3. Персона как сегмент коллективного психического

3. Персона как сегмент коллективного психического

Теперь мы должны коснуться проблемы, которую никак нельзя обойти, иначе могут возникнуть серьезные недоразумения. Я уже говорил о том, что во время анализа бессознательного мы прежде всего вводим в сознание целый ряд новых, личных элементов; я предложил назвать личным бессознательным те элементы, которые вытеснены из сознания, но способны к реинтеграции. Далее я показал, что исследование более глубоких слоев бессознательного, которые я называю безличным бессознательным, развивает личность и приводит к состоянию разума, известному как «богоподобие». До такого психического состояния мы доходим путем продолжения той психоаналитической работы, с помощью которой мы водворили в сознание вытесненные элементы личности. Затем мы вводим в личное сознание нечто новое, а именно некоторые качества, присущие человечеству как таковому, качества основные, всеобщие и безличные. Это доводит субъекта до того чрезмерного развития сознания, о котором шла речь выше и которое в некотором смысле сопровождается нежелательными последствиями.

Сознательная личность, рассмотренная с такой точки зрения, представляется нам частью выкроенной более или менее произвольно из коллективного психического. Сознательная личность, собственно говоря, отличается только тем, что a priori не учитывает основных общечеловеческих качеств и, кроме того, тем, что более или менее самопроизвольно вытесняет ряд образов и побуждений (которые могли бы быть сознательными) для того, чтобы стать сегментом коллективного психического, именно и называемым персоной. Слово «персона» как нельзя более метко, ибо оно в древности означало маску, личину, в которой появлялся актер и которая показывала, какую роль он исполняет, каким из «действующих лиц» он является. Если мы возьмем на себя смелую задачу точно отмежевывать личный психический материал от безличного, то очень скоро мы столкнемся с величайшей трудностью, ибо по определению нам приходится говорить о содержаниях личности то же самое, что и о личном бессознательном, а именно то, что оно коллективно; и мы не можем описать индивидуальность иначе, чем определив границы личности, да и то лишь до известных пределов. Только тем, что персона является более или менее случайной и произвольной вырезкой из коллективного психического, можно объяснить, почему мы впадаем в такую ошибку и принимаем ее in toto[186] за нечто индивидуальное; а между тем персона, как о том свидетельствует и само ее название, есть не что иное, как маска, личина коллективного психического; маска, стимулирующая стремление к индивидуальности, заставляющая и самого субъекта, и других верить в эту мнимую индивидуальность, которая в действительности не что иное, как сыгранная роль, написанная коллективным психическим.

Анализируя личность, мы срываем маску; тогда то, что казалось нам индивидуальным, в действительности оказывается коллективным. Таким образом, «сей мелкий бог этого мира», человек, приводится к своему первоисточнику, к универсальному богу, олицетворению коллективного психического. В конце концов мы, к своему удивлению, замечаем, что «личность» есть не что иное, как маска коллективного психического. Низведем ли мы силу изначального импульса до сексуального побуждения, как это делает Фрейд, или же, подобно Адлеру, сведем ее до первобытной воли к власти нашего Эго, или же вновь к универсальному принципу коллективного психического, заключающему в себе и принцип Фрейда, и принцип Адлера, – мы придем к тому же самому результату, а именно к растворению личности в коллективном. Вот почему в каждом анализе, достаточно основательном и продолжительном, неминуемо должен наступить момент, который мы выше разбирали, когда субъект переживает это чувство «богоподобия».

Предвестниками такого состояния часто являются своеобразные симптомы, например, сновидения, в которых субъекту снится, будто он несется по вселенной, подобно комете, будто он земной шар, солнце или звезда; или же будто он чрезмерно велик или непомерно мал; ему снится, будто он умер, и т. д. Иногда появляются и физические ощущения; субъект чувствует себя, например, слишком высоким или выросшим из собственной кожи или же слишком толстым; иногда появляются также и гипнагогические ощущения: субъекту кажется, будто он или падает в бездну, или возносится в беспредельную высь, будто он непомерно растет; появляется головокружение. Характерным психологическим признаком такого состояния является дезориентация личности: субъект перестает отдавать себе отчет в том, что он, собственно говоря, собой представляет, или же в нем, напротив, проявляется необыкновенная уверенность в том, что он таков, каким кажется. Часто мы встречаем нетерпимость и догматизм, преувеличенное самомнение или же самоуничижение, неуважение и презрение к тем, кто «не анализирован», и т. д. Часто я наблюдал также и то, что в таком состоянии субъекты особенно предрасположены к физическим заболеваниям, но это случается только тогда, когда им нравится такое состояние и когда они «зацикливаются» на нем слишком долго.

Избыток возможностей, заложенных в коллективном психическом, смущает и затуманивает рассудок субъекта. Растворение персоны в коллективе развязывает крылья фантазии; а фантазия, по-видимому, есть не что иное, как специфическая активность коллективного психического. Освобожденная, разыгравшаяся фантазия доводит до сознания такие элементы, о существовании которых мы раньше не имели ни малейшего понятия. Перед нами раскрывается вся полнота мифологического мышления и чувств. Складывается подавляющее впечатление, с которым нелегко справиться. Эта стадия психоанализа действительно опасна для субъекта, и об этом не следует умалчивать.

Понятно, что такое состояние никак нельзя поддерживать; необходимо как можно скорее его устранить, потому что слишком велика его аналогия с психическим расстройством. Наиболее часто встречающаяся форма психического расстройства – шизофрения; как известно, сущность ее заключается именно в том, что бессознательное почти всецело вытесняет и замещает функцию сознания. На место действительности становится бессознательное; его проявлениям субъект приписывает реальную ценность. Бессознательные мысли становятся слышимыми, как голоса, видимыми, как внешние явления, или ощутимыми, как физические галлюцинации; или же эти мысли застывают и превращаются в недвижимые, безумные суждения, берущие верх над действительностью.

Похожим, хотя и не вполне идентичным образом бессознательное вторгается в сознание в то время, как персона растворяется в коллективном психическом. Разница между таким состоянием и умственным расстройством лишь в том, что здесь бессознательное выводится на поверхность путем сознательного анализа; так, по крайней мере, бывает в начале анализа, когда серьезные препятствия сознательного происхождения еще сильно сопротивляются бессознательному. Позднее, когда рушатся все годами воздвигавшиеся преграды, бессознательное властно выступает вперед, а иногда и врывается в сознание, как могучий поток. Эта стадия психоанализа почти аналогична психическому расстройству. Но назвать такое состояние настоящим сумасшествием можно было бы лишь в том случае, если бы содержания бессознательного стали реальностью, которая узурпировала бы место сознательной реальности, или, другими словами, если бы субъект безусловно верил во внешнюю реальность содержания бессознательного.