ТЕРАПИЯ ВОСПОМИHАHИЙ

ТЕРАПИЯ ВОСПОМИHАHИЙ

Мой первый опыт столкновения с человеческой несправедливостью: учительница в первом классе обвинила меня в том, что в беседе с кем-то из друзей я назвал ее «противной». Я был послушным и боязливым мальчиком, мне бы и в голову не пришло так думать об учительнице. Но ей об этом рассказали какие-то «послушные» девочки из нашего класса, и она предпочла поверить им. Трудно передать всю гамму чувств, которая оживает во мне, когда сейчас я вхожу в то детское состояние: это и простое наивное удивление, и страх от осознания: оказывается здесь, в классе, от этой женщины, которой я доверял, мне грозит опасность. Еще меня, помню, привело в растерянность то, что это обвинение было вынесено перед всеми одноклассниками. Сорок пар глаз смотрели на меня с интересом: «Эх, и влетит же тебе», лишь пара — с сочувствием. И так я стоял и потел в своей неудобной колючей школьной форме, ощущая кольцо недоброжелательного любопытства детского коллектива и полную невозможность оправдаться. Наверное, тогда я получил опыт «общественного страха» и осознания, что мне все равно не поверят. Он записан до сих пор в моем теле слабостью в коленках и холодом в груди, там, где сердце.

Я едва дошел до дома. А родители дали совершенно неожиданное для меня истолкование всему происшедшему:

— Учительница — дура. Мы верим тебе, а она поверила девчонкам, которые по глупости на тебя наговорили. Но ты не обижайся. Они вырастут, и им будет стыдно. С девочками нужно дружить.

— Они предательницы! — заявил я тогда, чувствуя, как сила и уверенность возвращаются ко мне. (Кстати, сформировавшейся тогда точки зрения по поводу девочек я придерживался где-то до восьмого класса, пока не влюбился сразу в двух.)

Я уж было, и забыл про эту историю, пока воспоминание о пережитом страхе не всплыло во мне слабостью в коленках и холодом в груди через 30 лет в ситуации, когда я снова оказался перед необходимостью опровергать клевету на собрании. Тогда я почувствовал, что тону в каком-то водовороте детских переживаний, где и обида на подлость, и растерянность от необходимости оправдываться, и безнадежность, корнями уходящая в детское «все равно не поверят и накажут». Я справился, но пережитое заставило меня внимательнее отнестись к собственным «заархивированным» воспоминаниям — что там еще? Ведь эта масса прошлого опыта хотя и не осознается мной, но не лежит мертвым грузом, а участвует, подобно компьютерному процессору, в выработке моих реакций и решений. Там же, очевидно, располагаются корни интуиции. Как работать с этими пластами?

Это вопрос не праздный. Ведь в глубинной памяти наших детей могут лежать страшные тайны, спрятанные, вытесненные, но не стертые(!), а влияющие прямым или косвенным образом (ну не знаем мы каким образом…) на весь образ мысли личности.

Вернемся снова к аналогии с ошибками программы и вирусами, которые со временем накапливаются в компьютере и приводят к сбоям в его работе.

Мы уверены, что человек в отличие от компьютера способен сам вносить изменения в свою программу, вернее, если говорить языком компьютерщиков, самостоятельно чистить себя от вирусов. Работать с этой вытесненной информацией можно, очевидно, только тогда, когда мы вновь оказываемся захваченными болью воспоминаний. Поэтому первый шаг терапии — отправиться вместе с вашим ребенком в страну его воспоминаний.

За душевной беседой в спокойной обстановке даже самые неприятные воспоминания уже не внушают ребенку привычного страха. Он может найти в себе силы заглянуть туда, куда до этого заглядывать не решался. Родитель рядом — он не торопит, слушает, защищает. Это как во сне, стоит дотронуться до предметов — и они теряют жизненность и объем. Посмотри в глаза тигру и скажи: «Ты не существуешь». И вот перед тобой уже не рыкающий тигр со зловонной пастью и шелест пальм вокруг, а плоская картинка на стене, которая не внушает страха.