3. Комиссии по установлению истины

3. Комиссии по установлению истины

Комиссии по установлению истины играют значительную роль в проработке прошлого. Самой известной из них была так называемая «Комиссия правды и примирения» («Truth and Reconcielence Commission») в Южной Африке, которая поставила себе целью через выявление беззакония и установление реальных фактов вносить вклад в примирение между этническими группами. Наряду с южноафриканской существовало и существует множество других подобных комиссий, как, например, в Сальвадоре, Перу, Гватемале, Чили, Восточном Тиморе, Шри-Ланке и Руанде.

Прежде всего родственникам пропавших без вести важно знать, что преступники наказаны, – это укрепляет в них чувство уверенности и безопасности и удовлетворяет их потребность в правосудии.

Э. Штауб пишет:

«Это может помочь жертвам почувствовать связь с остальным миром, а не изолированность от него»

(Staub, 1998, с. 233).

Но комиссии справедливости выполняют и другие функции. Преступники склонны считать себя невиновными. Свои действия они оправдывают как абсолютно необходимые в то время, а личную ответственность отрицают под предлогом того, что всего лишь исполняли свой долг.

«Непосредственные преступники, люди, бывшие на вторых ролях, и остальные – те, кто просто молча наблюдал за происходящим, – все склонны к оправданию своих действий. Они видят в них либо самозащиту, либо способ борьбы с теми, кто стал на пути достижения важных целей, порой оправданных „высокими“ идеологическими понятиями, такими как коммунизм, нацизм, или национализм»

(там же).

Такое представление преступников о себе ставится комиссиями под вопрос и даже разрушается. По крайней мере, в общественном мнении возникает другое представление о реальности: преступники привлекаются к ответственности за содеянное. Однако удивительным образом жертвы часто готовы быть снисходительными к преступникам, если те признают свою вину.

«…родственники жертв продемонстрировали огромное великодушие… большинство из них подчеркнули, что, в конце концов, для них важно раскрытие правды и что память об их близких не опорочена и они не забыты»

(Zalaquett, 1992, с. 1437).

Кристи Сангстер (Sangster, 1999) видит две существенные функции комиссий правды.

Во-первых: комиссии должны опираться на правду, какой ее видят жертвы, и она должна быть признана. На нее может и должно ссылаться правосудие. Во-вторых, те, кто нарушили права человека, должны быть привлечены за это к ответственности – в соответствии с правовой системой страны. В обязанности комиссий входит предоставление фактов, на которых может строиться правосудие.

Следовать этому кажущемуся самим собой разумеющимся порядку не всегда просто. Первой комиссией по установлению истины был Нюрнбергский процесс. Но даже при тех – политически абсолютно однозначных – условиях, когда все обвиняемые, адепты зловещего режима, очевидным образом были ответственны за свои зверства, было сложно в точности идентифицировать эти деяния и по заслугам наказать преступников.

Комиссии правды, которые возникали с 70-х годов ХХ в. в государствах, где пала диктатура, часто оказываются в еще более сложной ситуации: люди, ответственные за нарушения прав человека, порой занимают влиятельные посты в новых правительствах или армиях. В странах, где недавно бушевали гражданские войны, комиссии должны способствовать установлению пусть хрупкого, но мира, а не подвергать его опасности, настаивая на горькой правде.

Ситуация для комиссий по расследованию случаев нарушения прав человека еще более усложняется в странах, которые продолжают воевать. На Шри-Ланке, например, одна из созданных в 1996 г. комиссий по насильственным исчезновениям передала президенту имена 200 ответственных за эти преступления военных. Однако вокруг вопроса об их возможной отставке стала намеренно создаваться неразбериха. Результатом многочисленных дискуссий стало негодование по поводу «клеветы на настоящих героев войны», которая «способна ослабить армию» в критический момент войны. Ни один солдат из списка не был отстранен от службы в зоне военных действий. (Amnesty International 1997).

Вопрос, насколько вообще возможно расследование государственных преступлений в стране, находящейся в состоянии войны, остается открытым. Несмотря на это, на основе фактов, предоставленных комиссиями по установлению истины, снова и снова удается привлечь виновных к ответственности и добиться справедливости для жертв нарушений прав человека.

Сангстер указывает на то, что правда ценна сама по себе и обладает регуляторным и целительным воздействием как на отдельного человека, так и на общество в целом. Могут быть найдены также альтернативные формы искупления и покаяния. Официальные извинения за нарушения прав человека, которое президент Чили Эйлвин принес пропавшим без вести и их близким, были больше, чем просто жест. Они были восприняты как признание и реабилитация погибших и пропавших без вести.

Помимо расследований, комиссия в Чили разработала перечень рекомендаций относительно будущего жертв. Наряду с психосоциальным обеспечением, рекомендовалось предоставить жертвам наилучшие возможности в образовании.

Брэндон Хамбер, изучавший вопрос компенсаций жертвам политических репрессий в Южной Африке по окончании апартеида, указывает на разнообразие желаний и потребностей оставшихся в живых и близких погибших и пропавших без вести:

«Одни выжившие или семьи жертв хотят финансовой компенсации, другие – подобающих похорон их пропавших близких, кто-то просто хочет правды, а для некоторых по прежнему самой лучшей компенсацией было бы привлечение к ответственности виновных»

(Hamber, 1995, с. 6).

В любом обществе существует общепринятое понимание хорошего и плохого – правосудия, преступления и наказания. Если бы преступники были осуждены и наказаны в соответствии с этими стандартами, включая случаи, когда их действия были санкционированы государством, это могло бы стать значительным шагом в сторону помощи жертвам и их родственникам в преодолении их травм. Причина того, почему многие отвергли финансовую компенсацию, по мнению Хамбера, в том, что люди не хотели, чтобы им платили за их молчание.

«Они отказывались принять денежное возмещение, так как чувствовали за этим не общественное и историческое признание, а оплату государством их безмолвия»

(там же, с. 5).

Во многих латиноамериканских странах жертвы принимали финансовую компенсацию, но сразу передавали деньги правозащитным организациям.