Двуликая сытость

Двуликая сытость

Страх и перестраховка. Досрочную старость можно предупредить. Предостережение энтузиастам.

— Дедушка, а голод не тетка? — спросил я как-то в малолетстве у своего деда. — Он дядька, да?

— М-да. Дядька… С большим мешком.

Тяжело усмехнулся… Я не знал еще, что он пережил два настоящих голода: в гражданскую и до того. По вокзалам и рынкам в те времена промышляли «мешочники»… Решил: тетка — она тетка и есть: какая-никакая, а накормит и спать положит. А голод — нет. Голод — дядька с черным страшным мешком, хватает ребятишек, запихивает в мешок и уносит…

Раз или два этот жуткий дядька приснился мне.

Люди боятся голода. Даже сытые, давно сытые и сверхсытые — все равно боятся.

Пережившие блокаду (я познакомился потом со многими из ленинградцев) долгие годы спустя не могли отделаться от неукротимого желания наедаться впрок, обследовать продуктовые лавки, покупать, копить, запасать… Или просто смотреть: как рубят мясо, как режут хлеб, рыбу… Не дай Бог выкинуть на улицу корку!

Все это понятно. Но почему и у тех, кто никогда не испытывал голодных мучений, такой явный, такой упрямый страх перед голодом, пусть и воображаемым?

Дядька Голод слишком хорошо знаком нашим генам. Тысячи и миллионы лет он бродил за нами со своим черным мешком. Это он загнал нас на деревья, вместе с диким зверьем, а потом принудил бежать куда глаза глядят; это он заставил нас сделаться упрямыми, жадными, запасливыми и скупыми. Это его работа: безмерность аппетитов и притязаний, это он научил преследовать и убивать…

И как теперь осознать, что тот же самый изувер за те же самые миллионы лет умудрился стать нашим охранителем, лекарем и санитаром? Как вспомнить, что ему мы обязаны выживанием тех, кому грозила бы гибель от бесконечных инфекций, тяжелейших травм, от ядовитых укусов и отравлений? Как убедить себя, что этот каннибал стал столь же необходим для нашего тела и души, сколь насекомые, грабители растений, — для размножения этих растений?.. Но гены помнят не только плохое.

«Не ешь. Подожди. Пока воздержись. Ведь еда — это работа, ведь еду надо переварить, расщепить, усвоить, успеть нейтрализовать яды. разогнать, распределить, разложить по клеткам и органам. Не могу я сейчас этим заниматься, не в силах, других забот слишком много… Отравит меня пища, не справлюсь. Подожди, не ешь… Дай лучше отлежаться, отдышаться в покое, дай выходиться… Я скажу тебе, когда можно и нужно будет, но не сейчас, слышишь?..»

Так обращается к нам тело в немощи, болезни и повреждении. Так призывает оно на помощь сурового дядьку. Ибо нет у него никакого другого спутника, с которым оно было бы так давно и близко, так интимно знакомо… Ибо научилось оно, за эпохи отчаянной борьбы, брать у него силу и сбрасывать в черный его мешок болезни и яды. Ибо знает, последнею глубиной каждой клетки, что у голода два лица: одно мрачно-яростное, мертвецкое, а другое — ясное, просветленное…

«Что за глупости?! Почему это я должен морить себя голодом?..»

Не морить, а спасать, глупый человек. И не голодом вовсе. Разумным пищевым воздержанием.

Не столь давний эксперимент показал возможность естественного долголетия. Лабораторные крысы, если их с детства и далее кормить сколько влезет, живут себе спокойно, мирно жиреют, болеют, а затем, как полагается, стареют и подыхают. Крысы той же породы, которых кормят качественно полноценно, но количественно ограниченно, показывают иной тип развития. Они достигают несколько меньших размеров, не акселераты, зато активнее, подвижнее, сообразительнее и живут на 25–50 процентов дольше, причем значительно дольше сохраняют активность и способность к размножению.

