем себя в обессмысленных полулюдей, чья задача – только есть, пить, спать, гулять, выпивать, удовлетворять половой инстинкт, наряжаться… Человек сам низводит себя до такого уровня, ограничивая цель своей жизни удовлетворением примитивных потребностей.

Тем не менее, испробовав к определенному возрасту все мыслимые удовольствия, человек пресыщается и чувствует, что, несмотря на разнообразные наслаждения, жизнь его пуста и в ней чего-то важного не хватает. Чего же? Смысла. Ведь в удовольствии смысла не найти.

Удовольствие не может быть смыслом существования хотя бы потому, что оно проходит и, следовательно, перестает быть наслаждением. Любая потребность удовлетворяется лишь на определенное время, а потом заявляет о себе снова и снова, причем с новой силой. Мы в своей погоне за наслаждением похожи на наркоманов: получаем некое удовольствие, оно скоро проходит, нам необходима следующая доза удовольствия – но оно тоже проходит… Еще это напоминает ослика, бегущего за привязанной впереди морковкой: хотим поймать, а догнать не можем…

Вполне естественно, что человек, считающий своей целью в жизни получение удовольствий, рано или поздно приходит к серьезному душевному кризису. Мы потребляем, потребляем, потребляем… и живем так, будто будем потреблять вечно. Однако впереди у нас смерть – и это достоверно известно каждому. Именно смерть покажет нам ложность потребительских установок».

Эдвард Радзинский в книге «Загадки истории. Беседы с Сократом» устами древнего философа предупреждает об опасности жизни ради удовольствий: «Веселись, наш счастливый друг. Но пройдет юность, и вспомни: кто провел всю жизнь в удовольствиях, у того остаются под старость только воспоминания тела. Разум не взрослеет, и душа не вырастает. И он ощущает, будто совсем и не жил. Что он все тот же мальчик, которого почему-то называют старцем. И ему страшно умирать».

В этом, пожалуй, главная беда такого подхода: душа, когда человек живет ради удовольствий, не успевает приобрести нужный опыт, не набирает нужных энергий в свою матрицу. И ей, этой неразвившейся душе, душе-второгоднице, вновь придется возвращаться на землю. Только в следующий раз телесных удовольствий будет очень мало, потому что придется отрабатывать долги за прошлую, бесцельно прожитую жизнь.