4.3. Роли

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4.3. Роли

Культурная антропология и социальная психология употребляют термин «роль» для обозначения поведения, которое ожидается со стороны носителя конкретного общественного статуса, причем ранее «статус» понимался его автором Р. Линтоном «в нейтральном смысле, для обозначения жизненной ситуации, а отнюдь не как оценка меры авторитетности, которую получает статус или носитель данного статуса» (Murphy, 2001, с. 59).

С точки зрения вышеупомянутых дисциплин, общественный статус можно разделить на аскриптивный (приписанный), который дается нам при рождении (возраст, пол, родство, каста, наследственный титул), и приобретенный. В то время как аскриптивный статус является неизменным и в количественном аспекте сильно лимитирован, число приобретаемых статусов с развитием общества постоянно растет, оно огромно и обладание ими зависит от способностей индивида. Поскольку почти невозможно изменить собственный аскриптивный статус, усилия по изменению статуса в основном направляются на роли, как в случае движения за права женщин, которое старается улучшить положение женщин, а не изменить их пол (Murphy, 2001).

Для лучшего понимания роли в драматерапии стоит учесть то, как определяется роль в родственной паратеатральной дисциплине учебно-воспитательного характера, в драматическом воспитании (DIE):

«Под ролью обычно понимается:

1. Система ожиданий, которые проявляет по отношению к индивиду некто другой – общество в узком или широком смысле слова (государство, семья, но также и, скажем, учитель, родитель или супруг, т. е. так называемые дополняющие – комплементарные роли). Эти ожидания могут быть изложены письменно (правила, предписания и т. п.) и устно (традиционные нормы, ожидания, проявленные в ходе обсуждения, и т. п.).

1. Совокупность внешних проявлений поведения и общения индивида (ролевое поведение полицейского при наложении штрафа и т. п.).

2. Наконец, я понимаю роль как внутреннюю модель, внутреннее представление индивида об исполнении им определенной роли…» (Valenta J., 1997, с. 33).

Исполнение роли занимает исключительно важное место не только во всех паратеатральных системах, но также и в нашей ежедневной реальности. Сью Дженнингс подчеркивает (Jennings, 1995), что каждый индивид с возрастом постепенно осваивает и меняет множество ролей, к исполнению которых привыкает с раннего детства – приблизительно уже с 10-го месяца жизни. Исполнение ролей, развиваясь в детских играх и подростковых экспериментах, формируется в первую очередь семьей и внешними условиями. Взрослый индивид, как правило, окружен неисчислимым множеством ролей, формирующих его ролевой репертуар, который обеспечивает ему поддержание равновесия между внутренним и внешним миром. В драматерапевтической группе могут появиться индивиды с проблемами в формировании связей между внутренним и внешним миром. У иных клиентов, в свою очередь, могут обнаружиться ригидные роли, роли, зафиксированные в ранние периоды жизни, и роли, не отвечающие реальным ситуациям, которые сформировались ввиду ошибочного социального обучения (моделирования). Поэтому Дженнингс (Jennings, 1995) к числу основных целей драматерапии, кроме обогащения личного опыта клиентов и стимулирования их эстетических чувств, относит следующие цели:

• «исправление» и перемоделирование ролей так, чтобы они выглядели более естественными и менее осознанными;

• стимулирование развития ролевого репертуара, т. е. системы ролей, отвечающих различным ситуациям;

• выявление неприемлемых структур поведения и поиск альтернативного (т. е. адекватного ситуации) поведения;

• накопление опыта при решении нестандартных и непредвиденных ситуаций;

• поиск приемов связывания внутренних реакций с внешними проявлениями поведения, и наоборот.

Ланди (Landy, 1985) различает несколько уровней погружения в роль, для которых индивид располагает огромным потенциалом, а именно имитацию, идентификацию, проекцию и перенос.

Под имитацией понимается копирование внешних признаков роли, когда индивид подражает, прежде всего, движениям и манере общения других лиц, например, ребенок таким образом подстраивается под исполнение роли матери. Несмотря на то, что имитация вначале имеет форму подражания поведению другого, в следующей фазе она начинает применяться по отношению к самому индивиду: ребенок имитирует самого себя в определенной ситуации, которая «здесь и сейчас» просто нереальна (например, утром в игре ребенок имитирует самого себя во время обеда). С помощью такого самоподражания у ребенка в дальнейшем развивается способность к погружению в роль. Индивид способен исполнять два вида ролей: роль самого себя (сравни с уровнями симуляции, описанными в главе 3), которую Ланди называет психодраматической ролью, и роль кого-либо другого (см. там же уровень альтерации), названную Ланди проективной ролью.

