Возлюби ближнего своего и возненавидь всех остальных?

Возлюби ближнего своего и возненавидь всех остальных?

Если люди подчиняются традициям родной группы, тогда каждая из них автоматически будет культурно особенной. Если в одной принят запрет на свинину, а в другой — на говядину, различие между ними будет сохраняться благодаря конформизму. Те, кто присоединяются к данной конкретной группе, подчинятся ее запретам. Таким образом, получить крайне различные практики, каждая из которых представлена группой людей, чрезвычайно легко. Если вероятность вымирания сообщества в конкуренции с другими высока и если новые группы образуются в результате расщепления старых, а не объединения представителей многих союзов, тогда условия для группового отбора весьма многообещающи.

Применимы ли эти условия к людям? Джозеф Солтис, коллега Бойда и Ричерсона, задался целью проверить эту концепцию, изучив историю племенных войн в Новой Гвинее. Это необычная страна, ибо большинство обитающих там племен впервые вступили в контакт с западным миром лишь в прошлом веке. Когда антропологи впервые познакомились с ними, их еще не потревожили западные товары, нормы и убеждения. Следовательно, утверждать, будто рутинная практика племенных войн — некий артефакт западного контакта, едва ли правомерно. Большинство новогвинейцев пребывали в весьма гоббсовом состоянии: насилие и жестокость представляли для них постоянную угрозу.

Солтис проанализировал историю сотен конфликтов, произошедших примерно за 50 лет в различных частях острова. Почти во всех случаях было ясно: новые группы формировались за счет расщепления старых на две части, а племенные войны часто приводили к исчезновению побежденных союзов. Рассмотрим народ Мае-Энга из центральной части Вестерн-Хайлендс. 29 конфликтов, произошедших в течение 50 лет между 14 кланами, стерли с лица земли пять из них. Не то чтобы все их члены умерли… После поражений они рассеялись и, присоединившись к победоносным общинам, быстро ассимилировались. (Кстати, это одна из причин того, почему генетический групповой отбор не работает — гены побежденных выживают. Что же касается женщин, взятых в жены победителями, то гены побежденных, вероятно, процветали и просочились в победоносную группу. Поскольку побежденные отказались от своей культуры и приняли культуру победителей, культурный групповой отбор работать может.) В целом Солтис подсчитал, что кланы Новой Гвинеи вымирали со скоростью от 2 до 30 процентов каждые 25 лет.

Такая скорость вымирания достаточно высока и допускает лишь очень легкую форму культурного группового отбора. Переживание или замещение плохо приспособленных союзов теми, у кого традиции лучше, может объяснить тенденции, проявляющиеся в течение 500 или 1000 лет (тогда как большинство культурных изменений происходят гораздо быстрее). Сладкий картофель, например, распространился в сельском хозяйстве Новой Гвинеи слишком быстро, подобную скорость невозможно объяснить селективным преимуществом выращивавших его групп. В данном случае это произошло, несомненно, путем распространения от племени к племени¹⁶².

Впрочем, объясняя человеческую историю групповым отбором, мы сталкиваемся и с другой трудностью. Как утверждал Крейг Палмер, группы людей — это миф. Мы, безусловно, мыслим в терминах групп — племен, кланов, обществ, наций, — но подлинно изолированными их назвать нельзя. Представители различных сообществ постоянно смешиваются между собой. Даже излюбленные антропологами кланы часто — лишь абстракции: люди знают группу, объединенную родственными связями, но не живут только со своими родственниками. В патрилинейных обществах они соседствуют с родственниками своего отца, но впитывают ряд элементов и культуры матери. Человеческие группы изменчивы и непостоянны. Люди не живут в них, говорит Палмер, они просто воспринимают мир в терминах групп, безжалостно относя окружающих к одной из двух категорий: мы или они. И все же это двойственное открытие. То, что мы воспринимаем мир с точки зрения групп — как бы это ни было ошибочно, — кое-что говорит о человеческой психике. Многие свои социальные следы эволюция оставляет именно внутри черепа¹⁶³.

Забьем последний гвоздь в крышку гроба теории группового отбора. Легко утверждать, будто люди склонны к конформизму и, следовательно, делят свою судьбу с судьбой группы. Большинство примеров, которые я приводил — это случаи, когда люди сотрудничают ради личной выгоды. Тогда это не групповой отбор, а индивидуальный, опосредованный групповостью. Групповой отбор имеет место тогда, когда люди сотрудничают вопреки личным интересам, но в интересах группы — например ограничивают себя в размножении. Все, что мы выявили у человека, является сильной склонностью к групповости в преследовании личных целей, а не доказательством того, что интересы группы превыше личных интересов. Психика, отобранная на основе ее способности использовать преимущества жизни в союзах (частный случай — конформизм), отличается от развившейся путем группового отбора. Групповость может усиливать индивидуальный отбор, но это не групповой отбор как таковой.

Согласно Джону Хартунгу, наш групповой инстинкт настолько силен, что мы предпочитаем притворяться (а то и верить), будто мы — действительно результат группового отбора. Другими словами, люди утверждают, что ставят интересы группы превыше своих собственных — это позволяет скрыть тот факт, что они следуют группе только пока она их устраивает. Правда, стоит об этом заикнуться, как вы рискуете потерять популярность. Спросите любого последователя Гоббса — он знает.

Групповость может усиливать индивидуальный отбор, но это не групповой отбор как таковой.

То, что люди формируют эмоциональные привязанности к союзам — пусть даже произвольным (например, случайно выбранные спортивные команды), — не доказывает присутствие группового отбора. Как раз наоборот. Он доказывает, что люди очень четко осознают, в чем заключается их личная выгода — и в какой группе. Мы — групповой вид, но не вид, подлежащий групповому отбору. Мы созданы не для того, чтобы жертвовать собой ради клана, а для того, чтобы использовать его в своих интересах¹⁶⁴.