АФФЕКТЫ И ЭГО

АФФЕКТЫ И ЭГО

С того времени, когда Фрейд сформулировал идею, что аффекты могут служить функциями Эго, основное внимание в психоаналитическом мышлении и позднее в психоаналитических исследованиях психического развития было обращено на прояснение роли аффектов в развитии и функционировании Эго. Спитц, например, пришел к выводу, что, по мере того, как Эго становится все более организованным и способным к организации поведения, происходящие в нем соединения различных функций сопровождаются появлением новых форм аффективной экспрессии. Эти новые аффективные проявления вызывают драматические перемены в межличностных контактах и ведут к новым формам адаптивного поведения, в результатом которых являются новые фазы развития. Он полагал, что эти аффекты — социальная улыбка, переживание беспомощности в восемь месяцев и негативизм — могут рассматриваться как индикаторы новых уровней развития Эго.

Очень много изучалась роль аффектов в формировании психической травмы и нарушении развития Эго (Spitz, 1945, 1946а, 1946b, 1950, 1964; A. Freud, 1951, 1967; Greenacre, 1952b, 1967; Rangell, 1968, Weil, 1978; Ritvo, 1981). Указанные авторы описывают различные отрицательные последствия травматических ситуаций, под которыми имеются в виду «любые условия, действующие явно неблагоприятно, негативно, резко нарушающие развитие маленького ребенка» (Сгееnасге, 1976, стр.128). Относительно недавняя статья (Shengold, 1989) помогает понять травматическое влияние детского унижения и депривации. В ней отмечается, что сознательная, неоднократная и хроническая гиперстимуляция, перемежающаяся с эмоциональной депривацией, в период, когда ребенок полностью зависит от мира взрослых, вызывает у ребенка ужасающий сплав беспомощности и яростного гнева. Чтобы выжить, он должен подавить эти чувства, убить свои эмоции. Одна женщина, которой пришлось адаптироваться таким образом, говорила, что в ее снах у людей не было лиц! Шенголд делает вывод, что результатом подавляющей травмы является «убийство души».

Анна Фрейд писала, что, поскольку по мере психического созревания и развития Эго, увеличивается терпимость к дестабилизирующим внешним раздражителям и неприятным ощущениям, связанным с фрустрацией, депривацией или пугающей гиперстимуляцией, индивидуум наиболее уязвим в младенчестве и раннем детстве (1967, см. также Rangell, 1968). Если отношения матери и младенца нарушены, то младенец оказывается в ситуации, которая, в отличие от «шоковой травмы», приводит к тому, что Крис назвал «травмой напряжения» (1965, стр. 324). Другого рода расстройства происходят оттого, что мать неоднократно оказывается не в состоянии защитить маленького ребенка. Хан назвал такого рода травму «кумулятивной» (1963). И травма напряжения, и кумулятивная травма могут нарушить процесс структурирования эго-синтезирующих функций.

В концепции сигнального аффекта Фрейда отразился другой аспект развития Эго и позволила далеко продвинуться в понимании проблемы адаптации. Относительно низкая интенсивность тревоги, которая служит сигналом опасности, внешней или внушенной, говорит о том, что чувства уже не подавляют нас, и мы теперь способны активно контролировать и регулировать свои обстоятельства и реакции.

Сигнальная функция требует когнитивной оценки: мы должны уметь идентифицировать и осознавать аффект, прежде чем он достигнет разрушительной силы. Мы должны также идентифицировать, сознательно или бессознательно, лежащий в основе конфликт и сопутствующую ему опасность. Далее память и фантазия делают возможным предчувствие или предвосхищение (Noy, 1982). Например, ребенок может предвосхищать в сознательной или бессознательной фантазии последствия удовлетворения конфликтных желаний: это может быть беспомощность, потеря объекта, потеря любви, чувство вины, кастрация и другие катастрофические события. После этого перед ним встает выбор: позволить себе удовлетворение того или иного желания; полностью его блокировать; модифицировать его форму какими-либо защитами или компромиссными образованиями: еще как-то адаптировать свое поведение в соответствии с опасностью. Выбор, который делает ребенок, зависит от его способности терпеть фрустрацию и откладывать получение удовлетворения. Если эта способность достаточно сильна, он выберет защиту и компромисс, предупреждая усиление эмоции и удерживая ее в управляемом состоянии. Таким образом, степень зрелости и силы Эго отражена в способности ребенка использовать малую долю своих собственных аффектов как сигналы для модификации поведения и, тем самым, удерживать свои чувства на уровне минимальной интенсивности.