Крысы — ладно, мало ли чего не покажут крысы. Я им и сам, признаться, не очень-то доверяю. Однако и народный, и медицинский опыт давным-давно подтвердили то же самое. «Держи брюхо в голоде, голову в холоде»…

Дядька Голод жесток и страшен, но по крайней мере откровенен, не прячется. А тетка Сытость ласкова, вкрадчива, усыпляюще-безмятежна; убивает потихоньку, мало-помалу, оставаясь как бы ни при чем…

Двуликость питания. Как убивается миллион лошадей. Мы говорим: это полезно, а это — вредно. Да, но относительно. Ядовита, в сущности, всякая пища (недаром, может быть, и корни слов так близки: траво-яд-ное, плото-яд-ное). Любая еда, введенная непосредственно в кровь или ткани, вызовет моментальное отравление, шок, разрушение. Страшно даже и представить себе, что произойдет, если чудесный морковный сок ввести внутривенно. Все постороннее, все не свое, если только не перерабатывается, не подвергается у-свое-нию, насилует и убивает. Затем и нужен этот громоздкий перегонный аппарат — желудок с кишками, печенью и поджелудочной железой, — чтобы превращать яды в еду.

Мы говорим: Природа позаботилась, приготовила… Да глупости же, ничего подобного. По меньшей мере наивно предполагать, будто какое-то растение или животное когда-либо лелеяли мечту угодить в наш желудок. Все живое живет для себя, а для других — как получится. Никакая природная пища никогда не была рафинированно-идеальной. Всегда — увы, как и в человеческих отношениях — накладки, осложнения и немалая доля принудительного ассортимента. Хочешь получить углевод, белок, витамин, микроэлемент, без которого не прожить? Вот, изволь, но прими в нагрузку и пищевой диатез, аллергию и прочее, получай вместе с нужными вещами — ненужные и опасные, управляйся, как можешь. Даже и свое-то собственное, чисто внутреннее, чуть отклонившись, изменившись неуправляемо, поднимает разрушительный бунт и грозит уничтожить и виноватых, и правых. Ваша печень, этот колоссальный по сложности, да и внушительный по размеру биохимический фильтр, пропускает через себя за жизнь количество ядов, достаточное для одномоментного убийства миллиона лошадей (пересчитывать на людей не будем). Как ей удается все это нейтрализовать? Как не погибаем мы, поедая свиную печенку?..

Питание — это прежде всего борьба. Борьба с внешним — за внутреннее, с чужим — за свое. Борьба с пищей — за пищу истинную.

(Все это справедливо, заметим в скобках, и в отношении пищи духовной).

Схватка в полости пищеварения — еще самое начало, авангардная рукопашная. Еще кровь, еще лимфа, еще клетки соединительной ткани участвуют в этой битве. Уже давно все, кажется, переварено, всосано и использовано, а почки, и кожа, и легкие продолжают выделять, выбрасывать, исторгать всякие ненужные примеси и отходы…

Обратите внимание на свою кожу и волосы на второй — третий день после жирного, обильного стола. Вы обнаружите, что ваши сальные железки переполнены тем, что называлось на столе сливочным маслом, икрой, ветчиной, тортом… Теперь это надежнейшая основа для расцвета угрей и фурункулов. То же самое плюс еще многое — в ваших лимфатических железах, в капиллярах и клетках разных органов. Четыре дня подряд вы кормили своего ребенка, склонного к ангинам, котлетами и жирным мясным супом. Не удивляйтесь, если на пятый-восьмой день у него опять заболит горло, и не вините мифическую «простуду».

Что не может быть выведено — куда ему деться?..

Накапливается. Как мусор, как хлам и пыль в доме. Как ржавчина в трубах, как мерзость в отстойниках…

Нет, не только в виде жирка на брюшке и двойных-тройных подбородков. Это еще полбеды, это даже и не всегда показатель. Есть и гармонично полные люди, вовсе и не переедающие, одетые в свой уютный жирок, как иные одеты в волосяной покров. А иные худощавые, кажущиеся чуть ли не истощенными, на самом деле таскают в себе массу лишнего, разлагающегося, отравляющего. В каждой клетке остаются свои помойные ведра, которые мы, увы, забываем вовремя выносить.

