6.6 Гештальтпсихология

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6.6 Гештальтпсихология

Историки иногда утверждают, что в течение двадцати и более лет тон в дискуссии о статусе психологии как естественной науки задавали необихевиористы. На самом деле это верно только для некоторых американских научных центров. Спирмен в Лондоне, Бартлетт в Кембридже, Павлов в Ленинграде и Бюлер в Вене работали в других направлениях. В Берлине, в престижном и богатом Институте психологии, также разрабатывалось иное направление, известное под названием гештальтпсихологии. Эти исследования представляли собой нечто большее, чем еще одна психологическая школа, хотя они и обладали необычной степенью организационной и интеллектуальнной согласованности. Это была полноценная попытка создать новую психологию путем пересмотра философии, а следовательно, и первооснов науки вообще. Три создателя гештальтпсихологии, Вертгеймер, Коффка и Кёлер, все испытали на себе культурный кризис, охвативший интеллектуалов в Центральной Европе до и после Первой мировой войны. Их психология была частью полемики о науке и ценностях, казавшейся насущной для самой цивилизации. Беспокойство о философских основах, противоположное тому равнодушию, с которым смотрели на этот вопрос психологи в США, охватило еще одно направление, известное как феноменология. Вместе с гештальтпси- хологией это направление нашло аргументы для критики бихевиоризма в 1950-х и 1960-х.

Немецких ученых заботило отсутствие согласия по поводу философских оснований и продолжающийся спор о взаимоотношениях между гуманитарными и естественными науками. Фундаментальные открытия в естественных науках, кульминацией которых стали общая (1905) и специальная (1916) теория относительности Альберта Эйнштейна и квантовая механика 1920-х гг., вели к пересмотру понимания причинности, принятого в механистической картине мира. Но когда ученые выглядывали за стены университета, они видели жизнь родной страны, все более игнорирующей философские вопросы. Их пугала современность, век, в котором у людей, казалось, не было каких-либо серьезных целей.

С 1850-х гг. в Германии быстрыми темпами шла индустриализация, в результате которой роль бизнеса и технических профессий в обществе очень возросла, что беспокоило ученых мужей. Трудящиеся образовывали массовую социал-демократическую партию, женщины требовали социального равенства и вместе с мужчинами боролись за гражданские права и политическое представительство; все это возбуждало сомнения в том, что высокая культура по-прежнему сможет задавать обществу ориентиры развития. На рубеже столетий даже университеты не были защищены от интеллектуальной смуты: студентов вдохновляли не рациональные ценности, а суровый критик бессилия науки Ницше.

Конструктивным ответом на эти опасения стал поиск новой философии — философии, которая могла отдать должное и естественным наукам, и человеческому опыту, выходящему за пределы поверхностных физических явлений. Таков был контекст, в котором появилась гештальтпсихология. Ранее немецкоязычные психологи рассчитывали на методы естественных наук как на то, что наполнит философию объективным содержанием. Продолжая эту традицию, гештальтисты пытались описать сознаваемую структуру знаний о физической реальности. Они надеялись использовать эти описания в качестве объективного обоснования суждений о реальности и понять, что такое мышление, с помощью которого мы выносим суждения о ней. От предыдущих поколений философствующих психологов гештальттеоретиков отличало утверждение, что базовые структуры сознания не элементарны, как считали Мах или Титченер, но являются организованными совокупностями, или гештальтами (что можно перевести как «формы», хотя принято использовать немецкий термин). Немецкие психологи доказывали, что эти гештальты присутствуют в самой реальности. Стоит помнить о том, что новый подход противостоял подходу, обычно связываемому с именем Локка, в котором психика считалась состоящей из элементарных идей, подобных физическим атомам. Гештальтпсихологи в особенности отрицали мозаичную теорию восприятия, ассоциировавшуюся с Гельмгольцем, которая предполагала взаимооднозначное соответствие между локальным стимулом и локальным ощущением.