Более глубоким погружением в роль является идентификация, когда мы воспроизводим не только внешние признаки персонажа, но и его чувства и оценки (сравни с уровнем характеристики). Например, девушка, позитивно идентифицирующая себя со своей матерью, может сохранить свою женскую идентичность (если, впрочем, объект идентификации неубедителен или «нечитабелен», индивид может попасть в ситуацию кризиса идентичности ролевых моделей с затруднением осознания собственного Я. Выход из кризиса состоит в принятии позиций и ценностей лиц, заслуживающих доверия).

«Идентификация – внутренний драматический процесс. Девочка не играет роль матери. Она скорее формирует мысленное представление о себе самой как матери и выясняет свои способности вести себя как мать и вести себя как дочь (сын) по отношению к матери. Эти две роли – ребенка и матери – самостоятельны, но взаимно зависят друг от друга» (Landy, 1985, с. 65).

Противоположностью идентификации, согласно Ланди, является проекция, которую он понимает в психоаналитическом смысле как неосознанный перенос (проецирование) собственных желаний, мотивов и чувств с подавленным или бессознательным содержимым на других людей, ситуации, вещи или животных. В нашем случае ребенок видит не себя как мать, а видит мать как себя. Проекция понимается в качестве защитного механизма, оберегающего индивида от тревоги, вытекающей из внутренних конфликтов (например, то, что я хочу, для меня нравственно неприемлемо, поэтому я проецирую его на кого-то другого, в результате чего избавляюсь от тревоги). Для ролевого поведения проекция может оказаться полезной в случае, если клиент проецирует какие-то аспекты себя самого вне собственной личности для того, чтобы поэкспериментировать с реальной ролью и обстоятельствами при сохранении определенной дистанции (см. понятие дистанцирование).

«Игра в куклы, в перчаточные куклы и игра в масках – это все средства проецирования аспектов себя самого на другой объект. Любая драматическая деятельность, включая зачаточные формы развития драматической игры, формы „незападной“ ритуальной драмы и театрального искусства, является проецированием, когда собственное Я переселяется в тело, мысли и душу кого-то другого» (Landy, 1985, с. 65).

В драматерапии Ланди пользуется также переносом, который он, однако, трактует несколько шире, нежели психоаналитически понимаемое отношение между терапевтом и пациентом, при котором пациент переносит на терапевта свой прошлый опыт, бессознательные ожидания и эмоциональные связи (например, инфантильное отношение к отцу), в результате чего возникает так называемый невроз переноса, который является важной частью психоаналитически ориентированной терапии. Понимание переноса, которое предлагает Ланди, весьма близко к трактовке этого явления в широком смысле:

«Однако все чаще термин „перенос“ используется и в более широком смысле бессознательного перенесения прошлого опыта из одной межличностной ситуации в другую. В межличностных отношениях широко известен факт, что приобретенный в прошлом опыт часто повторяется. Речь при этом может идти как о повторении недавних и несколько отдаленных событий, так и о событиях, давно прошедших, из раннего детства. Речь может идти как о явлении нормальном, так и патологическом. Повторение игнорирует реальность, реакция не соответствует обстоятельствам, она не дифференцирована. Восстанавливаются давно утраченные связи с объектом, существенным здесь является сдвиг. В этом смысле мы можем понимать перенос как особый случай межличностной коммуникации, при котором происходит несоразмерное обобщение и повторение прошлых переживаний, неадекватное новой ситуации» (Kratochv?l, 1995a, с. 25).

Ланди (Landy, 1985) считает перенос универсальным драматическим феноменом, проявлением образности, когда индивиды превращаются в архетипы и в роли кого-то другого поднимаются до символического уровня, когда человек изменяет реальность в соответствии со своим субъективным видением мира (например, в теперешнем доме видит дом своего детства). Хотя для невовлеченного в какой-либо процесс креативного индивида перенос архетипичных понятий или прошлых переживаний на нейтральных людей и объекты является нормальным и даже желательным, у ограниченных по здоровью индивидов со склонностью к регрессивным защитным механизмам это совершенно нежелательно. С точки зрения связи роли и идентификации с этой ролью со стороны клиента, британский драматерапевт Джонс (Jones, 1996) различает три формы данной связи:

• клиент работает с вымышленной идентичностью, которая чужда ему (совершенно иная личность, животное, предмет, абстрактное явление);

• клиент изображает самого себя («здесь и сейчас», в прошлом или в будущем);

• клиент выбирает определенные аспекты себя самого и использует их для характеристики исполняемого персонажа (отец погружается в роль своей дочери, но по ходу исполнения роли дополняет ее столь характерной для него самого нерешительностью).

Уровень идентификации клиента с ролью зависит от многих факторов: его мотивации, низкой или, наоборот, высокой эмоциональной заинтересованности, предыдущего опыта исполнения ролей и степени знакомства с театральной культурой, формы психического расстройства или актуального психического состояния, от его позиции в группе и т. п. (Jones, 1996).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.