Не осудите меня, читатель, за некоторую неэстетичность сравнений: мы говорим о деле жизненно важном, и тут не до благозвучия. Дом своей души мы загаживаем. И вот почему мы болеем тем, чем могли бы не болеть, и стареем досрочно и некрасиво. И душа страдает: свалка отбросов — не самое лучшее для нее место.

Уважаемый В. Л.!

В прошлом году мы обменялись с вами письмами, а потом я по вашему любезному предложению послал вам письмо с подробным описанием моих болезненных симптомов, фотографией и некоторыми медицинскими анализами. Вы ответили. Прошло еще более года, и с середины мая я опять в депрессии. Работоспособность где-то около нуля, утомляемость чрезвычайная, разбитость, развинченность. Любое пустяковое дело вырастает в трудноразрешимую проблему, а серьезные дела вообще не под силу. Сколько можно так жить? Антидепрессанты не помогают, я только теряю последнюю энергию, «балдею» и сплю. Все на свете утратило привлекательность. Сон не дает отдыха.

Вспоминаю, что в прошлые годы депрессии чаще были летом, с конца весны. Периоды с признаками повышенной фазы, как правило, приходятся на зиму, но в это время усиливаются и стенокардические боли. Три зимы подряд я по месяцу пролежал в больницах, а в этом году уже с диагнозом «мелкоочаговый инфаркт». Давление подскочило, особенно нижнее. Чай и кофе совершенно не тонизируют. Хромаю на обе ноги — на работе и дома. Отчаяние. О больнице больше не может быть и речи, не могу себе этого позволить.

Мне 45 лет. Ответственность за семью. Спрятаться некуда, только под одеяло. Просыпаюсь ночью, смотрю на часы. Если времени час, два или три — хорошо, еще довольно далеко до необходимости шевелиться. Четыре — тоже ничего, пять — уже хуже, приближение шести переживается почти панически. Играть свои жизненные роли без капли вдохновения мучительно, а «зрители», окружающие, видят только, что роли играются плохо, Кто же будет помогать?

Вы писали о пищевых воздержаниях. На пониженных оборотах потребляется и так мало пищи. Если от нее совсем отказаться — откуда взять энергию?

Не хочу верить, что положение безнадежно, но слишком многое убеждает (…).

Б. Н.

Случай тоже в достаточной степени «мой». Сравнительно мягкая форма так называемой циклотимии — более или менее периодических расстройств настроения по типу «подъем — спад», гораздо реже «норма — подъем».

Обидно впасть в депрессию с середины мая. Обидно впасть в депрессию с середины жизни. Обидно впасть в депрессию когда бы то ни было. А здесь еще и явные признаки настоящего преждевременного старения, и довольно грозные…

Уважаемый Б. H.!

В отчаянии вы спрашиваете: кто же будет помогать? Самому справиться с собой в таком состоянии трудно, согласен. Но ведь у вас много помощников, о которых вы забыли. Все они доступны и только ждут вашего приглашения. Общее имя им — ОК, я уже писал вам кое-что об этом.

Сейчас, в депрессии, конечно, нелегко что-то предпринять, все кажется непомерно сложным и непосильным. В такие моменты обычно возлагают надежду на лекарства или на больницу — но вы категорически возражаете, ищете другой выход. Что ж, тогда остается терпеть и ждать: депрессия у вас не впервые, и вы хорошо знаете, что она пройдет и на этот раз. Да, ждать и терпеть. Но не пассивно, а в непрерывном посильном действии. Выйти на прогулку, пройтись более быстрым шагом, чем обычно, принять освежающий душ, дважды среди дня минимум на 15 минут расслабиться, устремив свои помыслы к выздоровлению — все эти меры вполне осуществимы и, хотя не дадут немедленных результатов, помогут продержаться самое трудное время.