Простейший случай гештальтфеномена — это известный карандашный рисунок, на котором в один момент можно увидеть утку, а в следующий — кролика. То, что мы видим, — это не просто ряд линий, которые мы сначала суммируем в изображение утки, а потом заново собираем в виде изображения кролика. Мы видим целое — утку или кролика, и лишь вслед за этим, в качестве аналитического упражнения, мы можем разбить воспринятое на части. Основы гештальтподхода к восприятию заложил Вертгеймер в статье о кажущемся движении, опубликованной в 1912 г. Феномен кажущегося движения, который был известен уже многие годы, возникал, когда два стационарных источника света включались попеременно, с интервалом; при определенной длительности интервалов наблюдателю казалось, что есть только одно световое пятно, которое движется. Этот, на первый взгляд незначительный, феномен (названный фи-феноменом) стал интеллектуальным вызовом для психологии восприятия и экспериментальной моделью для изучения важнейших вопросов этой области. Вертгеймер утверждал, что наблюдатель воспринимает движение — не движение источника света, а движение как динамичное психологическое событие, или целостность. Психологические явления, говорил он, неверно понимать как результат деятельности органов чувств или мозга по объединению отдельных ощущений в восприятия; вместо этого он предположил, что сознание само является организованной структурой. Какова именно эта структура, покажут эксперименты. Вертгеймер считал, что эти организованные структуры сознания имеют не только пространственный, но и временной характер, а пространственно-временная организация вообще является свойством сознательного действия. И наконец, Вертгеймер утверждал, что психологическая организация существует параллельно мозговой, что психологи позднее возвели во всеобщий принцип. Самым важным в 1912 г. для Вертгеймера и его коллег было утверждение, что в психологических экспериментах обнаруживаются структуры; они использовали эту мысль также для доказательства приоритета психологических знаний над физиологическими в изучении восприятия.

Эта дискуссия казалась чрезвычайно важной. Преследуя цели и карьерного роста, и развития их области исследований, психологи хотели показать, что их работа имеет значение для прогресса философской науки. Все гештальтисты — Вертгеймер, Коффка и Кёлер — проходили обучение у Штумпфа в Берлине, а тот критически относился к идее разлагать воспринимаемое на элементарные части и предполагать, что потом эти части организуются с помощью апперцепции в большие единицы. Штумпф и его студенты пытались получить в своих экспериментах описания содержаний сознания в терминах качеств, которые непосредственно проявляются в осознанном восприятии. Этот поиск точного языка для описания содержимого сознания самого по себе, а не по аналогии с физическими состояниями, сближал Штумпфа с феноменологами. Впитав эти идеи, студенты Штумпфа — будущие создатели гештальттеории — были подготовлены к тому, чтобы считать организованность неотъемлемым свойством сознания.

Макс Вертгеймер (Max Wertheimer, 1880–1943) родился в Праге в еврейской семье, внешне ассимилированной и принявшей немецкоязычную культуру, но дома продолжавшей придерживаться иудаизма. Вертгеймер пожертвовал национальными верованиями в пользу гуманистического мировоззрения. Психологическое образование он получил в Берлине с 1904 по 1906 г. Как и Штумпф, игравший на виолончели, Вертгеймер был хорошо знаком с музыкой, владея игрой на фортепьяно и скрипке. Музыка, в которой фраза, ритм и гармония существуют как целостность и эстетическая ценность, а не собираются по кусочкам исполнителем или слушателем, стала образцом для гештальтпсихологии. В то время как бихевиористы вроде Халла или Скиннера конструировали механические приборы и устройства, Вертгеймер и его друзья играли квартеты Гайдна.

Курт Коффка (Kurt Koffka, 1886–1941) родился в Берлине. Психология Штумпфа привлекла его тем, что показалась наукой, имеющей отношение к повседневной жизни, а эта жизнь для Коффки включала его собственный дальтонизм, который стал одной из тем его последующих исследований. После Берлина он переехал в Вюрцбург, где узнал о сложных экспериментальных исследованиях мышления и умственных актов и встретил ученых, которые считали высшие психические процессы не статичными сущностями, а динамичными событиями.

Вольфганг Кёлер (Wolfgang Kohler, 1887–1943) родился в Эстонии, но семья вскоре переехала в Саксонию, где его отец получил место директора гимназии. Занимаясь физикой в Берлине, Кёлер в институте Штумпфа изучал высоту звука. Он изобретательно использовал отражатель, поместив его в свое наружное ухо, чтобы определить соотношение между физическими вибрациями и воспринимаемым звуком, и ввел в свои описания такие термины, как «окраска звука».