Рассмотрим два примера. Сюзи, четырех лет, играет в дочки-матери: дочка плохая, поэтому мама убивает ее. На следующий день Сюзи уже менее способна выразить в фантазии свою ненависть к матери и желание ее смерти. Импульсы спроецированы, переживаются в переносе как исходящие от аналитика, и связанная с конфликтом тревога становится неуправляемой. Она вбегает в комнату аналитика, на ее лице написан ужас, и она кричит: «Не прикасайся ко мне, хоть ты и считаешь меня ужасной непослушной маленькой девочкой!» Провоцируя аналитика, она хватает ножницы и пытается атаковать его. Затем, когда ножницы отобраны, она забивается под кресло и начинает пронзительно рыданиями. Она беспомощно рыдает несколько минут и, наконец, становится способна принять предложение тихой сказки.

Джонни, тоже четырех лет, играет в то, как его семья и семья аналитика вместе отправляются в морское путешествие. Аналитик должна объявить обед, но она делает ошибку и объявляет его неправильно. Джонни приходит в ярость и выбрасывает представляющую аналитика куклу за борт, чтобы ее съел кит. Внезапно он чувствует желание помочиться, а вернувшись из туалета, уже не может вспомнить, во что играл перед этим.

Сюзи, которая мало способна воспринимать свои чувства, оказывается не в состоянии регулировать их и нуждается в помощи извне. Джонни же смог воспринять и свой возрастающий гнев, и предполагаемое в фантазии наказание за него, которое вызвало мгновенную вспышку тревоги. Идентифицированная тревога вместе с фантазией о потере любимого терапевта, потери ее любви или кастрации, а также мучительных чувств печали и вины ввели в действие защиту — бегство и регрессию. Отреагировав защитой, он сохранил свои чувства в таких границах, что не был подавлен ими и сделан беспомощным. Кратковременное аффективное переживание Джонни не обезоружило его Эго, а напротив, организовало его реакцию. В нашем описании сигнальная функция Джонни выглядит частично осознаваемой; на самом деле чаще она бывает неосознанной. Ариов (1977) отмечает, что, поскольку аффект связан с конфликтом, любой из его компонентов — соматический, эмоциональный, экспрессивный, ассоциированная идея или фантазия — может быть подавлен, полностью или частично. Один лишь краткий миг Джонни переживал тревогу по поводу возможных последствий. По мере развития сигнальная функция становится более или менее автоматической, действующей без осознания сигнальных чувств. Неудивительно, что в результате аналитической терапии, мы зачастую начинаем лучше осознавать свои чувства и ассоциированные с ними бессознательные фантазии.

Способность формировать сигнальную функцию не присутствует изначально, автоматически не сопутствует аффекту. Это важное достижение развития. Когда она становится доступной (что происходит обычно где-то на третьем году жизни), то это знаменует мощный прогресс в адаптации, поскольку сигнальное использование аффектов предохраняет ребенка от состояния беспомощности. С развитием Эго улучшается дифференциация аффектов, выражения чувств, все большее осознавание аффектов и как следствие — улучшается саморегуляция, улучшается контроль дезорганизующих действий аффектов. Патологические состояния, в которых неоднократно переживается беспомощность перед лицом собственных чувств, свидетельствуют о нарушениях сигнальной функции и, возможно, о патологическом функционировании Эго (примеры см. у Ritvo, 1981). Гринэйкр (1941) предположила, что один из источников такого патологического функционирования Эго связан с ранними аффективными переживаниями. Она считает, что тяжелые травмы, гиперстимуляция, длительная фрустрация, постоянное физическое страдание «все это ведет к нарушениям в формирующемся Эго». В результате указанных факторов аффекты подавляют и дезорганизуют Эго, вместо того, чтобы способствовать формированию его синтезирующих и регулирующих функций. Если нарушения затрагивают не только психологический, но и нейрофизиологический уровень, возникает особая чувствительность к физиологическим реакциям тревоги — «предрасположенность к тревоге». Гринэйкр считает, что такая предрасположенность в соединении с конституционными задатками может увеличивать тяжесть невротических расстройствам (см. James, 1960; Wea, 1978).