Основное же для вас — и сейчас, и особенно в дальнейшем, в светлые периоды, — правильно понять суть своего страдания и наладить меры предупредительные.

Вот в чем суть. Депрессия ваша — только симптом, вернее, один из симптомов общего неблагополучия. Организм един, все в нем взаимосвязано, и очень редко бывает, чтобы разные болезни у одного и того же человека имели принципиально разную основу, нет, весь «букет» произрастает обычно из одного корня. В вашем случае (широко я не обобщаю) этот корень — засорение организма продуктами его же собственной жизнедеятельности, обменными шлаками. Последствия в виде различных симптомов приобретают свой ритм, периодику, (так же, грубо говоря, как периодически засоряются, скажем, водопроводные трубы и любые механизмы, если ими регулярно пользуются, но не чистят).

Организм производит самоочистку, разумеется, но неполную. Без вашей поддержки ему с этим не справиться.

Значит, стратегическая ваша задача — помочь организму наладить внутреннюю очистку. И делать это не как придется, а заблаговременно и постоянно.

«Пониженные обороты» — вовсе не «отсутствие энергии», а лишь ее неиспользование. Нарушение расхода, а не прихода. В свое хорошее время вы явно переедаете, двигаетесь же явно недостаточно — и в хорошее, и в плохое. Сосудистые неполадки кричат вам о том же.

Организм сам вам подсказывает. Необходимо перейти на качественно иной энергетический баланс. Помимо принципа «меньше есть, больше двигаться», резко ограничить потребление мяса, животных жиров, соли и белого сахара. Кстати, то, что при депрессии аппетит понижен, говорит о том, что САМ организм противится введению в него пищи, САМ хочет перестроиться на режим очистки. Помогите же ему!

Регулярные пищевые воздержания (плюс весь ОК!) помогут вам в период депрессии если и не вовсе ее устранить, то уменьшить до пределов переносимости; в периоды хорошего тонуса — если и не полностью предупредить спады, то все же, с большой вероятностью, ослабить их крутизну, сбалансироваться.

Нет, речь идет не о голодании. Я рекомендую вам кратковременные воздержания от приема пищи, на срок от одних до максимум трех суток, воздержания вполне физиологичные, природно высоковероятные. Еженедельно вы можете проводить суточные пищевые воздержания, дважды в месяц — двухдневные (тогда одно очередное суточное пропускаете), а трехдневные — примерно один раз в полтора месяца.

Для начала целесообразна такая последовательность. Попробуйте для упражнения выдержать 24-часовое полное воздержание от пищи (с соблюдением всех правил!). Убедитесь, что ничего страшного. Через неделю — 48-часовое, двухдневное. Еще через полторы недели (через 9—10 дней) — трехсуточное. Затем сделайте перерыв, «отдых от воздержания», на три недели, но эти три недели постарайтесь провести как можно подвижнее, в общении с Природой, на свежем воздухе. Вполне вероятно, что к концу этого срока или еще раньше депрессия с вами распрощается. Если нет — не отчаивайтесь, не спешите с выводами. Вам надо сбросить с себя шлаки многолетней давности, сразу это не дается. Повторите ту же последовательность, при этом переходите на регулярное еженедельное суточное воздержание. В любом случае это безвредно, а пользу приносит огромную. Введя очистительные разгрузки в систему своей жизни (плюс весь ОК.!), вы почувствуете себя другим человеком. И — залог тому опыт многих — увеличите шансы на гармоничное долголетие.

Еще несколько замечаний о пищевом воздержании. Будьте гибки. Соотноситесь и со своим самочувствием, и с погодой, и с обстановкой. Если дело идет к значительному потеплению, в любое время года, то имеет смысл провести если не полное воздержание, то разгрузочный день на фруктах или просто попоститься: это будет соответствовать Природе и уменьшит риск неприятностей при следующем перепаде в похолодание. В сырость с низким атмосферным давлением тоже нужно быть особо осторожным в еде, ибо в таких условиях выделительные функции организма слабеют.