Этих трех молодых людей объединяли культурное происхождение, знакомство с экспериментальными методами точного описания осознанного восприятия и осознание трудностей, стоящих перед психологией. Они встретились во Франкфурте в 1910 г. О том, как это случилось, рассказывают такую легенду из разряда мифов о гениальном ученом (а может, это на самом деле произошло). Вертгеймера так взволновала идея эксперимента по кажущемуся движению, что он вышел из поезда, на котором ехал из Вены в Рейнскую землю, во Франкфурте. Он купил игрушечный стробоскоп — прибор для создания мигающего света, с помощью которого можно было изучать кажущееся движение. Поиграв с ним в номере своего отеля, он затем явился к Кёлеру, который преподавал в психологическом институте Академии социальных и коммерческих наук (ставшей впоследствии университетом). Вертгеймер с помощью своего стробоскопа показал, как писал позже Коффка, что «переживание движения не состоит из последовательных, разделенных промежутками фаз восприятия» [цит. по: 37, с. 310]. К работе Вертгеймера и Кёлера вскоре подключились Коффка и его жена Мира. Молодые исследователи симпатизировали друг другу, имели много общего и были увлечены одними и теми же интеллектуальными проблемами. Благодаря этому аргументация гештальтпсихологов оказалась необычайно сильной и согласованной.

Франкфуртские исследователи соглашались с тем, что прежде не было никакой систематизированной научной психологии, потому что психологи пытались объяснить восприятие, мышление или память с помощью набора несовместимых между собой и искусственных (ad hoc) допущений. Гештальтисты особенно критиковали стойкое убеждение в том, что первичные единицы сознания атомарны. Вертгеймер, Коффка и Кёлер публиковали и экспериментальные данные, и программные тексты, разъясняющие их научную позицию; последние — в виде детальных ответов критикам. Они утверждали, что базовые структуры сознания являются организованными и целостными, и если принять это, то становится возможной систематическая разработка теории. Позднее Вертгеймер так сформулировал ключевой принцип гештальттео- рии: «есть целостности, поведение которых не определяется их отдельными элементами, а, напротив, происходящие в отдельных частях процессы сами зависят от внутренней природы целостности» [166, с. 2]. Еще до своей работы по кажущемуся движению Вертгеймер написал статью о счете у так называемых первобытных народов. Он предположил, что у них нет арифметического понятия числа: их представление о числе всегда контекстуально, связано с конкретными отношениями между вещами, укоренено в образе их жизни. Этим, утверждал он, объясняются сообщения западных исследователей о том, что эти люди якобы не способны выполнить простейшие действия счета. По мнению Вертгеймера, чтобы понять процессы восприятия, нужно познакомиться с целостной перцептивной ситуацией, а не постулировать естественность арифметических операций с элементарными единицами.

В 1913 г. Кёлер уехал на Тенерифе, один из Канарских островов, где намеревался проработать год в качестве директора станции изучения животных, только что основанной Прусской академией наук. Однако из-за войны он вынужден был оставаться там до 1919 г. Эксперименты с шимпанзе, которые Кёлер провел на Тенерифе, принесли ему международную известность. Наблюдая за животными, когда те пытались достать приманку, он пришел к выводу, что в определенный момент у них возникает инсайт. В отличие от американских теоретиков научения, ставивших перед животными задания с единственным решением, положительным или отрицательным, вроде нажатия на перекладину, Кёлер помещал животных в ситуации, в которых они могли действовать несколькими способами. Он наблюдал, как шимпанзе в попытках достать бананы, до которых нельзя было дотянуться, соединяли вместе палки или нагромождали коробки. Иногда перед тем, как животное целенаправленно решит задачу, можно было наблюдать внезапный инсайт. Для Кёлера это было убедительным свидетельством того, что животные научаются скорее через понимание ситуации, чем с помощью набора навыков, полученных путем проб и ошибок. В то время научению, особенно в США, отводилась громадная роль как предмету, вокруг которого можно объединить психологию. Кроме того, как упоминалось выше, исследования научения претендовали на уникальную научную достоверность, так как были построены на объективно наблюдаемых элементах «стимул — реакция». Поэтому неудивительно, что работы Кёлера, которые бросали вызов и методам, и концепциям бихевиоризма, привлекли много внимания и вызвали много споров. Этот контраст, а иногда и конфликт между гештальтпсихологи- ей и американской психологией существовал на протяжении десятилетий.

В 1920 г. Кёлер начал преподавать в Берлинском университете и затем, в 1922 г., его пригласили занять место ушедшего на пенсию Штумпфа. В этой должности Кёлер превратился в настоящего немецкого аристократа от науки, и с поддержкой со стороны Вертгеймера (работавшего в Берлине, а затем во Франкфурте) и Коффки (занимавшего пост в Гессене) он руководил необычайно творческой и продуктивной группой студентов и коллег. Берлинская группа включала в себя блестящего молодого психолога Левина, развивавшего теорию поля (которая будет обсуждаться позже в связи с социальной психологией), а также сотрудничала с такими философами, как Эрнст Кассирер (Ernst Cassirer, 1874 —

и, позднее, Ганс Райхенбах (Hans Reichenbach, 1891–1953), занимавшийся теорией вероятности. Основным содержанием работы в Берлине оставались технические экспериментальные исследования, и гештальтисты достигли лидерства в изучении процессов восприятия. Вдохновляло группу и давало ей чувство общности целей нечто большее, а именно, надежда на то, что геш- тальтпсихология станет наукой, способной дать ответ на философские вопросы. И Коффка, и Кёлер систематически возвращались к этому проекту, а Кёлер, хорошо знавший математику и физику, вынес дискуссию в область естественных наук. Психологи утверждали, что и обыденный опыт, и научный эксперимент демонстрируют организованный характер содержания сознания, что это содержание по своей структуре изоморфно, или параллельно, организации мозга, а также что структурная организация является характеристикой физических систем (полей) в целом. Кроме того, они надеялись, что наука, которая воспримет всерьез структурированную реальность того, что мы непосредственно осознаем, — феноменального поля, — сделает возможным включение в предмет научного исследования моральных и этических ценностей. В этом заключался их ответ на «кризис познания», истоки которого многие мыслящие люди в Германии видели в механистической науке XIX в. Психологи были убеждены в том, что поверхностная материалистическая наука, — которую, как верили гештальтпсихологи и многие другие, культивируют бихевиорис- ты, — не оставляет в систематическом знании места человеческим ценностям. Материалистическая наука, как они опасались, создает условия, в которых люди обращаются к иррациональным убеждениям и ценностям.

Иррациональные идеи охватили Германию в январе 1933 г. Кёлер был одним из немногих занимавших высокие посты ученых, кто публично выступил против увольнения из университетов «политически неблагонадежных» и евреев, и написал газетную статью в защиту коллег-евреев. Ожидая ареста, он провел всю ночь с друзьями, играя камерную музыку. Хотя он сам не был арестован, его институт подвергся нападкам, а его помощники были уволены. Кёлер, считавший себя ученым, стоящим выше политики, продолжал спорить с властями и помогать своим сотрудникам; как и требовалось, он начинал свои лекции с того, что понималось как знак приветствия Гитлеру. В 1935 г. он в конце концов счел эти условия несовместимыми с научной работой, подал в отставку и уехал в США. И даже тогда Кёлер продолжал редактировать «Психологические исследования» (Psychologische Forschung) — научный журнал гештальтистов, чтобы дать своим бывшим студентам возможность публикации. Журнал, продолжавший выходить в Берлине, закрылся только в 1938 г., когда запас неопубликованных статей был полностью исчерпан.

Коффка был приглашен в колледж Софии Смит, штат Массачусетс, в 1927 г., а Вертгеймер в эмиграции преподавал в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке — независимом институте, основанном в 1919 г. для «образования образованных», где нашло работу много ученых-беженцев. Таким образом, геш- тальтпсихология в полном составе собралась в США; здесь, однако, в ней видели только школу со специфической теоретической ориентацией, изучающую восприятие. Гештальтпсихологи не получили должностей в ведущих университетах США и не смогли привлечь существенного числа аспирантов для того, чтобы продолжить работу. Гештальтпсихология проигрывала в соревновании с другими психологическими школами, а ее честолюбивые мечты стать научной философией были проигнорированы. Американские психологи обсуждали экспериментальные исследования гештальтистов вне связи с той концептуальной схемой, к которой они принадлежали. В то время как в Веймарской Германии гештальтпсихология была одним из вариантов холистической (от греч. «хо- лё» — целое) психологии и, более широко, холистической философии природы, в Северной Америке ее холистическое мышление противоречило господствующему механистическому мышлению. О противоречии между ними свидетельствует и то, что Кёлер и

Вертгеймер дружили с Эйнштейном и другими физиками, участвовавшими в разработке теории поля и теории относительности, тогда как Халл все еще преклонялся перед Ньютоновской механикой. Новое видение проблемы соотношения психологии и естественных наук, которое предложили гештальтпсихологи, сгинуло при пересечении Атлантики.