В командировках и гостевых поездках проводить полные пищевые воздержания нереально, но весьма и весьма стоит уделить внимание обороне от соблазнов и пищевого насилия, увы, почти неизбежной накладки традиционного гостеприимства. Обижаются, если не съешь, презирают, если не выпьешь, перестают доверять, о диете и слышать не хотят, смеются — да-да, знакомо и мне. Я в таких случаях сразу же заявляю, что только что перенес небольшую холеру или легкую форму бешенства и еще не совсем поправился.

Хорошо воздержаться от пищи в поезде, учитывая и то, что тратить калории в дороге почти не приходится. Меня, не могу не заметить, всегда приводят в ужас раблезианские пиры моих почтенных соседей по купе — эти непременные курицы, пирожки, колбасы и яйца, бесконечные крутые соленые яйца. Безумцы — зачем?.. Как вы потом истратите эти чудовищные калории, куда сбросите ядовитые шлаки? Ведь они с гарантированной неподвижностью прибудут вместе с вами точно к месту назначения.

Внеочередные пищевые воздержания имеет смысл проводить после всякого переедания и нарушения диеты, после всевозможных банкетов и возлияний. Если вы, как писали мне, в периоды подъема иногда два, три дня подряд «гуляете», то не удивляйтесь, если последующие две — три недели будут «гулять» ваши голова, сердце, сосуды, печень, почки и все остальное.

Итак, никакой безнадежности. Начинайте борьбу с собой за себя — крепитесь духом и действуйте.

Кто бы знал, какое жестокое дело — давать советы. Стократ врачебные, и стократ заочные. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» Иной раз кажется, что это вообще устаревшая, архаическая форма, правомерная лишь в ироническом или пародийном звучании. «Доктор советует не пить — выпьем за доктора!» — «Доктор говорит, сахар — белый враг. По врагу!..»

Мне тоже хочется иногда попросить у кого-нибудь совета, чтобы было что нарушать.

Когда же советы личные переходят в публичные…

«А я?.. А мне что же делать?..»

Не знаю.

«А зачем пишете?»

Чтобы вы сосредоточились и осмотрелись. Чтобы подумали, сопоставили и намотали на ус. У вас тоже депрессия?.. У депрессий сотни причин, депрессии очень разные. «Шлаки» — причина одна из многих, не у всех главная… Да, к врачу, ну конечно. И не откладывая. ОК, в том числе и пищевые воздержания, ни в коей мере не заменяют специальной врачебной помощи, лишь дополняют.

Врачебный совет, став публичным, может снова стать личным только через посредство личного уразумения. А в случае серьезной болезни — еще и через посредство личного совета вашего доктора. Советы могут и не совпасть — ориентируйтесь, думайте.

…Да, и я их лечил. Я их видел — людей, исцеленных ОК с применением пищевых воздержаний, воскресших, деятельных, счастливых, бывший больной бронхиальной астмой, сидевший на гормонах и все равно задыхавшийся, сделался превосходным спортсменом, плавает, бегает на лыжах, лазает по горам. Молодой человек, состарившийся в 23 года, якобы безвольный, с якобы вялотекущей шизофренией, превратился в энергичного парня, заканчивает институт, обрел множество друзей, расцвел во всех отношениях. Расползшаяся пожилая дама с чемоданом недомоганий снова сделалась стройной кокеткой, и за нею не без успеха ухаживает 68-летний молодой человек с двумя инфарктами за плечами, ныне бегун-марафонец. Уверенная кандидатша в старые девы, вся в прыщах и болезнях, стала миловидным жизнерадостным существом. Болезни забыты, не до того…

И все же… «Я убедился, что нет предписания, которое не довела бы до абсурда некритичная крайность». Это горькие слова Януша Корчака, врача и психолога, познавшего людей, как никто другой. Как же мне хочется, чтобы в вашем, именно в вашем случае, драгоценный мой неизвестный, эти слова оказались неверными.